***
То ли дело в энтузиазме, коим, несмотря на разочарование, которому вот-вот должно было исполнится восемнадцать, всё еще был наполнен Рукери, то ли в усталости всех участников конфликта, но крики продлились недолго. Уже минут через десять Вероника изо всех сил пыталась сохранить стыдливо опущенный взгляд, хотя иногда не сдерживалась и закатывала глаза. Она бы точно поспорила, если бы знала достойные аргументы. Отчего-то она не могла сказать правду. Слова просто отказывались выходить изо рта. Единственное, что она смогла сказать, и то заикаясь, имя друга. Остальное пришлось сочинять, что тоже вышло плохо. Однако она рассказала достаточное количество бреда, чтобы утомить отца, и он развернулся к Мэни, который уже ощутил на себе весь спектр эмоций, а вместе с тем и всю палитру, на которую только способно человеческое лицо, пока Рукери еще даже не смотрел на него, а теперь и вообще впал в панику. Однако Рони явно не была в настроении сочувствовать, а потому, подняв кулак в знак пожелания удачи, скользнула за поворот. Путь был крайне скучный, и Вероника почти сразу поставила себя на автопилот, погрузившись в свои мысли. Не всегда ей даже нужна была книга или музыка, чтобы залезть глубоко в себя, пока ноги идут туда, не знаю куда. Что же сейчас происходило в её голове? Абсолютно ничего понятного. Одна мысль перегоняла другую, стремительно добиралась до финиша, где сталкивалась с третьей, происходил взрыв и их места незамедлительно занимали ещё две. Жалобы на жару мгновенно сменялись рассуждениями о своих поступках в последние сутки, а те переходили к подсчетам затрат на их с сестрой день рождения. В реальность её вернула ноющая боль в ногах и урчащий живот. Да уж, подниматься в гору после ночи в позе креветки в багажнике — не самая хорошая идея. Но что ей можно было сделать? Проситься обратно к отцу не позволила бы гордость. На обратную дорогу точно не хватило бы денег. «Дурная голова ногам покою не дает,» — думала она, почти ползком взбираясь вверх. Однако её многострадальным конечностям оставалось немного: впереди уже виднелись шпили хорошо сохранившегося готического замка. День уже достиг той точки, когда жара становилась невыносимой. Вероника не рассчитывала на такой исход событий, а потому большей защиты, чем капюшон, не имела. В её воображении это путешествие должно было выглядеть проще: приехала, увидела, победила, глупо оправдалась перед папой. Теперь же она и думать забыла о вампире и угрозе Тони, мечтая только о душе и килограмме мороженного. И именно представляя, как это величайшее творение человечества будет таять на ее языке, даруя столь долгожданную прохладу, она сделала последние усилия. «Хоть где-то в этой глуши догадались проложить асфальт.» Да, не самая приятная для ног поверхность, но здесь нет камней, кочек, крутых подъёмов и, что удивительно, дорога в хорошем состоянии. Не каждый крупный город мог похвастаться таким. Очевидно, хозяева этого места были не настолько бедны, как показывали. Или это место достаточно популярно, чтобы у него появились спонсоры. Оставшиеся пару сотен метров она прошла с намного большим трудом, чем весь предыдущий путь. Мозг, очевидно, начал расслабляться раньше нужного. И как только она прошла через огромную арку, вдалеке появились быстро приближающиеся фигуры. Либо это были владельцы, либо по её душу пришли кровососы. Всю жизнь Рони идентифицировала себя, как убежденного атеиста, но сейчас не могла не задаться вопросом, остается ли человек после обращения тем, кем был до него, или превращается в кровожадную и беспощадную тварь? Помнится, отец ещё в начале его помешательства рассказывал, будто вампиры — не более чем оболочка, руководствующаяся только инстинктами. Но тогда Тони не успел бы ей написать. Да и убийство вампиров становилось бы легче в разы. Стреляй себе из арбалетика в кровососов, летящих на тебя из всех щелей, только перезаряжать успевай. Вообще легче охотиться с напарником, а то и всей бандой, но вот только Вероника не уверена, что в Румынии вообще все еще водятся такие же помешанные. Новую волну рассуждений прервал неразборчивый женский голос. Это немецкий? Нет, не похоже. Английский? Звучит