Квартирный вопрос

– Прóклятые дома, – пробубнил Грэхем, выбрасывая окурок в урну. Он плотнее закутался в пальто, хотя ветра не было. Грэхему становилось не по себе, когда он оказывался рядом с расширявшимися многоэтажками. Пробирал озноб, стоило подумать, что окна этих уродливых каменных великанов следят за каждым его шагом. Будто подозревают в недобрых мыслях. Словно видят насквозь и знают, что, будь на то воля Грэхема, он бы снёс все и каждую из этих уродин. И ведь именно в одном из домов напротив произошла очередная загадочная смерть. Мужчина ухмыльнулся фантазии, в которой этажи с оглушительным рокотом рушатся на землю, и едва заметно качнул головой, награждая себя мысленным почётом. Сегодняшнее пари с собой было выиграно. Как только ему, следователю по делу, сообщили о новом случае, Грэхем поспорил с собой. Вернее, со скептичной частью себя, крайне неуверенной и забитой, так что шансов на победу изначально не имелось. И да – смерть и впрямь произошла в расширявшейся многоэтажке. К гадалке не ходи. Когда Грэхем впервые услышал словосочетание «расширявшиеся многоэтажки», он подумал, что речь идёт о новостройке. И удивился ажиотажу, которое эти два простых слова вызывали. Потом уже он понял, что за привычными словоформами скрывается поистине небывалое явление. Сам Грэхем называл эти дома не иначе как «инопланетным куском камня», что на все сто процентов отражало суть. И почему они не запатентовали такое название? Инопланетный камень… Грэхем хорошо помнил тот день, когда в новостях рассказывали о находках с Цереры – карликовой недопланеты рядом с Сатурном. Мало кто вообще знал о её существовании до того момента. Открытие сделало её звездой, да простят Грэхема астрономы за каламбур. Зонд привёз с Цереры кусок камня неестественного происхождения, что сразу же породило теории о кладе пришельцев. Камень изучили и выделили уникальное свойство: в определённых условиях он мог расти. С тех пор изменилось всё. Инопланетный камень стали использовать в строительстве мостов, домов, общественных заведений. С последними почему-то было туго. Возможно, компании, имевшие права на использование камня, что-то не поделили. Самым популярным строением стали многоэтажки. Люди хотели жить в квартирах из инопланетного камня. И не только потому, что это была диковинка из космоса. Грэхема отпугивали такие дома. Своей неестественностью, чужеродностью и каким-то затаённым недружелюбием. Конечно, это всё фантазии, но Грэхема всё равно передёрнуло, когда он заходил в подъезд дома. Мерещилось, что он ступал на вражескую территорию. Сунешься в этот лабиринт – и потеряешься, задохнёшься в его объятиях. Однако внутри всё было стандартно, не считая габаритов. Пол был не из дешёвой плитки, как в привычных многоэтажках, а из камня. Чёрного с белыми точками, как и внешние стены. По правую руку за решёткой находился просто неприлично большой отдел для колясок и велосипедов. В нормальных домах люди размещают вещи возле дверей квартир, на балконах, в чуланах, потому что у выхода место лишь для избранных. Тут же его хватало всем. Грэхем не сомневался, что, будь такая возможность, и люди сюда машины бы ставили в ряд. Снаружи этих сумасшедших пространств не было видно. Внешне расширявшиеся многоэтажки не отличаются от нормальных домов, не считая странных пятен на стенах. Словно здание болело сыпью. Или было облеплено помётом. Нет, главное отличие пряталось от глаз внутри: каждая комната была больше, чем казалась и должна была быть. Расширявшиеся многоэтажки растягивали пространство внутри себя по мере роста камня, что нарушало законы физики. Или создавало в них лазейку, кто ж скажет? Наблюдать этот рост с улицы нельзя, зато можно услышать. Грэхема всегда одолевали мураши, когда