Где есть закон

Энн обожала Ишгард, это был самый любимый город в Эорзеа — но гостиница здесь за время ее отсутствия совсем не стала лучше. Кровать была такой же жесткой, углы такими же грязными и затянутыми паутиной, а из-под стола посреди ночи дружелюбно выглянула крыса — впрочем, Энн не уверена была, что последнее ей не приснилось. Воду тут никто не грел; умывшись ледяной, она подумала, что надо как-нибудь намекнуть Аймерику, чтобы занялся туристической отраслью, раз уж город теперь открыт для посетителей. Впрочем, случалось ей ночевать и в куда более неприятных местах, поэтому, выйдя на улицу и вдохнув морозный воздух, Энн выкинула из головы временные неудобства. Она приехала по делу и ненадолго, а хотела бы шелковых подушек — остановилась бы у Фортонов, лорд Эдмон до сих пор встречал ее с таким радушием, что становилось немного неловко. Но это значило бы участие как минимум в одном аристократическом ужине со всеми полагающимися церемониями, а на такие жертвы Энн уж точно не готова была пойти. Ишгард был таким, каким она его помнила — суровым и прекрасным. Множество лестниц, высокие шпили и стрельчатые окна — окруженный пропастями, город будто стремился в небо. Энн с удовольствием прогулялась бы по нему, любуясь острыми гранями башен и контрастом темно-серых стен с белизной неба, но она прибыла из Лимса Ломинсы и немного не рассчитала, надев легкую куртку. А мороз стоял нешуточный, он мгновенно пробрался под одежду, вгрызся в ноги и живот, заставил заледенеть уши. Энн поежилась, бегом пересекла площадь и толкнула высокую дверь, ведущую в Конгрегацию храмовых рыцарей. Какой-то спешивший наружу солдат чуть не сбил ее с ног; Энн проводила его удивленным взглядом. «Не рановато ли для суеты?» Впрочем, очень быстро она поняла, что Конгрегация вообще сегодня была какой-то чересчур суетливой: святые рыцари стояли группками тут и там и что-то бурно обсуждали — ни дать ни взять кумушки-сплетницы на базаре. Даже Люсия — и та, казалось, утратила свою обычную невозмутимую непреклонность: скрючившись над столом в неудобной позе, она лихорадочно дописывала длинное письмо. Подняв голову на секунду, она нахмурилась — и тут же выдохнула. — А, это ты... Я не ждала тебя, думала, опять Элленары. Энн достала из-за пазухи запечатанный конверт, положила на край стола. — От Лизе из Ала Миго, там какие-то торговые документы, она попросила передать Аймерику, а я как раз по своим делам к вам заехала... Что здесь случилось? Люсия вздохнула, отложила перо, выпрямилась и потерла явно затекшую шею. Помолчала, будто колеблясь, а потом все же сказала: — Стефанивьена де Элленара вчера убили. Энн нащупала стул для посетителей, села на самый краешек. Новость была из тех, перенести которые на ногах было совершенно невозможно. — То есть?! Люсия раздраженно прищелкнула языком. — Да вот... Вчера ночью его нашли, около полуночи, в его мануфактуре, тело еще остыть не успело. Слухи, естественно, тут же разошлись, теперь весь город на ушах — не каждый день наследника одного из Четырех Домов убивают. Элленары с рассвета отсюда нос не вынимают, всем семейством требуют «сделать что-то», только один уйдет — приходит новый. Мне пока удается не пускать их к сэру Аймерику, но, боюсь, это ненадолго. Энн вспомнила Стефанивьена — вежливого и изобретательного. Он был удивительно приятным парнем как для ишгардского аристократа, полностью лишенным высокомерия, он, казалось, со всем миром мог наладить взаимовыгодное сотрудничество, даже с ненавидящими аристократов жителями трущоб подружился — и ей и в голову не могло прийти, кто же мог его убить. И тем более — как. — Я знала Стефанивьена, — медленно произнесла она. — Он был первоклассным бойцом, его не так-то просто было убить. — Ага, я слышала, там кровью до потолка все забрызгано, он ожесточенное сопротивление оказал, — буркнула Люсия. — Но труп, тем не менее, один, даже если нападавших была группа, они все смогли уйти. Но я сама там не была, если хочешь подробностей — поговори с инспектором Бриардиеном де Монсугелем, он расследует это убийство. Я тут так — держать дверь сэра Аймерика... Энн встала. — Так и сделаю, спасибо. Она не планировала задерживаться здесь надолго, но она ведь действительно знала Стефанивьена, он научил ее обращаться с огнестрельным оружием, они пережили вместе множество приключений — и сейчас Энн не могла просто вернуться к своим делам, выкинув его смерть из головы. Он всегда был таким приветливым к ней, он подарил ей первый карабин... Люсия пожала плечами и вернулась к недописанному письму. Вокруг мануфактуры уже собралась толпа зевак; отчаявшись растолкать плечами рослых элезенов, Энн запрыгала, замахав рукой. — Бриардиен! Тот, разговаривавший о чем-то с одним из храмовых рыцарей у двери, обернулся. Нашел ее взглядом, удивленно поднял брови — но, тем не менее, подошел и выдернул из толпы. Поманил за собой. — Рад видеть. Уже слышала? Энн кивнула. Бриардиен завел ее за угол здания, подальше от любопытных взглядов. Выглядел он не просто мрачно, а прямо-таки похоронно: даже очки, казалось, сверкали меньше, чем обычно. — Если хочешь помочь, буду рад. Лишние руки — и мозги — мне не помешают. — Что, ощущаешь давление? — поинтересовалась она. Бриардиен скривился, как будто кислого вина хлебнул. — С одной стороны семья убитого требует наказать виновника, хотя расследование только началось. С другой остальные аристократы переполошились, как чокобятня при нападении монстра, только и слышно: «Это что же творится, если наследника одного из Четырех Домов так легко убили, как остальным чувствовать себя в безопасности». Эти самые аристократы, насколько я понимаю, сильно давят на леди Джуниус, и она тоже прислала мне записку с просьбой поторопиться — и это они еще до сэра де Бореля не дошли. Сама понимаешь, это все не способствует спокойному расследованию. Поэтому мне действительно помог бы кто-то, кого бы не дергали каждые пять минут требованиями публично огласить ход дела. Энн от души ему посочувствовала: на своей шкуре знала, что такое ишгардская аристократия и какой невыносимой она может быть. — Пойдем, сама увидишь, — Бриардиен двинулся обратно ко входу, Энн поспешила за ним. — Я знала Стефанивьена, — повторила она на ходу то, что уже говорила Люсии. — Его не так легко было убить. — А его легко и не убили, — отозвался Бриардиен. — Смотри. Надеюсь, ты не завтракала. Он открыл дверь и посторонился, впуская ее. Энн вошла и сразу же поразилась непривычной тишине — ни гудения огня, ни грохота работающих механизмов. Мануфактура была темна и молчалива, и именно это заставило сердце болезненно сжаться в осознании. Стефанивьен умер. Он никогда больше не придет сюда, не запустит свои машины, не встанет за станок. Способно ли вообще это место продолжать работать дальше? Или мануфактура тоже умерла — вместе с ним? Бриардиен за ее спиной зажег лампу на стене, и в ее свете Энн рассмотрела бурые потеки на полу. А затем на стене. А затем на стойке для посетителей и даже дальше — на самих механизмах. Люсия не преувеличила — в крови действительно было все по самый потолок, и это были не только брызги, но и размазанные пятна, как будто в эту кровь кого-то неоднократно роняли. Как будто здесь шла ожесточенная борьба. Тела не было, и сейчас Энн была этому рада: ее замутило от одного вида этого места. — Родственники забрали, — ответил на ее незаданный вопрос Бриардиен. — Его закололи кинжалом. Я насчитал пятьдесят четыре удара, преимущественно в грудь и шею: кто-то действительно очень хотел его смерти. Пока что моя основная теория — убийство на почве личной ненависти. Заказные убийства так не совершаются: чтобы пятьдесят четыре раза ударить жертву кинжалом, нужно испытывать к ней