breaker 1

Стоя в галерее, Энид обсуждает с Ксавьером и Аяксом последний тест по нумерологии, когда к ним подходит Уэнсдей и бесцеремонно врывается в беседу: — Смотрите, — она разворачивает в руках хрупкий на вид лист бумаги, от одного взгляда на который Ксавьер хмурится, а Энид забывает, чем именно ей так не понравился вопрос номер шесть. На выполненном цветными карандашами рисунке изображен хайд, стоящий посреди внутреннего двора Невермора: с клыкастого рта падают капли крови, глаза бешено таращатся на зрителя. Позади несколько схематичных набросков человеческих фигур на фоне разгорающегося пожара и подпись на латыни «Omnia habet finem». — Это вырвано из ежегодника «Белладонны», — Ксавьер замечает символ общества на верхнем колонтитуле. Там же стоит дата: 1992 год. — Я поняла, что, обыскивая вещи Ласлоу в поисках улик в прошлый раз, забыла осмотреть его шкафчик в раздевалке фехтовального зала. На мое счастье, он так и остался стоять нетронутым. Даже Эдгар до него не добрался, — поясняет Уэнсдей происхождение рисунка. — Я просмотрела все ежегодники за указанный год и обнаружила, что из нужного было вырвано две страницы. По тексту перед ними можно понять, что это было предсказание некой Лилиан Мортен. — И что это значит? — опасливо косится на рисунок Аякс, который до этого момента был не в курсе расследования Аддамс. — Что школе придет конец, если тут будут учиться хайды? — предполагает Ксавьер. Вдруг лицо его осеняется догадкой, — маму Тайлера исключили в 92-м! Он говорил, тогдашний директор отчислил ее буквально одним днем и без объяснения причин. Настолько верил предсказаниям этой Мортен?.. — все собеседники переглядываются. Ксавьер тянет рисунок из пальцев Уэнсдей, хочет рассмотреть его по-подробней. Энид ощущает растущее беспокойство в груди. Она смотрит на соседку. Уэнсдей складывает руки на груди, продолжает развивать мысль: — Роуэн обнаружил старое предсказание. И что дальше? Отправился к директору, чтобы предупредить об опасности, нависшей, когда Академия снова открыла двери для хайдов? Я недавно общалась со своим дядей Фестером и он обмолвился, что был знаком с хайдом. Она была пианисткой. Обратилась прямо во время концерта и разорвала в клочья тринадцать человек. Жертв могло быть и больше. Да, если Тайлера укусит не та муха, Невермору можно будет подписывать приговор. Никто больше не привезет своих детей в школу, стены которой окрашены кровью предыдущих учеников. — Эй, с Тайлером такого не случится, — горячо протестует Энид. — Он под присмотром. — Под присмотром, — повторяет Уэнсдей задумчиво. — Вы знали, что хайды могу оборачиватся самостоятельно, а могут быть обращены так называемым Мастером, с помощью гипноза и ядов? И тогда их воля будет сломлена, они будут выполнять приказы того, кто с ними это сделал. Он этих слов у Энид волоски на руках встают дыбом. Она поводит плечами, как от сквозняка. — Ну, хорошо тогда, что мисс Торнхилл не преследует таких целей, — неуверенно шутит Аякс. Но фраза словно повисает воздухе. Ксавьер с могильным выражением лица переворачивает рисунок обратно к компании, и его длинный палец указывает на одну из второстепенных фигур. Это смазанный женский силуэт в высоких красных сапогах. В целом, в этом нет ничего странного, но всем вдруг становится неуютно. — Триединая богиня, — вдруг шипит Уэнсдей. Она выглядит так, будто у нее над головой лампочка вспыхнула. — Да она же и есть якобы погибшая Лорел Гейтс. И у нее есть причины сделать что-то сумасшедшее и кровавое, чтобы закрыть Невермор навсегда. — Где Тайлер? — спрашивает Энид, уставившись на Ксавьера. Теперь она вся дрожит от напряжения. Ей отчетливо вспоминается, как в последние дни Тайлер жаловался на «туман в голове» после инъекций, получаемых в рамках «помощи отстающим вербистам». — В теплицах, — кивает Торп, пихает рисунок в руки Аякса и торопливо говорит, — Идите к директору, — а сам бежит в сторону владений Торнхилл. Энид бросается следом, но почти сразу отстает. В отличие от Ксавьера, она не бегает каждый вечер. Ее догоняет Уэнсдей, черные косы развеваются, точно маятники. Они обе видят, как Ксавьер распахивает стеклянную дверь главной, круглой теплицы. До них долетает его крик: «Отойдите от него!» и звук, с каким разбивается посуда. Энид мчится изо всех сил. Они влетают в душное, полное зелени помещение и застают следующую картину: Ксавьер тащит в сторону неистово сопротивляющуюся Торнхилл: одна его рука у нее на талии, другой он зажимает