уха касался этот не то скрежет, не то плач стен. Они пели, и это плаксивое повизгивание резало слух. Грэхем вызвал лифт и поднялся на нужный этаж. Тринадцатый. Какое совпадение – труп на проклятом этаже! Сорок седьмая квартира. Внутри его встретила коллега – ещё одна следовательница по делу. – А я уже собралась уезжать. Ты, конечно, «вовремя». Мари стояла в конце коридора, когда Грэхем зашёл. Тридцатилетняя женщина с короткими тёмными волосами и карими глазами кивком пригласила его в комнату. – Можешь не бояться ступать. Эксперты тут уже поработали и сняли все показания. На нас самая рутина. Коридор оказался на удивление узким, что весьма неожиданно для квартиры в расширявшейся многоэтажке. Выставив руки, Грэхем мог бы коснуться обеих стен. Он задержался возле зеркала и поправил сбитые ветром каштановые волосы. Отметил, что щетина грозила перерасти в бороду. Царапина на скуле почти зажила и была едва заметной. Грэхем вошёл в зал или гостиную – в общем, главную комнату, где люди обыкновенно проводят досуг. Труп уже увезли, но на ковре остались обозначения, где он лежал. Пятна крови, казалось, отметились по всей комнате. Грэхем нашёл крошечные капли даже на двери. Больше всего разлито было на ковре среди отметок: там кровь смешалась с другими мозговыми жидкостями. Тошнотворное зрелище. Грэхем отвлёкся на интерьер. Бежевые обои с незамысловатым геометрическим рисунком покрывали стены не полностью. Возле окна была голая чёрная стена с характерными крапинками. Грэхем знал, почему так происходит. Инопланетный камень рос и дублировал себя, но другие предметы оставались прежних размеров. Поэтому обои, натяжные потолки, плинтуса, паркеты, линолеум или плитку приходилось брать с запасом, доклеивать и докладывать по мере увеличения комнат. Некоторые жители не заморачивались и вместо обоев вешали картины, а пол застилами коврами. Ведь стены из инопланетного камня – это не убогий бетон. В этом чёрном куске чужеродного материала есть даже какая-то эстетика. Его не стыдно оставить на виду и любоваться в тишине, как квадратом Малевича. Однако хозяин данной квартиры был либо старой закалки, либо занимался мазохизмом и каждый раз залеплял голые участки. Хотя вот с длиной ковра он явно промахнулся, потому что кусок голого пола у окна был весьма приметным. – Бредли Пенс, пятьдесят три года. Сторож магазина. Тот же случай, что и с предыдущими двумя жертвами. – Мари вздохнула. – Эксперты всё уже подтвердили, так что не надо на меня так испытующе смотреть. Да, у этого тоже взорвалась голова. Характерное направление брызг на стенах и мебели указывают именно на такой исход. Нам явно нечем заниматься. Это не убийство. Разве что… – Женщина сделала задумчивое лицо, но выражение было наигранным. – Может, правительство тайно вживляет в мозг людей чипы, чтобы следить за нами? И когда человек становится неугодным, чип взрывают? – Ты только что раскрыла государственную тайну. За тобой уже выехали, – пошутил Грэхем, переступая особенно большую кровавую кляксу на ковре. Он хотел подойти к окну, чтобы таким образом быть ближе к миру снаружи. – Да, я знаю. Тогда бы хоть какие-то следы электроники остались. А это… просто взрыв мозга. В прямом смысле. И это сбивало с толку. Они не знали, что делать, и их отдел почему-то продолжали посылать на подобные дела. А что потом писать в отчётах? Как расследовать, к какому выводу приходить? У человека лопалась черепная коробка, и всё содержимое расплёскивалось по периметру, как вода из проколотого воздушного шарика. Никаких предпосылок этому явлению не существовало. Была у Грэхема одна идея, но она звучала чертовски неубедительно. – Эх, завидую этим счастливчикам, – окидывая комнату взглядом, протянула Мари. – Жить в такой квартире – моя давняя мечта. Которая скоро осуществится, надо сказать. – И что же в этом прекрасного? По-моему, это мерзость. – Ничего ты не понимаешь, – разглядывая предметы в застеклённом шкафу, сказала Мари. – Моя мать почти всю жизнь прожила в однокомнатной квартирке. А до этого детство и юность ютилась в общежитии, где делила кухню и санузел с соседями. Всё время эта теснота, эта душность… Тебе некуда положить вещи, и из них строятся горы, всё выше и выше, пока не начинают подпирать потолок. Ты ничего не можешь найти, потому что всё в куче, вперемешку. Гости приходят и тут же стараются сесть на диван или в кресло, ведь если они будут стоять, то займут собой всё оставшееся пространство. Тесно, и оттого мыслям тоже становится тесно. Как жаль, что моя мать не дожила до этих светлых времён. – Слышала когда-нибудь про минималистов? – переходя с Мари в кухню, спросил Грэхем. Они проводили осмотр по привычке, хотя знали, что по сути убивали время перед тем, как вернуться к нормальной работе. – Это те ребята, которые предпочитают ходить в одних трусах? Тебе бы такое понравилось. – Нет. Минималисты избавляются почти от всех вещей в квартире, кроме самого важного и в малых количествах. Три любимые книги вместо пятидесяти. Пять летних вещей вместо полного гардероба. Ноль статуэток и прочих безделушек, которые собирают пыль. Знаешь, оказывается, так тоже можно жить! И не чувствовать себя несчастным или бедняком. Я не призываю всем становиться минималистами, если ты так подумала. Просто… Грэхем умолк и обвёл взглядом кухню, которая тоже оказалась больше предписанного нормой. Хозяин развёл на окне и на столах целый огород в горшках. В обыкновенной кухне невозможно было бы насажать столько культур, но когда твоя комната расширяется по твоему личному требованию, вопрос нехватки места отпадает. И в этом был неоспоримый плюс камня, за который его ставили на первое место не только в списках полезностей современности, но и в шутку – в рейтинги выдающихся деятелей: он рос не по часам, дням, неделям, как щетина того же Грэхема. Камень расширялся, только когда хозяевам это было нужно. Стоило жителям сильно захотеть или даже вслух пожаловаться на тесноту гостям или соседям, как их квартира увеличивалась, причём лишь внутри. Снаружи всё соответствовало плану здания при постройке. Поэтому люди при покупке платили фиксированную сумму, ведь никто не знал, насколько в итоге увеличится их жилплощадь. Всё было индивидуально и зависело лишь от притязаний хозяев. Грэхему данная особенность виделась жуткой. Словно камень был живым организмом и мог слышать требования жильцов. Или, что ещё более пугающе, настраивался на их мысли, создавая телепатическую связь с хозяевами. Всё что он мог – это расти, удовлетворяя их запросы на расширение пространства. Ведь как удобно – тащи, складируй, заставляй любой уголок чем хочешь. Места никогда не убудет. Это притягивало людей, получше любой рекламы убеждало переселяться из нормальных квартир в расширявшиеся многоэтажки. Проблема трущоб готова была решится благодаря космической находке. – Посмотри на эту кухню, – собравшись с мыслями, произнёс Грэхем. – Разве человеку нужно столько? Столько мебели, столько вещей? Нам следовало бы уметь выбрасывать хлам, избавляться от лишнего. Планировать своё пространство. Погляди на этот огород! Было бы куда лучше, если бы Бредли или как там его сделал такой же на даче и ездил бы туда каждую неделю, разминался. А так он притащил весь мир в свою квартиру, чтобы не выходить из неё. Мы, люди, любим так делать со своим личным уголком, но мы не знаем меры. Дай нам волю, и мы всю нашу жизнь превратим в одну разросшуюся комнату. – А если у него не было дачи? Если больше негде сажать огород? Почему одним