чувства посильнее рабочего интереса. Еще одно доказательство в пользу этого — отсутствие признаков взлома. Дверь и окна нетронуты, по всей видимости, Стефанивьен сам впустил своего убийцу в мануфактуру — либо у того был ключ. — Кто его нашел? — спросила Энн, подождав, пока дурнота немного схлынет. — Служанка Элленаров, Джой. Она сейчас в камере в инквизиторской тюрьме: мне показалось крайне подозрительным то, что она отказывается объяснить, что она забыла в мануфактуре в полночь, но всерьез я ее не подозреваю — вряд ли хрупкой хьюрской женщине хватило бы сил справиться со Стефанивьеном. Ты с ней знакома? Энн кивнула. — Я поговорю с ней. Возможно, она что-то знает. Бриардиен пальцем подвинул очки на переносице и сразу стал больше похож на себя-обычного. — Спасибо тебе. А я пойду доложу графу де Элленару, что прошло уже целых полчаса с момента моего прошлого отчета, а убийца все еще не найден, и выслушаю, как это возмутительно. Умоляю, вернись хоть с чем-то. И еще, — Бриардиен достал из кармана кусок бумаги, из другого — огрызок карандаша, нацарапал записку и сунул ей в руки. — После того, как поговоришь с Джой, приходи по этому адресу. Это моя квартира. Хоть обсудим все без лишних глаз и ушей. Энн хмыкнула и, встав на цыпочки, успокаивающе похлопала его по плечу. Энн все же не пошла прямо в тюрьму: сначала она завернула на рынок и купила теплый шарф и перчатки — если уж она собиралась задержаться здесь в такой зверский холод, надо было хотя бы комфорт себе обеспечить. А оттуда уже неспешно двинулась из верхнего города в нижний. Мороз неплохо прочищал голову, а пешая прогулка позволяла сосредоточиться и разложить все по полочкам. Нет, Энн решительно не могла представить, кто же мог желать Стефанивьену смерти настолько, чтобы ткнуть его кинжалом пятьдесят четыре раза. Она могла представить, кому в Ишгарде Стефанивьен мог насолить — среди аристократов, например, хватало таких, кто был недоволен тем, что мануфактура вооружила бедняков из трущоб и создала из них отдельную армию на войне с драконами, «поставив помоечных крыс наравне с благородными рыцарями» — но Бриардиен был прав: для такого убийства мало было абстрактного «недоволен». В этом было что-то личное, а кто мог испытывать личную ненависть к благородному Стефанивьену, Энн вообразить не могла. Были ли у него вообще враги, кроме рыцаря Дземаэлей Тедалгранша? Энн остановилась, и идущая следом женщина в богатом платье чуть не налетела на нее. «Тедалгранш!» Да, после инцидента с Вери Серен тот, кажется, подуспокоился со своими попытками испортить Стефанивьену жизнь, но Тедалгранш не выглядел тем, кто не мог бы притвориться раскаявшимся — чтобы потом отомстить. Да и ударить исподтишка было в его стиле — вспоминалась разгромленная когда-то мануфактура. Он был тем, кто действительно мог это сделать — и вот как раз его очень легко было представить наносящим Стефанивьену удар за ударом. Сделав зарубку в памяти, она двинулась дальше. Встретивший ее у тюрьмы инквизитор казался недовольным — после реформ Аймерика инквизиции сильно урезали полномочия, и на лице этого парня так и читалось «А вот мы бы быстро разобрались с этим нашумевшим делом!» («И наказали бы первого попавшегося», — подумала в этот момент Энн). И говорил он сквозь зубы; впрочем, на встречу с Джой его долго уговаривать не пришлось — уже через минуту Энн шла следом за ним по коридорам тюрьмы. — Когда закончите, постучите, — сказал он, остановившись перед одной из камер. Джой сидела в углу на тюфяке, подобрав под себя ноги, одинокий факел бросал оранжевые отсветы на ее бледное заплаканное лицо и светлые волосы. Она обернулась на звук открывающейся двери, и ее глаза изумленно расширились — совсем как у Бриардиена немного раньше. — Энн! — Здравствуй, — она вошла, села рядом. Инквизитор захлопнул дверь, и звук его шаркающих шагов отдалился, а потом затих. Джой опустила взгляд, уставившись на сцепленные на коленях руки. — Я догадываюсь, зачем ты здесь, но я, честное слово, не знаю, что там случилось. Когда я пришла, он был уже мертв. Это я позвала рыцарей, но я ничего не видела. — Но зачем ты пришла туда в полночь? — мягко спросила Энн. — Тот инспектор тоже это спрашивал, — пробормотала Джой и отвернулась. — Потому что это логичный вопрос. Ты помогала Стефанивьену в мануфактуре, но полночь — не то время, когда там кипит работа. Джой молчала. Смотрела на свои руки. Ее пальцы побелели от напряжения. Энн попыталась зайти с другой стороны: — Ты чего-то боишься? Джой молчала. Энн вздохнула. — Ты понимаешь, что ты сейчас самая удобная обвиняемая? — Я его не убивала! — Джой вскинула на нее яростный взгляд. — Я бы никогда не причинила ему вред! — Это я понимаю, и инспектор тоже. Но как думаешь, будет разбираться граф де Элленар или просто выкинет на улицу служанку, которая молчит об обстоятельствах гибели его сына? — Если я скажу, он все равно меня выкинет, — отозвалась Джой, но в ее голосе прозвучало колебание, и это внушало надежду. — Ты же знаешь, что можешь мне доверять. И инспектору тоже, это уже не первое дело, с которым я ему помогаю. Мы используем то, что ты скажешь, только для дальнейшего расследования, мы не будем оповещать весь Ишгард об этом. И мы поможем тебе, если у тебя возникнут проблемы. Джой помолчала еще немного, кусая губы. Казалось, она борется со слезами. — Помнишь Тедалгранша? — тихо спросила она наконец. — Я думаю, это он его убил. Она словно подслушала размышления самой Энн. По спине продрал мороз, приготовленный вопрос застрял в глотке, и ей понадобилось несколько мгновений, чтобы заново собраться с мыслями. — Ты так думаешь только потому, что раньше они враждовали, или ты что-то видела? — Я что-то знаю, — ответила Джой все так же тихо. — Ты спрашиваешь, что я делала в мануфактуре так поздно... Он позвал меня. Стефанивьен. Он хотел поговорить без лишних ушей, а днем там постоянно народ толчется. — О чем поговорить? Джой снова замолкла. Казалось, каждое слово давалось ей с огромным трудом. — Я узнала, что беременна. Повисла тягостная тишина. Энн пыталась уложить все это в голове: Стефанивьен, Тедалгранш, беременность Джой... из всего этого никак не складывалась единая картина. — Он собирался поговорить с тобой, потому что он твой наниматель? — уточнила она, и Джой покачала головой. — Нет. Потому что он отец этого ребенка. — И давно? — спросила Энн шепотом. Такого она даже представить себе не могла: во время истории с Тедалграншем Джой действительно казалась только ассистенткой Стефанивьена — и ничего больше. Впрочем, Энн всегда плохо замечала такие вещи. — Давно, — горько отозвалась Джой. — И это не было просто развлечением. Он жениться на мне хотел, сделал предложение... какое-то время назад. Но я не дура, Энн, я прекрасно понимаю, что граф де Элленар никогда бы не одобрил брак старшего сына со служанкой, да еще и хьюркой, Стефанивьена бы лишили наследства. Я не могла этого допустить и попыталась разорвать эти отношения. Ушла с этой работы, устроилась в другое место. Мы долго не виделись. А потом встретились снова, и все началось сначала. Оказалось, это не так просто — оставить того, к кому чувствуешь... Ее голос запрыгал, на глазах блеснули слезы, и она отвернулась. Энн молчала. О да, она прекрасно знала, о чем говорит Джой. Она сама, правда, не пыталась оставить, а пыталась убить и даже преуспела. Но если бы она сейчас встретила его живого... — Где-то с неделю назад я узнала о том, что беременна. Сообщила ему. Стефанивьен сказал, чтобы я не боялась, что он не позволит никому навредить мне. Что он что-то придумает. Вчера позвал меня на этот разговор. А я пришла, и... Она снова замолчала. Зажала рот ладонью, борясь с плачем. — Но при чем здесь