Мотивация быть ленивым

От лица Арису Меня зовут Сакаянаги Арису, и есть две вещи, которыми я хотела бы поделиться с вами, прежде чем начать свое объяснение: Я люблю своего брата, Аянокоджи Киётаку. Шесть лет назад мой отец взял меня в учреждение, которым руководил его бывший сенсей, где я впервые увидела Киётаку. Проще говоря, мой брат был невероятен. Я наблюдала, как искуственный гений выполнял задания, которые были бы сложны для взрослого человека, словно это была всего лишь скучная рутина. Сложные математические уравнения, несколько языков, тесты на память, боевые искусства — он выполнял каждое задание, поставленное перед ним, с тем же апатичным выражением лица. Я наблюдала, как он играл в шахматы с гроссмейстером, имеющим звание, и полностью его обыграл, в то время как его противник смотрел на него с недоумением, словно не мог поверить в то, что видит перед собой. Я прекрасно понимала, о чем думает этот человек, и именно в тот день я влюбилась в шахматы и поклялась, что, когда вернусь домой, изучу игру до самых сокровенных основ, чтобы однажды, надеюсь, бросить вызов этой лабораторной крысе. Я завидовала ему. Он находился в месте, которое занималось исключительно его образованием, в учреждении, единственной целью которого было сделать из него самого совершенного человека, которого только можно было создать. Он был невероятно красив, хорошо сложен благодаря всем тем строгим тренировкам, которым его подвергали, и обладал умом, который заставил бы меня, настоящего прирожденного гения, голодать от абсолютной зависти. Только позже в тот день я пришла к ужасному выводу, и я отчетливо помню выражение чистого неверия на лице моего отца, когда он побледнел от осознания. Условия, в которых жил этот бедный мальчик, ставший впоследствии моим братом, были самыми ужасающе бессердечными из всех, через которые только можно пройти, и это было отвратительно. Подумать, что мальчик, которым я восхищалась и которому завидовала, жил вот так… немыслимо. Объяснение теории было ужасающим само по себе, но способ, которым оно было дано, был ещё более леденящим душу, так как сенсей моего отца объяснял всё в самой обычной манере. Как будто он описывал убранство своего дома. «Полная сенсорная депривация» — объяснил Аянокоджи-сенсей. «Гипотеза построена на принципах «Белой комнаты», которые, по слухам, используются в Соединенных Штатах и Иране. Теория, которую мы проверяли, заключалась в том, что если в раннем детстве подростка поместить в изолированную среду, то можно вызвать состояние гиперфокуса.» «Отсюда все стимуляторы получают максимальную концентрацию внимания» — продолжил он. «Полностью лишая субъекта цветовых, звуковых и физических стимуляторов, литературные и кинетические задания рассматриваются как вознаграждение» — объяснил Аянокоджи-сенсей, указывая на расписание, показанное на большом экране, прикрепленном к стене. «Поэтому, исходя из этого, субъект посвятил бы все свои силы увеличению петли обратной связи, основанной на вознаграждении, став голодным до заданий и целей, которые будут даваться с большей частотой. Результаты ошеломляющие, преподавательский состав был поражен его ростом» — закончил он с высокомерной ухмылкой. «Как интересно», — сказал мой отец, почесывая подбородок. У него был вид полного спокойствия, соответствующий энергии человека рядом с ним. «Многие ли способны добиться результатов, зеркально отражающих ребенка, которого мы только что видели?» «Ни один» — невозмутимо ответил Аянокоджи-сенсей. «Он — гордость и радость Белой комнаты. Никто другой не смог повторить его результаты, мы в процессе настройки процедур для других испытуемых других поколений. Это, однако, показывает убывающую отдачу, другие поколения не могут сравниться с ним, даже когда мы даем им стимул для конкуренции, используя его достижения в качестве базового уровня. Это довольно досадная неудача.» «Сколько других субъектов было воспитано вместе с ним?» «Сорок, к сожалению, все они потерпели неудачу, и с ними поступили соответствующим образом.» Это был первый раз, когда я увидела, что мой отец начал сдавать позиции, и костяшки его рук побелели, когда он сжал их в кулаки. «Соответствующим образом?» — спросил мой отец. «От них избавились.» Аянокоджи-сенсей по-совиному моргнул. Мы пробыли там ещё несколько часов, прежде чем он сделал моему отцу предложение: присоединиться к его исследованиям и помочь ему в создании концепции Белой комнаты. Мой