слишком странно. Румынский? Тем более нет! С чего бы вдруг? А голос снова повторил. Вероника тряхнула головой, чтобы расставить слова по местам. — Извините, я не расслышала. «Ну, английский должен прокатить везде.» — С вами всё в порядке? — медленно, чуть ли не по слогам спросила милая на вид бабушка. — Да, всё нормально. Я ищу отель. Вероника отвечала, почти не задумываясь, пока разглядывала стариков. Наверное, они были мужем и женой. Странно было бы жить вместе в глуши и оставаться просто друзьями. Одеты они были слегка не по моде, хотя одежда не выглядела старой и изношенной. Значит, шьют сами. Чеснок на шее, старик носил два креста. «В два раза ближе к Богу.» — Это вы по адресу. Наш отель «Дас кровати, дер завтрак» прямо перед вами, — старушка указала рукой на замок. — Пойдёмте, мы вас проведём. По дороге перекинувшись несколькими фразами, Вероника выяснила несколько важных вещей. Во-первых, акцент, который её и запутал, немецкий и очень сильный. Из чего следовало, что на английском они разговаривали крайне и крайне редко, а из этого следовало, что иностранцев здесь почти не бывает. Во-вторых, из всех возможных иностранцев Веру интересовали только одни — Томпсоны, которые всё ещё были здесь. А значит чеснок на их шеях — защита от вампиров, с которыми хозяева уже столкнулись. Пройдя процедуру размещения, показавшейся чистой формальностью, и отдав нужную сумму, старики провели Веронику вверх по лестнице, которая показалась испытанием похуже подъёма до этого чертового замка. — Вот это ваша комната, — старик вежливо поклонился, давая ей пройти. Вероника вошла и осмотрелась. За свою жизнь она повидала много разных отелей, однажды даже пожила в президентском номере. Однако отель на то и отель, чтобы выглядеть странно, как декорации на сцене, где особо не заморачиваются над деталями, однако в этой комнате не было той наигранности. Воображение так и нарисовало какого-нибудь герцога, перебирающего вещи в сундуке, выбирая в каких чулках пойти на предстоящий приём. А на этой кровати начал своё существование маркиз. А у зеркала, немного позже герцога, причесывалась графиня в пышном платье нежно-фиолетового цвета. Всё выглядело так, будто отсюда только пару часов назад съехала семья из семнадцатого века. Даже пахло прошлым. Странно, но иначе это сочетание ароматов нельзя было описать. Ну а сейчас у небольшого зеркальца, висевшего на двери, спорили два старика. Со своими скудными знаниями немецкого из школьной программы (ибо уже давно доказано, что во сне язык выучить невозможно) Вероника различила «зеркало», «мне не видно» и «идиот». — Что вы там высматриваете? У вас разве бывают гости, которые не отражаются? — немного грубо спросила Вероника. Эти перешептывания, слышные, небось, в другом конце замка, уже стали надоедать. — Нет! — испуганно воскликнула старушка и тут же снова расплылась в улыбке. — Мы убеждаться, что всё в порядке. — И у Томпсонов вы делали точно так же? Старики испуганно переглянулись, задаваясь тем же вопросом. — Да, мы проверяем комнаты всех гостей. — Йа, йа! Комфорт гостей для нас прежде всего, — поддакнул жене старик. — А могу я с ними встретиться? — Конечно, скоро будет завтрак. — Приходите, мы готовить очень вкусный колбаски. Эта манера разговора а-ля близнецы Уизли слегка забавляла, однако переключать внимание с одной на второго было сложно. — Вы, наверное, очень устали? Отдохните, мы вас позовём. И после этих слов хозяева отеля ушли, закрыв за собой дверь и оставив Рони изучать комнату. Очевидно, роскошь отсюда уже убрали, оставив только самое нужное: кровать с балдахином, высокий шкаф, письменный столик у окна и чеснок, который висел буквально повсюду. И крест. Там, где есть человек за сорок, всегда должен быть крест. Ладно, хрен с этой комнатой. Из интересного тут осталось только фантазия Вероники. Первоочередная задача — найти Тони. Старики так и не проболтались, где можно найти семейство Томпсонов, что, безусловно, было хорошо, но не сейчас и не для нее. Пришлось снова вставать и начинать наматывать круги по замку. Коридор показался очень длинным, хотя явно был меньше, чем обычно в отелях. Комнаты казались совершенно