Тедалгранш? — спросила Энн, дождавшись, пока Джой немного успокоится. Та глубоко вздохнула. — В тот период, когда мы со Стефанивьеном были не вместе... он был с ним. Энн показалось, что она ослышалась. Наверное, мороз как-то повредил ее уши, надо было шарф с утра покупать, а не уже набегавшись по ишгардским улицам. — Что? — Они спали вместе, — повторила Джой уже спокойнее. — Я знаю, что это звучит дико, особенно учитывая их общую историю, но это правда. Не знаю, как они сошлись, Стефанивьен никогда не рассказывал об этом. Но когда он вернулся ко мне, с Тедалграншем он порвал. Я думаю, это могло стать причиной. — Ревность? — переспросила Энн. — Думаешь, он ревновал? — Да плевать Тедалграншу на меня, я же служанка, и хьюрка, и баба, вряд ли он воспринимает меня как соперницу, — Джой мрачно усмехнулась. — Дело в другом. Мы в Ишгарде, который всегда был напоказ религиозен. Как думаешь, насколько здесь одобряются такие отношения, по крайней мере, публично? Понятно, что в спальнях аристократов всякое творится, но Тедалгранш — не аристократ. Если бы кто-то узнал об их связи, Стефанивьену сошло бы с рук — ну, посплетничали бы немного на приемах, но он наследник одного из Высших Домов, подумаешь, развлекается перед женитьбой. А вот Тедалгранш потерял бы все, Дземаэли даже двор бы его мести не оставили, это ведь такой удар по репутации — рыцарь, замеченный в аморальном поведении. Я думаю, он боялся именно этого — что Стефанивьен расскажет кому-то. Она снова замолкла. Энн встала. — Спасибо, что рассказала. Я постараюсь вытащить тебя отсюда. Джой равнодушно пожала плечами — как будто ей было все равно. — Не могу сказать, что я его не понимаю, — задумчиво произнес Бриардиен. Его квартира оказалась крошечной — маленькая комнатка и кухня еще меньше — и очень чистой и аккуратной. Ровно застеленная постель, снежно-белые занавески, нигде ни пылинки, чашки на полке выстроены по размеру. В чайнике, который Бриардиен поставил, чтобы подбить итоги за чаем, Энн могла рассмотреть свое отражение до последней веснушки. — Разве ты не из аристократов? — удивилась Энн, оказавшись здесь. Аккуратность квартиры ее не удивила, а вот ее размер и бедность — да. — Уже нет, — отозвался он. — В какой-то момент родители узнали об Элли, устроили страшный скандал и предложили выбирать — они или какая-то преступница-хьюрка, которая сидит в тюрьме. Я выбрал. Да, подумала Энн, наверное, он действительно понимал Стефанивьена. — Я не удивлен... бурности его личной жизни, — сказал Бриардиен, разливая чай. — В конце концов, я тоже по рождению ишгардский аристократ и примерно представляю, как это все работает. Спи с кем хочешь, пока это не выходит наружу. А учитывая, что город долгое время был закрытым, получается, что половина высшей аристократии знакома далеко не только на приемах... И теория Джой кажется мне состоятельной: этот Тедалгранш, он ведь не знатный? — Насколько я знаю, нет. Он просто рыцарь. Он добился высокого положения у Дземаэлей, но лишь благодаря беспорочной службе. — Тогда для него слухи об однополой связи действительно могли оказаться убийственными, он бы никогда не восстановил порушенную репутацию. Это мотив. А учитывая то, что ты рассказала о его личности... — Бриардиен поставил перед ней чашку, сам сел напротив. — Это хорошая версия. А теперь моя очередь. Пока ты говорила с Джой, я сделал две вещи. Во-первых, выяснил, куда подевался тот ругадин, Ростинстал, специалист по огнестрельному оружию, который консультировал Стефанивьена. Оказалось, с месяц назад отправился в Лимса Ломинсу, и с тех пор в городе его не видели. И я не вижу причин его подозревать: кому-кому, а ругадину точно не удалось бы затеряться на улицах Ишгарда. Энн кивнула. — Во-вторых, я опросил Элленаров, и вот их я бы не спешил сбрасывать со счетов. — Я знаю их, — отозвалась Энн. — Они всегда казались мне прекрасной дружной семьей. — Графа де Элленара действительно трудно подозревать — он кажется искренне убитым горем, кроме того, с гибелью Стефанивьена остановилась мануфактура, которая приносила ему немалый доход. А вот дети... Они, вроде бы, тоже расстроены, но нельзя забывать, что Стефанивьен был наследником, а по ишгардским законам именно наследник получает все. Никто не дробит имущество семьи на всех детей, ты или старший, и тогда ты победил, или младший — и тогда ты сам как-то в жизни пробиваешься. Энн взяла чашку. Чай оказался куда вкуснее, чем тот, что она вчера вечером пила в гостинице, и немного ее приободрил. — Знаю. На это еще Эмманелен — это младший сын Фортонов — жаловался. — Вот. А у Элленаров младших целых трое. Орваэль? Он второй, убери Стефанивьена — и наследником становится он. Ланиетт? Ее статус на брачном рынке достаточно высок уже потому, что она из Высшего Дома, но без денег она все равно может рассчитывать только на младшего сына — вот вроде Эмманелена. Франсель? Наименее вероятная кандидатура, потому что он самый младший, не думаю, что он планировал убрать всех троих, чтобы стать наследником, но полностью исключать это нельзя. — Думаешь, деньги? — протянула Энн. — Нельзя недооценивать силу жадности, — буркнул Бриардиен в свою чашку. — В общем, я не готов пока списывать со счетов семью, поэтому продолжу работать в этом направлении. А ты попытайся подкопаться под Тедалгранша. Но не напрямую: если ты просто подойдешь к нему с вопросами, он, скорее всего, ничего не скажет, а если действительно виновен — так и из города сбежит. Ты никого из Дземаэлей не знаешь? — Из Дюрандеров знаю, а они дружат семьями, — призналась Энн. — Попытаюсь что-то выяснить. — Спасибо, — с искренним облегчением отозвался Бриардиен. — Еще чаю? Энн немного поколебалась, а потом спросила: — А поесть у тебя ничего нет? Я с утра не завтракала. Минуту Бриардиен смотрел на нее, а потом ударил себя ладонью по лбу. Жанкинар де Дюрандер оказался именно там, где Энн и ожидала его увидеть — сидел у себя в гильдии с таким кислым видом, что хотелось зажевать его сладостями. — Прячешься от разгневанных отцов? — И я рад тебя видеть, — отозвался Жанкинар так же кисло. — Они все просто зашоренные консерваторы. Я их дочерям про звезды рассказываю... и показываю, а они не морду бить, так заставлять жениться. Порядочному элезену уже из гильдии днем не выйти. Энн облокотилась на его стойку, заглянула в лицо. К счастью, хьюрки Жанкинара совершенно не привлекали, по крайней мере, он ни разу не пытался ухлестывать ни за ней, ни за леди Левевой, зато жаловаться им на свою бурную личную жизнь не стеснялся. — У меня к тебе вопрос. — Об астрологии? — воодушевился Жанкинар, даже лицо его приняло более воодушевленное выражение. Энн покачала головой. — О Дземаэлях. Вы ведь с ними дружите? Жанкинар поморщился. — Лично я — не особо... С ними, знаешь, вообще сложно дружить, это самый заносчивый и неприятный из Высших Домов. Мы скорее союзники. Должен ведь в совете города кто-то противостоять коалиции Фортонов-Элленаров. — Не слышал, были у них там какие-нибудь скандалы в последнее время? — А тебе зачем? — Жанкинар подозрительно на нее взглянул. — Если компромат для Фортонов ищешь, то извини. Я тебя люблю, но союзников подставлять не буду. Энн попыталась сделать вид, что смутилась. — Да нет, это личное. Понравился мне один рыцарь, хотела узнать, ни в чем ли он не замешан... Жанкинар заметно оживился. Похоже, она угадала его слабость — мужчина с такой бьющей ключом романтической историей точно должен был понять порывы изнывающей от любви души. — А кто? — Тедалгранш. Жанкинар крякнул, почесал затылок. — Слушай, не знаю, как тебе и сказать... Нет, он ни в чем не замазан, ничего такого. Но он хьюров презирает и даже не скрывает этого. — У него есть подруга-элезенка? — Энн попыталась