***
Когда Андриана завела детей в группу, к ним пожаловала медсестра, чтобы отметить отсутствующих. — Доброе утро, мои хорошие, — поздоровалась она с ребятами, открывая журнал и находя нужную страницу. — Доброе утро! — хором ответили ей дети, и среди их голосов выделялся звонкий голос Алины. Эта девочка всегда громче всех и пела, и декламировала стихи. За это ее хвалили и пророчили будущее актрисы или певицы. — Видно, что Алиночка больше всех каши ела. Громче всех меня приветствует. Какая умничка! — медсестра от умиления всплеснула руками. Внимание детей она любила, была с ними добра и обращалась с ними, как с взрослыми. А дети ее не боялись и шли к ней в кабинет без страха. Наступило время завтрака. Нянечка Ира, стройная темноволосая девушка, накрывала на стол: расставляла тарелки с манной кашей, чашки с какао, блюдца с бутербродами. — Когда я ем, я глух и нем! — категорически провозгласила Андриана и обвела взглядом группу. Детишки чинно сидели за столами и молча жевали. — Андриана Юрьевна, можно я не буду кашу? Меня тошнит, — пожаловался Андрей и с кислым видом отодвинул от себя тарелку. Андриану бросило в жар. Андрея тошнило часто, поэтому есть насильно его никто не заставлял. Воспитательница кивнула и на всякий случай потрогала лоб мальчика. Слава богу, не горячий. — Андриана Юрьевна, вы мне не дали бутерброд, — обиженно произнес Артур, искоса поглядывая на бутерброд Яны, которая сидела с ним за одним столом. — Он свой уже съел, — сообщила Алина, выскребая остатки каши со дна тарелки. На аппетит девочка не жаловалась, за что тоже получала порцию похвалы, — а теперь хочет съесть еще и Янкин. — А ты не ябедничай! — воскликнул Артур и, надув губы, стукнул кулаком по столу, от чего зазвенели тарелки. — Свои фокусы будешь маме дома показывать, — твердо произнесла Ира, убирая со столов грязную посуду. Она была девушкой прямолинейной и всегда говорила то, что думала. К Артуру она относилась строго, в отличие от Андрианы, которая побаивалась его мать, и поэтому старалась быть гибкой, — а ты, Яна, ешь живее. А то только и умеешь, что спать над тарелкой. Нежная и хрупкая, как цветочек, Яна, внимая замечанию, быстрее заработала ложкой. Эту девочку всегда нужно было подгонять насчет еды, а то так и просидит за завтраком до обеда. — Артур, возьми мой, я не буду, — повернувшись к Артуру, Саша протянул ему на блюдце свой бутерброд. У Андрианы порой складывалось впечатление, что Саша готов отдать Артуру все: фрукты, конфеты, даже свои варежки зимой, на морозе, в ущерб себе. Воспитательница не могла понять, что же двигало этим мальчиком. Альтруизм или желание выслужиться перед лидером группы? Особенно Андриана поразилась, услышав, как Саша однажды сказал Сереже: «Не бей Артура, бей меня». Она, конечно, провела беседу с Сашей, но его мотивы так и остались для нее загадкой. Не дал результатов и разговор с практическим психологом, которая признала Сашу очень добрым мальчиком и посоветовала Андриане не заморачиваться по пустякам и оставить ребенка в покое. Съев второй по счету бутерброд, Артур толкнул под локоть Яну, когда та пила какао. Увидев на нарядном платьице грязно-коричневое пятно, девочка громко и пронзительно завизжала. На шум из яслей прибежала мама Яны и, схватив за руку упирающегося Артура, вывела в коридор на воспитательную беседу. На протесты Андрианы она не обращала внимания. «Не группа, а проходной двор», — пожала плечами воспитательница и повела Яну переодеваться. Андриана предчувствовала, что вечером ей не поздоровится, мамы Артура и Яны обязательно поругаются, и ей прилетит фирменная фраза мамы Артура: «Вы что, вообще за детьми не смотрите?» В группу Артур вернулся заплаканным и красным. — Я больше не приду в этот дурацкий садик! Вы все меня бесите! И мою маму бесите! — надрывно кричал мальчик, с трудом подавляя слезы. Андриана хотела его обнять и пожалеть, но он увернулся и убежал в спальню, хлопнув дверью. Только воспитательница ринулась за мальчиком, чтобы