ей рот. Преподавательница ботаники сучит ногами по полу, хлещет своего противника руками. — Она загипнотизировала его, она… — Торнхилл вонзает зубы в место между большим и указательным пальцами его ладони, и юноша вскрикивает от боли и неожиданности. Энид и Уэнсдей оборачиваются к партам, за одной из которых сидит Тайлер. Он бледен, тяжело дышит, руки безвольно опущены вдоль тела. Глаза — остекленевшие, застывшие как у чучел в антикварной лавке. Энид оказывается рядом в секунду. — Тайлер, посмотри на меня, — она обхватывает его лицо ладонями, приподнимает подбородок. Его взгляд пуст и направлен мимо нее. — Тайлер. Сзади раздаются звуки борьбы, крики и грохот падающих и разбивающихся цветочных горшков. Мальчик под ее ладонями вдруг дергается, «взгляд на тысячу ярдов» пропадает, глаза наливаются кровью и злобой. Энид чувствует, как лицевые кости Тайлера приходят в движение, и отдергивает руки. Трансформация в хайда начинается с того, что лобные доли его головы начинают вытягиваться, глаза становятся похожи на два желтых теннисных мяча. Челюсть падает вниз, обнажая вырастающие словно сталактиты и сталагмиты острые зубы. Одежда начинает лопаться на растущем теле, и кожа, покрытая летним загаром, сереет и грубеет. Меньше, чем через минуту, перед Энид стоит и скалится Хайд. Она смотрит на него снизу вверх, слишком маленькая и хрупкая в своем человеческом теле, и чувствует, как дрожит от страха.

***

Тайлер приходит в себя медленно, нехотя. Ему было слишком хорошо в небытие. Он моргает, пытаясь приспособиться к полумраку, разгоняемому ночником, ерзает на матрасе и вдруг понимает, что к его правому боку прижимается кто-то еще. Тайлер наконец фокусируется. Во-первых, он очевидно не в своей спальне. Во-вторых, знакомая белокурая макушка покоится у него на груди. В-третьих, последнее, что он помнит — маленький блестящий кружок в руках мисс Торнхилл. — Энид?.. — зовет он осторожно, пытаясь сесть. В процессе этого действия понимает еще две вещи: на нем тонкая распашонка, и он в больничном крыле Невермора. Бывал тут после особенно насыщенных матчей по регби. Тайлер осторожно водит ладонью по голове Энид, повторяя ее имя, и девушка просыпается. — Привет, — говорит он тихо. — Привет. Как ты себя чувствуешь? — она сонно тянется, чтобы легко поцеловать его в губы, приподнимается на локте. — Нормально. Только ломота и слабость в теле. Как ты получила разрешение спать вместе со мной? — удивляется он, осознав, что это грубое нарушение правил школы. — Я просто сказала, что перегрызу глотку любому, кто попытается мне запретить, — Энид слегка пожимает плечиком. — Мне разрешили остаться на соседней койке. Может, решили, что так безопаснее для всех. Тайлер недоверчиво смотрит на нее: — Расскажи мне, что произошло, — просит он. Энид начинает с того момента, как Уэнсдей принесла рисунок. Рассказывает, как Ксавьер вломился в теплицу первым и бросил в Торнхилл кашпо, чтобы прервать сеанс гипноза. — Она ему руку прокусила, представляешь. Даже швы наложить пришлось. Уэнсдей сказала, что неплохо бы еще и прививку от бешенства поставить, — фыркает Энид. Эти двое ушли из больничного крыла плечом к плечу, как побывавшие в бою товарищи. Она делает паузу, прежде чем рассказать, как Тайлер превратился в хайда. Как зверь уставился на нее своими огромными, навыкате глазами. Уэнсдей, вооружившись лопатой, попыталась оттеснить Энид с линии, на которой он стоял, и тогда хайд недовольно заворчал и, будто это она представляла угрозу для Энид, а не наоборот, загородил последнюю своей когтистой лапой. Аддамс от неожиданности опустила свое оружие, и тогда хайд спокойно опустился на пятки рядом с Энид, сложив спереди свои непропорционально длинные передние лапы и не сводя с нее глаз, словно послушный щенок. — Торнхилл, или вернее сказать, Лорел Гейтс, смогла пробудить хайда. Но не подчинить, — пальцы Энид выводят узоры на его груди, — Судя по словам мисс Уимс, как только что вылупившийся гусёнок следует за первым, кого увидит, так и хайд сосредоточился на том, с кем у тебя в этот момент была сильная эмоциональная связь. Это была я. Им пришлось какое-то время провести в теплице. Хайду принесли половину свиной туши, которую он с урчанием жевал, пока снаружи Уэнсдей объясняла администрации школы, кто такая на самом деле Мэрилин Торнхилл. Энид в это время сидела на парте, присматривала за своим зверем и пыталась за ужасающей внешностью разглядеть любимые черты. Хайд задремал у ее