Мой свет

— Сергей, приготовьтесь, сейчас здесь будет жарко! Фиксирую мощное скопление роботов в пятидесяти метрах от вас, и они приближаются. — Устроим мясо… железорубку! Сергей угрожающе вытягивает левую руку, и через скан проверяет сколько там этих мудил. Только он обрадовался и тут снова… На горизонте появляются разъярённые роботы и майор крепко сжимает «Швед» в руках, в любую секунду готовясь атаковать. Атаковать всех сразу слишком рискованно, а лечебного полимера осталось слишком мало. Он решает выманивать каждого по одному. Однако, эта задача оказалась сложнее, чем казалась. Но с помощью незаменимых способностей ХРАЗа, ему удаётся расправиться быстрее. Майор самодовольно хмыкает, роняя последнего Вовчика на асфальт. Конечности бедняги буквально разлетаются по разным сторонам. — Серёжа, сзади! Он быстро реагирует на предупреждение, тут же разворачивается на сто восемьдесят градусов, замахиваясь «Шведом» со всей силы… и попадает. Но не он один. Бок прожигает резкой болью, майор вскрикивает, еле успевает достать пистолет, чтобы добить чёртового робота, пока лазер не прожёг его насквозь. Или…? «Блять» Нечаев издаёт рваный смешок, ноги сводит болезненной судорогой, и он медленно оседает коленями на землю. Рука касается левого бока. Тут же ладонь окрашивается кровавыми разводами, а на форме майора растекается ярко-красное пятно. Или, всё же, прожёг. Кажется, он потратил последнюю полимерную колбочку ещё минут пять назад? — Товарищ майор! Что же это… чёрт… чёрт возьми! Где полимер?! — В пизде… Болевой шок одолевает майора, и он окончательно оседает на холодной земле, правой рукой придерживая повреждённое место. — Майор, майор! Не отключайтесь! Я уже, боже… я уже вызвал подмогу. Потерпите! Но даже в такой ситуации Серёжа пытается разрядить обстановку, с еле слышимым смешком выдыхает: — Не пищи. Выкарабкаюсь. А самому становится дурно от беспокойного тона ХРАЗа. Неужели он помрёт прямо здесь и сейчас? «Возомнил себя бессмертным, П-3? Не каждому дано получить второй шанс… Но ты получил его тогда, очнувшись на операционном столе без малейшего представления кто ты, ебучие пироги, и где ты находишься… И что же, тебе подарили второй шанс, а ты собираешься его просрать, майор? Или надеешься, что будет и третий, и четвёртый?» Собственные укоры в голове не помогают заглушить чужой шокированный голос. Точно, ведь теперь он не один. Есть те, ради кого он должен жить. — Сергей, слушайте меня! Я… сейчас я погружу вас в искусственную кому, дабы… блять, чтобы ты коньки не отбросил от боли! Слышишь?! Нечаев слышит. До него с трудом доходит сказанное, но он слышит. Слышит, как смятение и отчаяние в голосе ХРАЗа смешивается с беспокойными кряхтениями над ним в попытке помочь. Он едва чувствует, как его руку оцепляют проводки ХРАЗа. Словно в поддержке, держит настоящая рука. «Я рядом» И прежде чем отключиться, он думает, что потом, когда он очнётся… да, обязательно очнётся. Он обязательно скажет «спасибо». И извинится за собственную невнимательность… ХРАЗ шокировано фиксирует стабильно падающее сердцебиение, когда погружает майора в сон. Такой реакции не должно было быть! И эти тихие стуки ХРАЗ ощущает как собственные. Он так привык быть частью этого чужого сердца. Он не позволит. — Не смей умирать, П-3! ХРАЗ повышает голос на нервах, почти прикрикивает. А после выпускает проводки к ужасной ране и обнаруживает, что лазер прижёг некоторые участки, и едва задел органы, из-за чего удастся избежать обильной кровопотери. Он принимается мигом делать импровизированный жгут из собственных проводков, удерживает до момента, пока кровь не перестанет хлестать из раны. Проходит словно целая вечность, а на деле десять мучительных минут в ожидании, прежде чем в небе появляются роботы. И всё время, пока никчёмные клешни этих бездарей пытаются сделать перевязку, ХРАЗ натурально орёт, кричит на Дмитрия Сергеевича, что прислал роботов слишком поздно, голос надрывается, а сенсоры чутко следят за сердцебиением. Тук-тук… тук-тук… Тихо, еле различимо. Всё медленнее. И в какой-то момент тишина становится звенящей.

