˙˙·. ♕. ·˙˙
В королевской библиотеке царила привычная тишина, нарушаемая лишь усталыми вздохами и раздраженным шелестом страниц. Молодой принц лениво перелистывал учебную литературу — своды законов за последние двадцать лет и исторические справки, которые ничуть его не интересовали. Он пытался найти в них хотя бы намеки на те сюжеты, которые увлекали его в детстве. Дайнслейф помнил, как когда-то принц Кэйа читал сказки в толстых книгах: по слогам, громко вслух, широко распахнув глаза. Сейчас же он вздыхал раз через раз, клевал носом и то и дело перечитывал надоевшие строчки. — Как же это скучно, Дайн, — пробормотал он, капризно поджав губы и откинулся на спинку мягкого кресла. — Одно и то же из года в год. Реформы и налоги, налоги и реформы… Когда я взойду на престол, то придумаю что-то поинтереснее, и истории обо мне будут самыми захватывающими. — Ваше Высочество, чтобы создавать новое — необходимо изучить старое, — произнес Дайнслейф, стоящий у рабочего стола юного наследника: легко и строго, как клинок, готовый в любой момент вступить в бой за жизнь принца. — Я запомнюсь как самый деятельный правитель, — тот, пропустив замечание Дайнслейфа мимо ушей, продолжил мечтать о своем. — Вот увидишь, Дайн! — голубые глаза на мгновение почернели: от восторга, предвкушения и озорства. — Трон принадлежит моему отцу уже столько лет… Но чего он добился? Сделал ли что-то особенное за все время своего властвования? Сверкающие глаза прищурились, по-змеиному скользнула ухмылка. Кэйа выжидающе смотрел на Дайнслейфа, всем своим видом требуя от него отрицательного ответа на вопрос. Но Дайнслейф ответил иначе, удивив не только принца Кэйю, но и самого себя: — Породил Вас, мой принц. Кэйа в мгновенье замер — смущенная тень пронеслась по его юному лицу, а взгляд сделался мягче, утеряв ехидную искру в самой глубине. Дайн улыбнулся уголками рта — почти незаметно, но не для принца Кэйи: моргнув, тот озадаченно нахмурился, делая вид, что ничуть не прельщен. Так по-детски. Ведь он и был ребенком — титулованным, обремененным ответственностью, привязанным ко дворцу, — но все еще ребенком. Он грезил о войнах, о громогласной славе, об яростных сражениях и приключениях, но наивно не понимал, что подобные мечты — это именно то, что всегда избегают мудрые правители. Дайнслейф не смог найти в себе силы, чтобы озвучить эти мысли и разочаровать своего принца. Кэйа опустил глаза в учебные материалы, чтобы скрыть смятение, взволновавшее его сердце из-за слов Дайна. — Ты ведь будешь рядом со мной, когда я стану королем? — спустя какое-то время спросил Кэйа, не отрываясь от чтения. На самом деле, он даже не старался понять смысл витиеватых фраз, которыми была заполнена вся рукопись, то и дело возвращаясь мыслями к фразе Дайнслейфа. — Я дал клятву Вашему отцу, что буду защищать Вас до последнего вздоха. — Я хочу, чтобы ты дал клятву мне, — тут же отозвался Кэйа, раздраженно цокнув языком. — Ты — мой, а не моего отца. — Я служу королевству, Ваше Высочество, — Дайнслейф подобрался и отнял от Кэйи пристальный взгляд. — Значит, я равноценно служу и королю, и Вам, и каждому подданому. Кэйе такой ответ явно не понравился. Он обиженно понурился, как будто Дайнслейф ненароком задел его за живое. — Хочу, чтобы ты был только в моей власти, — Кэйа с силой вдавил письменное перо в пергамент. Его раздражала сама мысль о том, что Дайнслейф мог в любой момент примкнуть к его отцу или, что еще хуже, по приказу возглавить армию и уйти на войну, или… еще что-нибудь такое. Неправильное и предательски обидное. Дайнслейф снова тихо улыбнулся, подавляя в груди полыхнувшее нежностью чувство величайшего удовольствия. Он снова смотрел на утонченный профиль молодого принца, неотрывно и долго — и не мог найти себе оправдания. Дайнслейфу надо было все-таки признаться самому себе, что он попросту не мог налюбоваться на воспрянувшего юношу, которым вдруг стал принц Кэйа. Тонкий, как сахарный тростник, и восхитительно-изящный, он больше не походил на вьючного сорванца, которого едва поворачивался язык назвать «принцем». Теперь же — всё иначе, как по волшебству: молодому наследнику беспрестанно кланялись в ноги и заискивающе вглядывались в лицо, лишь бы удостоиться хотя бы его взора. И в такие моменты Дайнслейф особенно остро ощущал всю роскошь своего положения: он находился рядом с принцем и день, и ночь, и мог смотреть на него сколько душе заблагорассудиться. Но все равно Дайнслейф не должен был проявлять такую непозволительную слабость: порой он забывался, находясь рядом с принцем Кэйей, который захватывал все его внимание и все ощущения. — Дайнслейф, ты будешь в моей власти, — спустя мгновение молчания еще раз повторил Кэйа, однако теперь его фраза звучала как неоспоримый факт, как то, что уже было предрешено. Дайнслейф не пытался это отрицать — он будет служить своему принцу до самого конца.˙˙·. ♕. ·˙˙
