В каком ларце хранить мне божество,
Чтоб сохранить навеки взаперти?
Где, как не в тайне сердца моего,
Откуда ты всегда вольна уйти.
Боюсь и там нельзя укрыть алмаз,
Приманчивый для самых честных глаз!
~~~
20 день Весенних Ветров. Это утро в доме на улице Мимоз было удивительно спокойным. Ричард доедал яйца с овощами, а Рокэ пил вино. После вчерашнего Совета меча они умаялись настолько, что проспали аж до десяти. Давно у них с Росио такого не было. Тихий, спокойный завтрак в компании друг друга, никто никуда не спешит и ничто не помешает им. Просматривая отчет об издержках производства за последний месяц Ричард мечтательно улыбался и подхихикивал, представляя, как после завтрака они пойдут упражняться, а потом окончательно разделавшись со всеми документами на сегодня, можно будет даже вместе явиться ко двору. Девиз Ричарда с момента их союза гласил — «если заставил биться головой о стену церемонемейстера Манрика и довел Ги Ариго, или любого из «Людей Чести» — день прожит не зря» Дикон ехидно фыркнул в красках представляя, как жмется и ластится к Росио и как багровеет от злости бедняжка Ги. Как Рокэ стискивает его талию и наклоняется к уху пристально смотря в глаза готовому умирать или убивать Ариго. Ричард представил себя отпрянувшим, в смущении опустившим глаза и Росио, любителя театральных жестов, с похабной ухмылочкой хватающего его за руку и тянущего в сад. Дикон испытывал мальчишеский восторг, когда слышал за спиной тяжелый вздох графа Рафиано, веселое хихиканье Валме и пыхтящего и скрежетающего зубами Ги Ариго. Эта игра не надоедала ни им, ни навозникам, ни Людям Чести вот уже сколько лет. А ведь Ричарду исполнилось двадцать пять, а Росио целых двадцать девять лет. Дик надул губы и сморщил носик. Ли, как узнает снова примется их высмеивать. «Взрослые люди, а совсем не бережете бедных аристократов, доиграетесь, бедняга Ги от разрыва сердца помрет прямо на ваших глазах» — А нечего влюбляться в чужих мужей, — прозвучало в его голове голосом Рокэ, — этот идиот до сих пор жив, лишь потому что жемчужинка просит. В голове Дика лицо Алвы приняло пренебрежительное выражение и он, устав портить себе настроение издержаками поднял взгляд на мужа. Рокэ, покачивая вино в бокале с веселым интересом смотрел на него. — Даже боюсь спрашивать, что такого смешного могут написать твои управляющие. Ричард вновь сморщил нос. — Эти ызарги умеют лишь расстраивать меня, однако я думал о том, что сегодня прекрасный день, чтобы развлечься при дворе. Я соскучился по милашке Ги. Рокэ умильно вскинул брови и изобразил злость. — Вот как, маленький негодник? Милашка Ги! И это при живом муже, после всего, что между нами было?! — в голосе не было злости, только смех. Ричард послал ему воздушный поцелуй и «ярость» как рукой сняло. Мужчина глотнул вина и вздохнул. — Согласен, хочу увидеть наконец, как у Ариго от зависти раскрошатся зубы. В это утро на душе Ричарда было так светло и легко, как не было давно. Грудью полнилась теплом и радостью, тихой нежностью и это было так сильно, что он не мог больше держать все внутри. Дик вскочил со стула и со смехом кинулся Рокэ на шею. Мужчина встал ему навстречу и, прижав к себе, закружился по комнате. За окном пели птицы, а над Олларией в кои-то веки светило солнце. День обещал быть чудесным.~~~