отец сидел там, пока ему всё это рассказывали, и дал согласие присоединиться к проекту. Это был первый раз, когда я увидела, что Аянокоджи-сенсей улыбается за всё время, но в этой улыбке не было абсолютно никакой доброты. Она была холодной и отвратительной, как у дьявола, который только что успешно убедил невинного откусить от запретного плода. Только когда мы покинули это место и вернулись к нашему лимузину, я увидела, насколько сильно встреча выбила из колеи моего отца. Мы проехали несколько километров, прежде чем он внезапно приказал нашему водителю остановиться. Как только он вышел из машины, его вырвало на обочину дороги, он выплеснул всё, что было в желудке, пока ничего не вышло, и продолжал выплескивать ещё несколько минут. Когда он вернулся, он спокойно пил из бутылки воды из мини-холодильника с решительным взглядом в глазах. Две недели спустя отец представил мне этого мальчика в фойе нашего дома как нового члена нашей семьи. Радость, которую я ощутила в тот момент в своем сердце, была осязаемой. Я ещё не говорила об этом, но я калека. У меня был дефект при рождении, ослабленные ноги привели к тому, что мне всю жизнь приходилось пользоваться костылями. Однако благодаря моей гордости и собственному высокомерию я научилась ходить и подтолкнула себя к использованию простой трости для помощи. В детстве я спросила у матери, почему я проклята такой судьбой, и тогда она грустно улыбнулась мне. «Ты была благословлена блестящим умом, Арису. К сожалению, Бог не дает обеими руками» — сказала она, утешительно поглаживая меня по голове. Это была одна из немногих мудростей, которые она дала мне перед смертью. (П.П: «Бог не дает обеими руками» — подразумевает, что вы не можете легко и быстро получить то, что хотите.) Когда я увидела его там, я была в восторге. Наконец-то у меня появился брат. Моё состояние привело к полному одиночеству. Некоторые дети были напуганы моим интеллектом, другие просто не хотели играть со мной или проводить со мной время из-за отсутствия физических возможностей. Но здесь был мальчик, который мог сравниться со мной в интеллекте. Он мог научить меня чудесам шахмат и многим другим вещам, с которыми я никогда не сталкивалась за всю свою жизнь. «Привет» — апатично сказал Киётака, обводя взглядом комнату и осматривая окружающую обстановку. Мой отец выглядел угрюмым в тот момент, но затем быстро надел маску воодушевления. Он призвал нас обоих познакомиться друг с другом, и Киётака подошел ближе, снова взглянув на меня, а затем предложил мне свою руку, чтобы я могла взять его и помочь мне добраться туда, куда я его веду. Это было начало прекрасных отношений между братом и сестрой. Мой брат, эталон любого мужчины, с которым я когда-либо сталкивалась. Мой брат, которого постигла жестокая и бурная судьба. Мой брат, который, как я позже узнала, был не продуктом успеха того места, а жертвой. Гений, рожденный раз в жизни, который стал жертвой простого рождения в генеалогии безумца, который мучил его, отчаянно пытаясь найти способ устранить свои собственные эволюционные недостатки. В течение следующего месяца мой отец делал всё возможное, чтобы оградить меня от обстоятельств, которые привели к появлению моего нового любимого члена семьи, но всё было напрасно, поскольку СМИ ухватились за эту историю и пустили её в ход. Эту историю назвали величайшим нарушением прав человека за всю историю человечества. Отчеты показывали, что сотни детей погибли в эксперименте этого отвратительного человека, и все они, кроме моего брата, были получены через международные сети торговли людьми. Японское правительство поклялось реабилитировать выживших детей, временно переведя их в другое учреждение, чтобы реинтегрировать их в общество, после чего они будут переданы в приемные семьи. Мой отец сотрудничал с японскими военными, чтобы уничтожить это учреждение. Все сотрудники и этот человек были безжалостно убиты и расстреляны в отместку. СМИ критиковали военных за жестокость, многие говорили, что их следовало схватить и судить, но в глубине души я знала, почему этого не произошло. Было что-то такое в невинности украденных детей, что доводило любого здравомыслящего человека до абсолютного безумия. Я предположила, что генерал, которому было поручено уничтожить объект, узнал подробности и в гневе приказал своим войскам не проявлять милосердия. Прошел год, прежде чем мой брат проявил хоть какое-то подобие эмоций. Он проводил