успокоить, сказать ему пару ободряющих слов, как ее остановила Ира: — Не трогай его. Пусть посидит и подумает. Может, наконец поумнеет. А вечером расскажешь Лильке, как ее сыночек распоясался. Тяжело вздохнув, Андриана неопределенно пожала плечами. Она понимала, что Ира права, и в то же время признавала собственную слабость, чтобы поучать мать Артура. Мальчик просидел в спальне все занятия, а перед прогулкой Андриана пошла проверить, что он там делает. Воспитательница ожидала увидеть Артура забитого и зашуганного, тихо сидящего в уголочке. Но мальчик выглядел вполне жизнерадостным, без капли печали на лице, и отрабатывал посредине спальни приемы рукопашного боя с невидимым соперником. И от этой жизнерадостности Андриане почему-то стало грустно…***
Пришло время выходить на прогулку. Андриана дождалась, пока все дети посетят уборную, следя при этом, чтобы в раздевалке стояла дружелюбная атмосфера, никто не баловался и не обижал друг друга. — Андриана Юрьевна, а Артур показывал мне свой писюн, — доложила воспитательнице Алина, проницательно глядя на нее своими темными, почти черными, глазами. Андриана почувствовала, что густо краснеет, и чуть не прыснула со смеху. Но потом она взяла себя в руки, помня о том, что воспитатель должен быть строгим и в данной ситуации не смеяться вместе с детьми, а пожурить виновного. Не успела она ничего ответить, как в раздевалку влетела Ира, которая краем уха слышала разговор. — Это еще что такое? Писюн для того, чтобы пи̒сать, а не для того, чтобы его всем показывать! — едва не кричала нянечка, но в ее глазах плескался смех, а щеки покрылись румянцем. Выдержав короткую паузу, она произнесла вполголоса, чтобы никто, кроме Андрианы, слышать не мог: — Подрастете, потом узнаете, для чего он еще нужен. И, давясь хохотом, направилась в группу по своим делам, бросив через плечо Андриане: — Вечером расскажешь и об этом случае Лильке. — Где твоя кепка, Артур? — спросила воспитательница, заметив, что мальчик собрался идти на улицу без головного убора. — Я без нее пришел, — без запинки отчеканил очередную ложь мальчик. Артур отлично умел врать, не краснея. — Неправда, я помню, что утром он был в кепке, — пискнула Яна и тут же умолкла, поймав на себе сердитый взгляд Артура. Андриана раздраженно закатила глаза к потолку. Она терпеть не могла, когда терялись детские вещи. Теперь на тихом часе, вместо того, чтобы спокойно писать план, ей нужно прошерстить всю раздевалку в поисках кепки, которую Артур непонятно куда зашвырнул. А прятать вещи мальчик умел профессионально. Андриана вспомнила, как полгода не могла найти его пижаму и каждый день терпела по этому поводу вынос мозга от Лильки. — Можно, я отдам Артуру свою кепку? — внезапно предложил Саша и занес руку, чтобы снять головной убор. Андриана видела, с каким обожанием Саша относится к Артуру. Было в этом что-то трогательное и непонятное одновременно. Ведь за что можно любить такого, как Артур? За то, что балуется? Или за то, что других детей обижает? И в то же время воспитательница не могла отрицать того, что Артур тоже был очень привязан к Саше. — Сашенька, я знаю, что ты очень добрый и хороший мальчик и готов отдать другу последнее. Но Артуру мы оденем запасную, — спокойно, но твердо сказала Андриана, уверенным и выверенным движением надев Саше кепку на голову. Воспитательница достала из шкафчика запасной головной убор и подала Артуру. Мальчик недовольно сморщил нос и засопел, как бык: — Не буду! — Будешь! Пока Андриана следила, чтобы все дети аккуратно спустились по лестнице, Артур сбежал по ступенькам без разрешения, набрал полную пригоршню песка и осыпал им Костю. А у того сразу плаксиво затряслись губы, и на глаза навернулись слезы. Но не заплакал, хотя было видно, как он боролся с самим собой. — Спокойно, спокойно, все в порядке, — произнесла воспитательница наигранно успокаивающим тоном, отряхивая волосы и одежду мальчика, — сейчас все будет хорошо. Меньше всего ей хотелось, чтобы на Костин крик прибежала