Being a vampire

Валери поднялась в номер после лёгкой пробежки вокруг квартала. Она заказала в номер завтрак и, повесив табличку «не беспокоить», стала ждать, когда тележка с едой прогремит по полу. В ее голове, так же, как и в дневнике, застряла, зависла и роилась масса вопросов про отца. Начиная детством, заканчивая знакомством с ее матерью, и, конечно же, ее интересовала Баффи. За завтраком, развалившись на покрывале, они с Линдси обсудили возможность знакомства с родителями, на что Макдоналд пока даже ответить был не готов. Все это было слишком неожиданно для него, человека скрытног, не просто так избравшего путь наёмника. Поэтому он вовсе не торопился ехать с Ричардс к ее матери. — Что ж, тогда не скучай, если что - звони. Я, скорее всего, на весь день. — А дальше? Нам осталось тут два дня. — Что-нибудь решу. Валери переоделась, причесалась и наскоро сделала макияж. До Гринвуд плэйс решила дойти пешком. Пару раз свернув не на ту улицу, Валери всё-таки дошла до нужного дома при свете дня. Дворик казался не таким уж и скучным. Фонтан, милые скамейки, кованая мебель, ночью все выглядело иначе. До нужной двери с пальмой она шла несколько неуверенно. Дверь открылась, словно ее ждали. Джайлз встретил ее в обычных простых брюках и футболке с полотенцем на шее. Пробежка? Или только собирался? — Привет, — девушка отступила на шаг, пропуская его вперёд. — Валери? — Джайлз остановился в дверях. — Решила зайти. В голове куча вопросов и мыслей, поэтому пришла. — Что ж, тогда пробежка отменяется. Заходи, - Джайлз пропустил ее в дом. — Мадлен, организуй нам чай и что-нибудь на завтрак. Валери пришла. — Привет, мам! — Валери обошла диван и села. — Доброе утро, — Мадлен что-то делала на кухне. Помахав дочери лопаткой, она снова погрузилась в готовку. Валери дивлённо уставилась на мать, давно она не видела ее у плиты. Завтрак, в отличие от первой встречи с отцом, для Валери прошел менее неловко и нервно. Говорили они обо всем и в то же время ни о чем. Ей было интересно все, начиная от того, дрался ли Джайлз в школе, и заканчивая тем, что это очень круто - петь под гитару спустя столько времени. Конечно, как и все мальчишки в школе, Джайлз дрался и проводил время в коридоре у кабинета директора. Конечно, он учился не совсем хорошо и только ближе к выпуску старался оправдать надежды отца. — А потом? — спросила Валери. — Почему летчик? — Элементарно. Полет - это значит свобода. — Хммм… противоречиво, по сравнению с тем, что сейчас. — Я уже большой мальчик. И вырваться из чего-то привычного сейчас очень сложно, — Джайлз посмотрел на Валери из-под очков, отпивая чай. Мадлен слушала их, не перебивая. Ей просто нравилось за этим наблюдать. Она оттаивала. Приходила в себя, и тревога уходила прочь. — Ладно… расскажи про своих родителей. Бабушку и дедушку со стороны мамы я практически не помню. Кроме Эйби. Джайлз вздохнул, опустил чашку на блюдце. — Мой отец был не то чтобы влиятельным человеком, но у него были связи. И эти связи формировали определенное уважение. В Совете он занимал не последнюю должность, в его обязанности входило распределения ресурсов и архивирование Мама любила организовать всякие разные тематические форумы и вечера. Клубы по интересам для домохозяек. Женщиной она была доброй, но в тоже время одним взглядом могла пригвоздить к стене. — Они живы? — Увы, нет. В этом плане тебе не повезло узнать других родственников. Мою мать убил рак, а отец вскоре последовал за ней. Да и мы особо с ними не общались. — Печально, — вставила Мадлен. Все трое как-то внезапно замолчали и в углу гостиной раздался телефонный звонок. — Я отвечу? — спросила Валери. Она была ближе к телефону и, возможно, даже надеялась услышать Баффи. Так оно и вышло. *** Баффи набирала номер Джайлза, сидя на диване в гостиной, Спайк был рядом. До универа у них оставалась пару часов. Когда после трёх гудков она услышала вполне приятный голос, женский голос, она сразу поняла, что дома у Джайлза дочь. Но всё-таки решила переспросить. — Ало? Мадлен? — спросила Баффи, — Джайлз дома? — Нет, я Валери Ричардс, приятно слышать. Я оторвала его от пробежки. — Оу, — Баффи удивилась, Спайк, слышавший разговор, просто неопределенно фыркнул. Ну, пробежка, и что? Руперт держал себя в форме. — Ты, я так понимаю, Баффи. Я сейчас передам трубку. Джайлз подошёл