В эту секунду сердце Ричарда разрывается от счастья, он чувствует на своей талии сильные руки, что никогда не позволят ему упасть и сам крепче стискивает широкие плечи, которые всегда готовы закрыть его собой. Слышит мягкий смех Росио и у него перехватывает дыхание, как в тот самый день, когда он только осознал свои чувства к Алве. Любовь, которая, казалось, поселилась в нем с момента их встречи, с мига, когда Росио впервые вступился за него, мальчишку, перед Салиной и его сворой, с секунды, когда маркиз Алвасете взял на руки довольно крупного, ревущего мальчика и понес к морю. Тогда, на пляже Рокэ умывал от слез его лицо и дул на разбитые колени, но казался Дику самым сильным и храбрым рыцарем на земле. Тогда он впервые сказал ему ничего не бояться и пообещал защищать. Рокэ уже аккуратно поставил его на пол посреди комнаты, но Ричард только сильнее сжал его в своих объятиях и поднял голову от шеи. Он ни за что не смог бы выразить словами свою любовь к Рокэ, свою нужду, не знал Ричард ни на талиг, ни на кэналли таких выражений, что описывали бы готовность умереть, отдать свою душу, воздвигать и разрушать горы ради другого человека. Единственное на что он уповал — синие глаза, которые всегда видели в нем больше, чем кто-либо другой. Росио говорил, что у его жемчужинки все мысли и чувства написаны на лице, но признавал так же, что актер и лгун из Ричарда — хоть прямо сейчас в театр. Лишь спустя годы, Дик на собственном опыте понял, что когда любишь в человеке каждый жест, живешь с ним под одной крышей — учишься видеть гораздо больше, чем чужие люди, но при этом точно также открываешься в ответ. Рокэ смотрел на него в своей любимой манере — с нежностью и мягкой иронией, синева его глаз при этом обретала чарующую глубину, в которой неумолимо тонул Ричард. Одна маленькая слезинка счастья все же не удержалась и скатилась из уголка его глаз, которую Рокэ тут же, с аккуратностью ювелира стер. Ричард словно кот потерся о его руку, и оставил на внутренней стороне ладони поцелуй. — Все такой же рёва, как и в детстве. Я не перестану обожать то, насколько ты чувствителен, как отзывчив, как искренен, моя жемчужинка. Улыбка Рокэ, сложившаяся морщинками у глаз тронула сердце Дика печалью, он видел ее так редко, но что расстраивало его больше — так улыбался Алва лишь ему, Савиньякам, Джастину и когда оказывался на берегах Кэналлоа. Быть может это уже не мало, но Ричард готов был сделать что угодно, лишь бы видеть эту улыбку чаще. Рокэ наклонился к его лицу и ткнулся носом в ухо, жадно втянул запах волос. — У меня каждый раз перехватывает дыхание, — слова опалили нежную кожу, — что ты делаешь со мной? Дику хотелось спросить тоже самое, но во рту пересохло, а в паху заметно потяжелело. Из головы исчезли все мысли, кроме одного голого желания, которое часто полностью поглощало их обоих: быть ближе к Росио, слиться с ним и никогда, во имя Создателя, не отпускать, залезть к нему под кожу, в самую душу и позволить ему сделать тоже самое. Дикон захныкал и заизвивался в чужой хватке, пытаясь притереться к Алве бедрами и одновременно найти его губы для поцелуя. Росио смотрел на такого Дика потемневшим взглядом, смеялся хрипло и набрасывался с таким желанием, что не выдержала бы ни одна эрэа. Вот и сейчас Рокэ первым впился в губы Ричарда словно голодный зверь. Дик с готовностью впустил его в свой рот, не сдерживая довольного стона. Алва подхватил его под бедра теснее прижимая к себе, и, не разрывая поцелуя направился к банкетке у окна. Оказавшись на ней, Ричард тут же плавным движением оседлал колени Рокэ, секундная передышка и вплавляющиеся друг в друга взгляды, которые они знали до мельчайших деталей. Дик вернулся к губам, но почти сразу перешел на шею, покрывая кадык и ключицы лихорадочными поцелуями, пытаясь ухватить каждый сантиметр любимого тела. Росио откинул голову, открываясь, позволяя Ричарду все, и сам тем временем хозяйничая под его рубашкой. Приласкав чувствительные местечки под лопатками, Алва перешел к соскам. Аккуратно потер один, слегка ущипнул другой, а потом резко сжал оба. Ричарда выгнуло дугой и