Тяжело в учении

Мы поссорились. Поссорились из-за дела, как и всегда. Редкие в такую рань прохожие подозрительно косились на орущего майора. Игорь без устали называл меня «зелёным пиздюком» и заверял, что больше ничего мне не поручит. Я изо всех сил сдерживал рвущиеся слёзы, смаргивал каждые две секунды. Обычно не так. Просто в этот раз было как-то особенно обидно. Может, из-за того что утро в целом задалось не ахти — было по-питерски пасмурным и хмурым. А ведь сегодня не какой-то там обычный день, а первый день весны! И по широкому Невскому наперегонки мчали грязные ручейки. В пылком монологе Игоря наконец наступила пауза. Мы смотрели друг на друга несколько мгновений. — Всё? — спросил я, чуть не пуская искры из глаз. — Всё, — подтвердил он, пренебрежительно хмыкнув. Не договариваясь, мы одновременно шагнули в сторону дверей отдела. Работа всегда успокаивает. Когда мы зашли, куча взглядов тут же устремились в нашу сторону. Но довольно быстро любопытные глаза разлепились обратно по мониторам. По нашим лицам, наверное, было всё предельно ясно. Я умчал на выезд, как только появилась возможность. В последнее время я частенько работал один, и, казалось, это устраивало всех. По крайней мере, Игорь ничего говорил, когда это снова и снова случалось. Переживал за нашу стаю только я. Мне она была дорога, как видно, намного больше. Вернулся я довольно скоро. И застал Игоря как ни в чем не бывало листающим папку с моими набросками и идеями по настоящему делу. А называл всё брехнёй… Нет, так далеко не уедешь. Я решительно зашагал прочь. Вернулся через пару минут. — Кофе? — спросил я аккуратно, коснувшись майоровского плеча. Чертов кофе был изобретен, чтобы мириться. — Очень ты добр для обиженного, — буркнули мне в ответ, и я не мог не закатить глаза. — Не хочешь: так и скажи. Мне хотелось заорать от бушующего негодования. Сам не идёт на мир, а когда это делаю я — язвит. С его наглостью никто не сравнится! — М? — удивилась моему ненастроению подошедшая Юля, всучив мне термос. — Боже… — прошептал я со всей болью и глотнул чая, что тут же обжег язык, но я даже не почувствовал. — Ты не представляешь, какой он придурок! Пчёлкина с пониманием закивала. А потом, будто задумавшись, начала почесывать пальцами подбородок. — А также ублюдок, хам, мерзавец, эгоист и круглый идиот… Я неслышно усмехнулся. Мы помолчали, оба смотря на невинно разглядывающего какие-то бумажки Игоря в дальнем углу отдела. Будто и не рвал этот ангел связки пару часов назад, перебирая все матерные слова, которые знал. — Надо поработать… — заключил я. — Мне тоже идти надо, — выдохнула Юля, казалось, устав от одного взгляда на Грома. И, уже повернувшись в сторону выхода, будто бы непринуждённо шепнула: — В таких ситуациях к семейному психологу сходить помогает. Её хитрую улыбку я скорей почувствовал, чем увидел. Точеная фигурка удалилась куда-то в глубь бесконечных рабочих столов. Я нервно хихикнул, с учёным интересом осматривая пустое серебряное дно термоса. И невольно задумался, каково же будет этой бедняжке, что рискнёт с Игорем заделаться семьёй. *** Мы, наверное, помирились. Ну, точнее, как это бывает у людей, мы просто проигнорировали внутри себя негодование и весь следующий день провели в абсолютной «гармонии», которая так необходима между напарниками. А между тем я все ещё не знал, считает ли Игорь меня таковым. Но времени об этом задумываться не было. Наступило новое утро. Уже третье утро весны. Воодушевленный наконец показавшимся солнышком и чистым-чистым голубым небом, я наскоро умылся, оделся, перебился