Ты притупи, о время, когти льва

Ричард лежал в купели, откинувшись на бортик и закрыв глаза. Свечи, горящие в торшерах, расставленных по углам, создавали причудливую игру света, когда их неспокойные огоньки отражались в голубой мозаике, которой были выложены стены и потолок. В воздухе витал запах эфирных масел, а шелест дыхания и тихий плеск воды отражались едва-слышным эхом от стен. Голова была тяжёлой, мышцы расслабились. Балаган, в который превратилась последняя неделя, наконец кончен. Бедняга Гюсто в Багерлее, Ги вот-вот отправится в Эпине вместе с лекарями и надзирателями. Оруженосцы…дома. Дик наконец-то позволил себе выбросить это из головы, хоть и не до конца понимал, что же так расшатало разум Ариго. Дверь даже не скрипнула. Ричард не мог слышать его шагов, погруженный в свои мысли, но почувствовал легкое движение воздуха. Он действительно ждал появления Рокэ, но ожидание это не было томительным. Алва ничего не говорил и не выдавал своего присутсвия, Ричард также не открывал глаз, ничем не показывая, что уже почувствовал его. Дик ждал следующего шага. Послышался шелест ткани — на пол упал халат Алвы, и Ричард едва смог сдержать ухмылку и судорожный вздох. Ох, как он скучал. Ричард знал, как выглядит со стороны, знал, что Рокэ не устоит; кожей чувствовал голодный взгляд, которым пожирает его возлюбленный. Его руки были раскинуты по обе стороны бортика, давая прекрасный обзор на бледную грудь и шею, которую Алва так любил покрывать поцелуями. Вода пошла рябью, и если бы глаза Ричарда были открыты, он мог бы видеть, как сквозь густой пар, наполняющий купальню, по мраморным ступенькам в купель спускался Рокэ. Плавные движения, не вызвавшие ни единого всплеска, он был словно хищник, подкрадывающийся к ничего не подозревающей добыче. Однако Алва не стал нападать, вернее, сделал это не совсем так, как от него ожидала жертва. Ричард ждал, что Рокэ сожмет его в крепком обьятии, завладеет губами, заставит потеряться в голодном поцелуе. Однако кэналлиец просто оперся о бортик чуть поодаль от Ричарда и стал наблюдать за ним, таким открытым сейчас. Рокэ любовался его гладким, чистым, расслабленным сейчас лицом, пшеничными кудряшками волос, чуть вздернутым аккуратным, с надорской горбинкой, носом и — что это? веснушки? — веснушками, ещё бледными, едва заметными, но такими очаровательными. Совсем рядом с грудью Алвы находилась раскрытая ладонь Ричарда. Рокэ предвкушающе улыбнулся и начал медленно вести самым кончиком пальца по нежной коже руки Дика. Он вырисовывал замысловатые узоры вен, и с томным удовольствием наблюдал за подрагивающими пальцами, чуть приоткрытыми в чувственном вдохе губами, трепетом ресниц. Но глаз Ричард все не открывал. На распаренной чувствительной коже эти прикосновения чувствовались словно уколы тысячи иголок. Они не причиняли боли, но запускали волну мурашек, прошивающую все тело Дика. Этих прикосновений было ничтожно мало. Не наблюдая желаемой реакции, Рокэ притворно разочарованно вздохнул и наклонился к шее Ричарда. Он знал как тот может быть упрям и потому решил действовать иначе. Ощущая горячее дыхание на своей коже и чувствуя малейшие вибрации воды от движений Рокэ, Ричард понял, что попался. Игра Ворона была жестокой, на истощение. Его манипуляции не приносили никакого удовлетворения, лишь раздражали воображение, разжигали возбуждение, заставляли Ричарда задыхаться от желания получить больше. Губы Алвы нежно, почти невесомо коснулись его шеи и продвинулись выше в поисках судорожно ускорившегося пульса. Рокэ ждал, что Дик будет терпеть до последнего, затягивая эту игру, и Ричард тоже, в отместку, решил обмануть его ожидания. Не дожидаясь пока Рокэ истерзает его шею поцелуями, Окделл юркнул вдруг из-под его руки, в мгновение меняясь с Алвой местами. Пока тот