из яслей мама Яны, выяснять, что произошло, а потом шататься на их площадке до тех пор, пока не придет время заходить в группу на обед. — А ты, — повернулась Андриана к Артуру, который во всю прыть бегал по площадке и поднимал клубы пыли, — немедленно садись в беседку. Ты наказан! Я каждый день повторяю тебе, что так делать нельзя. Но ты же все равно делаешь. Теперь все дети будут играть, а ты будешь сидеть. Артур нарочито медленно, понимая, что одногруппники смотрят на него, подошел к беседке. Ерзая подошвами сандалий по земле, он снова поднял пыльное облачко и нервно присел на лавочку. Мальчик посмотрел на воспитательницу из-под нахмуренных бровей и, зло сопя, высокомерно отвернулся. Усадив Артура, Андриана расслабилась. Можно вздохнуть с облегчением и уделить внимание другим детям. Пока она выстраивала ребят на подвижную игру, то боковым зрением заметила, что Андрей тоже сел в беседку. Воспитательницу это насторожило, но не испугало. Не плачет — значит все в порядке. Андриана знала, что Андрею тяжело поспевать за другими детьми, и поэтому разрешала ему не участвовать в некоторых играх. Брезгливо поморщившись, Артур отодвинулся от Андрея на самый край лавочки: — Моя мама не разрешает мне дружить с тобой. Уйди от меня. Андрей весь сжался и втянул голову в плечи, будто перед ударом. Артур никогда его не бил, но от его слов было намного больнее, чем от кулаков. Артур посмотрел на него с ненавистью и укоризной: — Я сказал, уходи. Не хочу с тобой на одной лавочке сидеть. Я тебя ненавижу. Из-за тебя мне недавно от мамы досталось. Андрей без тени смущения выдержал этот взгляд: — Не трогай Костю. Он и так каждый день плачет, а ты его еще и обижаешь. — А ты его защитник, что ли? — ехидно прищурился Артур, и что-то нехорошее блеснуло в его ярко-голубых глазах. — Ничего. Я, когда вырасту, тебя убью. И всё. Останется твой Костик один. Эти слова и тон Артура резанули Андрея по живому. Мальчик сильнее стиснул зубы, чтобы не подать виду, как больно, и часто заморгал, прогоняя слёзы. — Не убьешь, — спокойно ответил Андрей, и его речь лишь немного отдавала дрожью, — когда ты вырастешь, я уже буду не здесь. — Ха! Поспорим? — хищно ощерился Артур. Припугнуть более слабых детей было для него своего рода забавой, которой он жадно наслаждался. Андрей почувствовал, что у него начала болеть голова — тупой, тяжелой, давящей болью. Сердце колотилось, словно сумасшедшее, явно не справляясь с нарастающей тревогой. В ушах шумело. Артур может что-то еще и говорил, но Андрей уже не слышал. Он был настолько ошарашен и испуган, что его сознание ненадолго померкло, но потом включилось, концентрируясь на хлынувшей из носа крови. Мальчик прижал ладони к вискам, как будто хотел сдавить их или вырвать с корнем мучительную боль, но это не помогало. Андрей потянулся в рюкзак за салфетками, и пока он их доставал, его белоснежная футболка неотвратимо испачкалась в алый цвет. Сил не было не то, что встать с лавочки и подойти к воспитательнице, а даже позвать ее. От любой мысли нещадно тошнило. Увидев испачканного в крови Андрея, Андриана в отчаянии всплеснула руками. Жалостливой и мягкой женщине было нестерпимо смотреть на страдания других. Приступы мальчика вгоняли Андриану в такую безысходность, что порой хотелось расплакаться навзрыд. Когда Андрей жаловался только на головную боль, ей было не так страшно, но когда у него начинала идти кровь, да еще и резкими толчками, Андриана понимала, что дело плохо, и под угрозой жизнь мальчика. — Ира… Ирина Васильевна! — беспомощно оглянувшись по сторонам, Андриана позвала нянечку и тут же мысленно отругала себя за нерасторопность. Ведь есть же телефон и можно позвонить. Слушая в трубке длинные гудки, она пыталась остановить кровь, обильно вытекающую из носа Андрея. Но салфетка быстро пропиталась насквозь, и воспитательница ощутила, как теплая струйка щекочет ее ладонь. Андрей даже не плакал, только тихонько стонал и испуганно всхлипывал. На него уставились остальные дети, кто с сочувствием, кто просто с интересом. Андриана была на грани паники, скользкий ужас хлестал по спине. Сразу перестала ощущаться летняя жара, сделалось зябко, а вдоль позвоночника побежали мурашки. Больше всего ей хотелось, чтобы с Андреем было все в порядке, и все это оказалось лишь страшным сном. Оставив других детей на попечение Иры, Андриана взяла мальчика на руки и поспешила к медсестре.***