ног, буквально скрутившись в клубок. И обратился Тайлером, глубоко погруженным в подобие сна или транса. — Мне сказали, все будет хорошо. Доставили тебя на носилках в больничное крыло, поставили капельницу. Мисс Уимс, думаю, понимала, что фактически обязана мне спасением и школы, и ее репутации, и разрешила мне остаться здесь. Вещь принес сменную одежду и прочее, — закольцовывает свою историю Энид. — Значит, сильная эмоциональная связь? — спрашивает Тайлер, перебирая ее светлые пряди. — Это значит, что ты влюблен в меня по уши, — усмехается Энид, поднимая на него взгляд. — Думаю, да, — возвращает ей улыбку Тайлер, и она вдруг краснеет, будто не ожидала такой быстрой капитуляции. — Как я могу не любить такую красивую, — все последующие комплименты он чередует с поцелуями, которыми покрывает ее лицо, — смелую… нежную…умную… яркую… страстную… девушку. Лучшую девушку, — он касается ее губ своими, и Энид втягивает его в долгий поцелуй. — Так как ты, говоришь, себя чувствуешь, — говорит она, когда прерывается для глотка воздуха. — Хочешь осквернить стены больничного крыла? — ухмыляется Тайлер. — Я не против. Энид встаёт с кровати, чтобы стянуть с себя пижаму и белье, пока Тайлер борется с тесемками распашонки. — Чур, я сверху, — бросает она, возвращаясь в постель. — Эта койка такая жёсткая. Энид перебрасывает ногу через его широкие бедра, задерживаясь, чтобы привыкнуть к растяжке и провести ладонями по его торсу, к животу и ниже. Она медлит, не зная, как лучше расположиться, когда Тайлер вдруг говорит: — Иди сюда, — и тянет ее за запястья — Сядь мне на лицо. Щеки Энид вспыхивают. Они ещё никогда не практиковали такой вид ласк. Она неловко передвигается, пока ее руки не хватаются за изголовье кровати, а колени не оказываются по обе стороны от лица Тайлера. Он несколько раз целует внутреннюю сторону бедра, прежде чем опустить рот прямо на нее и пройтись языком, собирая выступившую влагу. Ощущение просто фантастическое, и Энид изгибается в спине, крепче сжимая спинку кровати. Она почему-то думала, что прикосновения Тайлера будут более мягкими и дразнящими, но движения его языка напористые, быстрые. Энид запускает одну руку ему в кудри и начинает слегка покачиваться у него на лице. Тайлер стонет, этот звук резонирует у нее в животе, закручивая тугую спираль возбуждения. Его руки опускаются на ее бедра, побуждая сильнее прижаться к его лицу, призывая скакать на нем. Энид так и делает, чувствуя скорое приближение разрядки. Тайлер сосредотачивается на центре, из которого исходит это чувство, грубо посасывает и сильно прижимается языком. Энид так крепко сжимает его волосы, что проходится ногтями по коже головы, и он снова стонет. На этот раз вибрация, порождённая его горлом, проходит сквозь все тело Энид: от бедер вверх по позвоночнику и бьёт в голову. Она задыхается, стимуляция настолько сильная, что ей почти хочется отстраниться, но Тайлер крепко держит ее ноги. Она кончает с коротким вскриком, сжимая бедра так сильно, что рискует задушить его. Через пару мгновений, которые кажутся блаженной вечностью, она на дрожащих ногах спускается ниже. Тайлер с улыбкой вытирает тыльной стороной ладони рот, и настолько доволен собой, что это даже бесит. Энид хочет, чтобы он испытал то же, что и она. Она возвращается на прежнюю позицию, и, помогая себе рукой, опускается на него. Выражение лица Тайлера меняется на благоговейное. Энид приподнимает и опускает бедра, вбирая его глубже, осознавая насколько эти ощущения отличны от тех, когда они использовали презерватив. Оба в унисон стонут. Тайлер опускает одну руку ей на ногу, другую смыкает на груди, потирая большим пальцем сосок. Энид движется плавно, размеренно, но скоро этого становится мало, и Тайлер тянет ее на себя. Энид упирается ладонями в подушку над его плечами, нижняя часть ее тела прижимается к его твёрдому животу, и ощущение трения восхитительно. Тайлер обхватывает ладонями ее задницу, сильно вбивается, наращивая темп. Она видит по его лицу, как близок он к тому, чтобы кончить, и сама тихо стонет, предвкушая второй оргазм. Едва это происходит, Тайлер выходит из нее и изливается между их телами, дергаясь и закидывая голову. Энид полностью опускается на него, уткнувшись лицом в шею. Он бормочет бессвязные комплименты, пока гладит ее по спине, и они лежат, чувствуя биение сердец друг друга. — Я тоже тебя люблю, — шепчет ему на ухо Энид, и Тайлер поворачивает голову, чтобы поцеловать ее сквозь улыбку.