ничего не успел понять, Дик закинул руки ему на плечи и обвил ногами талию, благо, в воде это не требовало почти никаких усилий. Ричард зарылся рукой в волосы кэналлийца и ощутимо оттянул назад его голову. Другой же он схватил его подбородок, удерживая, и впился в губы Рокэ. Алва отвечал, но не старался перехватить инициативу, отдавая главенство Окделлу. Он соврал бы, сказав, что не любит этого. Ни с кем другим Ворон не смог бы позволить себе этой слабости — полной потери контроля, не смог бы отдаться, открыться. — С чего ты так осторожен сегодня? — Ричард обжег ухо Рокэ шёпотом, жадно водя руками по его спине и плечам. Он знал, что не причинит боли шрамам, а Рокэ и вовсе не любил обращать на них внимание. Алва стиснул талию Дика в руках и с нажимом провел вверх по позвоночнику, заставляя того прогнуться, прижаться к нему ближе. — Ты так измотан в эти дни, — ответил Рокэ с лукавой улыбкой, — я думал, тебе захочется понежнее, — в противовес своим словам он собственнически сжал бедро Ричарда, до боли впиваясь ногтями в кожу. — Вздор, — Ричард блаженно улыбнулся и поймал горящий взгляд Рокэ. Он приблизился к его лицу и в самые губы проговорил. — Я хочу, чтобы сегодня ты взял меня. Сильно. И Алва поцеловал его, наконец, сам. Глубоко, обещающе, забирая у Ричарда все дыхание, словно хотел выпить его душу этим поцелуем. Чуть позже, уже в спальне, когда Рокэ потянулся к своей шкатулке, чтобы взять масло, рука Ричарда мягко остановила его. Вновь сбивая Алву с толку, Дик переплел их пальцы. Рокэ как завороженнный наблюдал за нежным румянцем, разлившимся по его щекам. — Масло не нужно, — тихо, почти шепотом произнес Дик, — я уже, — он отвел глаза, сглотнул, — подготовил себя. Эти слова были для Рокэ словно красная тряпка для быка. Этот милый румянец смущения в последний раз он видел так давно, но так хорошо помнил. — Жемчужинка, — голос его был низким и хриплым, он уже почти не мог сдерживаться, но Ричард, коварный, продолжал проверять его выдержку на прочность. Алва медленно, одним плавным движением опрокинул супруга на кровать и навис сверху. Он развёл в стороны бедра Ричарда и повел рукой от колена по внутренней стороне бедра к его паху, заставляя Дика дрожать. — Хватит мучить меня, прошу, tesoro, — тихо проговорил Ричард, смотря прямо в душу Рокэ своими невозможно сияющими глазами с таким доверием, с такой любовью. Убедившись, что Ричард достаточно смазан, и ему не будет больно, Рокэ не стал мучить его пальцами, а сразу приставил головку ко входу. — Прости мне, жемчужинка, — Рокэ шептал, прижавшись губами к пульсу на его шее, и начал медленно входить, — что иногда забываю насколько ты удивительный. Окделл медленно выдыхал, ощущая Рокэ везде так остро, так хорошо, так правильно. Алва начал двигаться медленно, аккуратно, постепенно ускоряясь. Он целовал Ричарда, ласкал его член, обрушивал на Дика всё удовольствие, что способен был ему дать и сам сходил от этого с ума. Ричард стонал и прижимался к нему ближе, подмахивал бедрами. Рокэ двигался бешено, рвано, он кусал губы Дика, пил его стоны. Дик зарывался пальцами в его смоляные волосы и с силой цеплялся за плечи, не зная, куда деться от этого удовольствия. Рокэ покрывал поцелуями его грудь, облизывал и покусывал соски, быстрыми и сильными толчками каждый раз попадая в заветную точку, выбивал у Ричарда слезы из глаз. Тот высоко стонал и скулил под Рокэ уже не осознавая себя. — Росио, Росио, Росио, — Ричард извивался в исступлении, готовый кончить, кричал его имя. Рокэ ускорился ещё, с головой бросаясь в их общее сумасшествие, которое так обожал. Он смотрел и не мог несмотреться, как его Дикон хорош, как идеально его принимает, как он прекрасен. Ричард излился сильно, Рокэ вскоре последовал за ним. Они еще долго не могли отдышаться в объятьях