подпустить в голос отчаяния. — Да нет вроде бы, — задумался Жанкинар. — Вообще никогда ни с кем его не видел. Но про отношение к хьюрам точно правда. И его, кстати, сейчас в городе нет, я вчера слышал от отца, что граф де Дземаэль в сопровождении самых верных рыцарей отбыл куда-то с деловым визитом, так что пересечься с Тедалграншем тебе не удастся. Но я бы и не советовал, честно. «В городе нет? Ну-ну». Энн всхлипнула, старательно изображая полное отчаяние. Жанкинар сочувственно смотрел на нее. — Слушай, а почему бы тебе не обратить внимание хотя бы на... — начал он, но тут из-под локтя Энн донесся детский голос: — Извините... Незнакомый мальчик-элезен в одежде пажа протягивал ей листок бумаги. Энн изрядно удивилась — кто мог знать, что она отправилась сюда? — но взяла. «Знаю, что ты в городе. И не зашла в гости. А». Энн смяла записку в кулаке. Обратилась к мальчику: — Передай, что я приду. Тот с серьезным видом кивнул и вылетел наружу — только пятки сверкнули. Жанкинар с любопытством смотрел на нее. — Это Артуарель де Фортон, — объяснила она. — В гости зовет. — Вот на него и обрати внимание! — хлопнул тот в ладоши. Энн стало смешно, но она вовремя притворилась, что всхлипывает. Когда-то, сразу после гибели Оршефана, их с Артуарелем отношения были какие-то шаткие — он винил ее в смерти брата, а Энн знала, что он ее винит. Он пытался бороться с этим, а Энн уважала его попытки, но находиться рядом с его молчаливым осуждением не могла. Потом все как-то понемногу наладилось — наверное, боль стала не такой острой — и постепенно Артуарель стал для нее чем-то вроде старшего брата, которого у нее никогда не было. Он помогал ей, когда ей нужна была помощь, с ним легко было говорить, а еще они могли вместе обсуждать «общего младшего брата» Эмманелена и вспоминать Оршефана. Если бы Энн с самого начала планировала задержаться в Ишгарде, она бы непременно зашла к Артуарелю, но ведь изначально она хотела лишь забросить Люсии документы от Лизе и поговорить с тем элезеном, чье объявление вчера сняла с доски в Лимса Ломинсе... Но не успела она подойти к особняку Фортонов, как дверь открылась, и на улицу вышла Ланиетт де Элленар. Она накрыла багряные волосы темной полупрозрачной тканью, но в остальном даже сменить доспехи на платье не потрудилась. На лице ее читалась скорее озабоченность, чем горе. Прежде, чем Энн смогла решить, опасно ли сейчас с ней говорить, Ланиетт заметила ее, и у Энн не осталось выбора. — Привет, — устало сказала Ланиетт. — Я знаю, что ты помогаешь инспектору де Монсугелю искать убийцу моего брата, и спасибо за это. Отойдем в сторону? Недоумевая, Энн двинулась за ней. Они оказались на балконе, с которого открывался вид на нижнюю площадь — и именно туда, на степенно прогуливающихся дам в платьях, мрачно уставилась Ланиетт. — Я знаю, что инспектор подозревает нас, и не то чтобы у него не было для этого оснований, но именно поэтому я хотела поговорить не с ним, а с кем-то, кто лучше знает нашу семью. Никто из нас не стал бы убивать брата ради денег, это бред, мы все любили его. Стефа вообще сложно было не любить, ты же помнишь, каким светлым он был, — Ланиетт вздохнула. — И я думаю, что беду ему принесла именно его вера в лучшее. — Ты кого-то конкретного подозреваешь? — уточнила Энн. — Я подозреваю Палату Лордов в совете города, — призналась Ланиетт. — Стеф качал лодку, ты знаешь. Вооружал выходцев из трущоб и обучал их обращению с оружием. Да, это очень помогло нам во время войны с драконами, да и сэр Аймерик сейчас проводит политику ликвидирования социального неравенства, но довольных этим среди аристократов все равно мало. Дюрандеры, Дземаэли — они все считали, что брат занимается вредительством, подтачивает сами основы Ишгарда, давая возможность беднякам защищаться от произвола аристократов. Кто-то из них мог перейти от слов к делу. Энн вспомнила про пятьдесят четыре удара кинжалом. «Кто-то очень сильно хотел его смерти». Вряд ли те же Дземаэли пошли бы убивать надоевшую занозу, скорее, отправили бы кого-то. Возможно, кого-то из рыцарей, известного своей лояльностью. Или того, кто сам вызвался бы... Так или иначе, все нити сходились к Тедалграншу. — А что ты у Фортонов делала? — спросила Энн больше из личного интереса, чем по необходимости для расследования. — С Артуарелем говорила, — призналась Ланиетт. — Он предложил мне выйти за него замуж. — Ого, — после паузы ответила Энн. — Поздравляю? Ланиетт поморщилась. — Да не с чем. То есть Артуарель хороший парень, но это предложение не от большой любви. Он понимает, что мы сейчас сильно просядем в доходах — даже если отец быстро найдет нового управляющего, слишком многое в этой мануфактуре было завязано на Стефа — и таким образом пытается протянуть мне руку помощи. Я пока не согласилась. С практической точки зрения он, конечно, отличная партия — граф де Фортон, учитывая, что прежний граф Эдмон передал ему титул еще при жизни. Но я как-то не так свое замужество представляла. Да и по отношению к Эмманелену нехорошо получается, он знает, что я не люблю его, но одно дело просто ему отказывать, а другое — замуж за его брата идти. Энн не ответила — не знала, что сказать. Ланиетт вздохнула. — Я сейчас иду домой, к отцу. Он очень тяжело это переносит, все-таки он возлагал на Стефа большие надежды. А тут еще инспектор вопросами душу выматывает, каждую мелочь уточняет... Энн, пожалуйста, найди того, кто это сделал. Стефа не вернуть, но я хочу хотя бы знать, что его убийца наказан. Энн снова не нашла что ответить и просто кивнула. — У тебя какая-то конкретика есть, или это просто подозрения? Энн сидела на краешке тахты, а Артуарель расхаживал по гостиной перед ней — взад-вперед. Таким взвинченным она его не видела, наверное, с дня смерти Оршефана. — Я опасаюсь, что это может быть не местью конкретно Стефанивьену или графу де Элленару, а скорее акцией устрашения против Четырех Домов в целом. Я этим не горжусь, но наши семьи очень многим перешли дорогу. Ланиетт считает, что убийцу нужно искать в Палате Лордов, потому что никому больше не хватит наглости убить наследника, но у меня такой уверенности нет. «А я ведь советовала Аймерику разогнать вообще это высокородное змеиное гнездо, — угрюмо подумала Энн. — Но он решил, что получит государственный переворот аристократов, и решил резать морбола по щупальцу. Интересно, что он об этом всем сейчас думает». Вслух она этого, конечно же, не сказала, вместо этого спросила: — Ты за себя боишься? — Немного, — признался Артуарель. — Но куда больше — за Эмманелена. Он идиот, ты сама знаешь, а сейчас он держит тот форпост в Центральных Землях Коэртаса, который до смерти держал Оршефан. Места там дикие, монстров много, а Эмманелен как боец — далеко не Оршефан. Отошел тупой высокородный сыночек в лес, да потерялся — вот чего я боюсь. — Верни его в Ишгард, под присмотр? — предложила Энн, и Артуарель очень выразительно скривился. — Чтобы он опять шатался без дела и транжирил капиталы Фортонов? Да и не вернется он. Там, на форпосте, он чувствует себя полезным, я бы не хотел... лишать его этого. Оба помолчали. Потом Энн попыталась подвести итог разговора. — То есть ты считаешь, что убийство Стефанивьена — показательное, чтобы запугать остальных? Артуарель кивнул. — Отлично, это оставляет для нас в качестве подозреваемых примерно весь город, — вздохнула Энн. — Потому что Четыре Дома грызутся между собой, а все, кто ниже, их ненавидят. Спасибо, ты очень помог. — Слушай, — возмутился Артуарель, остановившись посреди гостиной. — У нас не настолько паршивый го... — Как ты мог?! Дверь распахнулась, не дав ему закончить предложение, и в гостиную ввалился Эмманелен де Фортон — красный, запыхавшийся и такой