к дочери, она протянула трубку. — Что-то случилось? - спросил Руперт, и Валери заметила, как буквально за несколько секунд ее отец переключился с домашнего образа на образ собранный, серьезный. Наблюдательский. И Баффи рассказала про сон. Опустив подробности увиденного о Дру и Спайке. И конечно же, ответом Джайлза было его традиционное: «Я поищу что-нибудь в книгах». Баффи улыбнулась, когда Джайлз внезапно предложил ей быть ближе к Спайку. Спайк вскинул бровь и прищурился. Уж не заболел ли Руперт часом? — Эти ваши с Ксандром сны могут помочь вам против нее. — Чем? — Может быть, попробовать воздействие на нее через ту же Шантарель? — Ксандр предлагает ее убить. Кардинально, но ты его знаешь. Он такой… тем более сейчас. Все его эмоции, настрой. — Кардинально. Хмм… подумать над этим можно. И действовать осторожно, не напролом. И в зависимости от ситуации. Джайлз потёр переносицу… Вздохнул. Осмотрел книжную полку. — Если Шантарель нападет первой? — Баффи накрутила на палец телефонный шнур. — Да хотя бы и так, — ответил Джайлз, посмотрев на Мадлен. Упоминание о странной вампирше и Дру заставило ее напрячься. — Ясно. Понятно… Удачи тебе с дочкой. Хотя судя по тому, что она у тебя, все складывается не так уж и плохо. — Да… знаешь. Немного странно, но не плохо, — ответил Джайлз, посмотрев на Валери и Мадлен. — Ну, тогда я не буду тебя отвлекать. — Звони, приходи, если что, ты знаешь, Баффи, двери моего дома открыты. — Так же как и моего. Баффи улыбнулась и бросила трубку, откинувшись на сидящего на другом конце диване Спайка. Тот притянул ее к себе и обнял, утыкаясь носом в макушку. Разговор с Джайлзом ситуации не прояснил. А вот перспектива действовать постепенно все больше и больше казалась самой логичной. Оставшееся время до колледжа они со Спайком провели за просмотром фильма. Говорить ни о чем серьезном не хотелось. *** В этот раз обошлось без шоу на парковке. Моросящий дождь разгонял людей под крыши в здание. До начала лекции оставалось несколько минут. А Спайк все не хотел ее отпускать. Запечатлев на ее губах страстный поцелуй, он пропустил ее в аудиторию. Баффи поприветствовала Уиллоу и профессора и заняла свое место. Уиллоу, заметив немного растерянное состояние подруги, вопросительно взглянула на нее. У Баффи горели румянцем щеки и блестели глаза. И помада смазалась. Баффи пожала плечами, хихикнула и открыла тетрадь с учебником. Профессор кафедры начал нудный рассказ про эпоху средневековья, переключаясь на время жизни Уильяма Шекспира. Не первая лекция по этой теме, и Баффи мысленно перенеслась в то время. А потом, зная, что Спайк сегодня где-то поблизости, почувствовала его присутствие. Тихо, почти неслышно открылась дверь, в полутемной аудитории раздался шепот на задних рядах. Луч света из коридора резанул на доску и проектор. Баффи развернулась и увидела Спайка. Темной тенью в черном плаще он сел на самую дальнюю скамью. Подмигнул Баффи и отсалютовал Уиллоу. — Что он тут делает? — Просто пришел со мной. — Зачем? — Долго объяснять. Мне снова приснился сон, не очень хороший, Спайк тут просто для поддержки. Ну и в, конце концов, я могу позволить себе похвалиться парнем? — Хм. Да, конечно. Делай, как считаешь нужным… Интересно, как он среагирует на лекцию нашего Джорджа. И Спайк, естественно, не смог удержаться. Для начала он решил, что сидеть вдали от Баффи скучно. Поэтому подсел к ней, согнав какую-то девчонку. Профессор, возмущенный таким поведением вольного слушателя пыхтел, как паровоз, начиная лекцию: «Уильям Шекспир — великий английский поэт и драматург эпохи Возрождения. Творчество Шекспира имеет всемирное значение. Шекспировский гений дорог всему человечеству. Мир идей и образов поэта-гуманиста поистине огромен. Всемирное значение Шекспира в реализме и народности его творчества. Уильям Шекспир родился 23 апреля 1569 года в городе, расположенном в центре Англии — Стретфорде-на-Эйвоне, в семье перчаточника. Будущий драматург учился в грамматической школе, где преподавали латинский и греческий языки, а также литературу и историю. На этом его официальное образование закончилось, так как уже с четырнадцатилетнего возраста он был вынужден помогать отцу в делах. Однако Шекспир стал весьма образованным для своего времени человеком, постоянно занимаясь самообразованием, пополняя недостающие знания