друг друга. — Леворукий и кошки его, — Дик тяжело дышал, без сил заползая и укладываясь Рокэ на грудь, — я думал, что умру. — Я был так плох? Ричард фыркнул и пихнул Алву вбок. — Лучшего любовника Олларии сегодня оцениваю на превосходно, — Окделл стрельнул глазами и лукаво улыбнулся. — В следующий раз ты так же постараешься для меня, — Рокэ соблазнительно понизил голос и ещё раз мокро поцеловал Ричарда, закрепляется свои слова. — О, я не разочарую господина Первого Маршала, — предвкушающе облизнулся тот. ~~~ Валентин вошёл в кабинет эра, стараясь не морщиться от боли в мышцах после утренней тренировки. Окделл сидел за своим столом, внимательно вчитываясь в какую-то бумагу, и Придд решил подождать, пока тот закончит. Юноша стал с любопытством осматривать кабинет. Просторное помещение с большими окнами, полное света. Стены были отделаны деревянными панелями из какого-то редкого дерева. Камин из белого мрамора, что сразу привлек внимание Валентина, при рассмотрении оказался настоящим произведением искусства. Он был украшен лепниной, изображающей танцующих нимф, и стоил, наверное, целого состояния. Взгляд юноши переместился чуть вверх на невероятной работы зеркало в золотой раме. В продолжение композиции камина, рама была украшена вензелями и цветами. Зеркало отражало солнце из окон, делая комнату ещё светлее. Всё здесь казалось таким лёгким и прекрасным, словно Валентин попал в гостиную дамы, а не в кабинет герцога. Тут юноша обратил внимание на стол самого хозяина — большой, дубовый и тёмный. Глянул на чёрный лакированный секретер чуть левее, на книжный шкаф у стены, заполненный огромными, внушающими ужас фолиантами, и его взгляд сам собой упал на портрет. За спиной Окделла, куда почти не попадал свет, висел портрет. На нем был изображен мужчина средних лет с густыми чёрными волосами и черными пронзительными глазами. Он напоминал титана, исполина, ему словно было тесно в этой раме. Тьма, скрывающая портрет, не могла спрятать тяжелого взгляда мужчины. Железный Алваро. Валентин сглотнул. Если этот человек в самом деле был таким как на картине, ему бы не хотелось его знать. Юноша перевёл взгляд на эра, ища эти же жёсткие черты, эти нахмуренные брови, поджатые губы и, конечно, не находил, но ощущал незримо. Окделл, почувствовав его взгляд, оторвался от своей бумаги. — Вы уже здесь, юноша, — чуть улыбнулся он, — присядьте. Рокэ сильно измучил вас? Он улыбался, и тьма, распространявшаяся от портрета, рассеивалась. — Если честно, я едва держусь на ногах, монсеньор. Герцог Алва настоящий зверь. — Это верно, — он усмехнулся. — И вам придётся привыкнуть к таким тренировкам. Рокэ не будет щадить вас, пока не сможете ответить ударом на его удар. — А вы? — Валентину хотелось вырвать себе язык, но любопытство было сильнее. — Вы можете? Окделл вновь улыбнулся, но взгляд его посерьезнел. — Как думаете вы сами? — он поднял бровь, — Могу ли я сражаться на равных с Рокэ? С Первым Маршалом, со своим супругом. Учитесь задавать правильные вопросы, юноша, и только тогда начнёте получать ответы. Валентин задумался над его словами. Все это до крайности напоминало ему разговоры с братом. Вот уж кто мог заговорить кого угодно до смерти. Валентин почувствовал азарт. Он чуть пожевал губами, думая. — Почему вы не дерётесь на дуэлях? Вы явно фехтовальщик выше среднего… — С чего такой вывод? — перебил эр, — не думаю что в Лаик я показал такое уж «мастерство», лишь скорость, — он пренебрежительно махнул веером в своей руке, ослепительно сверкнули камни. Валентин чуть улыбнулся, это была первая победа. Он даже не задал вопроса, но получил свой ответ. — Вы не деретесь, но у вас много врагов, и я уверен, такой человек как вы не спустит с рук… неуважение к себе. Герцог улыбался все шире и шире, словно смотря на успехи