***
8 марта 2023 г. в 22:06
Мидория Изуку влюбился под зимним небом руками, тянущимися к звездам. Он влюбился в яркие голубые глаза и острые ухмылки, а привязанность скрывалась за мягкими прикосновениями и сарказмом.
Изуку хотел однажды дотянуться до солнца. Он тянулся и тянулся, и он полетел на восковых крыльях только для того, чтобы сгореть и упасть в ярко-синее море. И, возможно, для некоторых это было бы концом. Для Изуку, однако, вода успокаивала боль от его ожогов и позволяла ему научиться дышать вне пылающей жары.
Мидория Изуку встретил Моному Нейто на крыше поздней осенью, где впервые за долгое время они наблюдали восход солнца с кем-то рядом с ними. Они не говорили, не делились именами или историями, они просто пришли к молчаливому пониманию, что рассветы на крышах в уставших городах созданы для таких людей, как они.
Они говорят, наконец, через неделю после встречи. Они говорят мягким шепотом, который не простирается слишком далеко, чтобы разорвать маленький пузырь спокойствия, который парит вокруг них. – Я Изуку. – Бормочет мальчик, который разбился и сгорел, однажды.
—...Нейто. – Отвечает блондин, которого избегали за то, что его было недостаточно.
После этого они иногда говорят больше, но иногда говорят меньше. Они обмениваются тайными улыбками, свидетель которых только ночь, что-то маленькое и их, что мир еще не может украсть у них. Они существуют в расчесывании пальцев и скрытых взглядах, и они находят что-то вроде убежища.
Иногда ночью вокруг них крутится тишина, густая и тяжелая, и в эти ночи они лежат с ногами, размахивающими над выступом, и они смотрят на звезды, как будто это единственное, что имеет значение. (На какое-то время это все, что у них есть, и поэтому звезды — единственное, что имеет непогрешимое значение. Все такие люди, как они, знают это в глубине души.)
Нейто поворачивается, чтобы посмотреть на ангела, который упал достаточно далеко, чтобы лечь рядом с ним, и он бормочет, голос почти утопает в тишине. — Какой твой любимый цвет?
Зеленоглазый мальчик поворачивается и улыбается ему, голос шумящий и сладкий. — Синий. Синий - мой любимый в эти дни. А твой?
Нейто слабо улыбается и обнаруживает, что он немного в восторге от мальчика рядом с ним, который выглядит таким хрупким в лунном свете. Его голос немного застревает в горле, как будто это признание, не готовое видеть воздух, и Нейто корректирует свою формулировку так, чтобы она стала более подходящей. — Зеленый. И... Мне очень нравится зеленый цвет в эти дни.
Щеки Изуку окрашиваются в слабый пыльно-розовый цвет, и Нейто думает, что это выделяет его веснушки. Они почти так же красивы, как созвездия на небе над ними. (Почти, потому что нет ничего прекраснее звездного света.) Нейто думает, что когда-нибудь он захочет их отследить.
Начинается зима, и когда они снова встречаются на этой крыше, они заворачиваются в старые, но теплые куртки, которые они добывали или копили свои деньги, чтобы купить. Маленький уголок крыши, на который они претендовали, становится домом для небольшой кучи одеял, и они больше не размахивают ногами над краем крыши, когда смотрят на звезды.
Вместо этого они лежали бок о бок в тепле и комфорте друг друга, их пальцы запутались вместе, и между ними пульсировали какие-то эмоции, даже если это то, в чем они никогда не признаются. Во всяком случае, пока нет. Звезды не дали своего разрешения, но когда-нибудь они это сделают.
Не раз один из них появлялся с синяками и случайным переломом носа. За ними ухаживают нежными руками и нежными словами, убирая кровь и слезы украденными тряпками.
Изуку шатко улыбнулся, когда Нейто прижал тряпку к носу, кровь свободно хлынула после того, как он вернул ее на место. Пульсация на его лице была просто напоминанием, смелым и сердитым, что он все еще жив.
Однако ему не нужно было ничего из этого говорить. Нейто понял.
В ту ночь они лежали, свернувшись, ноги спутались, а голова Изуку покоилась на изгибе шеи, вдыхая холодный ночной воздух, даже когда их пальцы онемели. Они не пытались убежать от холода, только тянули одеяла и друг друга поближе. Они не откажутся от своих звезд.