стон удовольствия сорвался с его губ. Рокэ обожал это: его срывающийся от наслаждения голос, греховный румянец, пылающий взгляд и молочную кожу, которую он украшал сотнями красных меток. Ричард весь был таким — сплошное искушение, он пленял, привязывал к себе накрепко даже тех кто ему был не нужен. Он тяжело дышал и смотрел на Алву подернутым дымкой взглядом. Соблазнительно прикусив губу Дик начал ерзать на коленях Рокэ, ища больше контакта, но не стремясь избавиться от одежды. Мужчина принял игру. Им некуда было спешить, поэтому ласки были хоть и полными страсти и чувств, но медленным и трепетными. В перерывах между поцелуями Ричард не отводил от Рокэ горящего взгляда, запоминая, отпечатка на обратной стороне век. Такой расслабленный, спокойный, хотя бы на несколько мгновений свободный от давящих обязанностей герцога и Маршала, Рокэ был редкостью, которую Ричард хранил и лелеял особенно нежно. Они наслаждались друг другом прекрасные, долгие минуты, пока Хуан, забери его Леворукий, не начал настойчиво стучать в дверь. Они были почти на пике, но чертов стук не прекращался. Рокэ с рыком оторвался от губ Ричарда, а тот с пьяным смешком клюнул его в щеку. — Что, твари тебя задери случилось такого, что не может подождать еще полчаса? — прокричал Алва за дверь. Дик не больно дернул его за прядь волос, призывая к спокойствию. Рокэ с первых дней удивляло его такое теплое отношение к Хуану, и еще больше то, что оно было взаимным. Этот шельма первым взял моду звать Ричарда Соберанито. — Письмо от виконта Сэ из Лаик, курьер очень ждет ответа, соберано. Ричард встрепенулся при этих словах, а Рокэ откинулся на банкетку и прикрыл руками глаза с тихим стоном. Ни минуты для личного счастья.~~~
Подавать признаки жизни Алва не собирался, поэтому Ричард с нежным смешком погладил его по волосам и поправил задравшуюся батистовую рубашку. Он извернулся на коленях так, чтобы сидеть к нему спиной и велел слуге входить. Неслышно открыв дверь, он, ни на миг не изменившись в лице направился к ним. Ричард был уверен, выдержку бывшего работорговца не способно покоробить ничто. Он, казалось нисколько не удивился, когда впервые застал их с Рокэ в одной постели, как обычно принеся утренний шадди и воду для умывания. Ричард был страшно смущен, а Рокэ, паршивец, заливисто смеялся, смотря на красного как рак Дика и невозмутимого Хуана, который спрашивал «Чего с утра желает соберанито». Тут Алва подавился собственным смехом и Ричард с огромным удовольствием дал ему подзатыльник, благодарно улыбнувшись Хуану. Мужчина остался невозмутим, хотя ошибиться было нельзя, он был явно доволен. Подойдя к банкетке, домоправитель протянул Ричарду письмо. — Письмо от виконта Сэ, из Лаик. Гонец очень ждет ответа. — И кто же гонец? — без особого интереса спросил Окделл, разворачивая письмо и сразу начиная вчитываться в слегка скачущие строчки. — Молодой человек, представился Берто. Ричард нахмурился и откинулся на грудь Рокэ. Совершенно странная ситуация. Дик слегка пихнул Алву, чтобы он открыл глаза и протянул письмо. Маршал уже понял, что случилось что-то по меньшей мере отвратительное, иначе зачем бы его племяннику, Альберто Салине, едва не сбегать из «загона», лишь бы передать им письмо? Встретившись с встревоженными серыми глазами, он начал чиатать. Арно писал… «Несколько дней назад один слуга напал на Колиньяра, его успели остановить, а прошлой ночью пропали Паоло и отец Герман. Происходит что-то странное, а Арамона лишь запирается у себя и пьет.На Лаик опустилось сумрачное ожидание, крёстные, прошу разберитесь. Ваш Арно» Рокэ тяжело вздохнул и с нажимом провел пальцами по вискам, а после поднял тяжелый взгляд на Хуана. — Тащи племянничка сюда.