чем-то по-вчерашнему вкусным, обулся и зашагал на работу. День обещал быть приятным. Так оно и было до определенного момента. Рутинная бюрократия ощущалась не в тягость, птички пели за открытым настежь окном, и весь отдел чуть ли не порхал, и на всех лицах сегодня сверкали улыбки. — Что там? — сказал Гром, подойдя к моему стулу сзади. — Ничего интересного. Майор разочарованно цокнул и куда-то ушёл. Я узнал в этом «цок» невыносимую скуку. На моем экране действительно не было ничего интересного. И я сказал так точно не из-за того, что ужасно раним с детства. Через некоторое время я услышал приближающиеся шаги. Я не повернулся. Поверху мне протянули бумажный стаканчик, и мой нос учуял сладкий запах соленой карамели вместе с теплом у самой щеки. — Мир? — сказал Гром немного тихо, но уверенно. Я сильно удивился. Это был первый раз, когда Игорь предложил помириться сам. — Элегантный способ же ты выбрал, — с улыбкой заметил я, надеясь, что моя колкость его действительно задела. Я не злопамятный, но нельзя же вечно подо всех стелиться?.. Вопреки моим ожиданиям, Игорь словно и не услышал моих слов. — Мне как-то тошно было, — ответил он, нахмурившись, и сердце моё споткнулось в груди, чуть не упав замертво. — Знаешь, мы ведь каждый день видимся… — Его голос упал на октаву ниже. — Не хочется этой ерунды, — Гром опёрся локтями о спинку моего стула и навис прямо над моим лицом. — Хотя бы с тобой… Я был в абсолютном шоке и решительно не понимал, куда деть глаза. «Спасён!» Я быстро выхватил из удивлённых рук стакан и отпил с самым что ни на есть искренним блаженством. Поэтому кофе — лучший способ примирения! — Мир, — сказал я, последний раз поднимая голову кверху. Пожалуй, я был удовлетворён, пусть и шатким, но разрешением нашего конфликта. Игорь не издал не звука, но дыхание позади меня стало греть жарче и звучать громче. Немедля я принялся за паспортные данные парня, что уже долго, обделённый вниманием, пялился на меня с фотографии. — Эй, это же он! — раздался женский голос совсем рядом, и мы одновременно обернулись. Пчелкина с открытым ртом пялилась на экран. Потом она, вскинув красную аккуратную бровь, хмыкнула и подошла ближе. — Кто «он»? — не понял я, наблюдая за тем, как Юлин глаз начинает дёргаться. — Да имбецил один, — нахмурившись, отрезала журналистка. Ее пронзительный взгляд пробежался по паспорту бедняги. — Скинь-ка это всё мне, Дим. Я непонимающе посмотрел на неё. Но решил поддаться, зная, что Пчелкиной можно доверять. — Да кто это нафиг? — пробормотал нетерпеливо Игорь и наклонился ближе к монитору. Но «его» фотка оттуда быстро исчезла, и вылез мой с Юлей чат, в котором Грому высматривать было категорически нечего. Я рукой отвернул любопытное лицо в сторону. Игорь недовольно шмыгнул. Всё, что есть на этого парня в открытом (и не очень) доступе, с приятным «дилинь» поступило по адресу. — Мгм, — подвел итог я, как если бы около выполненной задачи поставил «галочку». — Мгм… — задумчиво вторила мне Пчёлкина. — Мгм?! — Игорь с явным негодованием уставился на девушку. Та никак не отреагировала. — Вам с этого подонка как с козла молока, — махнула рукой она, залезая в телефон. — Удаляй без угрызений, Дим. Глаза девушки на долю секунды отошли к майору, но тут же с некоторым самодовольством вернулись. Я улыбнулся: я понял. Она реально зла. — Ну ты и лиса, — фыркнул Гром смеясь и легонько толкнул журналистку в бок. — Всё, давай, шуруй. — Повинуюсь, — медленно проговорила Юля, не отрываясь от экрана, и упорхнула. Только красная макушка скрылась из поля зрения, я вернулся мыслями к