свои дни со мной, развлекаясь моим общением с тем же апатичным настроением. Мы впервые отпраздновали его день рождения, и он выглядел искренне озадаченным целью такого мероприятия. «С днем рождения, Киётака» — сказала я с широкой улыбкой, протягивая завернутый подарок, который я купила вместе с отцом. Отец положил руку мне на плечо, также ухмыляясь, глядя на смущенного мальчика передо мной. «Спасибо, Арису» — нерешительно ответил Киётака, осторожно взяв из моих рук завернутую коробку. Когда он держал подарок в своих пальцах, он просто с любопытством уставился на него в глубоком раздумье. «Открывай» — сказала я со смехом. «Ты ведешь себя так, будто тебе никогда раньше не дарили подарков» — пошутил я. Он посмотрел на меня слегка расширенными глазами и наклонил голову влево. «Вообще-то, это первый подарок, который мне когда-либо дарили. Я никогда раньше не праздновал свой день рождения, я только читал об этом в сказках» — ответил он совершенно искренне. Мне было больно слышать это, отец отвёл взгляд в печали от этого откровения, но я почувствовала, как мои и без того ослабевшие ноги начали поддаваться, и я схватилась за трость с такой силой, что мои руки начали неметь. Медленно, я ослабила хватку трости и осторожно заставила свои дрожащие ноги сделать шаг к нему. Прежде чем я успела споткнуться, он подхватил меня на руки и поставил на ноги, а я обхватила его за шею и крепко обняла. Его глаза расширились от шока, он продолжал обнимать меня, а я зарылась лицом в его шею. Заставив слезы вытечь из глаз, я подняла на него глаза и ласково улыбнулась, погладив его по щеке. «Киётака, с этого момента мы будем праздновать все вместе. Твой день рождения, Рождество, праздники — всё. Теперь ты мой брат, Киё… Они-чан. Ты больше никогда не будешь один, хорошо?» В тот момент его лицо ничуть не изменилось, но я могла сказать, что моё заявление произвело глубокий эффект. Он просто кивнул в ответ, поднял меня на руки, взял забытую трость и протянул мне. Мой отец стоял позади с гордой улыбкой и даже не пытался скрыть или сдержать слезы радости в своих глазах. Мы продолжали сближаться, и с того дня не было ни одного момента, когда мы не были бы прикованы друг к другу. Мы вместе учились, вместе играли в шахматы и почти всё делали вместе. Я наблюдала, как ко мне приходило осознание того, что он действительно прирожденный гений, наделенный всеми дарами, которые эволюция может дать одному человеку. Частные репетиторы были предоставлены моему брату в том же объеме, что и в том месте. Бесчисленное количество инструкторов и экспертов было направлено японским правительством для дальнейшего обучения моего брата. Его рост ускорился до степени, даже большей, чем в Белой комнате. Сочетание любящей семьи и стабильной обстановки способствовало его процветанию. В конце концов, он начал улыбаться. Как будто это место заставило его запереть свою личность и эмоции. Как будто он запер их, чтобы его разум не сломался в адских условиях. У него саркастическое чувство юмора, он хитрый и изворотливый, мастер манипуляций. Я с содроганием думаю, кем бы он стал, если бы его продолжили воспитывать в том месте. Он был дьявольски хорош в маневрировании, чтобы добиться своего, часто убеждая моего сурового отца разрешить нам делать вещи, которые он никогда бы не принял. Если бы он продолжал оставаться тем безэмоциональным ребенком, которого я встретила в тот день, все мы были бы в его власти. Со всеми бы обращались как с пешками, танцующими под его дудку, и никто из нас не был бы в этом уверен. Я не настолько высокомерна, чтобы не признать, что даже меня заставили бы подыгрывать его махинациям. Дело в том, что все мы по-прежнему люди, и перед лицом такого красивого образца я была бы беззащитной овечкой. В конце концов, я юная дева, независимо от моей гениальности. Я бы хотела сказать, что только благодаря мне Киётака вырос в такого заботливого человека, каким он является сейчас, но мне очень стыдно признаться, что это не полностью моя заслуга. Даже сейчас, когда я рассказываю вам об обстоятельствах, которые привели к этому дню, я не могу удержаться от того, чтобы не повесить голову в унижении. Один из наших помощников, дворецкий по имени Мацуо, привел к нам своего сына. Юный Эйчиро и Киётака сразу же подружились. Как бы мне ни хотелось стать единственным бенефициаром внимания моего брата, я всё ещё девочка. Должно быть, Киётака хотел, чтобы у него был