Андрей лежал на кушетке в кабинете медсестры и думал о чем-то своем. В голове все еще пульсировало, но в целом мальчик чувствовал себя довольно сносно. Это было для него таким облегчением после недавней дикой боли, что он позволил себе какое-то время притворяться спящим. Осторожно приоткрыв глаза, Андрей увидел медсестру. Он много времени проводил в ее кабинете, и она ему даже нравилась. Молодая и улыбчивая, с длинными черными волосами — она напоминала Андрею его маму. Андрей попробовал приподняться, но в этот же миг вернулась тошнота, к лицу прилила кровь, а головокружение усилилось. Тяжело дыша, мальчик снова прилег. Когда через некоторое время он снова сделал попытку встать, его остановила не боль, а медсестра. Она присела рядом с Андреем и мягко опустила руку ему на грудь, не давая возможности двигаться дальше. — Лежи спокойно, — улыбнулась она, погладив мальчика по мягким черным волосам, — тебе было плохо. Ты очень напугал нас с Андрианой Юрьевной. — Вы позвонили моей маме? — встревоженно спросил Андрей, — пожалуйста, не рассказывайте ей ничего. Она снова расстроится и будет плакать. А мне ее жалко. Медсестра поднесла к губам мальчика пластиковый стаканчик с водой, и Андрей сделал несколько жадных глотков: — Я знаю, Андрюшенька, знаю… Не волнуйся, все будет хорошо. Я позвонила не маме, а бабушке, и она заберет тебя после обеда. Бабушка уж точно плакать не будет. Она у тебя молодец, — произнесла медсестра и с сочувствием провела пальцами по руке мальчика, бледной и с выступающими венами. Андрей задумчиво и грустно заглянул медсестре в глаза, словно никак не мог решиться спросить что-то важное: — Виктория Викторовна… А вы… Не будете меня ругать? — мальчик посмотрел на перепачканную кровью белую подушку, а потом застенчиво перевел взгляд на медсестру. В подобных ситуациях Андрею хотелось провалиться сквозь землю. Или бежать, не важно, куда. Хотя его никто никогда не ругал и не отчитывал за кровь, мальчику все равно было очень неловко. — Солнышко, ну когда я тебя ругала? — мягко произнесла Виктория Викторовна, заметив смущение на лице Андрея, — сейчас-то тебе лучше? — Чуть-чуть получше. Извините, я, наверное, испортил вам настроение. — Ничего ты мне не испортил, — возразила медсестра своим привычным бодрым тоном, — отдыхай, пока приедет бабушка. И не волнуйся ни о чем, а то я тебя знаю. Улыбнувшись, Виктория Викторовна поправила мальчику подушку, чтобы было удобнее лежать, и прикрыла легеньким одеяльцем. — Я обещал поиграть с Костей, но снова все испортил, — тихонько прошептал Андрей и закрыл глаза. Боль в висках снова вернулась, от чего окружающий мир поблек и потерял фокусировку. Переживать из-за всякой ерунды Андрей умел очень хорошо. Особенно он расстраивался, когда воспитательница на занятиях спрашивала его что-то такое, чего он не знал, или отчитывала всю группу за непослушание. Он хоть и не был ни в чем виноват, принимал все на свой счет. Подвести друзей для Андрея было страшнее всего. И если из-за него пострадают другие — тоже. — Завтра поиграешь, — успокоила мальчика Виктория Викторовна, пригладив ладонью растрепавшиеся волосы мальчика. А когда Андрей, отвернувшись к стене, сложил руки под щечкой и начал засыпать, медсестра подошла к окну и едва слышно горько вздохнула.***