делу. Так… Жена убитого… Алиби в среду, в 22:05… Среда-среда… 22:05… Нету… — Дима… — сказал у моего уха низкий шёпот. Я обернулся. — Да? Что-то выдало в майоре обеспокоенность, и я не без интереса насторожился. Тот сглотнул и продолжил: — Не вздумай никогда… Пауза одна секунда. Пауза две секунды. Пауза три сек- — …оставлять на столе, — Игорь кивнул на стаканчик у меня в руках. Он проследил, как я в замешательстве киваю. Потом скомкано потрепал меня по голове и, спрятав ладони по карманам и кинув что-то вроде «бывай-до-вечера-свидимся», своими широкими шагами направился к выходу. «Когда это я стаканчики оставлял вообще?» Я снял крышечку и залпом допил то, что оставалось на дне. Холодный кофе — невообразимая гадость. Но этот день такая мелочь не испортит. За окном звонкими переливами щебетали синицы. *** Дверь бара за мной бесшумно закрылась. В помещении было немного душно. Однако и то лучше, чем холодрыга на улице. Я приехал слишком поздно. Всё уже было сделано, оставалось только усадить его в тачку (ну или вырубить, как это любит майор) и доставить в отдел для дальнейших махинаций. Игорь стоял посреди пустого бара, наставив табельный на подозреваемого. Тот отпираться не стал: послушно поднял руки вверх, выпустив громадную биту. Даже не пытаясь изобразить интерес, он осматривал кирпичные стены собственного бара. Его я откуда-то знал. Но не помнил, откуда. Крупный парень, ростом с Игоря, возрастом на вид помладше. Блондин, коротко стрижен. Из-под чёрной кепки сверкали серо-голубые пустые глаза. Одет был в простой адидасовский костюм, а под ветровкой проглядывала белая алкоголичка. «Из тех, что одеваются по календарю, а не по погоде,» — было моей первой мыслью. От одного взгляда на него мне похолодело: мурашки пробежались по телу, и я брезгливо дёрнулся. Быстро оглядевшись по сторонам на предмет засады, я двинулся к ним. Подлез Грому под бок и встал рядом. Игорь удивлённо уставился на меня: — Что ты тут делаешь? — Его голос был каким-то раздражённым. — Как что? Помогаю, — Будучи самой невозмутимостью, я полез в рюкзак за бланком. — Ты же рапорт писать не будешь? — Тьфу-ты, — Гром повернулся обратно к парню на мушке. — Ладно. Лучше б в отделе сидел с бумажками со своими. Больше пользы. В тоне майора я услышал больше беспокойства, чем ожидал. Но значения этому придавать не собирался. Нечего надумывать. — Заканчивал бы ты свои истерики, — всё так же спокойно и даже с небольшой улыбкой отозвался я, хотя в груди что-то больно кольнуло. Гром ещё немного постоял, угрюмо пялясь на подозреваемого, что явно не находил места, куда ещё посмотреть. А потом майоровское хмурое лицо озарила странная улыбка, в которой я легко узнал коварный замысел. — На, — Игорь всунул мне свой пистолет и поднял мои руки прямо, как свои. Дуло смотрело в акурат меж голубых глаз. С моих плеч сам собой слетел рюкзак, но я этого не заметил. Под жаром наставлявших меня «как надо» рук я невольно начал таять, но вовремя взял себя в руки. Чтобы сосредоточиться я стал разглядывать лицо подозреваемого: изгиб широких бровей, нос, скулы... Шершавые ладони последний раз скользнули вдоль моего локтя, и Гром отшагнул, оценивая работу. Кивнул. — Держи так. Постоишь, пока наши не подъедут. Оглядев меня с ног до головы, он кивнул ещё раз. В два (своими огроменных!) шага Игорь оказался позади меня и с неприятным звуком отодвинул от ближайшего столика обитый красным бархатом стул. Дальше я ориентировался только на слух. Вот Игорь садится на скрипучую сидушку. Вот ставит одну за другой обе ноги. Вот с тихим «ох» кладёт голову на