***

— Сергей, Серёжа! Ты слышишь меня? Во взволнованном, режущем слух голосе Нечаев узнаёт голос…Дмитрия Сергеевича? Ему требуется ещё некоторое время, чтобы осознать своё положение. «Чёрт, как же болит бошка» Дмитрий Сергеевич рвано и нервно говорит ему о ранении, советует не делать лишних движений до прибытия подмоги. Но майор едва улавливает суть разговора, находясь где-то на грани обморока. Сколько он здесь пролежал? Ему кажется, что прошла целая вечность. Голова нескончаемо гудит. — Всё пошло не по плану. Никак не могли вывести тебя из комы, ты будто застрял там, а тело отказывалось функционировать… Что же получается… он едва не умер. Снова. —…ХРАЗ делал массаж сердца посредством посылаемых к твоему сердцу электронных импульсов в течение тридцати минут… ХРАЗ. — ХРАЗ? Его голос хрипит, попытка заговорить оказывается практически непосильной, голосовые связки неприятно гудят. — ХРАЗ! — Сынок, спокойно, ХРАЗ перегрелся. Нечаев очень хочет поинтересоваться, что за херню несёт его начальник, но при малейшей попытке горло сдавливает болью. Словно читая его мысли, Волшебник осторожно продолжил: — Видишь ли… ХРАЗ имеет способность перепрошивки системы в случае «аварийных ситуаций». Не знаю, что конкретно привело к перегрузке, но… «Да что, блять, что?!» — Это можно сравнить с тем, когда у человека случается паническая атака. После столь мощной перегрузки, он может и вовсе стереть память… «Что?» Нечаев просто не воспринимает услышанную информацию. Ведь не только он давал обещания. «Я всегда буду с вами» Голову простреливает вспышка и майор жмурится от боли. И внезапно его осенило. Он вспомнил… «Серёжа, Серёженька! Прошу, очнись!» «Ты же хотел уехать со мной, слышишь?!» «Ты, блять, хотел увидеть Балтийский залив со мной, не смей умирать!» Сердце майора сжимается болезненной судорогой. Он вспомнил… «Перед ним - поле. Пшеничные колоски раскачиваются порывами ветра, создавая морской узор, отливающий золотом под солнечными лучами. Майор нервно озирается по сторонам, и куда не посмотри, везде земля сливается с небом на горизонте. Он бежит, сам не зная куда, и чем дольше он бежит, тем отчётливее понимает - бесполезно. С каждым новым столкновением ног с землёй, движения всё более сковывает непонятной тяжестью, лёгкие сковывает, пока неведомая сила не сдавливает плечи, заставляя осесть на колени. Нечаев задыхается и нервно оборачивается назад - позади слепящее солнце и нетронутое поле. Ему хочется кричать от безысходности, но когда он делает малейшую попытку, не может издать и звука. Только дышит как загнанный зверь, шныряя глазами вдоль горизонта и гневно раздвигая ненавистные колосья. — Любимый… Майор крупно вздрагивает и озирается по сторонам в поисках источника звука. Этот нежный женский голос… Он встаёт на ватных ногах, чувствуя неожиданный прилив сил. — Иди… найди. И он идёт. Следует за голосом, которому хочется довериться. Беспрекословно следовать. — Найди же меня… иди. Первый шаг не даётся, переставлять ноги кажется невозможной задачей, майор отчаянно сжимает зубы, напряжение простреливает тяжёлую голову, и он делает шаг. И следующий даётся уже легче, и с каждым новым, он пускается практически в бешеный бег. — Я здесь. Сердце Сергея ухает куда-то вниз, и это ощущение заставляет его закрыть глаза. А в следующий миг осознаёт - он сам падает. Падает прямо в чёрную бездну. — Ты так близко, любимый… Я здесь. — Серёжа, я здесь… — Серёжа! Он слышит. Слышит, как женский голос пытается перекричать другой, до боли знакомый, с отчаянной надеждой пытается будто докричаться, достучаться до него. И он протягивает руку этому голосу, и от чего-то точно знает: он вытащит его из темноты…» «Это был его голос» «Ты свет, что вывел из темноты» Нечаев с силой жмурит глаза, сдерживая непрошенные слёзы. Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо. Осталось дождаться ХРАЗа, ведь он должен сказать ему. Серёжа поднимает левую руку, выставляя ладонь прямо перед лицом. Смотрит на привычную кожу перчатки, небольшую воронку, но видит его. Губы совсем невесомо касаются красной звезды в центре ладони и шепчут тихо, лишь для одного: — Спасибо… Рука падает на грудь, прямо туда, где находится сердце. «Ты слышишь, ХРАЗ? Оно бьётся»