Через пару дней король захотел видеть молодого принца. Принимал в этот раз в кабинете, в неформальной обстановке, и Кэйа смог чуть-чуть расслабиться в рыжем теплом свете камина. Он искренне ненавидел все, что любил отец — строгость, порядок, уравновешенность и официальность, — потому что подсознательно понимал, что четкое соблюдение всех правил — это тривиальный страх что-то испортить. — Что за вид, сын? — король сдвинул брови на переносицу, недовольно оглядывая Кэйю и подмечая измятые рукава рубахи, расстегнутый ворот, распущенные волосы и чернила на кончиках пальцев. — Простите, отец, я торопился к Вам, — Кэйа привычно склонил голову, привычно опустил глаза, привычно произнес извинения. — В следующий раз задержись и приведи себя в порядок, прежде чем предстать перед королем. — Да, отец, — скучающе согласился Кэйа, переплетая пальцы между собой, чтобы хоть чем-то себя занять. Кольца, которыми были унизаны изящные пальцы, теперь казались тугими тисками. — Как твои успехи в учебе? — Замечательно, — не думая ответил Кэйа, улыбаясь королю одной из тех невинных улыбок, искренность которых было сложно поставить под сомнение. Но король знал нрав своего сына, потому не пал очередной поверженной жертвой обаяния молодого принца. Наоборот, суровый взгляд синих глаз стал еще прямее, чем был до этого. Кэйа почувствовал, как внутри него нарастает тревога: сердце опасливо затрепыхалось внутри. — Неужели? — кинул отец в ответ, резко и бескомпромиссно. — Ты знаешь мое отношение к твоей непрестанной лжи. — Отец… — Молчать! — король никогда не повышал голоса даже на самых непутевых слуг, но поведение принца вынуждало негодование выходить за края. Кэйа это знал. Он понурил голову, оскорбленный возгласом отца. На лицо тут же набежала обиженная поволока, которую горделиво хотелось скрыть. — Твои учителя, один за другим, выражают свое недовольство. Они не впечатлены твоим усердием. А точнее… полным его отсутствием. — Я делаю все, что могу, — пробормотал Кэйа, понимая, что нежеланной репликой ставит на кон самого же себя. — Мой сын, принц и наследник трона всего королевства… — задумчиво проговорил отец, откидываясь на спинку широкого кресла. — И самое позорное пятно на моей репутации. Кэйа задохнулся от жестоких слов отца: он вскинул глаза — такие же синие и негодующие, как и у короля, — и стиснул зубы в молчаливом протесте. Король встретил его взгляд жестко и разочарованно. — Ты еще смеешь смотреть мне в глаза, щенок, — голос отца вновь приобрел привычное звучание: слегка медленное, но оттого глубокое и всезаглушающее. — Я был милосерден и прощал все твои детские промахи. Но сейчас, когда твое имя у всех на слуху, ты не имеешь никакого права допускать ошибки. — Я принц, — вытолкнул Кэйа из себя, закипая внутри, как тысяча пожаров. — Я принц и никто не смеет судить меня. Ни учителя, ни придворные, никто другой. — Я смею судить тебя: и как король, и как твой отец! — кулак тяжело опустился на поверхность стола. Король привстал с своего места: седина в его бороде загорелась настоящим серебром в отблеске света, а глаза — вспыхнувшей яростью. Кэйа в испуге отступил назад, хотя его лицо словно окаменело от злости. — Твое поведение выходит за все рамки дозволенного. Избалованный, изнеженный мальчишка… Видишь, чего стоят мои ошибки? Я был недостаточно строг с тобой, и это стало летальным. Взгляни, в кого ты превратился… — Я — ошибка? — хохотнул Кэйа, горько, до боли стискивая кулаки и блестя почерневшими глазами. Как только отец заметил смену оттенка во взгляде сына, он нахмурился еще сильнее, если это вообще было возможно. — Вы пожалеете о том, что считаете так, отец, — Кэйа леденел с каждым сказанным словом. Его бросало в жар и в холод одновременно, казалось, что все пространство вокруг сужается до обозленного лица короля. — Если я еще раз услышу о том, что ты безразличен к своим обязанностям, то не рассчитывай на мою благосклонность, — четко произнес король, вновь опускаясь в свое кресло. — Ты понесешь наказание. Тогда я забуду, что являюсь твоим отцом. Ты узнаешь, каково это — попасть в немилость короля.˙˙·. ♕. ·˙˙