опёртую о колено руку. Его тяжёлое дыхание. Прямо за спиной. Он смотрит. Я занервничал. — Д-да, — Я очень надеялся, что никто не заметил в моей интонации кошмарно сильное волнение. Я чувствовал, как тяжелеет в руках настоящее оружие, как холодный металл обжигает ладони, и вздрагивал всем нутром. Мне было трепетно-страшно от происходящего. Ведь, я же правильно понял? Меня наконец признали дееспособным?.. — Пожалей дитё, — буркнул подозреваемый. А потом со странной насмешкой заглянул мне в глаза: — Как тебя? Спиной я чувствовал взгляд Грома. Игорь ждал от меня колкости. Я почти слышал, как он меня подначивает: «Давай! Давай!». Но я молчал. — Хаа… — немного устало выдохнул подозреваемый, явно ожидавший от меня ровно того же, что и Гром. — А я вот Сводников Дмитрий Юрич. Очень-очень приятно-с. Я округлил глаза, зачем-то сказал: — Тёзки. В тот же момент я вспомнил, кто стоял передо мной. Парень из списка клиентов убитого барыги. Но… Ему же, вроде как, было не больше двадцати? Вытаращив глаза на высоченную накаченную фигуру перед собой, я с невесёлой усмешкой дёрнул уголком губ. «Он универ-то хоть закончил?..» — Позвольте ещё вопросик? — сказал с напускной вежливостью Сводников, поглядывая мельком на лежащую в его ногах биту. «Думал, я не замечу, что ли?» — Сначала… — Я недвусмысленно кивнул на оружие. — Прошу. — Улыбнувшись, Сводников размахнулся со всей силы своей ножищей в массивном кроссовке и пнул биту вперёд. Бита докатилась аж до дальней стены, с громким «бух» врезавшись в неё. Я невольно подумал, не задело ли Игоря. Но от него не исходило ни звука. — Мой вопрос… — вновь начал подозреваемый. — Задавайте. — У меня кончались нервы. — Осмелел ты? — Говорите. — Чё такой борзый? — Какой есть. Мои ответы были быстрыми и краткими. Разглагольствования не по мне. Сводников то ли насмешливо, то ли оскорбленно хмыкнул. — Так вот, мой вопрос… — Ну? — чуть раздражённо надавил Игорь. Подозреваемый, приподнявшись на носках, глянул на стоящий за мной стул. Прицел следовал за ним. — Вы с майором, — Он кивнул в его сторону. — того? Я нифига не понял. Меня начинала бесить ситуация. — По делу давайте, — еле удержав в себе «господи-за-чтошный» стон, сказал я. — Ну, вы с этим… О тебе ж все болтают, — обратился он к Грому. Потом вновь посмотрел на меня и до омерзения широко улыбнулся: — …ебётесь с ним? «Что за?!» Я чуть не выронил пистолет. Я чувствовал, как щеки заливаются румянцем, и по всему телу проступает мелкая дрожь. Сзади молчали. Сводников громко расхохотался: — Ага, как оба покраснели! «Игорь тоже?» — пронеслось в моей голове вихрем. И мне пришлось очень постараться, чтобы не обернуться и не проверить. — Бог ты мой, мне, конечно, много всякого про мусарню лечили… Но чтоб каждый первый там был, извините меня, это нонсенс! — По всему бару разносился басистый смех с редкими писклявыми срывами. — Знаешь, мне тебя даже немного жаль, товарищ… эээ… младший лейтенант? Или ты там вроде пёсика на побегушках? Ты не подумай, я к тебе подобным с добротой… — Я с трудом проглотил вырывавшееся: «Да уж, не подумаю». — Но очень уж ты напыщен для крошечного студентешки, не думаешь? Я постарался сдержать смех. Будь я и вправду студентом, во мне запылала бы ярость и я без раздумий бросил бы всё и сжался в уголке, приговаривая «я в домике, я в домике». Но я здесь — здесь с Громом — уже немало. И это не могло не повлиять на меня. Хоть ситуация и была откровенно нетривиальной. Парочкой нас с Громом пока не называл никто. Я-то ладно, а вот что с майором творится — страшно подумать. Натянув грозный вид, я