соотечественник-парень, и это было видно, когда его глаза загорелись от восторга, когда Мацуо представил их друг другу. Они всегда включали меня, я присоединялась к ним в их различных поисках развлечений и никогда не была лишней. Эйчиро был достаточно умным и красивым мальчиком с золотым сердцем. Он всегда улыбался, независимо от обстоятельств, всегда был дружелюбен и помогал мне, когда я не успевала за ним. Со временем Киётака начал подражать ему. Это началось с подражания различным жаргонным выражениям, которые юноша использовал в своей школе, и он даже несколько раз приводил в наш дом свою подругу детства, потрясающе красивую девушку по имени Нанасе Цубаса. Я уже упоминала о стыде за то, что не стала катализатором его личного прозрения. Это унизительно не потому, что я эгоистично хочу быть центром каждого важного события в жизни моего брата, это было бы полным абсурдом. Нет… Причина моего самоуничижения в том, что мы с братом гениальны. Мы изучаем литературные произведения одних из величайших умов за всю историю человечества. Таких авторов, как Эрнест Хеммингуэй, Джейн Остин, Джордж Оруэлл или Уильям Шекспир. Это те люди, которые блестяще и мастерски использовали художественную литературу, чтобы тронуть сердца интеллектуалов, пройдя испытание временем. Так что можно было бы предположить, что именно шедевры любого из этих авторов послужили бы толчком к просветлению моего брата, но нет. Это было ужасное аниме. Киётака, Эйчиро, Цубаса и я сидели в нашей театральной комнате и смотрели популярное аниме под названием «Клинок рассекающий демонов». Меня это нисколько не интересовало, и я сидела там просто за компанию, читая роман на диване. Спустя несколько взглядов я заметила, что Киётака был увлечен. Он наклонился вперед в своем кресле, впитывая абсолютно всё, что он видел. Все пять чувств были предельно сконцентрированы на происходящем на экране. Я смутно обратила внимание и подумала, что он проявляет интерес к главным героям, братьям и сестрам, которые отправились в какое-то нелепое приключение или ещё какую-то ерунду. Возможно, он увидел сходство между нами и ими. Любопытствуя, я повернулась к экрану, чтобы посмотреть, что происходит. «Что ты хочешь делать?» — сказал мальчик. «Это неважно» — ответила девочка с фальшивой улыбкой. Мальчик смотрел назад с добрым выражением лица. «Я не думаю, что в этом мире есть что-то, что не имеет значения» — ответил мальчик. Через несколько минут он попросил у девочки монету, которую она передала ему, когда он выбежал в сад. «Хорошо, давай бросим её, чтобы решить это!» — крикнул мальчик с волнением. «Решим что?» — спросила она в замешательстве. «Будешь ли ты отныне слушать голос в своем сердце или нет!» — объяснил он, подбрасывая монету высоко в небо. Она упала на голову, и мальчик радостно вскрикнул, схватил руку девушки в свою и посмотрел ей прямо в глаза с чистым восторгом. «Удачи!» — решительно сказал он. «Людьми движет сердце.» Несколько мгновений спустя произошла какая-то душещипательная любовная сцена, в которой парень сказал, что будет продолжать бросать монету, пока она не упадет на то, что он хочет, или ещё какую-то ерунду. Сцена закончилась тем, что камера увеличила изображение лица молодой девушки с сияющими глазами, так как она явно влюбилась. Я взглянула на Киётаку, чтобы увидеть его реакцию, и его собственные глаза сияли почти так же, как у девушки. Было обидно видеть, что мой гениальный брат был тронут такой низкосортной кучей мусора. Я как раз собиралась упрекнуть попытку глубокомысленного изложения в глупом мультфильме, когда услышала, как он пробормотал себе под нос. «Людьми движет сердце…» — повторял он про себя, глядя вперед расфокусированными глазами в глубокой задумчивости. Медленно, но верно он проводил всё больше и больше времени с Эйчиро и Цубасой, а со мной — всё меньше и меньше. Я была полна решимости максимально отточить свой интеллект, в то время как они трое занимались самой непродуктивной ерундой. Мой брат оставался гением, выполняя любые задания, которые давал ему его сенсей, как физические, так и умственные, он никогда не пренебрегал своей физической подготовкой, регулярно тренируясь в неблагоприятных условиях. Но он относился к ним так, как будто это была рутинная работа. Ничто не двигало им, как будто он просто выполнял просьбы правительства и моего отца, в нем не было ни малейших амбиций. Я никогда не была обделена его вниманием, наоборот, он всегда