ребёнка, который делает первые шаги. — Это значит, — он замолчал, призывая Валентина закончить фразу. — Что вы заставляете их пожалеть по другому, — Валентин в изумлении раскрыл глаза. Ричард рассмеялся. — Видите, как все просто, мой друг, большого ума не надо, чтобы понять что дуэли мне просто не нужны, но люди предпочитают думать, что я слишком боюсь запачкать руки. Не все, конечно, в основном дамы, — Окделл довольно кивнул. Валентин уже хотел было заговорить о Джастине, но эр остановил его взмахом руки. — Я не сомневаюсь, друг мой, что у вас тысяча вопросов и вам не терпится их задать, настолько, что вы добровольно подписались на три года пыток со мной под одной крышей. — Простите? — Валентин заподозрил неладное. — Вам придётся немного повременить с этим, — бесстрастно и безжалостно сказал герцог, — я не могу вам дать ответы, которые вы хотите услышать, а многих из них у меня и вовсе нет. — Но… Взгляд Окделла не позволил ему возразить. Он был точь-в-точь таким как у человека на портрете — не терпящим возражений. Он смотрел на Валентина изучающе, так пристально, словно хотел взглядом вскрыть ему грудную клетку и добраться до самой сути. Этот человек был опасен. — Верный ли выбор вы сделали? — его голос был тих, задумчив. — А вы? — Я ничего не выбирал. Просто делал, что должен. — Зачем вы позвали меня? — Валентин кипел от гнева, но лицо его оставалось таким же бледным и пустым, — просто чтобы показать свою власть надо мной? Не слишком благородно. Окделл откинулся в кресле, проигнорировав его слова. — До сих пор я не произносил имя своего брата лишь потому, что его память не достойна брошенных вскользь фраз во время обеда или в пути, — продолжал Валентин. — И сейчас вы отсылаете меня, прямо говоря, что не намерены дать мне ответы ради которых я подвергаю свою жизнь опасности и бросаю тень на свой род. Снова, — Валентин не кричал, нет, он цедил слова сквозь зубы так, что каждое было пропитано презрением и ядом. — Вы невнимательны, — Окделла, казалось, нисколько не тронула его тирада. — Я не сказал, что не дам вам ответов, я сказал «не сейчас». Валентин гневно сжимал кулаки, стараясь взять себя в руки. С ним обращались, словно с глупым мальчишкой. — Вы можете идти. Придд не сдвинулся с места. Эр на это лишь с усталой улыбкой провел рукой по глазам. «Упрямец, совсем как Юстин,» — с грустью подумал он. — Поверьте, юноша, я знаю, что вы хотите сказать. Знаю почему и зачем вы здесь, чего вы хотите, но еще не время для этого разговора. Вы свободны. Валентин крепко сжал челюсти и встал, понимая, что более ему ничего не добиться. — Слушаю эра. Он вышел. ~~~ Дни потекли быстрее, один за одним. Все понемногу стали привыкать к пополнению в доме, как и сами оруженосцы. Утро для них обычно начиналось с изматывающей тренировки с Алвой, потом следовал завтрак, где Окделл выдавал Валентину список для чтения на день и кипу отчётов, которые нужно было изучить и рассортировать; Арно же Алва просто говорил какой из стеллажей в оружейной нужно привести в порядок. Савиньяк целыми днями чистил мушкеты и пистолеты, полировал сабли и натачивал старые кинжалы. Своим занятием Арно был доволен. Пусть неприятный осадок от того разговора все же остался, Валентин старался не обращать на него внимания. Арно сказал, что Окделл бывает таким только от большой усталости, а обычно иметь с ним дело одно удовольствие. По поручениям их никуда не посылали, пока «не улягутся волнения среди знати», поэтому гулять по Олларии и посещать трактиры юношам приходилось строго в сопровождении охраны. Так происходило несколько недель их бытия оруженосцами, и Валентин уже начинал злиться на эра и подумывать, что тот вовсе не собирается ему ничего рассказывать, но призывал себя к смирению. В то утро их разбудили слуги и передали