=== 2022 ===
За окном бушует стихия. Ставни плотно закрыты, но воображение без особого труда рисует виденную сотни и даже тысячи раз картинку. Он знает, что набережные успевшей стать ему домом (не удивительно — за столько-то лет) Гаваны уже превратились в бурную реку, по которой с привычной невозмутимостью — каждый год, считай одно и тоже — плывут трамваи и автомобили, и самую чуточку радуется тому, что успел выбраться за город до того, как циклон пришел по-настоящему. Здесь, в его маленьком убежище, тоже будет несладко. Особенно, если, как это было года, кажется, два или три тому назад, оборвет линии электропередач. Впрочем, в этом и кроется одна из причин, почему он сбежал (другого уместного слова в голову не приходит) — он устал. Безумно устал от того, чем стала теперь его жизнь. Нет, он до ужаса любит своих девчонок, но иногда… Иногда их становится слишком уж много. Особенно, да простят его духи, боги или кто там за такие слова и мысли, мелкой. К тому же, в последнее время он снова стал чувствовать приближение Того Самого Чувства. Он слишком отчетливо помнит, чем обернулся прошлый раз, когда поддался этому фаталистическому (как назвала бы его та, кого привык считать сестрой) предчувствию скорости неминуемого Конца Всего. Ему не хочется, чтобы мелкая снова видела его в таком состоянии. Потому… Он подходит к окну и широко распахивает ставни, полной грудью вдыхает запах дождя. Вода заливается в комнату. Порывы ветра бьют ему в лицо. Но ему, кажется, совершенно плевать. Мысли его сейчас слишком далеко, чтобы обращать внимание на такие досадные мелочи. Он вспоминает. Времени прошло много — не возьмется сказать точно. Знает, что больше пяти веков, но… Однако, другая такая же ночь встает перед внутренним взором. Такая же, как теперь, буря разыгралась в тот день, когда он впервые увидел Остров, что вскорости станет ему домом. Неотъемлемой частью его самого.=== 1514 ===
Впервые за время плаванья ему удалось выбраться на палубу, на открытый воздух. Все-таки в его во всех отношениях сомнительном статусе были и свои преимущества. Например, тот факт, что исчезновение едва ли будет замечено в ближайшее время. Мальчик почти уверен в том, что к тому моменту, когда изрядно измученный морской болезнью отец заметит, что младший из его отпрысков куда-то запропастился, успеет вернуться назад, удовлетворив хоть отчасти съедающее изнутри любопытство. Снаружи все также бушевала стихия — буря, начавшаяся вскоре после того, как они покинули Санто-Доминго. Члены экипажа сновали по палубе, выполняя распоряжения сурового вида мужчины. Капитана? До мелкого пацаненка, во все глаза глядящего на буйство природы, никому не было дела. Его словно бы не существовало для этих без сомнения отважных, мужественных людей. Он и сам до конца не верит, что действительно решился. Понимает, что должен чувствовать страх, что должен, наверное, спуститься обратно в трюм, но… Странное, незнакомое прежде чувство поглощает мальчишку, вытесняя собой все остальное. Чувство, сродни предвкушению чего-то невероятного, захватывающего, чудесного. Чего-то, чего ждал всю жизнь, сам не подозревая, что ждешь. — Земля! — провозглашает вдруг дозорный на мачте. — Вижу землю прямо по курсу! Первоначальное неверие сменяется охватывающим всех и каждого облегчением. Похоже, им все же удастся достичь цели, не пав при том в бою с суровой непогодой, когда кто-то еще из матросов тоже заприметил на горизонте то, что вполне могло оказаться сушей. Мальчик тоже вглядывается в даль, силясь разглядеть сквозь хлещущие струи воды хоть что-нибудь. Очередная волна сбивает мальчика с ног и чудом не выбрасывает за борт, но чья-то сильная рука в последний момент успевает схватить его. — Вот ты где, мелкий! — шипит прямо в ухо раздраженный голос старшего брата. От его интонаций мальчик невольно съеживается, ожидая знатной взбучки: — Ух и задам же тебе! Живо обратно. Придурок, — последнее слово сопровождается ощутимой затрещиной, от которой на глаза сами собой наворачиваются слезы. — Ну! Мальчик держится изо всех сил, старается не реветь. Он вовсе не хочет получить еще и за то, что плакса. Получается неважно. Брат, к счастью, не замечает: глядя исключительно перед собой, он тащит мальчика туда, откуда пришел сам. И вдруг… Он наконец видит ее. И сердце внезапно пропускает удар. Мальчик не может понять, в чем причина неясного ощущения, посетившего его, стоило только разглядеть эту полосу земли вдалеке. Кажется, он видит там горы. Возможно, леса. Не может видеть — слишком они далеко еще — но видит. И кажется мальчику, что не в чужие неведомые края плывут они, а возвращаются после долгого отсутствия домой. — Ну? Что встал, олух? — слова снова сопровождаются ощутимым тычком, но на этот раз мальчик совершенно на то не реагирует — пробираясь следом за крепко держащим его за руку, крайне раздраженным родственником, он представляет, какой будет их жизнь на острове, который отныне никогда не покинет его сердце, который совсем скоро станет для него Островом с большой буквы. Острове, который выбрал его себе.=== 2022 ===
Он хмыкает — усмехается — поняв вдруг, насколько размытым, затертым становится со временем это воспоминание. Ему едва удается вспомнить, как звучали голоса тех — других, кровных, «человеческих», как часто говорит одна из его нынешних знакомых-родственников. Лиц он не помнит уже очень и очень давно. Он всегда плохо запоминал имена и лица, потому не предал раньше особого значения. Но теперь… Теперь почему-то ему становится жутко. Дело ли в не думающей униматься стихии за окном, в том ли Чувстве, подкравшемся теперь совсем близко (почти как в тот раз, о котором предпочитает теперь лишний раз не думать)? Он не знает ответа, как и того, нужен ли ему этот ответ. Его мысли занимает другое. Что если однажды он вовсе не сумеет вспомнить? Что если однажды останется без своего — личного — прошлого? Эта мысль пугает его, видавшего на своем веку всякое. Пугает настолько, что какое-то время он стоит, не в силах пошевелиться, а затем вдруг срывается с места, принимается с неожиданной для его габаритов прытью сновать по комнате, заглядывая в каждый уголок, каждый ящик, каждую щель. Ставни остаются распахнутыми. Сейчас они не кажутся чем-то значимым. Наконец он находит то, что так тщательно искал: неопрятного вида толстую тетрадь, явно провалявшуюся за диваном (откуда была только что извлечена) не один год, а возможно даже, не одно десятилетие, и куда более новую, но все равно пережившую многое авторучку. — Ну вот… — произносит он то ли удовлетворенно, то ли даже немного удивленно. Он и сам до конца не понимает, какое чувство хотел вложить. Да и разве это так важно? Гораздо важнее сейчас другое. С жутким скрипом и скрежетом он придвигает кофейный столик (кто же все-таки притащил его в эту хибару? Не он сам ли? Нет, скорее всего, кто-то из девчонок) ближе к дивану и, перевернув первые несколько страниц, на которых написано что-то непонятное почерком мелкой, принимается поспешно, лихорадочно, наверняка допуская по обыкновению кучу ошибок, записывать только что пришедшее на ум воспоминание. Чтобы потом, если что вдруг… Да и просто так. Для себя самого.