Служанка схватила Дайнслейфа за руки: ее глаза были огромными от отчаяния, плескавшегося в них. — Господин Дайнслейф, — быстро заговорила она, заглядывая Дайнслейфу прямо в глаза. Затем, воровато оглянувшись по сторонам, служанка нервным, едва разборчивым шепотом продолжила: — Его Высочество пропал! — Постой, не торопись, — Дайнслейф не должен был показывать, насколько сильно внезапное волнение сковало его. — Объясни еще раз: что случилось? Служанка закивала, отошла чуть в сторону — подальше от стражников, стоящих у покоев молодого принца. — Его Высочество… принц Кэйа не появился к трапезе сегодня, — начала она, собираясь с мыслями. — Я решила, что он снова повздорил с Его Величеством и не желает ужинать в его присутствии. Тогда я решила отнести ужин в его покои, но там его не оказалось… Дайнслейф нахмурился, внимательно разглядывая служанку, хотя она меньше всего интересовала его: он усиленно думал, что могло приключиться с его буйным принцем. — Я оставила поднос на столе, а затем, примерно через несколько часов, зашла подготовить Его Высочество ко сну… Но Его Высочества все еще не было! И еда была не тронута… — Почему ты сразу не пришла ко мне? — резко, почти недовольно спросил Дайнслейф. Сегодня он был занят поручением короля, поэтому не мог сопровождать принца. Дайнслейф достаточно хорошо знал Кэйю, чтобы понимать, что тот мог запропаститься куда угодно и по любой причине. Но на дворе была глубокая ночь — и пропажа принца могла быть как и злым умыслом недоброжелателей, так и очередными детскими проказами. — Я дожидалась Его Высочества… Но тщетно, — служанка испуганно обвела коридор взглядом, все еще сжимая вспотевшими от переживаний пальцами руки Дайнслейфа. — Возвращайся в его покои, — приказал Дайн, серьезно глядя на дверь покоев принца, словно они могли внезапно распахнуться. — Продолжай ждать. Но даже не думай рассказать об этом происшествии еще кому-нибудь. Это сделает лишь хуже. Служанка вновь закивала, утирая навернувшиеся слезы рукавом платья, и побежала к спальне принца. Дайнслейф, вцепившись в рукоять меча в ножнах, задумчиво нахмурился, а затем развернулся и зашагал дальше по коридору. Его шаги отдавали эхом. Ночная стража провожала его легкий, быстрый силуэт немигающими взглядами. Ночь звездами разгоралась за окнами: свет луны отпечатывался на каменных полах и стенах, мазал белыми красками лица монархов на портретах и играл в золотых волосах Дайнслейфа, стоило ему пронестись мимо. Дайнслейф заглядывал в излюбленные места принца — в музыкальный зал, оружейные, потайные коридоры, укромные места под лестницами и маленькие гостиные, куда редко заходила даже прислуга. Но нигде не было и намека на присутствие потерянного принца — лишь звенящая пустота, укутанная в шлейф поздней ночи. Душа Дайслейфа ныла и скулила, как пойманный в клетку зверь. Но рассудок оставался трезвым — пожалуй, это было главное качество Дайнслейфа в любой экстренной ситуации. Дайнслейф исследовал почти каждый уголок замка — время нещадно бежало вперед. Тревога усиливалась, стучала по вискам, мучила сердце. Дайнслейф, кивая стражникам, сбежал вниз по лестнице в подвальные помещения: рыжие факелы заменяли серебристое светило луны. Пахло сыростью и холодом. Дайнслейф ускорил шаг, по пути дергая за ручки все попадавшиеся двери: многие из них были заперты на ключ, а за некоторыми в полумраке можно было разглядеть лишь смутные очертания вещей обихода. Наконец, Дайнслейф дошел до конца одного из коридоров и внезапно услышал тихий звук. Он с силой потянул на себя очередную ручку двери и с грохотом открыл проход в винный погреб короля. Насколько Дайнслейфу было известно, эта дверь тоже должна была быть заперта. Неожиданно сильный запах спиртного проник в легкие. Дайнслейф огляделся: сотня бочек, наполненных вином, целые ряды с бутылями вина и более крепких напитков распростерлись на полмили вперед. Свет факелов был почти неощутимым — и оттого таким раздражающим глаза. Дайнслейф