чтением книг…» Спайк хмыкнул, соглашаясь. — Что? Ты же все равно не жил в то время, — Баффи отложила ручку. — Ничего, просто «хм» и все… Слушай, я просто предвкушаю, как дальше будет интересно. Уиллоу закатила глаза и записала за профессором. — «Наследие Шекспира составляет 154 сонета, несколько небольших поэм, стихотворные циклы и 37 пьес. Его творчество является наглядным примером расцвета и кризиса гуманистической идеологии. Первое десятилетие его творчества проникнуто оптимистической верой в решение социальных противоречий; следующий период исполнен трагизма, так как на глазах у Шекспира рушился самый главный его идеал — убеждение в бесконечном совершенствовании человека; в последний период драматург пытается найти выход из мира трагических противоречий в своем собственном мире романтических драм». — Согласен, — прошептал Спайк на ухо Баффи, и она хихикнула от того, как его дыхание защекотало ее шею. — Мисс Саммерс, что там у вас происходит? — Ничего. — Тогда слушайте и не отвлекайте других. «Ранний период творчества Шекспира с 1591- по 1601 прошел под знаком надежд на обновление. Это было время написания исторических хроник: "Ричард II», «Ричард III», Генрих IV», «Генрих V», «Генрих VI» и комедий «Укрощение строптивой», «Венецианский купец», «Виндзорские насмешницы», «Двенадцатая ночь», «Много шума из ничего», «Как вам это понравится», «Сон в летнюю ночь» и другие». — Единственная трагедия этого периода «Ромео и Джульетта», написанная в 1595 проникнута светом романтической любви и глубоким лиризмом. Гибель главных героев не делает эту трагедию безысходной, — с усмешкой прервал Спайк. Профессор злобно зыркнул на наглеца. — «Во второй период своего творчества с 1601- по 1608, который можно назвать трагическим», — профессор переключил слайд, — «Шекспир пытается разрешить вопросы противоречивой природы человека, который может подняться до величайших духовных высот и опуститься до преступления. Источником трагического становятся резкие противоречия между гуманистическими идеалами и новой действительностью с ее культом власти и золота. В этот период созданы знаменитые трагедии «Гамлет», «Отелло», «Макбет» и «Король Лир». Пьесы Шекспира, созданные около четырех веков назад, не сходят с театральных подмостков вот уже несколько столетий, живут и до сих пор, потрясая воображение зрителей. Лучшие театры мира, выдающиеся актеры считают для себя великой честью поставить и сыграть спектакли Шекспира. Огромный поэтический дар Шекспира, бескомпромиссность в постановке и решении им острейших проблем и напряженных нравственных конфликтов не могут устареть». Профессор переключил слайд и захлопнул книгу. Выдохнул. — О какой пьесе сегодня пойдет речь? — спросил кто-то из студентов. — Сегодня поговорим о «Гамлете», и сразу же ответьте мне на вопрос, что вы знаете об этом произведении. Вы все, — профессор Спенсер осмотрел присутствующих — Там был бедный Йорик, — ответил парень из правого края аудитории. — Есть такая картина «Офелия» Джона Эверетта Милле, — робко ответила девушка. — Отлично. Что-то ещё? Баффи посмотрела на профессора и на Спайка. — Ты серьезно хочешь, чтобы я ответил? — Да. Ты же не просто так пришел. — Ну хорошо, коварно улыбнулся Спайк и ответил: — С момента премьеры на рубеже XVI–XVII веков «Гамлет» остаётся самой известной, наиболее анализируемой пьесой Шекспира. Даже в области литературы влияние пьесы было сильным. Как пишет один из литературных критиков Фоукс: «Ни одно другое имя персонажа в пьесах Шекспира и лишь немногие в мировой литературе стали олицетворять отношение к жизни … и таким образом превратились в существительное… Баффи услышала шепот, профессор покраснел. Но пролистал уже другую книгу и открыл новый слайд, продолжив лекцию: — «Монологи Гамлета привлекли внимание учёных. Ранние критики рассматривали монолог «Быть или не быть» как выражение Шекспиром его личных убеждений. Более поздние шекспироведы навроде Чарни отвергли эту теорию, заявив, что монологи являются выражением мыслительного процесса Гамлета». — Но во время речей Гамлет прерывает сам себя, выражая отвращение от согласия с самим собой и приукрашивая собственные слова. Ему с трудом удаётся выразить себя прямо и вместо этого он обходит основную идею своей мысли. Только в конце пьесы, после столкновения с пиратами, Гамлет