Когда Андриана, переодетая в чистую одежду, вернулась на игровой участок, Ира с детьми сидела в беседке. Артур и Саша устроились рядом с ней, словно нянечка в первую очередь караулила этих двоих мальчиков. Андриана любила свою помощницу за то, что ей можно было доверить детей, если вдруг методист или заведующая вызывали воспитателей на очередное собрание. У Иры всегда был идеальный порядок, малыши ее слушались, и Андриана не боялась, вернувшись в группу, обнаружить детей в синяках и ссадинах. — Что у вас здесь случилось? — спросила воспитательница и внимательно обвела взглядом лица детей. Ни у кого никаких видимых повреждений не было, и Андриана успокоилась, — почему не играете? — Ты знаешь, что в твое отсутствие сделали эти два красавца? — Ира кивнула головой сначала в сторону Артура, шаркающего ногами и норовящего поднять облако пыли, потом в сторону нахохлившегося, словно сова, Саши, — они хотели сбежать из садика! Если бы Алина не заметила, как они крадутся за кустами, их план точно удался бы! Андриану словно кипятком окатило, даже затылок неприятно закололо, а на лбу проступили капельки пота. Еще немного — и произошла бы трагедия. Страх, смешанный со злостью, охватил воспитательницу. Она не могла даже на миг представить, что было бы, если бы Артур и правда сбежал, да еще и Сашу с собой прихватил. Ее бы точно тогда уволили, а благодаря стараниям Лильки не взяли бы больше ни на одну работу. — Это не все, — продолжала Ира с металлическими нотками в голосе, — Артур еще и Алину толкнул за то, что она рассказала мне об их с Сашей побеге. Алина сидела на лавочке и как ни в чем ни бывало играла в куклы со своей лучшей подругой Яной. И лишь по ее покрасневшим глазам было заметно, что она слегка всплакнула. Услышав, что ее упомянули в разговоре, Алина отвлеклась от игры. — Я завтра приведу старшего брата, и он надерет Артуру уши, — пригрозила девочка, любуясь своей куклой. Артур перестал болтать ногами и грозно показал Алине кулак: — А я маме расскажу, и она всех вас отругает. Артур повторял эту фразу по несколько раз на день, и со временем она начала больше смешить, чем пугать. Но в то же время, Андриана не могла отрицать, что вечером неприятный разговор с Лилькой все же состоится. — Значит, так, — командирским тоном произнесла Андриана, превозмогая дрожь в коленях, — до конца прогулки будете сидеть в беседке и повторять стихи. Все! — Да пусть играют, — произнесла Ира мягче, — а Артура я заберу с собой. Не наказывать же всю группу из-за одного ребенка. — Спасибо тебе, — улыбнулась Андриана, не помня себя от счастья и едва сдерживая восторг, а про себя подумала: «Наконец-то я проведу всё, что планировала на прогулку, и никто мне не будет мешать». Когда детям разрешили выйти из беседки и играть, первым на ноги вскочил Сережа. Но тут же споткнулся о торчащий из земли корень дерева и упал, растянувшись во весь рост. — В твоих способностях никто не сомневался, — сказала Ира, помогая мальчику встать, а потом повернулась к Андриане, готовой расплакаться, как ребенок, после очередной неудачи, — не расстраивайся. Рана неглубокая. Я отведу его к медсестре. Андриана оценивающе оглядела разбитое колено Сережи. Сквозь содранную и повисшую лохмотьями кожу медленно проступала кровь. Мальчик стоял, поджимая травмированную ногу, и беззвучно плакал, вытирая с лица крупные, как горох, слёзы. От вида крови воспитательнице стало не по себе. — Успокойся, — Ира взяла за руки Артура и Сережу, собираясь уходить, — это дети. А дети иногда падают и разбивают колени. Родители должны это понимать.***
Ира вошла в кабинет медсестры и усадила Сережу на детский стульчик. Мальчик уже не плакал, только тер глаза кулаками, от чего на его щеках образовались серые разводы. Сережа был сдержанным, молчаливым и умел терпеть боль, считая, что плакать стыдно. Этому его научил отец-военный. — К вам еще один клиент, Виктория Викторовна, — деловито сообщила Ира, а затем перевела взгляд на кушетку и Андрея. Тот не спал, а просто лежал, подложив ладони под затылок, и с интересом наблюдал за окружающей обстановкой. Видимо, чувствовал себя лучше, — порядок? — У него порядок, — ответила медсестра, открывая дверку шкафа в поисках йода и зеленки, — дождется бабушку и пойдет домой. А насчет завтра ничего не могу