возмущенный, что одним его негодованием, казалось, можно было убить средней силы праймала. — Как ты мог сделать предложение моей Ланиетт?! — он обвиняюще ткнул пальцем в брата, совершенно игнорируя Энн. — Значит, пока я, не жалея себя, обеспечиваю безопасность Ишгарда на южных рубежах, мой брат — родной старший брат! — мою девушку из-под носа у меня уводит! За такое низкое предательство я вызываю тебя на дуэль, вероломный! — Уже доложили, — хмыкнул Артуарель. — Напомни мне, сколько раз Ланиетт отказала тебе в свидании? Эмманелен покраснел еще сильнее, хотя это, казалось, было невозможно. — Четырнадцать. Но это не значит, что я не добьюсь ее благосклонности рано или поздно!.. Артуарель бросил на нее извиняющийся взгляд — мол, прости, это надолго, и Энн выскользнула из гостиной, оставляя за спиной громкие возмущенные голоса. На сей раз Бриардиен подошел к обсуждению более продуманно — в его квартире Энн ждала полная корзина свежей выпечки из местной пекарни. Бриардиен опять разлил чай, сел за стол и начал перебирать лежащие перед ним листки бумаги с записями. Энн вдумчиво выбрала в корзинке пирожок с зеленью и присоединилась к нему. — На словах все Элленары говорят примерно одно и то же — брата любили, с тем, что наследство достанется ему, были согласны. Я опросил слуг — те тоже не смогли вспомнить ни одного существенного конфликта внутри семьи. Отец был строг, но справедлив, Стефанивьен — всеобщий любимец. Но мне все равно кажется, что здесь что-то нечисто. Как минимум потому, что если в семье были такие прекрасные отношения, то почему Стефанивьен скрыл от них роман с Джой? Неужели такая понимающая семья не приняла бы его? — А ты вспомни, как твои родители на Элли отреагировали, — с набитым ртом сказала Энн. Бриардиен покачал головой. — Но моя семья никогда на звание самой дружной в Ишгарде и не претендовала, так что в моем случае это было ожидаемо. А здесь с одной стороны поддерживали все начинания, вроде раздачи оружия беднякам из трущоб, а с другой эта история с Джой... Кстати, ее освободили из тюрьмы. Леди Джуниус пообещала, что поможет ей устроиться — возвращаться к Элленарам она не захотела. Энн ощутила облегчение: теперь за будущее Джой можно было не беспокоиться. Люсия была, наверное, самой ответственной здесь — после Аймерика, конечно — и если уж пообещала, то точно выполнит. — Расскажи, как ты познакомилась с Элленарами, — попросил Бриардиен, вырывая ее из размышлений. — У меня ощущение, что я что-то существенное упускаю. Энн удивилась, но послушно начала: — Франсель, их младший сын, был другом Оршефана, это... — Средний незаконнорожденный сын графа Эдмона де Фортона, — перебил Бриардиен. — Я слышал, какие отношения вас связывали. Прими мои соболезнования. Энн кивнула и продолжила — не желая обсуждать с ним Оршефана и его гибель. — Перед самой эскалацией войны Франселя подставили, объявили еретиком, и мы с Оршефаном спасали его от казни. Выяснилось, что за обвинением именно еретики и стояли, но после того, как мы очистили его честное имя, все Элленары прониклись ко мне симпатией. На этой почве я познакомилась с Ланиетт. Стефанивьена узнала по-другому — искала, кто в Ишгарде может научить меня обращаться с огнестрельным оружием, и вышла на него. В общем, ничего необычного. — Для твоей жизни — конечно, — буркнул Бриардиен. — Скольких ты вообще узнала, спасши жизнь им или их близким? Энн пожала плечами. — Доказательств нет, но интуиция подсказывает мне, что семья замешана, — продолжил Бриардиен. — Не могу выкинуть это из головы. — Ты цепляешься за версию с семьей, потому что твоя семья обошлась с тобой несправедливо, — не удержалась Энн и получила укоризненный взгляд. Отвечать на ее выпад Бриардиен, впрочем, не стал. — Что у тебя по Тедалграншу? Она пересказала все, что узнала от Жанкинара и Ланиетт. — Жанкинар сказал, что его нет в городе, но откуда он может знать, кто именно из рыцарей уехал с графом де Дземаэлем? А Ланиетт тоже думает на Дземаэлей, что опять же приводит нас к нему, — закончила она. — Она может отводить от себя подозрения, — упрямо заявил Бриардиен, но Энн закатила глаза, и он махнул рукой. — Ладно, твоя взяла: пора его допросить — на сей раз официально, через арест. Я пойду к сэру Аймерику, надеюсь, застану его на месте — мне нужен будет ордер от него, чтобы арестовать рыцаря одного из Четырех Домов. Потом за инквизиторами. Ты иди сразу в инквизиторскую тюрьму и жди там. — Уверен, что тебе не понадобится моя помощь при задержании? — уточнила Энн, и он, подумав, покачал головой. — Я хочу сделать все по протоколу, чтобы не оставить Дземаэлям лазейки для жалоб. А твое участие в силовых операциях... ну... понимаешь... — Всегда заканчивается увечьями и разрушениями, ты хочешь сказать? Бриардиен виновато опустил глаза, и Энн махнула рукой. Энн уже устала рассматривать плесневые разводы на стенах допросной, когда дверь открылась, и двое дюжих инквизиторов ввели в нее Тедалгранша. Руки у него были закованы, но взгляд из-под светлой челки был презрительным и насмешливым — примерно так же он смотрел после того, как среди ночи разгромил мануфактуру. Инквизиторы усадили Тедалгранша напротив, и он усмехнулся, глядя ей в глаза. Следом в допросную вошел Бриардиен, бросил на стол какие-то бумаги. — Спасибо, дальше мы сами, — он кивнул инквизиторам, подождал, пока они выйдут, и обернулся к Тедалграншу, собираясь начать допрос, но тот заговорил первым: — А ты брутален, инспектор. Ордер, арест, кандалы... Спасибо хоть свою охрану не притащил, — он нежно улыбнулся Энн. — Мог бы просто спросить, если тебя что-то интересовало. — Где ты был вчера днем, вечером и в ночь со вчерашнего на сегодняшний день? — без промедления спросил Бриардиен. Тедалгранш посмотрел в потолок и ответил — неожиданно ровным и спокойным тоном: — Сопровождал графа де Дземаэля в деловой поездке в Ул’да. Выехали вчера утром, вернулись сегодня после обеда. Меня видели двадцать рыцарей и слуг свиты графа и примерно двести человек в Ул’да — его бизнес-партнеры и их охрана, персонал отеля, торговцы на рынке, куда я отправился в свободное время... К тому же для перемещения мы пользовались эфиритом, наверняка у персонала сохранились записи. Это все? Я могу идти? Бриардиен и Энн переглянулись. Его ответ звучал так уверенно — будто у Тедалгранша действительно было железное и подтверждаемое алиби — но ей все равно сложно было поверить в его непричастность. — Это не все, — медленно произнес Бриардиен. — Я хочу, чтобы ты ответил на несколько вопросов... касающихся твоих личных отношений со Стефанивьеном де Элленаром. Наконец-то им удалось выбить его из колеи. Ухмылка выцвела на лице Тедалгранша, и, заглянув ему в глаза, Энн поняла — он догадался о том, что они все знают, и сейчас пытается лихорадочно сообразить, что же делать в этих обстоятельствах. Наконец Тедалгранш, кажется, принял решение. — Об этом я буду говорить только с ней, — он кивнул на Энн. — Наедине. — Почему? — резко спросил Бриардиен. — Потому что она великая и славная спасительница Ишгарда от Нидхогга и самого Аймерика де Бореля приятельница. Она сможет поручиться за меня, не раскрывая подробностей. Они снова переглянулись, потом Бриардиен пожал плечами, мол, как хочешь, и вышел, прикрыв за собой дверь. Энн подтащила стул поближе, но так, чтобы оставаться вне пределов досягаемости Тедалгранша. — Я не убивал его, — тихо сказал он. — Я понимаю, что я очень удобный подозреваемый, особенно учитывая прошлые заслуги, но мы со Стефанивьеном расстались мирно, и мне не за что было ему мстить. — Но как вы вообще оказались вместе? Я же помню, как вы друг друга из Ишгарда выжить пытались. Как так вышло, что потом вы начали вместе спать? Тедалгранш