В течении нескольких часов они оставались там, засыпая, а затем просыпаясь обратно. Когда взошло солнце, они остались там, наблюдая за цветущими оттенками розового и оранжевого, расширяющимися на горизонте.
Нейто щурился у горизонта, где солнце еще не взошло. — Иногда мне бы хотелось, чтобы этого просто не было. – Он пробормотал, подтягивая колени к груди.
Изуку веселился, наблюдая, как его дыхание затуманивается в воздухе. — Мы бы все умерли, если бы это произошло, Нейто.
Блондин игриво нахмурился и толкнула его плечом. — Позволь мне помечтать, Изуку. Солнце раздражающе яркое. – Изуку напевал в знак благодарности.
— Я полагаю, что это правда. Как ты думаешь, сможем ли мы оценить звезды так же, как и мы сейчас, если бы солнце не забрало их?
Нейто пожал плечами в ответ на это, повернувшись, чтобы посмотреть на Изуку. – Звезды подарили мне тебя. Я всегда буду почитать их за это.
Изуку покраснел и наклонился к другому мальчику, со счастливой улыбкой на его лице. – И они дали мне тебя тоже. Они привели меня домой, к тебе.
Они обменялись тихими, мягкими улыбками, и мир загорелся немного ярче всего на мгновение.
— Ты боишься умереть, Нейто?
Блондин (прикоснулся к солнцу, благословил луну) посмотрел на него небесно-голубыми глазами, и после минуты молчания прошептал: — Я так не думаю. Но я не хочу умирать в одиночестве. Если бы у меня был ты, со мной все было бы в порядке.
Изуку улыбнулся, и Нейто подумал, что, возможно, звезды выбрали в нем своего ребенка, из-за того, как сверкали его глаза. — Я тоже, Нейто. Пока у меня есть ты, не имеет значения, что произойдет. Мы будем вместе.
Нейто заколебался, а затем, когда звезды так ярко сверкали над ними, он наклонился и прижал мягкий поцелуй к губам зелени, оттянувшись на мгновение назад, прежде чем повторить жест.
Изуку тихо засмеялся и обнял другого, сладко поцеловав его. — Вместе?
Нейто блестяще улыбнулся, обожание (почти равное его любви к звездам) прояснилось на его лице. – Вместе. Всегда.
Сегодня Изуку устал. Нейто стоял рядом с ним, сцепив пальцы. В тот день они заглянули в UA, ища все, что могли найти. И теперь они знали, что не смогут этого сделать. Что мир снова стал неумолимым, недобрым, и он не позволит их мечтам жить за пределами этой крыши и их звезд.
Они сжали пальцы вместе, и Изуку слегка сжался, наслаждаясь теплом своего прикосновения, но также позволяя холодному зимнему ночному воздуху гореть в его коже и замедлять кровь в его жилах, пока его глаза не почувствовали тяжесть в черепе.
Нейто начал тихо напевать, мелодия, созданная для звезд наверху и земли внизу, что-то сладкое и наполненное тоской, серостью и облегчением, все в одном. Изуку улыбнулся и присоединился к нему, звук эхом отозвался в неподвижном послании ночи.
Их обувь аккуратно лежала рядом с их маленькой кучей одеял и украденных толстовок. Была только одна записка для них обоих. У них не было ничего, что стоило бы любить, что они оставили бы позади.
Изуку почти пожалел, что не позвонил своей матери в последний раз, но он знал, что она не взяла бы трубку. Она уже давно не брала трубку.
Нейто подумал об этом, но знал, что его родители будут издеваться. Назовите его драматичным. Повесьте трубку. (Он подумывал о том, чтобы позвонить своей двоюродной сестре, единственной добротой, которую он имел раньше, но она ушла много лет назад.)
Они улыбнулись друг другу и, стоя на краю своей крыши, под своими звездами, обняли друг друга и просто...шагнули. Не было никакого драматического чутья рук или бегового прыжка, они просто еще раз улыбнулись друг другу и воспользовались своим шансом навсегда.
Когда они упали, Изуку снова посмотрел на звезды и протянул любящую руку с молитвой на губах, обещая, что они скоро увидят их.
Они упали на землю, и не было ничего, кроме звездного света, чтобы засвидетельствовать их смерть, так же, как всегда, был звездный свет, чтобы засвидетельствовать их жизнь.
Мидория Изуку, видите ли, влюбился под зимним небом руками, вечно тянущимися к звездам.