распоряжение сразу спускаться к завтраку. Валентин собрался быстрее Арно и первым пришёл в столовую. Алва сидел за столом, сжав голову руками и закрыв глаза. По Окделлу издалека было видно, что тот зол. У него на коленях сидел Франциск и ел с рук. Валентин откровенно нелюбил это высокомерное шерстяное чудовище, и кот отвечал ему тем же, уже подрав пару рубашек. — Как жаль, мой хороший, что нельзя взять тебя с собой во дворец, — приговаривал Окделл, скармливая питомцу кусок мяса со своей тарелки, — ты бы исцарапал на ней все платье, перегрыз бы струны на её арфе, изорвал бы в клочья её книгу ожидания… Валентин сел за стол, но разумно не привлекал к себе внимания. — Жемчужинка, — предупреждающим тоном сказал Алва, — прибереги свои возмущения лично для Катари и будь добр, пощади мою больную голову. Окделл смиренно вздохнул. — Прости, tesoro, но я так раздражён. Чувствую, она обязательно что-то выкинет сегодня. Пришёл Хуан с подносом, забрал у Рокэ бокал с вином и всунул ему в руку кружку с каким-то отваром, видимо, от головной боли. Алва поморщился, но выпил залпом. — И пока никакого вина, соберано, — строго сказал Хуан. — Леворукий, и ещё меня называют жестоким. Арно вошёл в столовую, весело поздоровавшись. — Ну наконец-то, все в сборе, — сказал Ричард, когда тот уселся. — Сегодня День Рождения Её Величества, и мы всеобязаны на нём быть. Вас, юноши, ждёт повышенное внимание, поэтому выглядеть вы должны безукоризненно. Валентин с Арно удивленно переглянулись и кивнули. — Ешьте быстрее и идите собираться, — Рокэ сделал подгоняющий жест. ~~~ Валентин, будучи оруженосцем Окделла, должен был носить его цвета; Арно же — цвета Алвы. И если Савиньяку синий шёл, то Валентин в багряном камзоле, расшитом золотом, смотрелся как-то болезненно, но поделать ничего не мог. Во дворец, помимо оруженосцев, герцогов сопровождала охрана из двух надорцев и двух кэналлийцев. — И во имя Четверых, постарайтесь ни во что не впутаться и не ввязаться в дуэль, — сказал Ричард, когда они проезжали по площади Оленей. — Вас будут провоцировать — не видитесь, а слуг опасайтесь вдвойне. Когда они уже шли по широким коридорам дворца, эр внезапно подозвал Валентина. Он говорил тихо, вкрадчиво, обмахиваясь своим веером. — Ещё один совет, которому уже вам решать следовать или нет, юноша, — он сделал паузу и посмотрел Валентину в глаза. — Граф Штанцлер. Не верьте ни единому слову этого человека. Герцоги направились дальше, в приёмную королевы, а Валентин стоял в замешательстве, так что Арно по привычке пришлось взять его под локоть и направлять, пока друг обдумывал слова эра. Арно нравилась в Валентине эта вдумчивость, жажда знаний, то как он с все возрастающим интересом хватался за каждую книгу, что рекомендовал ему Ричард, как хорошо он знал историю, старые легенды — Арно мог слушать их часами. И все же Придд не был чёрствым сухарем. Внутри, под всем его напускным высокомерием и отстраненностью была пылкая душа. Именно это заставило Арно желать его дружбы. ~~~ В приёмной королевы было людно: множество дворян желали удостоиться внимания Её Величества, а заодно покрасоваться туалетами и посплетничать. Ричард и Рокэ вошли в будуар королевы, оставив оруженосцев в приёмной, вернее бросив их прямо в пасти ызаргов. Войдя в комнату, герцоги поклонились. Оба сверкали самыми приятными-приторными выражениями лиц. — Вы сегодня так прекрасны, Ваше Величество, надеюсь этот день будет счастливым для вас, — сказал Ричард. И, Леворукий, какая это была искусная насмешка. Завтра Ги сошлют в родовое имение без титула и чина, а Катарина останется без половины своего влияния. Этот день явно не был счастливым для нее. — Ваше Величество, — Рокэ подошел к ней, — пока вы не выбрали драгоценности, позвольте преподнести вам наш с Ричардом подарок. Он