бросил, будто бы меня это совсем не волновало: — Прекратите клоунаду. Кажется, я ощутил затылком одобрительный кивок Игоря. — Так ответьте-с. Я и не думал отвечать. — Ебётесь или нет? — Состроив кривую как проволока лыбу, Сводников сделал шаг вперед. Я стоял. Он занёс ногу и для следующего шага, который, подумал я, легко мог бы обернуться мне переломом или ещё чем похуже… Но я стоял. Мне было пиздецки страшно. Пистолет в моих руках скользил и бултыхался как только пойманный карасик, и в моём мозгу стали проигрываться наихудшие сценарии… Я стоял и не знал, что делать. А Сводников всё подходил и подходил, пока не встал на расстоянии, с которого я углядел в его пустых глазах мудачью натуру. — Ебёмся, — рявкнул Игорь. Меня передёрнуло. — Вам-то какое дело, гражданин Сводников? — Игорь! — непонимающе воскликнул я, повернувшись лишь на мгновение в его сторону. Хотелось добавить: «Харэ такие вещи обсуждать! Это ещё и неправда!», но я сдержался. Гром, казалось, не обратил на мое недовольство никакого внимания. Он поднялся со стула (что громогласным скрипом об этом оповестил) и, по пути открепляя от шлёвки наручники, подошёл к нам. Наклонившись ко мне, он достаточно тихо произнёс: — Наши приехали, иди. Я разберусь. Что-то в его голосе успокоило меня и создало решительное ощущение, что да, так и надо сделать. Я коротко кивнул, протянув табельный обратно Грому. Ах, это чувство облегчения. Сводников тоже хотел издать облегчённый выдох, но он вышел разочарованным: Игорь тут же снова взял его на мушку. Чёткие движения майора показались мне недостижимым идеалом, и я почти начал пускать слюни, но быстро от этого отмахнулся. Мы теперь работаем вместе, мы теперь почти что равны… Не так разве? Я тронул Игоря за плечо, уходя: — Скажешь потом, как я справился. Во мне было неутолимо желание получить «оценку», как в школе. — Обязательно, — с улыбкой, чей только уголок я мог видеть, ответил Игорь. Недолго я шёл под чьим-то — полагаю, Сводникова — неотрывным взглядом, а потом прикрыл за собою дверь бара и наконец смог перевести дыхание. Воздух был чист. А рапорт не написан. *** Утром звонок. Сестра в больнице. Два часа до больницы, возня с документами, потом возня с другими документами, потом возня, потому что предыдущую сделал неправильно, звонки всем, кто мог бы помочь с вознёй, и в конце концов… Рабочий день начался в пять. Встретив меня, запыхавшегося, у входа, Прокопенко с немного сочувствующим лицом спросил, зачем вообще было приходить. А я хотел придти. Чтобы увидеть Игоря и удостовериться, что он ни с кем не сцапался, никакие улики не потерял, и ни одного волоса с его головы не упало. Просто увидеть. Просто хотелось. Друг же… Друг же? Зайдя, я чуть неловко поприветствовал тех немногих из коллег, кто имел привычку засиживаться, и направился по выученному маршруту к кофемашине. Я как обычно взял два кофе: один с сахаром и молоком, другой — пустой эспрессо, только потом осознав, что нафиг этот кофе никому не сдался. Но всё же взял. Горячий аромат сладкий и терпкий. Стакан грел онемевшие руки. Суета уморила меня, высосала все соки, но я быстрым шагом направился к своему месту. «Ну хоть почту надо проверить…» По пути я схватил пару папок с надписью «Дубин» с чужих столов — всё это едва ли уместилось по всем подмышкам и рукам. Я торопливо зашагал, высматривая издалека Игоря. Не умчал же он куда-то на задержание без меня? А, точно… Я же не напарник ему даже — абсолютно никто в общем-то. Говорит — я полезный. Говорит — никуда не упёрся. Говорит — мои рисунки помогают. Говорит — пустая мазня. Говорит — я невыносим. Говорит — мы ебёмс… Он так много всего мне говорил, и я чувствовал себя жалким от того, насколько этому рад. Он мог говорить что угодно. Вообще без разницы. Восторг внутри меня все рос и рос, как воздушный шарик, занимая все пространство и предательски выталкивая любые другие мысли и чувства из головы и сердца. Его низкий спокойный голос и то, что он вообще ко мне обращает свои речи… Это было невозможно с самого начала! Черт! Дурак я. Я шёл и шёл, не поднимая глаз от стаканчиков в руках. Коричневая жижа в них опасно бултыхалась. Дойдя наконец до своего места, я с тихим «фух» вывалил свою ношу на стол и протер ладонью лоб. Поднял глаза. И обомлел на месте. Игорь сидел на моём стуле и постукивал ручкой о бумагу. Шедеврально сидел и постукивал. На Игоря падали розоватые лучи позднего весеннего заката. Шедеврально падали. Игорь был неожиданно одет в полицейскую форму. Очень неожиданно и очень шедеврально. И первой моей мыслью было: эта картина требует лучшего художника. — Дим, ты чё? А я даже как-то раньше и не замечал, какой Игорь… Какой Игорь характерный. Его тёмные волосы, что лежат абсолютно всегда невпопад, но идеально ему подходят. И представить его с другой причёской лично мне было очень сложно. Мужественные и чёткие черты лица, которые с натяжкой можно назвать угрожающими. Но это только для… не знающих. Я медленно скользил по его лицу взглядом. Сверху вниз. Брови — шикарные. Густые, тёмные, выразительные. На зависть всем, короче. Глаза — тоже. Хоть поначалу и могут показаться холодными и даже безразличными. Могут. И мне показались. Но на самом деле они скорей… Скорей их хозяин просто не хочет, чтобы вы про него хоть что-то прознали, смотря в них. А когда тот сам смотрит с таким всеобъемлющим (всеобъемлющим!) вниманием, тут уж всё… Таким, что хочется только дельные мысли высказывать. Даже безобидной шутки не пропустить под этими, почти чёрными, двумя янтарями. У меня иногда получается — в исключительных случаях. Ну, то есть, и ежу понятно, что Игорь офигительно красив. Но чтобы в таком ключе, в котором я им восхищаюсь — как самой идеальной линией природного происхождения… Как бликами солнца на водной глади или пёстрым крылом бабочки. Говоря о линиях… Тело. Я мог говорить о нём долго. Но я выбрал излагаться не ртом — руками. Первый рисунок появился в моём скетчбуке в тот день, когда я впервые побывал у Игоря дома. Сев тем вечером за стол, я просто не обнаружил в своей голове ничего другого. Я рисовал через смущение и растекающуюся по щекам красноту. А дальше это стало просто… Просто чем-то… Типо, привычным? Но всё так же чудовищно смущающим. Однако судьба приготовила для меня новое испытание — теперь передо мной это. Полицейская форма. Это было похоже на какой-то рай фетишиста. Я не такой, не-не… Просто, когда долгое время рисуешь кого-то (зачем-то…) почти обнажённым, волей-неволей да додумываешь всякое… Просто это Игорь, а Игорь это… Игорь — это настоящий ходячий чертов секс. О, ужас, я признал это. Я, блин, уверен, что сонмы девушек представляют именно его лицо и его фигуру в своих фантазиях по ночам. Невозможно, потому что, быть таким идеальным. — Земля вызывает Диму Дубина. Признаться честно, я тот день вспоминал часто... Ну, тот, когда я завалился к Грому домой без намёка на приглашение. То, как выглядела его квартира. Как выглядел он. Одни треники. Треники, блин. Я не понимал, почему каждую секунду помню так отчетливо. Решительно не понимал. Какими спокойными были его глаза, когда он произносил: «Это ж какие у меня недостатки?» Какие