молчал, зато ответил другой — внутри. Голос мертвеца. «Вот кто бы задавал такие вопросы». «Мы с тобой сначала переспали, а потом пытались друг друга убить. Это не то же самое». — Мы... встретились в трактире, — наконец заговорил Тедалгранш. — Я подсел к нему в надежде раздуть конфликт и все-таки вывести его на драку, чтобы разобраться окончательно. Но Стефанивьен был такой спокойный и расслабленный, игнорировал все мои шпильки, что мы просто выпили вместе. А потом еще. А потом он пригласил меня к себе в мануфактуру продолжить, и там мы еще за перемирие между нами выпили. А потом слово за слово, и вот мы уже трахаемся на одном из его механизмов. Наутро мы обсудили это все на трезвую голову и решили, что раз уж нам было неплохо вместе, можно это продолжить, и с тех пор встречались в мануфактуре время от времени. Когда вернулась эта его девица, и он предложил расстаться, я, конечно, немного огорчился — жаль терять отличного любовника в городе, где однополые связи не так уж легко найти — но мы ведь ничего друг другу и не обещали. Поэтому я продолжил работать и выкинул его из головы. Его гибель стала такой же неожиданностью для меня, как и для вас. — И ты не боялся, что он расскажет кому-то о вас? — спросила Энн. Тедалгранш покачал головой. — Нет, с чего бы? Ты же знаешь... знала Стефанивьена. Он слишком благороден, чтобы топить кого-либо таким образом, он всегда предпочитает честное открытое противостояние. Если бы он захотел за что-то со мной поквитаться, он бы назначил дуэль в полдень на центральной площади. Энн не могла не признать его правоту, и вообще все, что говорил Тедалгранш, звучало так... логично! Но она уже так привыкла к мысли о его виновности, что отказаться от нее было сложно. — Было еще кое-что, — сказал вдруг Тедалгранш, и сейчас в его голосе зазвучало сомнение. — Стефанивьен получал письма с угрозами. Я даже видел одно из них. — Рассказывай! — насторожилась Энн. — Мы с ним встретились на мосту, пошли в мануфактуру, а там на столе конверт без подписи лежит. Стефанивьен в лице переменился, но постарался, чтобы я этого не заметил. Показал мне письмо, там какие-то стандартные фразы вроде трепещи, твое время близко. Я, конечно, обеспокоился, но он сказал, чтобы я не переживал, что он знает отправителя, и это просто затянувшаяся дурацкая шутка. Больше мы никогда к этому разговору не возвращались. — Он имени отправителя не называл? — шепотом спросила она. — Нет, я бы запомнил. Но Стефанивьен сказал «он». «Он просто шутит», как-то так. Повисла тишина. Энн обдумывала сказанное, Тедалгранш рассматривал потолок и тоже о чем-то думал. Наконец дверь открылась и вошел Бриардиен. — Вы закончили? Энн повернулась к Тедалграншу. — Повтори ему про письма. Тот закатил глаза, но послушно повторил. Между бровей Бриардиена залегла глубокая складка, он подошел к нему, достал из кармана ключ и отпер кандалы на руках. Тедалгранш встал, разминая запястья. — Я могу идти? — Да, — задумчиво отозвался Бриардиен. — Я проверил твое алиби, в записях ишгардского эфирита действительно есть твой маршрут вчера утром в Ул’да и сегодня обратно. Но если у нас возникнут дополнительные вопросы, мы тебя най... Подожди. У тебя был ключ от мануфактуры? — Нет, — Тедалгранш, кажется, удивился. — Стефанивьен либо был там, когда я приходил, либо встречал меня в городе и сам дверь открывал. Бриардиен кивнул. — Можешь идти. Тот подошел к двери, но перед ней остановился. Обернулся. — Слушай, инспектор, раз уж ты все знаешь... Ты вечером не занят? Энн хихикнула. Она уверена была, что это сказано просто чтобы побесить Бриардиена, но у того сделалось такое ошарашенное лицо, что удержаться было невозможно. Через несколько секунд Бриардиен опомнился, поправил очки на переносице. — Нет, я занят, в широком смысле. И меня женщины интересуют. — Ну, это поправимо, — мечтательно протянул Тедалгранш и снова усмехнулся. — В общем, если передумаешь — ты знаешь, где меня найти. Он вышел в коридор, и только тогда Энн засмеялась в голос. — Видел бы ты свое лицо! Ты же понимаешь, что он просто отыгрывался на тебе за арест? — Да ну вас обоих, — нахмурился Бриардиен. — Я ишгардский аристократ, я привык воспринимать серьезно подобные предложения, а то никогда не знаешь, кто из тех, кому ты откажешь, обидится и начнет мстить. Ну вас еще раз, давай обратно к делу. Мне интересно, обратила ли ты внимание в его словах на то же, на что я обратил. — Конверт без подписи, — сказала Энн, и он кивнул. — Это значит, что он не пришел по почте — его принес и положил тот, у кого был доступ к мануфактуре. Надо выяснить, сколько всего есть ключей и у кого они. Мне кажется, Джой должна это знать, — Бриардиен поправил очки, и в его глазах появился знакомый по прежним делам лихорадочный блеск, означавший, что разгадка близко. Над Ишгардом опускался вечер, суматошный день подходил к концу — как, Энн надеялась, и расследование. Приходилось ей и раньше носиться по этому городу, сломя голову, с раннего утра и до поздней ночи — в Ишгарде почему-то постоянно что-то происходило, и сейчас, когда война с драконами подошла к концу, суматохи, казалось, стало еще больше. Но все равно Энн нравилось здесь. Из всех городов Эорзеа — только в Ишгарде она по-настоящему чувствовала себя как дома. Когда-то она даже собиралась осесть здесь, выйти замуж за доблестного рыцаря, и думала, что местных происшествий с лихвой хватит, чтобы удовлетворить ее жажду приключений, но ее рыцарь умер, началась — или, точнее, вошла в решающую фазу — война, и все эти мечты осыпались прахом. Совсем недавно, впервые после Оршефана встретив того, кто затронул ее сердце, она снова начала было мечтать о счастливом будущем — и снова проиграла. Потеряв уже двух мужчин, которые что-то для нее значили, Энн вообще перестала что-либо планировать дальше, чем на несколько дней вперед. И только возвращаясь в Ишгард, она будто ненадолго становилась собой-прежней — той, которой была до всех своих потерь. В домах, мимо которых она шла, постепенно зажигались лампы — там ишгардцы собирались семьями за ужином. И в доме Люсии, временно приютившей Джой, они тоже горели — хотя Люсия никогда так рано с работы не уходила, да и семьи у нее не было. Энн вздохнула, чувствуя, что мысли принимают какое-то совсем уж угрюмое направление. Лампы, конечно, зажгла Джой. Она что-то готовила на кухне — молча, сосредоточенно. Выглядела она уже лучше, чем утром, в тюрьме, но по красным, опухшим глазам все равно видно было, как тяжело она переносит гибель Стефанивьена. Энн вспомнила, как осторожно с ней все говорили после гибели Оршефана и второй раз совсем недавно — и решила так не делать. В конце концов, ее саму такое обращение лишь раздражало. — Вот, хоть ужин леди Джуниус приготовлю в благодарность, — показала Джой на кастрюльку. — Она пообещала устроить меня к Сиду Гарлонду, я хорошо разбираюсь в технике. Ты голодная? Если подождешь немного, тоже сможешь поужинать. Содержимое кастрюльки пахло очень аппетитно, Энн помимо воли принюхалась, но тут же попыталась взять себя в руки. — Я бы с радостью, но времени совсем нет. Я с вопросом. Сколько существует ключей от мануфактуры? — Два, — без раздумий ответила Джой. — Один у Стефанивьена всегда был, а второй висел в потайном месте снаружи. Раньше он был в особняке Элленаров, там же, где все остальные ключи, и им все пользовались — и я, и члены семьи. Но потом Стефанивьен нанял Ростинстала, который вставал с первыми лучами солнца, приходил раньше всех и ненавидел торчать под дверью. И мы перевесили этот ключ — решили, что это проще, чем каждый день слушать ругательства. — В мануфактуре ведь два выхода, — заметила Энн, и Джой покачала головой. — Тот, который на втором этаже, запирается