людям можно жить в роскоши и обложившись предметами, а другим надо выбрасывать, чтобы можно было зайти в комнату? Это нечестно. Мари не понимала, о чём говорил Грэхем. Была на своей волне. Ведь речь шла о переизбытке, а не разнице между бедными и богатыми или отсутствующих возможностях. Почему люди всегда говорят о чём-то своём, а не на поднятую тему? – Тогда подумай вот о чём, – сказал Грэхем, решившись поделиться идеей. – В нашем городе за последние два месяца были три случая, когда у людей взрывались головы. Но ведь они не единственные в мире. Жертв больше. Тебе не казалось странным, что все эти люди умирали в своих квартирах и никогда – в общественных местах? – Откуда тебе знать? – смутилась Мари. – Что, ты и правда подробно изучал все случаи? Или слухов в интернете начитался? – Я серьёзно. Люди умирали дома. В таких вот квартирах. Грэхем указал на стены. На кухне тоже были участки с голым камнем, куда предприимчивость хозяина не добралась. Мари нахмурилась, пытаясь уследить за полётом мысли коллеги. – И это твой вывод? Людей убивают квартиры? – Она громко похлопала в ладоши. – Ну просто изумительно! Осталось заковать преступника в наручники и предать суду. – Ты называешь мои слова бредом, стоя посреди кухни, которая ещё недавно росла по требованию жильца. Улавливаешь иронию? – Твоя антипатия к расширяющимся многоэтажкам побила все рекорды. Я знаю, как ты их не любишь, но сочинить такую страшилку… – Когда-нибудь я докажу взаимосвязь, но пока это не более чем фантазия. Она родилась не на пустом месте, Мари. Подумай: если у камня образуется телепатическая связь с жильцами, что в первую очередь он считывает? – Их мысли. – Прямо из мозга. Человек – ненасытное существо, которое постоянно хочет большего. Он жаждет расширения. Думает о том, как сделать своё жилище больше, и больше, и больше… Что если в конечном итоге эти мысли настолько заполняют его голову, что вместо квартиры расширяется сам мозг? Да так, что взрывает черепную коробку изнутри. Это многое бы объяснило. Если я прав, людям нужно рассказывать обо всех рисках проживания в подобных квартирах! Не отказываться от них, а сообщать заранее, ещё до покупки, что может произойти! А может, в конечном итоге головы взорвутся у любого жителя, потому что камень так влияет на наш организм? Как радиация, которая разрушает его невидимым воздействием? – Да-да, или как бабайка из-под кровати, – отмахнулась Мари. Однако размышления Грэхема задели струну в душе, потому что женщина выглядела более сосредоточенной. – Ты правда думаешь, что проблема в квартирах? – Не совсем, Мари. Проблема не в пространстве, а в том, как люди им распоряжаются. И мне кажется, что боссы строительных компаний знают об этих проблемах, но что с того? Никто не будет сворачивать прибыльное дело. Так что мы тут не занимаемся рутиной и не боремся с пришельцами и их курьёзными планами. Мы боремся с человеческим несовершенством. – Я пока ни с чем не борюсь, а иду выпить кофе, – нахмурилась Мари и направилась к выходу. – Точно, – выдохнул Грэхем и достал сигарету, чтобы закурить. Потом подумал, что запах ещё сутки не выветрится и другие посетители будут негодовать из-за столь неуважительного отношения к покойному. Ещё и до выговора дойдёт. Поэтому Грэхем сдержался и ступил за порожек кухни. Ему не терпелось покинуть неприятное место. Возможно, Грэхем был мнительным, но он словно кожей чувствовал, как в него что-то впивается извне острыми булавками, вкручивается прямиком в виски. Камень присматривается отсутствующими глазами. Прислушивается отсутствующими ушами. Ищет тот мост, по которому проводит связь с разумом жильцов. Грэхем погрозил голым стенам пальцем, подумал, что со стороны похож на психа, и спешно потопал к выходу.