положил перед Катари шкатулку, в которой сверкала прекрасная алая ройя. За один этот камушек можно было бы купить в окрестностях Олларии неплохой дом. — Этот камень, добытый в Кэналлоа и ограненный лучшими ювелирами Надора, пусть и не сравнится с вашей красотой, но прекрасно подчеркнёт глубину ваших глаз, — произнес Рокэ. Ещё более бледная чем обычно королева рассматривала камень и её острые плечи вздымались при дыхании. — Я благодарю вас, герцог Алва, герцог Окделл, но вы уже сделали мне подарок не менее дорогой. Ссылка брата в самом деле хороший подарок. Улыбка Ричарда стала шире. — И все же я принимаю и этот. Шарлотта, — она позвала свою фрейлину, — этот камень ваш, я дарую его вам. И девушке в этой ситуации можно было только посочувствовать, она переводила испуганный взгляд с королевы на герцогов. — Ну же, Шарлотта, милая, возьмите его и выйдите, — за мягким тоном Катарины было слышно нетерпение и девушка не посмела перечить. Пролепетав благодарность, она прижала к себе шкатулку. — Какая щедрость, Ваше Величество, я в восхищении, — сказал Рокэ, склоняя голову перед этим жестом. — Я очень советую вам, эреа, сохранить этот камень, — шепнул Ричард фрейлине, когда та проходила мимо. Но королева явно не желала оставаться проигравшей. Она тоже хотела ударить побольнее. — Как поживает юный Валентин? — её лицо приняло хищное выражение. — Похож на Джастина? Дик еле заметно нахмурил брови и крепче сжал свой веер. — Безмерно. — Ненавидит тебя? Он должен ненавидеть убийцу своего брата, — Катарина наслаждалась застывшим лицом Ричарда и яростно загоревшимися глазами Рокэ. — Уверен, мы с ним сумеем поладить, — холодно ответил Окделл. — Хочешь искупить вину? — насмешливо спросила она. — Такое смывается только кровью. Королева протянула Окделлу руку для поцелуя, обозначая свое превосходство. Ричард улыбнулся ей и принял руку, а потом резко дернул женщину на себя. — Совершившие убийство невинного человека будут прокляты, и кровь их прольётся, и скоро, — он говорил ей на ухо глухим низким голосом, заставляя женщину дрожать. Катарина в ужасе отпрянула. Её всегда бледное лицо пошло отвратительными красными пятнами. Гнев не красил её, как и страх. — Скотина, падальщик, — выплевывала она. — Не нужно громких слов, Ваше Величество, — безразличным тоном отвечал Ричард. — Твои нападки совершенно беспочвенны. Ги получил по заслугам, — и ты получишь, хотелось сказать ему. — Уверен, удалённость от двора и спокойствие Эпине пойдут ему на пользу. Она издала яростный возглас и стремительно, подобно фурии, бросилась к Ричарду, намереваясь дать ему пощечину. Одним шагом Рокэ преградил ей путь, заслоняя супруга широкой спиной. — Очень не советую этого делать, — стальной тон маршала заставил Катарину остановиться. Она ненавидела их, ненавиела то, что они были сильнее. В этот момент вошли Сильвестр и Фердинанд. Король был хмур, кардинал напротив — весел. Все трое приняли невинный вид, словно только что в этой комнате шёл разговор о цветах и погоде. — Создатель, что творится в приёмной, ваших оруженосцев, кажется скоро съедят, — пошутил Дорак. — Я только что отогнал от них Килеана, но его место сразу занял Рокслей. — И что юноши? Держатся? — насмешливо спросил Рокэ, беря Ричарда под руку, чтобы направиться к выходу. — Как могут. — Нам уже пора, моя дорогая, — сказал Фердинанд. Видимо он приходил уже не в первый раз. — Я ещё не выбрала драгоценности. Король закрыл глаза и глубоко вздохнул. Кажется, он смирился с тем, что за брата Катарина будет долго и упорно уничтожать его нервы. — Сколько времени вам ещё нужно, моя королева? — Четверть часа. — В таком случае мы вас оставим. Фердинанд поцеловал её руку в знак смирения. — Поверьте, Ваше Величество, Создатель наградит вас за ваше терпение, — тихо сказал ему кардинал.