только изнутри, на щеколду. Это технический вход, им пользуются лишь во время работы. Ключей точно всего два было, даже граф де Элленар пользовался этим, висящим снаружи, при необходимости. — И где это потайное место? Джой заколебалась, потом махнула рукой. — А, уже без разницы... Окно рядом с дверью, там рама отстает, и можно просунуть пальцы под доску и зацепить ключ за торчащий из стены гвоздь. Ты думаешь, дверь им открыли? — Не знаю пока, — призналась Энн. — А кто знал о нем? Ты, Ростинстал, члены семьи, еще кто-то? — Мон... то есть Хильда еще, она самостоятельно забирала в мануфактуре оружие для своего отряда. Больше никто — это все-таки был способ проникнуть внутрь в случае необходимости и в отсутствие Стефанивьена, а не аналог открытых для всех дверей. — Спасибо, — пробормотала Энн, размышляя. «Ростинстал уже месяц как в Лимса Ломинсе, а Хильду, думаю, можно списать со счетов — истыкать кинжалом не ее стиль, да и что ей со Стефанивьеном делить. Так или иначе все сводится к семье. А я еще обзывала Бриардиена зацикленным». — Может, поужинаешь все-таки? — уточнила Джой, и Энн помотала головой. — Нет. Мне нужно вернуться в мануфактуру прямо сейчас, если это действительно кто-то из семьи, время играет против нас с Бриардиеном. Она уже выходила из дома, когда в спину ей ударилось тихое, но оттого не менее яростное: — Поймайте его. Мануфактуру, как место преступления, охраняли храмовые рыцари. Бриардиен прошел мимо них, мимоходом бросив: «Инспектор де Монсугель, а это моя ассистентка», и подошел ко входу. — Кто такая эта Хильда? Энн ощупала оконную раму. Все оказалось именно так, как говорила Джой — одна из досок прогнила и отставала от стены, образовывая щель. — Это... Девушка из трущоб, сколотила свою банду, в войну помогала сражаться с драконами и людьми Архиепископа, сейчас — представитель бедняков в совете города. Но я думаю, она ни при чем. Хильда, конечно, полукровка — ее отец элезен — но она от него, кажется, получила только острые уши, а так сложением и физической силой она типичная хьюрская женщина. Стефанивьен бы с легкостью справился с ней, напади она на него врукопашную. Если бы его застрелили, я бы ее заподозрила, а так... И у них всегда были отличные отношения, он ее благодетель, обучил ее стрелять, оружие ей и ее ребятам подгонял. К тому же, по словам Тедалгранша, письма Стефанивьену писал мужчина. Ей наконец удалось расширить щель и просунуть туда пальцы. Энн нащупала внутри торчащий гвоздь — очевидно, на него и предполагалось вешать ключ — но больше ничего. — Ключа нет, — сообщила она, и Бриардиен вздохнул. — Ожидаемо... Джой подняла панику сразу после убийства, вполне возможно, что она убийцу и спугнула, и у него не было времени и возможности вернуть ключ на место. — Если он не дурак, он просто его выбросил, — заметила Энн. — Но если нет — это весомая улика. Бриардиен открыл дверь, зажег светильник на стене. Кровь уже оттерли — Энн не хотелось думать о тех несчастных служанках Элленаров, которым пришлось это делать. Вместе они прошли через зал, поднялись по лестнице на второй этаж, и Бриардиен толкнул неприметную дверь. — Кабинет Стефанивьена. Я уже был тут сегодня, смотрел документы на мануфактуру — интересно было, кому она официально принадлежит. Если Стефанивьену, то это еще один возможный мотив — столь доходное предприятие должно было заинтересовать конкурентов, не все из которых действуют честными методами. — Я думала, это семейное дело Элленаров, Стефанивьен только управляющим был... — Нередко части имущества, особенно приносящие постоянный доход, переписывают на наследников еще при жизни — никому не хочется, чтобы предприятие простаивало, пока завещание не вступит в силу, законы Ишгарда тут весьма строги, ты не можешь получать доход с того, что принадлежит мертвецу, даже если мертвец — твой ближайший родственник. — Что, многих аристократов в прошлом перерезали? — заинтересовалась Энн, и Бриардиен вздохнул. — Да уж порядочное количество, почти у каждой старой семьи есть история, как один родственник убил другого, чтобы завладеть доходным делом. Поэтому и ввели этот закон, да еще срок вступления в наследство увеличили. Но те, у кого хорошие отношения и доверие в семье, обходят это дарением при жизни — так поступил, например, Эдмон де Фортон — передал Артуарелю все имущество вместе с титулом, хотя сам умирать еще не собирается. Так или иначе, мануфактура все еще в собственности графа де Элленара, поэтому эту версию я отмел. Но полноценный обыск я не проводил и тем более не искал специально письма с угрозами. Стол в кабинете был завален бумагами, в основном — чертежами. Бриардиен подошел к нему, начал перебирать это богатство. Энн направилась к книжным полкам, принялась по одной вынимать и перетряхивать книги. В основном это были справочники по механике, сопротивлению материалов и прочая профессиональная литература, но в углу верхней полки пристроился сборник легенд и мифов народов Эорзеа с весьма потрепанной обложкой. Энн хмыкнула — так вот, значит, что он читал в свободную минуту... — Я нашел, — сказал Бриардиен, отвлекая ее от размышлений о том, заметит ли кто-то, если она утащит эту книжку, и не будет ли это расценено как уничтожение улики. Он помахал желтоватым конвертом без подписи, достал из него листок бумаги, пробежался по нему взглядом. — Ого, тут про тебя есть. «Каждый, кто виновен в его смерти, будет наказан. Архиепископ и Небесная Стража уже ответили кровью за его кровь. Я не столь силен, как Героиня, но продолжу ее миссию и казню всех, кто причастен. И тебя, изменившего расстановку сил в Ишгарде, в их числе». Что это за бред? Бриардиен протянул ей письмо, Энн прочитала его три раза, но ничего нового не увидела. Почерк был красивый, каллиграфический, как будто того, кто это писал, в детстве учили чистописанию, но бумага и чернила никакой информации ей не давали. — «Каждый, кто виновен в его смерти», — пробормотал Бриардиен. — В чьей смерти виновны одновременно Архиепископ и Стефанивьен? — Я вообще не знаю, кого Стефанивьен мог убить — ну, кроме Вери Серен и других драконов, — Энн покачала головой. — На Архиепископе же, наоборот, мертвецов слишком много, чтобы найти кого-то конкретного. Нет, мы не с той стороны подходим. «Тебя, изменившего расстановку сил в Ишгарде» — это точно про раздачу оружия беднякам и формирование из них отрядов, но недовольных этим, опять же, довольно много. — Он про тебя «героиня» с заглавной буквы написал, — пробормотал Бриардиен. — В этом явно просматривается личное отношение... У меня ощущение, что разгадка у нас перед самым носом, но мы не можем ее разглядеть. Давай подведем итог. Итак, у него был доступ к ключу, Стефанивьен знал, кто это, но не относился к его угрозам всерьез, он хотел мстить за чью-то смерть, и он относится к тебе с уважением или восхищением. Кто это может быть? У Энн тоже было ощущение, что разгадка перед самим носом, и она еще раз мысленно перебрала все, перечисленное Бриардиеном. «Каждый, кто виновен в его смерти». Догадка мелькнула в голове, но она была такой невероятной, что Энн в первый миг в нее не поверила. — Не может быть, — проговорила она. — Этого просто не может быть. — Что? — вскинулся Бриардиен. — Франсель. Оба уставились друг на друга. — Лучший друг Оршефана, убитого Небесной Стражей, — пробормотал Бриардиен. — Младший брат Стефанивьена, к которому тот вполне мог относиться снисходительно... Спасенный тобой от обвинения в ереси... Халоне, я разговаривал с ним сегодня! Он заметно нервничал, но я решил, что он испуган после убийства брата! Энн смогла только кивнуть — все слова застряли в горле. — Я за ордером, ты за инквизиторами, — коротко распорядился Бриардиен, и она