обещать. Ты понимаешь меня? Ира не нашла, что сказать, просто молча кивнула, опустив глаза. Она знала, что после таких происшествий Андрей редко приходил в сад на следующий день. Обычно уходил на больничный и лечился пару недель. Отвлекшись на Андрея, Ира совсем забыла об Артуре, которого она держала рядом с собой, чтобы ничего не натворил. А он воспользовался тем, что его упустили из виду, и попытался ударить в лицо Сережу, с которым вел холодную войну. Но не вышло — Сережа ловко перехватил его руку и оттолкнул от себя. — Прекратите немедленно! — крикнула Ира, беря Артура за запястье и отводя его подальше от соперника, — ты посмотри, что он вытворяет! Словно с ума сошел сегодня. Всех достал. Я вечером поговорю с твоей мамой. Пойдем, будешь помогать мне, накрывать на столы к обеду. И только попробуй баловаться. Искоса поглядывая на нянечку, Артур повиновался. Он слушался Иру, даже побаивался ее. Она хорошо общалась с матерью Артура, поэтому была для него авторитетом больше, чем Андриана. — Не нужно ничего говорить маме! — мальчик испуганно расширил глаза и замотал головой, — я буду слушаться. Заявление Артура, далекое от уверенности, прозвучало таким жалобным тоном, что Ира недоверчиво подняла брови вверх. Несмотря на скептицизм, она протянула ему ладонь, за которую Артур вцепился своей рукой. «Да ты же каждый день это обещаешь, — подумала Ира, — но ладно. Как говорится, я поверю тебе и проверю». Медсестра достала перекись водорода и промыла рану на Сережином колене, легкими и точными движениями смазала йодом и заклеила пластырем. Мальчик терпеливо переносил эту неприятную процедуру, крепко сцепив зубы и зажмурившись. Заметив, что возле раны расползался синяк от ушиба, Виктория Викторовна огорченно цокнула: — Нужно приложить лед. Я сбегаю за ним на кухню. Через минутку вернусь. Она не боялась оставить этих мальчиков на некоторое время без присмотра. Андрею стало лучше, и в ближайшее время приступ ему не угрожал. Сережа был мальчиком уравновешенным и никогда не лез драться первым, да и тех, кто слабее, не трогал. Когда медсестра ушла, Андрей приподнялся на кушетке, подложив под спину подушку. Голова сразу дала о себе знать ноющей болью, но мальчик терпел. — Тебе больно? — участливо спросил Андрей, — хочешь, я подую на рану? — Нет, не нужно. Я хочу стать солдатом, а солдатам никто не дует на раны. — Это из-за Артура? — продолжать задавать вопросы Андрей. — Нет, я сам упал и разбил колено, — ответил Сережа, разглядывая пластырь с нарисованными на нем динозавриками. Андрей сел на кушетку, спустив ноги. Ему хотелось подбодрить товарища, сказать ему слова поддержки, но он засомневался, нужны ли они такому сильному и жесткому мальчику, как Сережа, и не рассердится ли он. Он положил ладонь на Сережино плечо и ласково посмотрел в его большие карие глаза. Сережа не рассердился и руку с плеча не сбросил. Напротив, уголки губ мальчика слегка дрогнули в улыбке. — Тебя же тоже достает Артур? А давай друг друга защищать от него? Ты меня, а я тебя? Вдвоем ведь легче, — предложил Андрей, чувствуя, как сердце зашлось в бешеном ритме. Будет стыдно, если Сережа откажет. Сережа задумался, подперев ладонью подбородок. Андрей ждал его ответа, испытывая в душе мучительное и болезненное предвкушение, адский коктейль из своих эгоистичных желаний. Мальчик понимал, что ему нужна защита кого-то влиятельного, кто мог бы справиться с Артуром. Мамы рядом не было, а на замечания Андрианы Юрьевны Артур реагировал слабо. Выбор был невелик — или терпеть издевательства, или сдружиться с кем-то сильным, способным противостоять Артуру. — Ты предлагаешь стать друзьями? Я согласен. Только ты каждый день будешь меня угощать конфетами, — Сережа протянул Андрею руку для пожатия, и тот торопливо стиснул ее своей. Андрей был согласен на все условия, лишь бы Артур его не трогал. Конфеты — так конфеты. Если конфеты станут гарантией его безопасности и спокойствия, то Андрей был готов кормить ими Сережу хоть каждый день — Я