Предыдущий

Малой появился на тренировках с основным составом как-то совсем незаметно. И, наверное, немного неожиданно. Держался спокойно и скромно, несмотря на то, что тренировался с чемпионами всего-чего-только-можно. В глаза практически не смотрел. Не потому, что боялся или прятался, а потому что, видимо, не считал нужным. Но когда удавалось поймать его взгляд,нем была видна какая-то спокойная уверенность, стержень. У него внутри есть что-то большее, чем он сам. Робин почти не приглядывался. Он посмотрел и увидел все, что ему было интересно. Парень кого-то напоминал, но был катастрофически-критически-абсолютно непохожим. Напоминал другое молодое дарование, которое появилось в жизни голландца в свои восемнадцать. Но то, старое, почти забытое и не дающее забыть о себе, было по-подростковому максималистом, по-валлийски упрямцем, по-арсеналовски храбрецом и по-своему парнем с огромным вывернутым на всеобщее обозрение сердцем. Абсолютно открытым, но уверенным, что сохраняет загадочность. А этот был другим. Действительно немного загадочным, действительно спокойно-сосредоточенным. Не прячущимся, но и не желающим всеобщего внимания. Светловолосым, тонким и смешно лопоухим. С чертами лица неуловимо похожими на черты самого Робина. А еще его нерационально хотелось. Нерационально, потому что не поиметь, а защитить, накормить, поцеловать в лоб, поправить волосы, коснуться... Впервые так. Ван Перси впервые в жизни подумал, что, наверное, постарел. Но это как-то не пугало. В этом контексте. Наверное, не нужно было смотреть так пристально во время тренировок, но отвести взгляд не получалось. Не смотреть, как Аднан поджимает губы, когда Рио выбивает мяч прямо из-под его ног во время двухсторонки, как щурит глаза, перед тем как засмеяться над очередной шуткой Тома, как сводит брови, растягивая заднюю поверхность бедра. Наверное, не нужно было, но по-другому не получалось. Он притягивал. Взгляд, пальцы, слова и что-то там изнутри, из-под ребер притягивал. Парень ловил взгляд редко. Все больше не смотрел. Не избегал, просто, видимо, не хотел смотреть. На реплики отвечал вежливо и сдержанно. Был коллегой, даже не восторженным мальчиком. Не как тот, предыдущий. Взрослый мужик, нападающий лучшего в мире клуба и просто Робин ван Перси чувствовал себя почти влюбленным, почти подростком, почти идиотом. И это было... будоражаще. Он достался Робину так же просто, как тот, предыдущий. После не очень сложной победы, пары красноречивых вглядов, дюжины маленьких стопочек текилы на двоих, сотни вдохов дымного воздуха клуба на каждого. И он уже в руках. Так легко, так приятно: теплый, мягкий, как пластилиновый, с гладкой светлой кожей, терпкими от алкоголя губами и шальными блестящими глазами. Он был весь Робина в стерильно чистой кабинке туалета дорогого блестящего клуба. Просто опустить руку чуть ниже, расстегнуть ремень, просто повернуть лицом к стене, просто... не хотелось так просто. Не хотелось повторять все так, как уже было. С тем, предыдущим. Голландец остановился. Посмотрел в молодое лицо, встряхнул за плечи хрупкое тело, обнял крепко-крепко, коснулся губами лба. - Тебя трясет всего, - парень терся носом о шею ван Перси, трогал влажными губами ключицы и подбородок, все полубессознательно, на инстинктах. - Что же мне с тобой делать-то, ребенок? - Делай уже хоть что-то, - хриплый возбуждающий шепот звучал неестественно пошло из розовых пухлых губ. Робин выдохнул и решительно вытащил Аднана из кабинки. - Я завезу тебя домой. Тебе нужно поспать. Бельгиец растерянно кивнул и поплелся к выходу. А потом всю дорогу то засыпал, то просыпался на плече ван Перси, бормотал что-то бессвязное про неуместное рыцарство и чертовы принципы всяких невероятно сексуальных голландцев, про то, как завтра будет болеть голова и что он вообще-то совсем не пьет. И еще о том, что хотел Робина с первого дня, как увидел. "Только не говори ему... пожалуйста". Затащить парня в квартиру, найти его спальню, стянуть его обувь и брюки оказалось неожиданно просто. Неожиданно сложно было после этого уйти, не оставив следов своего присутствия засосами на шее и в других не менее интересных местах. Но ван Перси справился. Ушел на кухню, и, не найдя кофе, залил себе кипятком какую-то сладкую шоколадную хрень. Какой же он еще ребенок, этот парень, который так отчаянно хватался за ворот робиновской футболки каких-то сорок минут назад. Дома никто не ждал. Можно было лечь на диване, на кровати в гостевой, на подоконнике, на кухонном столе, на ворсистом, мать его, ковре, да где, блядь, душе угодно. Но Робин лег на другой половине кровати хозяина квартиры. Потому что хренов мазохист. Потому что нужно многое понять. Потому что хочется увидеть на молодом лице смятение и удивление, когда наступит утро и они проснуться в одной постели. Потому что все не так. Говорят, что два раза в одну реку не войдешь, ведь уже через секунду и река другая и ты сам другой. Этот парень напоминал того, предыдущего, только по возрасту. Да и Робин совсем изменился. Бельгиец дернулся во сне, перевернулся, нащупал цепкой пятерней живот Робина и подполз ближе, по-хозяйски обхватывая вокруг талии. Наверное, не стоило так париться. Парень хоть и молодой, но не хрустальный, не рассыпется, вдруг чего. Просто не хотелось нахрапом, не хотелось так сразу. Хотелось отдать побольше предвкушения, побольше нежности, побольше чуткости. Хотелось вернуть должок. Тому. Предыдущему. Аднан проснулся как-то резко, будто окунулся в бодрствование. И тут же ощутил всю прелесть земной жизни: горло пересохло, язык прилип к небу, во рту будто стая голубей нагадила, затекло плечо. И шея тоже затекла. От лежания на чем-то неудобном. Твердом. Размеренно поднимающимся и опускающимся. Что-то оказалось грудью Робина ван Перси, который тоже поснулся и испытующе смотрел в лицо бельгийца. Парень не оправдал надежд по поводу удивления и смятения - зевнул, не открывая рот, потерся носом о колючую щетину голландца и ушел чистить зубы. Робин вздохнул. Не с облегчением, никак нет. С каким-то пониманием того, что не он один тут решает. А может он не решает и вовсе. Шоколадная хрень холодной оказалась немного более приемлемой на вкус. Но такой же гадостной, по правде говоря. Солнце ярко светило в окно просторной кухни, не давая грузиться. Робина, известного любителя погрузиться, это совсем не радовало. Но делать нечего, придется быть попроще. Придется просто заглянуть в глаза русоволосого чуда, которое пятью минутами позже войдет в комнату, просто поцеловать его куда-то в уголок губ, просто вдохнуть запах его геля для душа, просто показать на следующей тренировке средний палец Фердинанду, который с хитрыми глазами будет выспрашивать о причинах хорошего настроения ван Перси. Просто быть счастливым придется. Как было изредка с тем, предыдущим.