пустыми, даже в щелки между дверью и полом не просачивался свет, хотя солнце уже взошло, и было бы неплохо вставать и принимать водные процедуры, особенно если скоро завтрак. Надо ли говорить, какую жуть нагоняло нахождение в старинном замке в полном одиночестве? Когда она подходила к замку, не обратила внимание, сколько в нём этажей, но над ней точно был ещё один. И если ей нужно будет осмотреть несколько этажей одинаковых тускло освещенных дверей, она сойдет с ума. Всё-таки она не была Шерлоком Холмсом, одержимым своим делом не меньше ее отца, да и Агата Кристи как писательница симпатизировала ей куда больше. Но очевидно, что ни гениальность Эркюля Пуаро, ни спокойная жизнь мисс Марпл ей точно не грозила. Мельком просматривая каждую дверь, она разочаровывалась в своей затее всё больше и больше. Тишина всё больше действовала на нервы, пробуждая паранойю и заставляя тревожно озираться по сторонам, ища обитателей ночи, ждущих подходящего момента, чтобы вгрызться ей в шею. Закралась мысль, что Тони тоже уже не человек, и ей остаётся только всадить кол в его сердце, чтобы избавить от вечных мук. И то при условии, что она успеет среагировать, прежде чем станет такой же. — … но у меня есть одно большое условие, — когда Вероника думала уже разворачиваться и идти спать, стал слышен знакомый голос из комнаты в конце коридора. В голосовых сообщениях он звучал по-другому, но она бы точно не смогла его спутать, ибо тут не с кем. — Подушками не драться? — послышался еще один, но уже менее узнаваемый голос, немного ниже, чем у Тони. Послышался звук, похожий на шипение. Рони, сбросив с себя даже намек на усталость, мгновенно подскочила к двери. От сильного стука заболели костяшки. Внутри после секундного молчания что-то громко стукнуло. — Есть кто живой? — весьма ироничный вопрос, учитывая ситуацию. Неспеша дверь открылась, и на пороге показался блондин, тут же застывший от удивления. Голубые глаза изумленно поднимались вверх-вниз, пока мозг, измученный огромными объёмами информации, пытался переварить ещё парочку терабайт, накопленных за последние несколько лет. А за это время он успел сильно измениться. Это был уже не тринадцатилетний мальчишка, гуляющий по улицам Брашова с выражением лица, по которому обычно и вычисляют туристов. Веснушки всё так же ярко выделялись на бледноватой коже, волосы стали немного гуще, а вот лицо вытянулось, стало грубее, пухлые щеки пропали, а брови слегка заострились. Кисти рук уже не были такими тонкими, очевидно, он тратил время на спорт. Но почему не говорил ей? Хотел удивить? Но что никогда в нём не менялось — красный худи, джинсы и кеды. Вероника не смогла сдержать улыбки. Всё-таки на экране телефона эти изменения не так сильно бросались в глаза. — Не знай я тебя, предложила бы встречаться, — она не могла сдержаться. Простое приветствие после четырёх лет переписок не было в её стиле. — Что? — растерянно спросил Энтони. Вероника рассмеялась. На мгновение она даже забыла об опасности. — Шучу я, не буду же я уводить тебя у толпы твоих поклонниц. Тони тоже расплылся в улыбке. Вот теперь он точно не отличался от себя тринадцатилетнего. — У меня нет поклонниц, — румянец слегка покрыл его щеки. — Не ври. Ты их просто не замечаешь. Она без приглашения вошла в комнату и осмотрелась. Этот номер ничем не отличался от ее, но тут уж точно чувствовалась рука мальчика, а уже и вполне себе симпатичного парня, который вечно был не в этом мире: на полу, у кровати, валялось расколотое на две части распятие, одеяло почти упало с кровати, а на тумбочке лежал раскрытый комикс. Конечно, там были нарисованы старинные замки и вампиры, куда же Томпсон без них? И шкаф лежал на полу. Вот и тот самый вампир нашелся. — Неужели тебе хватило сил опустить такую махину? — не заботясь о правилах приличия, она указала на предмет мебели. — Я играл, будто это космический корабль, — немного неловко ответил парень. — Снова врешь. Итак, Люк, рассказывай, — она села на кровать, закинула ногу на ногу и подперла подбородок кулаком, демонстрируя готовность слушать эту невероятную историю. — О чем? Тони никогда не умел врать, а потому его реакция, больше похожая на