Больнее перелома

Холодный, пустой школьный коридор разрезался звонкими шагами. Идущий, вернее, бегущий, видимо, очень спешил, если обратить внимание на темп. Все на уроках, ни одного ребёнка а коридоре. А ведь урок только начался, боже, и пяти минут не прошло! И как этот идиот умудряется вляпаться в проблемы сразу же, как его оставляют без присмотра?! Это был последний урок для пятого класса. А для седьмого вместе с ними, ведь какого-то учителя сегодня не было по особым причинам. Результатом этого стала совместная физкультура у седьмого с пятым классов, от которой Кэсс была освобождена. Она согласилась помочь с плакатом на какой-то праздник, лишь бы не заниматься сейчас. Однако, её судьба была другой. Она и карандаш в руки взять не успела, как вдруг в кабинет ворвалась одноклассница. Запыханная, напуганная, она что-то лепетала, что-то про "Кэссиди" и "твой брат там!-". Рыжая даже дослушивать и разбираться не стала, сорвавшись с места и кинувшись в спорт зал. Как этот идиот вообще это делает? Она была готова ворваться в зал и порвать своего брата за любую тупость, что он сотворил. Была готова ворваться и порвать любого, кто причинил бы её брату вред. Но весь её настрой пропал, когда она наконец-то появилась в помещении. Габриэль сидел на лавочке в окружении учителей и одноклассников с перевязанной рукой. Школьная медсестра уже надала ему первую помощь, наложив шину и подвесив руку какой-то тканью, что держалась за шеей. Его левая рука, о боже мой. Девчушка сорвалась с места, расталкивая всех вокруг. Даже всё равно было, одноклассник, старшеклассник, или учитель это. Просто пусть все отойдут. Хотя, казалось, она не видела никого, кроме своего брата. Он казался напряжённым. Кудри спадали на глаза, очевидно, мешая взору, но он даже не пытался убрать их свободной рукой. Сидел, сжав губы и смотря на свою травму. Конечно, ему было больно. Должно быть, боль была невыносимой. Подобравшись, наконец-то, к Гэйбу, Кэссиди чуть-ли не упала на колени. Одна её рука сразу лягла на дрожащую, от напряжения, ногу парня, пока вторая убрала пряди волос с чуть вспотевшего лба. Этим же действием она приподняла и голову Габриэля, заглядывая в его карие глаза. Он будто только-только прозрел, начиная осознавать, что происходит. Кэссиди была обеспокоенной. Она. Она помнила лучше всех, как кто умер из её братьев. Даже свою смерть она во столько не ставила во сколько смерти её сиблингов. Она была там. Она смотрела. Она не спасла. Левая рука Габриэля уже давным-давно не обделялась вниманием сестры. Кэссиди вечно как-то задевала именно эту руку. Когда она била и толкала старшего — удар часто приходился по левой руке. У них у обоих уже давно вошло в привычку то, что Кэсс могла попросту приобнять Габриэля именно за левую руку. В некоторых запалах истерик и слёз Кэссиди всегда обнимала эту руку брата. Словно так она могла убедиться, что он в порядке. Что с ним всё хорошо. И, конечно, в своём обычном состоянии, девочка часто говорила "Я не понимаю, о чём ты", когда ей указывали на эту её странную "манию" к руке брата. Словно ничего такого нет, будто-бы это обычное дело. И, конечно, Габриэль знал о том, как на самом деле это беспокоит сестру. Конечно он знал, что она думает об этом и как же она волнуется за то, что с ними тремя произошло. Прошла будто-бы вечность с момента их смерти, а Гэйби уже и сам давно бы забыл, какую же там руку ему сломал британец. А Кэсс помнит. Помнит, переживает, винит себя. Лицо девушки выражало море эмоций. От злобы до страха, от желания плакать до истеричного смеха. И то же самое, да в обратном порядке. Однако пока-что она молчала, не говорила ни слова, что беспокоило Габриэля. Лучше бы она кричала на него, давала подзатыльники. Лучше бы они покрыла его матом с ног до головы, теряясь в эссе о том, какой же у неё ужасный брат. Что угодно, лишь бы не это жалкое молчание, которое словно било сильнее, чем её кулаки. Что угодно. И Кэсси будто узнала об этом желании Гэйба. Просто прервать тишину между ними. Весь спортивный зал был полон людей и шума, но для их двоих тут словно все умерли. Они не слышали ничего, теряясь в каком-то своём мирке из ментальной связи, который будет существовать ровно столько, сколько будет длиться их зрительный контакт. Голос младшей вздрогнул, но она не смогла сказать что-то большее, чем: — Г-Гэйб, бляятьь... И неловкая тишина вновь повисла между ними. Взглядом они обменивались эмоциями. Кэсс, казалось, сейчас заплачет, сейчас разразится в злобной тираде о том, как же она ненавидит такого неуклюжего брата, но как же она, всё таки, любит его. Габриэль же словно извинялся перед ней за это. Словно признавал свою вину, которой, на самом деле, в случившемся было не так уж и много. Простой несчастный случай, с кем не бывает? В конце концов проблемы не исчезнут, если о них не говорить. Кэсс знала, да, она знала это, но чисто физически не могла заставить себя сесть и поговорить с Габриэлем на эту тему. Не могла вслух говорить о том, как она была там, смотрела, как умирают её сиблинги, как она была беспомощна. Не сказать, что это было темой, обязательной для обсуждения, но это было тем, откуда всё пошло. Откуда пошли эти фобии, страхи, ночные кошмары. Они почти никогда не обсуждали это. Хотя, если сказать точнее — они часто вспоминали это, но почти никогда не вдавались в подробности, в свои чувства и мысли. Словно это было запретным плодом. Только вот библейный запретный плод был сладок, да ужасен в последствиях. Этот же был неприятен на вкус, но мог бы вывести этих двоих на нужный троп большего взаимопонимания. Джерри в этой теме они не трогали никогда. Ни за что они бы не стали включать его в свои разговоры по душам. Младший был тем, кто умер быстрее всех и почти не чувствовал боли, но на него это подействовало чуть-ли не с самыми большими последствиями. Он до сих пор шарахался от любого резкого движения к нему, от любой поднятой возле него руки. До сих пор пугался, злился и начинал плакать, когда к нему подходили сзади. С другой стороны — это всё ещё был их Джерри. Неугомонный, вредный, весёлый, просто теперь он был немного тревожнее и посещал детского психолога, которого ему первым делом обеспечил Босс. Старшим психолог тоже не помешал бы, да только эти двое отказывались. Кэссиди бы ни за что не пошла к чужому взрослому человеку, она не сможет рассказать причину своих травм кому-либо ещё. — Габриэль.. ты.. Ты издеваешься.. — нервный голос сестры вернул парня в реальный мир. В мир, где они сидят в спортивном зале, а у него сломана рука. Кэссиди тихо подавила всхлип, кусая губу и пару раз моргая, не нарушая зрительный контакт. Её брови дрожали, глаза бегали, оставаясь на лице брата. Посмотреть на сломанную руку — и она не сдержит себя от идиотских слёз. — Прости, сис, я не специально- — голос старшего звучал немного хрипло, так-же дрожал, но в нём читалась тихая усмешка, за которую хотелось дать подзатыльник. Он не специально, конечно. Но сейчас не время с этим разбираться. Сейчас наконец-то приехала скорая, которую вызвали учителя. И сейчас эти двое поедут в больницу. А потом они обсудят это дома. О да, как же серьёзно они обсудят это дома.