кивнула снова. В отличие от Тедалгранша, Франсель не улыбался. Он трясся крупной дрожью, так, что даже звенья кандалов звенели, и смотрел загнанным — и одновременно очень яростным — взглядом. Бриардиен кивнул инквизиторскому секретарю, примостившемуся в углу допросной. — Пишите протокол как можно более подробно, его отец уже при аресте грозился жалобами... Итак. Подозреваемый — Франсель де Элленар, следователи — инспектор Бриардиен де Монсугель и Энн Хейвард. Франсель, вы понимаете, зачем вы здесь? Тот зыркнул исподлобья, но промолчал. — Что вы делали вчера вечером и ночью? Молчание. — Какие отношения были у вас с вашим братом, Стефанивьеном де Элленаром? Ни звука в ответ. Бриардиен вздохнул. — Ладно, пусть еще в кандалах посидит. В крайнем случае осудим по косвенным уликам. Думаю, та же Джой — которая долгое время была служанкой Элленаров — без труда узнает его почерк в письме. Франсель посмотрел на него, и взгляд был такой, что у Энн мороз продрал по спине. Но тут же опустил глаза и уставился в пол. — Слушай, — начала она. — Может быть, стоит мне... Ее прервал звук открывающейся двери, и в допросную вошел Аймерик — один, без свиты. Бриардиен поспешил поклониться, Аймерик ответил ему усталой улыбкой, а потом кивнул Энн. — Ко мне только что примчался граф де Элленар, жаловался на беззаконие и на то, что он только что потерял одного сына — и тут же арестуют другого. Я решил, что должен проконтролировать все лично. Как идет допрос подозреваемого? — Не задался допрос, — буркнула Энн. — Он молчит. — Жаль, — пробормотал Аймерик и сел за стол напротив Франселя. — Послушайте, у инспектора нет цели непременно упрятать вас за решетку, он только хочет разобраться в произошедшем. Если у вас есть алиби, предоставьте его, и тогда... Он осекся, и было от чего. Как раз в этот момент Франсель поднял на него взгляд, и даже Энн, видевшая взгляд одержимого Асцианом Танкреда, содрогнулась от того, сколько в нем было ненависти. — Он ведь был и твоим другом тоже, — тихо произнес он. — Почему ты ничего не сделал? Почему не отомстил за него? Почему не прикончил своего отца-Архиепископа? Почему сбросил это на нее? — кивок на Энн. — Неужели его жизнь ничего не стоила для тебя? Аймерик не ответил, только губы сжались плотнее, и на щеках появились белые пятна. Бриардиен сердито зыркнул на секретаря — тот, словно очнувшись, принялся строчить, от усердия высунув кончик языка — а потом оперся на стол, нависая над Франселем. — Ты сейчас говоришь про Оршефана Грейстоуна, убитого главой Небесной Стражи Зефираном де Валурданом по приказу Архиепископа Тордана. И я понимаю, почему ты обвиняешь Архиепископа и его рыцарей и даже — с натяжкой — почему ты обвиняешь сэра Аймерика. Но, Халоне, при чем тут Стефанивьен? Вряд ли он был знаком с Оршефаном, да и с Небесной Стражей, насколько я знаю, не сотрудничал. Франсель перевел тяжелый взгляд на Энн. — У нее спроси. — Понятия не имею, о чем он, — поспешила откреститься она. — Я все это время пыталась вспомнить хоть малейшую связь Стефанивьена с событиями, которые привели к гибели Оршефана, и так и не смогла. — Правда? — ядовито спросил Франсель. — А кто составлял твою армию, когда ты штурмовала Собор? Энн вспомнила, а потом с размаху хлопнула себя по лбу. — О, праймал... — заметив недоуменный взгляд Бриардиена, она объяснила: — Это была банда Хильды. У нас тогда не было союзников, а впятером Собор мы бы не взяли, и мы обратились к ней. Губы Франселя расплылись в злой усмешке. — Если бы он не считал себя великим благодетелем и не вооружал этих трущобных крыс, вы бы не рискнули лезть в Собор напрямую, и Оршефан бы не погиб. Есть моменты, когда неважно, кого ты видишь перед собой — брата или отца, — снова взгляд на Аймерика. — Есть только справедливость, которую необходимо восстановить. Ведь разве это правильно, что он умер, а они все продолжают жить? Он перевел дыхание, а потом обратился к Энн: — Ты ведь понимаешь меня? Разве ты убила Небесную Стражу не из мести? Повисла тяжелая тишина. Первым ее нарушил Бриардиен: — Я надеюсь, ты это записал. — Да, инспектор, — отозвался секретарь, потирая забрызганный чернилами нос. — В таком случае, я думаю, мы здесь закончили. Его нужно перевести в камеру и подготовить все документы для предварительного заключения. — Подожди, — оборвал его Аймерик. — У меня есть еще один вопрос. Не записывай это. Секретарь кивнул, а Аймерик обратился к Франселю: — Ты же понимаешь, что Собор брали не потому, что могли, а потому что пытались меня спасти? И если бы Стефанивьен не вооружил Хильду и ее ребят, Оршефан и остальные все равно пошли бы драться — хотя бы впятером — и полегли бы с еще большей вероятностью? Франсель не ответил. Он снова опустил взгляд, уставившись в пол — как будто истратил все слова. Его губы мелко тряслись. Бриардиен подошел к двери, выглянул наружу. — Уведите его в камеру. За все оставшееся время — пока инквизиторы поднимали Франселя и уводили его — тот не произнес больше ни слова и ни на кого не смотрел. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, Аймерик шумно выдохнул и потер лицо. — Неужели никто в семье не замечал, как он сходит с ума? Вы извините меня, но то, что я здесь услышал — никак не логика здорового человека. Энн пожала плечами, а потом сказала то, что вертелось у нее в голове с того самого момента, как Франсель начал говорить: — Ты был следующим в его списке. Возможно, дальше Хильда. Потом Эстиниен, Люсия, Альфино Левелье — те, кто участвовал в штурме, но не смог уберечь Оршефана. А потом я. Пока что меня бережет старая история со спасением его от инквизиции и то, что я вырезала Небесную Стражу, но когда закончились бы все остальные виновные — он нашел бы меня. Она переглянулась с Бриардиеном. — Жаль Стефанивьена, он не смог рассмотреть в своем брате чокнутого фанатика, — пробормотал тот. — Но своей смертью он сделал то, что делал всю жизнь — спас жизни других. Энн не могла с этим поспорить. Вторую ночь она все-таки решила провести в особняке Фортонов — раз уж она задержалась здесь дольше, чем на день. Бриардиен проводил ее до него. — Столько бумажной работы предстоит, — пожаловался он, останавливаясь на том же балконе, на котором Энн днем разговаривала с Ланиетт. Сейчас площадь внизу была освещена фонарями, под их светом блестел иней на брусчатке, и казалось, что у какой-то из знатных дам, гулявших здесь, порвалось и рассыпалось по земле бриллиантовое ожерелье. Энн фыркнула. — Обратная сторона веселой работы инспектора. — Это у тебя веселая работа, — буркнул Бриардиен. — Убиваешь злыдней, спасаешь праведников. Я же большую часть времени украденные кошельки ищу. Послушай, Энн... То, что он сказал тебе — про убийство Небесной Стражи — не бери это в голову. Он просто пытается судить тебя по себе. Энн вздохнула. Посмотрела на небо — то было совершенно черным, ни луны, ни звезд. — Нет, он правду сказал. Я убила Небесную Стражу из мести. То есть они, конечно, мешали моей миссии и вообще большинство из них отборными мудаками были, Архиепископ как будто специально таких набирал — но меньшинство были молодыми идиотами с промытыми мозгами. Я видела разницу, и я могла пощадить это меньшинство — но не стала. Она стиснула перила балкона. — Но именно это научило меня, что месть — это, в конечном счете, путь в никуда. Она дает временное облегчение, но потом эти вопросы — кто на самом деле виноват и где та грань, за которой нужно остановиться — все равно возвращаются. И если давать им свободу, то в конце концов можно выйти на саму себя. Если бы я не остановилась тогда, я бы сейчас здесь не стояла. «Особенно после того удара по Асциану...» — Именно в этом разница, — тихо сказал Бриардиен и положил руку ей на плечо.