кривляние, не могла заставить злиться даже вспыльчивую Веронику. И всё-таки общение в мессенджере — это совершенно другое. — О том бледнолицем, что ты мне присылал. — Так ты здесь из-за того видео? — первый шок прошел, и парень придвинул стул с письменного стола, поставил его спинкой вперёд и сел. — Ну мало ли, тебя здесь будут убивать и без меня? — Давай без сарказма. Он правда настоящий! — вот уже и пришел восторг. — И бороздит просторы космоса? Если он всё ещё в пределах солнечной системы, познакомишь нас? Тони улыбнулся ещё шире от уже так привычного юмора. — Вообще-то он может разозлиться. — То есть камере он не разозлился, а мне разозлится? — Он не знает, что такое камера. — Либо это сделаешь ты, либо я. — Давай без манипуляций, — несмотря на возмущение, Тони пошел к шкафу. — Рудольф, — благоговейным шепотом позвал он, склонившись над деревянной дверцей. — Хочешь сдать меня смертным? — это был тот самый голос, который Вероника слышала, стоя в коридоре, но на этот раз наполненный гневом. Вероника не могла удержаться от нового язвительного комментария. Её распирало от любопытства, страха и злости, вернувшихся после воспоминаний о том, что ей пришлось пройти ради этого разговора. — Поверь мне, если бы я хотела тебя убить, ты бы так просто здесь не разговаривал. Вылезай и давай знакомиться. — Меня так просто не проведешь. Смертные веками охотились на нас… — И я продолжу эту замечательную традицию, если ты меня разозлишь. Вылезай! — Рони, будь немного аккуратнее, — тихо попросил её Тони. Вероника лишь закатила глаза и встала. Злость переросла в гнев, даже почти ярость, вставшей пеленой перед глазами. Эмоции в очередной раз взяли управление на себя. Она взяла половину распятия, покрутила её в руке, примеряя насколько эффективным будет оружие, и пошла к шкафу. — Рони, не надо, — панически сказал Тони, преграждая ей дорогу. — Надо, Федя, надо, — процитировала она Шурика из советского фильма. Она обошла парня и открыла шкаф, откуда тут же вылетел шипящий бессмертный подросток. — Ну вот теперь будем знакомиться, — сказала она со злостью в голосе и протянула руку, — Вероника Лесная, а вас, немолодой нечелочек? Вампир бросился к ней, за что тут же получил крестом по лицу. Рудольф упал на пол, очевидно, не ожидая такой силы от «хрупкой» девушки, и схватился за поврежденную щеку. А Вероника присела на корточки и посмотрела ему в глаза. — Теперь у нас состоится серьёзный разговор? — она вскинула бровь. Её саму пугала холодность её голоса и твёрдость выражения лица, но сдержать своих эмоций не представлялось возможным. Либо кровосос пойдёт на встречу, либо насилие будет продолжаться. От папы она получила самые худшие из его черт. — Я не собираюсь с тобой разговаривать! — вампир снова взмыл в воздух, а Вероника медленно встала. Тони испуганно переводил взгляд то на Веронику, которая вот-вот должна была задышать огнём, то на Рудольфа, готового обороняться до смерти. — Ребята, давайте не ссориться, — заикаясь, он попросил, подняв руки, пытаясь их остановить. — Я не собираюсь его упрашивать! — крикнула Рони, взмахнув крестом, указывая на вампира. — Нет, Рони, тебе надо успокоиться, — Тони медленно начал идти к Веронике, желая забрать её оружие. Как только он оказался рядом, Вероника уже замахнулась, чтобы отбиться и от него, но сознание победило. Её настиг страх перед самой собой, перед своими действиями и уж тем более намерениями. «Я хотела поднять руку на своего лучшего друга.» В моменте это показалось бредом, но крепко сжатый уже опущенный кулак, держащий деревяшку, свидетельствовал об обратном. Она переводила дыхание, боясь снова пошевелиться. «Я подняла руку на друга своего лучшего друга.» Её нутро снова сжалось, когда она посмотрела на оставшуюся на белой коже красную отметину. Кусок распятия упал, снова расколовшись. — О, Господи, — выдохнула она, заламывая пальцы. — Прости, я не хотела, — голос сам по себе охрип, а к глазам подступили слёзы. — Мне правда жаль, я не знаю, что на меня нашло. — Успокойся, Рони, — медленно продолжал Тони, положив руки ей на плечи. — Присядь.Рудольф Сэквиллбэк
28 апреля 2024 г. в 19:40
Примечания:
Спустя столько лет...