прошел вперед, прислушиваясь к звукам, и вдруг заметил шевеление где-то у бочек: механически схватившись за меч, он присмотрелся… — Кэйа! — вырвалось прежде, чем Дайнслейф вспомнил все титулы принца. Тот сидел на каменном полу, поджав ноги, — весь в крови и в слезах. Дайнслейф опрометью кинулся к нему, опустился на колени и только потом понял, что кровь, которой истекал принц, была алым вином. — Дайн… — словно в мольбе протянул Кэйа, глядя на своего наставника полными боли глазами. — Я искал тебя… — тихо упрекнул он, а затем шмыгнул носом и уткнулся в сложенные на коленях руки. Он походил на обычного мальчишку, который потерялся в огромном, незнакомом ему замке. — Ваше Высочество, Вы заставили меня побеспокоиться, — почти ласково произнес Дайн, кладя руки на предплечья принца и сжимая их. — Пойдемте скорее. Вы простудитесь. — Где ты был? — глухо всхлипнул Кэйа, все еще не поднимая головы. — Я искал тебя! Дайнслейф подавил желание тотчас же схватить принца и поскорее отвести его в покои. Но он не мог отказывать Его Величеству в ответах, которые тот настойчиво требовал. — Король дал мне поручение. Я был в городе, — терпеливо объяснил Дайнслейф, чувствуя жар, который исходил от тела Кэйи. — Ах, мой отец? — вдруг принц всплеснул руками и устремил взгляд непокорных глаз прямо в глаза Дайнслейфа: это был полный обиды и горечи взор. — Мой отец захотел разлучить нас — и ты повиновался… — Принц, — настороженно начал было Дайнслейф, но Кэйа попытался вскочить на ноги, однако не смог: он был пьян и едва держался, чтобы не рухнуть вниз. Дайнслейф снова удержал его за предплечья, пока принц кусал губы. — Я нуждался в тебе, — зло прошелестел Кэйа сквозь сжатые зубы. — Но тебя не было рядом. Укол вины пронзил сердце, и Дайнслейф виновато прижал тыльную сторону ладони принца к своим губам и прошептал: — Мне жаль, мой принц, — стоило ему сказать эти слова, как Кэйа тотчас же бросился в его объятья и громко, по-детски заплакал. Он был горячим, живым, настоящим, и Дайнслейф крепко прижал его к себе, пытаясь подарить успокоение, в котором тот так нуждался. — Только ты способен понять меня, — Кэйа ткнулся лбом в грудь Дайнслейфа. — Только ты и больше никто. — Что с Вами произошло, мой принц? Кэйа вжался в Дайнслейфа, словно ему было тяжело искать подходящие слова в ответ. Он рвано вздохнул. — Отец ненавидит меня. — Это не так, — тут же вставил Дайнслейф. Кэйа отодвинулся от него: его лицо было мокрым от слез. — Сегодня он сказал мне, что я недостоин быть его сыном, — сказал он на удивление ровным, натянутым, как нить, голосом. — На меня жалуются учителя — эти мерзкие старики, — и это вскружило моему отцу голову. Он даже не пытался выслушать меня! — Выше Высочество, это не стоит Ваших слез, — Дайн аккуратно пригладил растрепавшиеся волосы на затылке принца. На губы пробивалась нежная улыбка: принц так оскорбился из-за замечания короля — ну разве могло быть иначе? Все его обостренное непокорство, юношеская гордость ярко реагировали на любое высказанное недовольство… Ребенок… Кэйа сморщил нос, нахмурился, мотнул головой, будто совершенно разные мысли одолевали его. — Он был зол на меня. Очень зол, — добавил он шепотом. Его помутненные алкоголем глаза немного сощурились, неотрывно следя за лицом Дайнслейфа. Ресницы были снова так близко… — Сейчас я рядом, — таким же шепотом сказал Дайнслейф, удерживая лицо принца в своих руках. — Я помогу Вам. — Помоги, — очарованный близостью и обретенным умиротворением, вторил Кэйа. Он моргал очень медленно, разморенный усталостью и опьянением. — Дайн, с тобой сразу так… полно… Дайнслейф тихо хмыкнул, нежно оглаживая щеки принца. — Кэйа, я отведу тебя в постель, — доверительно сообщил Дайн, удостоверившись, что его принц наконец-таки смог прийти в себя. Кэйа еще раз моргнул — и Дайн посчитал это немым согласием. Но как только он попытался отстраниться, Кэйа притянул его себе, закинув руки за его шею. — Только ты, — выдохнул он прежде, чем смазано и неумело ткнуться в губы Дайнслейфа своими. Его веки и ресницы дрожали, словно замерзали. Дайнслейф ошарашенно распахнул глаза, чувствуя, как принц покрывает его лицо и губы короткими поцелуями и задыхается от удовольствия. Не успел Дайнслейф что-то предпринять, как вдруг Кэйа ослаб — надежно охваченный крепкими руками, — и заснул.