бы хотел… тебя еще кое о чем попросить… — робко произнес Андрей, запинаясь от волнения, — а ты мог бы… защищать и Костю? Артур его сильно обижает, а он плачет. Андрей задыхался от переживаний, будто из кабинета исчез весь воздух. На миг мальчику даже показалось, что он теряет сознание, а крупные капли крови щекочут его ноздри. Сережа медлил с ответом, словно раздумывая, сколько он еще может запросить с Андрея за услуги телохранителя. Наконец он кивнул: — Хорошо. Тебя я буду защищать просто так. А вот Костю только за конфеты. От этих слов у Андрея отлегло от сердца. Но он не позволял себе поддаться радости, пока не увидит подтверждения. Ведь сказать можно все, что угодно. «Жаль только, что я не скоро увижу свой план в действии», — подумал он, понимая, что завтра в садик он не придет. После таких происшествий, как сегодня, мама водила его по больницам и заставляла пить горькие лекарства. От мыслей о врачах, лекарствах и уколах Андрей погрустнел, а в горле встал ком. Но мальчик все же нашел в себе силы сказать своему новому другу короткое и полное искренности «спасибо».***
Вечером, когда все дети разошлись по домам, Андриана чувствовала себя выжатым лимоном, от которого остались лишь кожура и косточки. Воспитательнице казалось, что родители некоторых детей медленно и методично пьют ее кровь. Мать Артура, конечно же, не упустила возможности обвинить Андриану в некомпетентности, раз она не может найти подход к ее сыну. Мама Яны ничего не сказала насчет испорченного платья, только посмотрела с укоризной и страдальчески закатила глаза, от чего Андриане сделалось не менее горько, чем от упреков Лильки. Да и мама Сережи явно не обрадовалась разбитому колену сына. Она, правда, промолчала, но ее выражение лица говорило само за себя. Андриана была рада, что этот сложный день подошел к концу. Теперь ее ждала семья, приятные хлопоты, а потом крепкий сон. Завтра снова впрягаться в повозку под названием работа, но ведь это будет завтра. А сейчас — отдых и только позитивные мысли в голове. Тем более, что на улице такая красотища: жаркий день догорал, и на город опустился теплый и ласковый вечер, укутывая все легким сумраком, который становился все синее и гуще. Возле калитки Андриана встретила идущую домой медсестру. Женщины приветливо улыбнулись друг другу и зашагали рядом плечом к плечу. — Вика, а бабушка Андрея сильно ругалась, когда его забирала? — осторожно поинтересовалась Андриана, — только честно. Виктория снисходительно покачала головой: — Вовсе нет. Наоборот, ей было неловко, ведь тебе пришлось нервничать из-за Андрея. Андриана, ну в самом деле, какие могут быть претензии к нам? Она же сама знает, что у ее внука течет с носа кровь. Мы и так делаем все, что от нас зависит. Медсестра сохраняла такое невозмутимое выражение лица и говорила таким ровным тоном, что ее спокойствие передавалось и Андриане. — А еще Артур… Это же невыносимо … — воспитательница смущенно потупила взгляд в землю, — я не знаю, как на него повлиять. Виктория коротко фыркнула и пнула носком туфли камешек: — А вот здесь, Андрианочка, мы вообще не виноваты. Лилька его таким воспитала, теперь пусть сама и расхлебывает. Нам его еще год терпеть, а вот ей всю жизнь. Как ты думаешь, кому хуже? Андриана признавала правоту медсестры. Работа воспитателя была сложной и ответственной, порой хотелось уволиться и больше никогда не иметь дело с детьми. Но потом она остывала и понимала, что не все так плохо и положительных моментов в ее профессии тоже хватает. Дети далеко не ангелы. Это простые люди, хоть и маленькие, со своими достоинствами и недостатками, каждый со своим характером. Артур другим уже не станет, его нужно принимать таким, какой он есть. Людей, которых он слушался, можно пересчитать на пальцах одной руки. И это ведь не значит, что только они хорошие, а все остальные плохие. На перекрестке Андриана попрощалась с медсестрой и ускорила шаг, чтобы успеть на свой вечерний автобус. На душе у нее было радостно и легко.