действительно может быть прям и уверен в своей речи,— Спайк ответил абсолютно спокойно, даже бровью не повел. Уиллоу вообще забыла про лекцию и про то, что они сидят на паре. Баффи явно гордилась. — «В «Гамлете» рассказываются истории сыновей убитых отцов: Гамлета, Лаэрта, Фортинбраса, Пирра и Брута. Каждый из них решает вопрос мести по-своему. Например, Лаэрт быстро решает напрямую отмстить за отца, тогда как Фортинбрас нападает на Польшу, а не на виновную Данию. Пирр лишь на мгновение останавливает свою руку, прежде чем мстит за своего отца Ахилла, однако Брут никогда не предпринимает никаких действий в его ситуации мести. Гамлет представляет собой идеальный баланс всех этих историй, ибо он не действует ни быстро, ни полностью бездействует», — Спенсер менял картинки на слайдах, Баффи грызла кончик карандаша. Спайк снова разбавил монотонную речь профессора. До конца лекции оставалось совсем немного. — Гамлет изо всех сил пытается превратить своё желание мести в действие, проводя большую часть пьесы в ожидании, а не в действиях. Гамлет сочувствует жертве, боясь нанести удар, считая, что убив, Клавдия, он будет не лучше его. История Пирра показывает Гамлету тёмную сторону мести, чего он не желает. Гамлет часто восхищается действующими быстро, например, Лаэртом, приходящим отмстить за смерть своего отца, но в то же время страшится их страстности, напора и отсутствия логического мышления. Эти слова окончательно взбесили Спенсера, он вышел из-за стола и стукнул кулаком по дереву. — Если вы такой умный, молодой человек, то потрудитесь зачитать нам что-нибудь. — Да пожалуйста, — Спайк вальяжно откинулся на спинку сиденья. В аудитории наступила тишина. Спайк начал монолог Гамлета, и по аудитории словно пролетел ветерок. Уиллоу уставилась на него и едва ли не сломав карандаш в руках. — «…Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль Смиряться под ударами судьбы, Иль надо оказать сопротивленье И в смертной схватке с целым морем бед Покончить с ними? Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь Сердечных мук и тысячи лишений, Присущих телу. Это ли не цель Желанная? Скончаться. Сном забыться. Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся, Когда покров земного чувства снят? Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет Несчастьям нашим жизнь на столько лет. А то кто снес бы униженья века, Неправду угнетателей, вельмож Заносчивость, отринутое чувство, Нескорый суд и более всего…» Баффи сидела не шевелясь. И только рука Спайка в ее ладони не давали ей разреветься от этого голоса. Не давали рассыпаться на части от трагизма и боли. От переизбытка чувств. Спайк продолжил так, словно тут он был один. Но нет, сердцебиение, дыхание людей… тепло руки Баффи. Все это в каком-то смысле создавало особую атмосферу. Не то чтобы он мечтал декламировать стихи на сцене, но он сумел впечатлить этих людей. Этого напыщенного идиота профессора Джорджа Спенсера. У Баффи по спине бежали мурашки. Не существовало ничего, кроме Спайка рядом и его голоса, который был везде. Проникал под кожу. Он водил пальцами по ее ладони, и Баффи была вынуждена заерзать на месте, свести ноги. Потому что Спайк… это Спайк. Он заставлял ее желать его, даже читая стихи, он чуял ее запах, ловил каждый вздох. — «…Насмешки недостойных над достойным, Когда так просто сводит все концы Удар кинжала! Кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться! Так всех нас в трусов превращает мысль, И вянет, как цветок, решимость наша В бесплодье умственного тупика, Так погибают замыслы с размахом, В начале обещавшие успех, От долгих отлагательств. Но довольно! Офелия! О радость! Помяни Мои грехи в своих молитвах, нимфа».*** Баффи всхлипнула, задрала голову вверх, чтобы не потекла тушь. Профессор, кажется, вообще лишился чувств, смущённо вытирая лоб белым платком… Пока не включили свет, Баффи спасла макияж и приготовилась встать. Лекция была окончена. Спайк перехватил ее за талию. — Жду тебя в спортивном зале, — он приблизился к ее лицу и слизал слезинку. — Что это сейчас было? — Это Шекспир, — Спайк смахнул прядь волос с ее лица, не расстраивайся, пожалуйста. Баффи, все хорошо… Поверь мне, умирать не собираюсь. — Дурак… — Баффи шутливо, едва заметно ударила Спайка по лбу. И тут же поцеловала. — У меня ещё две пары, и я приду.