недостатки, значит… Он оказался прав — абсолютно никаких. Иногда Гром напоминал мне какого-то супергероя или секретного агента. От которого веет одновременно отрицательной и положительной харизмой; а шарм его такой, что… Что тебе хочется трусливо спрятаться за его широкой спиной, пока он отстреливается от злодеев. Или нежно коснуться кровоточащей раны у виска, и тот тихо, почти неслышно зашипит, хотя эта боль едва ли выносима. Игорь невероятно силён. Не только телом. И эта сила, которую я ощущал почти на физическом уровне, тяжесть и вкус которой были моими ежедневными спутниками, и которой несло от майора за километры, теперь удерживала мой взгляд на нём. Я не мог оторваться. Будто меня приковали к его образу толстенные цепи. Наверное, думать такое о напарнике (или не напарнике…) не очень. Это совершенно точно не очень, но… «Где там я оставил скетчбук?» — Ау! — воскликнул Гром. Я понял, что облажался. — А?.. — Что? — улыбнулся Игорь. — Чересчур симпатичный? Моё лицо вспыхнуло. Просто шутит. Как обычно. Он совершенно точно не читает твои мысли. Успокойся! — Тебе… идёт. Майор непонимающе выгнул бровь. — Ну, форма. — Аа… — Гром взглянул на себя и довольно улыбнулся. — Согласен. Я сглотнул. Согласен он! — А почему ты в..? — Нас фоткали, пока тебя не было. Сказали нацепить, — Игорь еще немного себя поразглядывал. — Я крут, да, стажёр? Улыбка в момент засверкала на его лице, и я больше думать не думал о чём-то другом. Игорь, ты, сука, крут. — Ага, тебе хорошо, — промямлил я вместо этого. Не уверен, что Гром вообще слышит на таких частотах. Я перевёл взгляд на стол, чтобы отвлечься. Увидел кофе. Глотнул кофе. И внезапно решился сделать то, что очень давно (с самого начала, если быть точным), хотел. — Игорь, — Я подошёл немного ближе: так, что смотрел на сидящего майора сверху вниз. — Какие у тебя планы? Тот призадумался. — Ну, зайти в «Шаву» и ещё… — Планов нет? Игорь помолчал. А потом твёрдо: — Нет. Собираясь с силами, я переждал несколько длинных мгновений. Когда из-за угла только-только выглянула мысль пойти на попятную, я шумно выдохнул и, наклонив голову, как бы непринужденно бросил: — Попозируешь мне? Глаза, тёмные-тёмные, смотрящие на меня так ошеломлённо, отпечатались в моей памяти. И я подумал, что по правде-то присутствие Игоря вовсе не обязательно. Я знаю как он выглядит. Я рисовал его бесчисленное количество раз. На лице Грома появилось какое-то странноватое удивление. Я уже начал проклинать свою тупую смелость. Выдохнув настолько глубоко, насколько мне позволял упорно сдавливающий мое горло страх, я пояснил: — Для рисунка, — А, когда повисло молчание, добавил: — Ты… один. Игорь почему-то оживился. — Тогда окей, — Он взглянул на часы и, поджав губы, несколько секунд их изучал. — Минут пятнадцать обожди. — Обожду, — последний слог сорвался на языке, и я смущённо прикрыл рот тыльной стороной кисти. Последующий судорожный глоток кофе получился чересчур судорожным. Горько. Ненавижу эспрессо. Это было волнительнее, чем я ожидал. — Вот и договорились, — мягко сказал майор и медленно улыбнулся. Почти незаметно. Как он всегда делал, если ситуация требовала в один момент залатать потрёпанные нервы собеседника. Улыбка окутывала теплом, словно бурый медведь обнимал большими когтистыми лапами. Эта улыбка будто закачала кислород в мои осушенные лёгкие. Гром потрепал меня по голове. Как обычно. Он так всегда делает. Слышишь, сердце, всегда! И не надо мне тут громыхать по ушам! Всё. Как. Обычно. Черт. Чувствуя, как по телу от пят до макушки взбежали колкие мурашки, я старался как можно