был доступен и готов, всегда предлагал провести со мной время. Мы продолжали регулярно играть в шахматы, и я продолжала проигрывать. По мере того, как проходило время, проигрыши стали вызывать у меня чувство унижения. Он обыгрывал меня снова и снова, и меня злили не проигрыши, а то, что он стал относиться ко мне проще, жалел меня и стыдился того, что раньше он беззастенчиво обыгрывал меня, словно воплощение безжалостности. Возможно, он чувствовал себя неловко, думая, что его прежний недостаток социальных навыков означает, что с его стороны было грубо побеждать жестоким способом, пока я училась. Это было именно то, чего я хотела как гений, которому никогда в жизни не приходилось бороться интеллектуально. Но однажды он сделал нечто, что привело меня в ярость. То, что взбесило меня до самых глубин моего существования… Он позволил мне победить. Он не только позволил мне победить, он гордо улыбнулся мне, поздравляя с победой. «Я так горжусь тобой, отличная работа!» Киётака широко улыбнулся, погладив меня по голове. «Ну, у меня был отличный учитель» — фальшиво улыбнулась я в ответ. Я хотела посмотреть, признается ли этот идиот, хватит ли у этого манипулирующего ублюдка смелости признаться самому себе. Несмотря на то, что он был невероятно проницателен, он не подал виду, что заметил. «В конце концов, это должно было случиться» — засмеялся Киётака, убирая руку с моей головы. «Ты голодна? Я попрошу Мацуо приготовить нам что-нибудь.» Он хлопнул ладонями по коленям, вставая на ноги. «…Как ты смеешь…» — гневно прорычала я. Глаза моего брата расширились от осознания того, что он услышал. По крайней мере, у него хватило ума посмотреть на землю от стыда. «Ты думаешь, я глупая? Думаешь, я настолько слабовольна, что не могу принять поражение? Ты трусливый ублюдок, как ты смеешь бросать матч! Уважай меня как соперника! Уважай меня как свою сестру!» Он стоял молча, не в силах ничего сказать, и ушел, не сказав больше ни слова. Это случилось год назад, и с тех пор мы никогда не говорили об этом инциденте, мы по-прежнему близки и проводим время друг с другом при любой возможности, но с тех пор Киётака никогда не делал со мной ничего, что можно было бы считать соревнованием, и никогда больше не играл со мной в шахматы. В начале я упомянула, что есть две истины, которыми я хочу поделиться с вами, первая — это то, что я люблю своего брата. Другая истина, которой я хочу поделиться с вами, заключается в том, что я ненавижу своего брата. Я ненавижу тот факт, что он — непревзойденный гений поколения, у которого нет абсолютно никакой мотивации. Блестящий ум, который не хочет ничего, кроме как быть нормальным. Ученый, который проклинает и подавляет себя, чтобы слиться с крестьянами. Мой брат, у которого в жизни есть всё, не хочет делать ничего. Он использует все возможные пути, чтобы избежать и уклониться от собственной исключительности, надев маску тупости, чтобы слиться с обезьянами. Мы не нормальны, мы выше этого. Мы превосходим других людей нашего возраста, в то время как они являются рабами собственного невежества и глупости, мы выше их. Мы видим более широкую картину, которую они не могут даже надеяться постичь. Как муравей, который видит только землю, по которой он ходит, он не может сказать, находится ли он на стене или на листе бумаги, будет ли он жить, неся свою пищу домой, или он будет раздавлен и уничтожен человеком только за то, что он досаждает ему. Теперь, когда я знаю, что мы будем вместе посещать ANHS, я взволнована. Было бы здорово, если бы тот якорь, который втянул моего брата в разврат жизни, этот идиот, тоже не участвовал, но, к сожалению, он будет там. Этот ублюдок Мацуо Эйчиро поступил в ANHS вместе с нами, и я ничего не могу с этим поделать. Это показывает насколько пал мой брат, тратя своё свободное время на видеоигры и просмотр аниме с этим кретином вместо того, чтобы продолжать задавать планку для меня. Я расстроена и зла на своего отца за то, что он определил нас с Киётакой в разные классы. Я была категорически не согласна и ругалась с отцом. Он был самым близким человеком для меня, моим единственным другом. Почему этот ублюдок Мацуо остался с ним? Почему мы должны быть разлучены? Меня заменили? Отец лишь понимающе улыбнулся мне, я знаю этот взгляд. В этой ситуации есть что-то, о чем я не знаю. «Не волнуйся, Арису» — отец продолжал улыбаться, его глаза весело блестели. «Я уверен, что ты поблагодаришь меня позже.»