Сколько раз она успела пожалеть о своем решении? После восьмого не считала. После нескольких часов поездки она не чувствовала ни ног, ни рук, ни мозгов. Но делать было уже нечего. Иногда она немного приоткрывала багажник, чтобы вдохнуть свежего воздуха. На этих дорогах всё равно не понять, гремит ли это машина, подпрыгивая на очередной яме, или открывается железная дверь. Клонило в сон. Душно. Слишком жарко. Машина прыгала на кочках, от чего на теле Вероники точно появилось несколько новых синяков. Может, даже царапины. Она уже даже не почувствовала боли от очередного удара о что-то крайне большое, закрепленное на стенке. В такой парилке только и оставалось, что слушать, как отец ругался на Мэни за страсть к изобретениям. Раздражал и шум, и глупые оправдания парня, и противоречивость слов ее отца его действиям. Она всегда знала об этой черте его характера, и даже иногда испытывала на себе, но чаще становилась свидетелем со стороны. Так от него уже сбежало два помощника, и оставалось только гадать, как скоро нервы сдадут у третьего.
Однако тряска прекратилась. Хлопнула дверца. Вторая.
— Пора нам отдохнуть, — сказал отец, широко зевая.
— Мы сегодня хорошо поработали, — попытался подбодрить его Мэни.
Вероника далеко не сразу осознала, что отец шел к багажнику. Казалось, мелкую дробь ее сердца было слышно даже на улице через толстые металлические стены, хотя сама Вероника считала, что между каждым ударом проходила целая вечность. Тяжелыми, широкими шагами Рукери направлялся к ее укрытию. Бояться уже было нечего. Не остановит же он такую долгожданную охоту, чтобы отправить свою непутевую дочь обратно? Но всё равно внутри всё неприятно сжималось, заставляя снова свернуться в комочек, пытаясь уменьшиться до невидимых невооруженным глазом размеров.
— Мы хорошо отдохнем, когда уничтожим их всех! — невозможно было не заметить, как воодушевился отец. Это делало ожидание его гнева ещё страшнее.
— Разрешите мне самому достать плед?
Отец усмехнулся.
— Мне нравится твое стремление. Это похвально. Но я могу справиться сам.
— Нет, разрешите всё же мне.
Вероника перекрестила пальцы, прося Мэни проявить упертость. Если отец не оторвет ей голову, она умрёт от разрыва сердца.
— Мэни, не надо так беспокоиться обо мне.
— Но я настаиваю.
— Мэни!
Случилось то, чего они все так сильно боялись: отец открыл дверь. За те несколько секунд, что он удивлённо открывал рот, очевидно, тоже не понимая, какого хрена она здесь делает, Вероника успела во всех красках прочувствовать, когда вся жизнь пролетает перед глазами.
Вероника?! — взревел он, сделав такое выражение лица, которому позавидовала бы любая хоррор-игра. — А ты, гадёныш, меня отвлекал? — отец повернулся к помощнику и тыкнул ему пальце в грудь. — Ну, вы оба у меня попляшите.