глубже вдыхать и выдыхать. А в груди что-то так затарахтело, забарахталось, будто только включённая кофемашина… И вдруг запылало — как та же кофемашина, но побывавшая в майоровских умелых руках. Огонь медленно разносился по всему телу. Я дрогнул, ощутив жжение в кончиках пальцев. Как теперь будет муторно ждать. Я коснулся своей макушки. Нет. Вообще не то. «Как девка какая-то!» С неловкой ухмылкой я почти шёпотом сказал: — Ты лучше всех. И тихо понадеялся, что Игорь не заметил за этими словами нечто большее, чем клишированную фразу. Ему никогда не была свойственна излишняя проницательность. И, хоть иной раз я мог бы и разозлиться, сейчас всё было наоборот. Минус обратился плюсом. Игорь продолжал немного улыбаться, хоть уже и не смотрел на меня. Он выудил откуда-то со дна шкафа листок и начал что-то сосредоточенно чертить. Прошло около двух минут. Время шло медленно. Я сидел на соседнем стуле и, оперев голову о руку, усиленно рассматривал канцелярию, разбросанную по столу самым наглым образом. И старался не слишком часто и очевидно перескакивать взглядом на искаженное мысленным процессом лицо Игоря. — О, мальчики, — голос отвлёк меня от изучения ластика (закушенной в раздумьях губы). Я обернулся. — Дубин… — Пчелкина произнесла это таким грозным голосом, что аж не по себе стало. Я подскочил, готовясь выдать всё как на духу. Девушка вовремя выставила перед поим лицом ладонь, как знак «стоп» на дороге, а после успокаивающе похлопала меня по плечу. — Не переживай так. Я всё выслушаю. Завтра, — Я удивился, тогда Юля пояснила: — Время уже не детское. И сначала мне нужен вот этот товарищ на пару слов. Она угрюмо глянула на Игоря и аккуратно мотнула головой в сторону выхода, как бы говоря «пойдём, выйдем». Гром причудливо, но достаточно доходчиво выгнул брови — одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что тому абсолютно невдомёк, на кой он Юле снадобился. Он помедлил несколько секунд, прежде чем подойти. Перед уходом Пчёлкина ещё раз похлопала меня по плечу, будто сомневалась в успехе предыдущего раза, и мягко сказала: — Увидимся завтра, Дим. — Эй, Юль, погоди… — начал было Игорь, понимая, что та без задней мысли сказала и за него тоже. Но та вонзила в него самый устрашающий взгляд из ее обширного арсенала. Запрещённый приём. Майор издал глубокий вздох: — Увидимся завтра? — Карие глаза с надеждой посмотрели на меня, будто это я здесь принимаю решение. Я мог лишь пожать плечами с видом «ничего не поделаешь». Игорь заметно погрустнел, и сердце моё почему-то забилось на пару ударов в минуту чаще. Они направились к выходу. Через пару секунд Игорь остановился. Немного подождав, он ткнул в удаляющуюся Юлину спину и пожал непонимающе плечами. «Что эта женщина от меня хочет?» — прочитал я в его глазах и слабо улыбнулся. — Эй! — крикнула Пчёлкина, стоя у стены со скрещёнными на груди руками и многозначительным взглядом. Она подождала, пока обе пары глаз устремятся на неё и, по-картинному два раза кашлянув, приподняла брови. Майор вдруг остановил взгляд на мне. Я, сам не поняв, зачем, кивнул. Гром кивнул в ответ и быстро зашагал к девушке. И, может мне показалось, он чуть улыбнулся. Проследив, как оба благополучно покинули отдел, я посмотрел в окно. Закат из тёплого перелил в холодный лиловый. Помещение потонуло в полутьме. Устало рухнув на стул, я наконец-то расслабился. Место нагрето. И пахнет Игорем. Я лёг на стол. «Интересно, о чём они говорят?» В правом верхнем углу значка почты на меня вызывающе смотрела ярко-красная цифра «2». Я лениво дотянулся до мышки и кликнул. Спам.