О случайных ссорах и их последствиях

       Очередной вечер и очередная ссора. В некогда спокойном доме одного из мудрейших людей Сумеру с появлением проклятой этим самым мудрецом белобрысой бестии начался полный хаос и бедлам. Книги никогда уже не лежали на нужном месте, и аль-Хайтама как следует это выбешивало, все полки были завалены непонятными и в большем случае недоделанными эскизами зданий или просто рисунками, а когда-то пустовавшая вторая кровать, всегда до этого аккуратно застеленная покрывалом, теперь даже не убиралась, а покрывало это лежало где-то под ней с аргументом «Мне жарко спать под твоими перинами! Если так мешает, то убери сам!»       Казалось бы, любого спокойного человека, привыкшего к абсолютному во всём порядку, не может довести ничего так же, как все вышеперечисленные критерии, но увы, ещё как может. Так, у знатного архитектора был абсолютно выдающийся характер, который контрастировал с владельческим настолько, что, если вечер, когда Кавех вновь возвращался подвыпивший, а хуже, если убитый алкоголем «в хлам», заканчивался не разборками и сожительской передрягой, уже можно было восхвалять всех богов Селестии.       Люди из соседских домов поначалу даже пробовали жаловаться в местную полицию, но со временем смирились и засыпали под крики и звуки бьющейся посуды, будто под колыбельную.       Однако же были в этом паршивце и своего рода плюсы. Хайтам никогда не умел — да и, будем честны, не учился особо — готовить разные изысканные блюда. Как человеку, заинтересованному по большей части в точных науках, тому явно не хотелось по два, а то и три часа, стоять у плиты, дабы сварганить какой-то изыск. Но его сожитель умел и даже рвался на кухню, и у него, скажем честно, отлично выходило воплощать в жизнь многие рецепты. Учёному это как никогда шло на руку, ведь он, допоздна засиживаясь за очередными материалами, часто не успевал элементарно поесть.        Кавеха же всегда удивляло, как это его недодруг-перезнакомый, ложась так поздно, так рано просыпается да ещё и держит себя в отнюдь не плохой физической форме. Да, архитектор страшно завидовал ему. Просто потому, что даже дом у него в свои годы был огромным и просторным, но, по мнению самого Кавеха, совсем не уютным, будто бы в нём проживал не молодой мужчина, а старик шестидесяти лет, собирающий старый хлам.        Что ж, конфликт этим вечером, видимо, состоится именно на эту злополучную тему…        Когда Кавех пересёк порог дома, то сразу же увидел, как ненаглядный до такой степени, что хотелось кричать, аль-Хайтам купил новую полку в прихожую. В целом, она не особо отличалась от всего интерьера и неплохо в него вписывалась. Небольших размеров шкафчик был сделан из древесины медно-коричневого оттенка и покрыт специальным лаком. От него ещё разило запахом свежего дерева и сумерских улиц, из чего можно было сделать вывод, что была куплена эта вещь сразу после изготовления у кого-то из торговцев на Большом базаре. Нетипичный, однако, поступок для такого серьёзного-умного-занудного-дядьки.       -Ты даже не представляешь, насколько же меня бесит весь твой интерьер, Хайтам. Ты же всё-таки учился в Академии, а чувству стиля тебя там, по-видимому, так и не научили, — архитектор, даже не разувшись, влетает в дом.       Всё хорошее настроение, в котором между прочим не были ни капельки алкоголя, а лишь сдача очередного, к сожалению, не оплачиваемого проекта, в один миг улетучилось, сменившись яростью.       Хайтам сидел за очередной книгой, когда его взгляд устало повернулся на Кавеха. Отложив чтиво, тот направился прямиком к двери, от которой ещё не отошёл надоедливый сожитель.        -Ты дашь мне прожить спокойно хоть день в моём же доме? По-моему, за последние дни я ясно дал понять, что ты начал раздражать меня ещё больше, чем ранее, так что, будь добр, оставь меня одного хотя бы на эту ночь, — ничего больше мужчина не добавил, а лишь открыл дверь, за которую второй рефлекторно вышел, и запер её на замок.        Кавех стоял в полном замешательстве, не зная, что ему делать и где переночевать. Тогда он и стал перебирать все возможные варианты «квартирки» для ночлега. Утром разберётся, что делать дальше. Было ясно, что Хайтам выгонять его насовсем не собирается, ведь не собрал и не вышвырнул его вещи вместе с его несчастным телом в лёгкой, явно не предназначенной для прохладной ночи, одеждой.       Руки от нервов полезли по карманам: хотелось найти хоть копеечку на дешевый отель, на ключи рассчитывать нельзя было уж точно, ведь их его «драгоценный» — как тот говорил по пьяне– недоумок снова и снова утаскивал с собой в Академию до самого вечера.        А тем временем в голову вспывали мысли: «Проситься к Тигнари в Гандхарву сейчас точно не лучший вариант, ведь там в данный момент находится не только он, а ещё и Сайно». Нет, ничего против махаматры тот не имел, но его глупые шуточки бы добили в данный момент ещё больше.        «К Дэхье тоже не получится, она вряд ли в городе». Так, мысли о даже самых дальних знакомых, у которых архитектор едва ли мог вспомнить имя, пролетали в голове, оставляя меньше и меньше надежд. Дойдя до последнего в своеобразном списке и поняв, что тот ему тоже никак не поможет, он сел на ближайшую лавку, закрыв голову в коленях и обняв ноги руками, и задремал.        Проснулся Кавех неожиданно. В нос отдавало сладким запахом женских духов. Пахло безумно приятно: ваниль с какими-то пряностями и легким цветочным оттенком. Мужчина поймал себя на мысли, что готов бы был слушать этот запах ещё долго.        -Эй, величайший архитектор, что ты делаешь на лавочке в столь поздний час? — слова окончательно выбили того из забвенного сна.        Молодая на вид девушка, обладательница шикарных бирюзового цвета волос, стояла, наклонившись лицом к мужчине, и вопросительно смотрела на него. Кавех помнил её. Они с этой заумной учёной пару раз пересекались в столовой Академии, где та услужливого угощала Кавеха, и каждый раз в следующий клялась полноценно откормить архитектора.        Да, она определённо была похожа характером на добрую, но в меру строгую бабушку, что было неудивительно, зная её таинственную и удивительную историю. Мужчина слышал о ней достаточно много, но лично про произошедшее около ста лет назад не спрашивал, и, наверное, то было к лучшему, так как молодая с виду женщина не любила, когда её называли таковой, да и сам архитектор абсолютно не знал к ней подхода. Чего уж греха таить, его вспыльчивый и эмоциональный характер портил очень много отношений в жизни, в число которых входили и романтические.        В первые месяцы их проживания с Хайтамом тот не раз спал с ним и пробовал вести отношения. Но, к сожалению, симпатия не была взаимной, и после отвержения учёного, она быстро утихла, так что сложно было сказать, была ли она искренней.        -А, да ничего такого, профессор, я решил прогуляться и случайно заснул здесь, — в голове в этот момент пролетели самые плохие воспоминания с недавних часов, и Кавех, вот так нелепо сидя на холодной лавке, вночь опустил голову в ноги и тихо заплакал.        Женщина подошла ближе, присаживаясь рядом, обнимая того за плечо. Она будто понимала его без слов, будто бы сама была когда-то такой же, будто бы ненавидела свой характер точно так же.        -Послушай, если тебе спать негде, можешь заночевать у меня, — такие спасительные слова ударили в голову, и Кавех готов был отблагодарить её, чем только сможет и восхвалять, словно божество, до конца своих дней.        -Извини, мне нечем сегодня заплатить за жильё, давай рассчитаемся позже, — виновато он посмотрел прямо в изумрудные глаза собеседницы.        -Пф, ничего страшного, я позже поговорю с аль-Хайтамом, я думаю, всё разрешится, — Фарузан улыбнулась, явно внушая доверие и излучая лишь позитив. Женщина, понимая, что Кавех скоро замёрзнет, если будет продолжать вот так сидеть, быстро взяла его за руку и потащила вдоль по безлюдной улице.        Шли недолго, минут через пять перед глазами возник небольшой домишко, в окнах свет не горел. По-видимому, исследовательница ещё не возвращалась домой, после того, как ушла утром то ли в Академию, то ли по личным делам. В любом случае, сейчас это было неважно, хотелось лишь спать и есть в первую очередь, а что было нужно а последующие, архитектор уже не думал.        Дверь отворилась после двойного поворота ключа, и оба зашли в комнату. Само пространство в доме было чуть меньше жилища Хайтама, но гораздо уютнее и комфортнее. Интерьер составляли шкафы, кровати и тумбочки, которые, в отличие от хайтамовских, гармонично между собой сочетались.        -Проходи, твоя кровать левая, но сначала, думаю, ты бы хотел перекусить, я посмотрю, что есть готового в холодильнике. Эти слова уже звучали, словно рай для мужчины, который не ел с утра, и он серьёзно задумывался, за какие такие заслуги он попал в поднебесье, ведь по ощущениям с ним говорил не кто иной, как ангел. -Ты снова задремал, а я только разогрела еды, — голос звучал наигранно серьезно, будто бы с ним действительно говорила мама и «по-матерински правильно» наказывала того за очередной проступок просто для галочки.        Горячий суп с картофелем в белой тарелочке, — иронично, что без голубой каёмочки– только что разогретый стоял на прикроватной тумбочке. Кавех буквально набросился на еду, не желая слышать недовольных вздохов Фарузан за спиной. Когда похлёбка была съедена, женщина с очередным томным вздохом сказала:        -Разбирать постель будешь сам, покрывало сложи вон в тот шкафчик на третью полку, — да уж, в формальности её было не превзойти.        Однако же пререкаться было стыдно и бессмысленно, ведь вина за то, что тот всё ещё находится в чужом доме и как-никак собирается здесь спать. Его «обязанность» тут же была выполнена, светло-голубое одеяло, сложенное вчетверо покоилось на полочке, а на постели расположился сам архитектор, даже не раздевшись.        Но удивительным было то, что, как только тот лёг, сон как рукой сняло, и те самые потребности второго плана дали о себе знать. Хотелось высказаться, поболтать, поговорить даже о простых повседневных вещах, а ещё лучше– поваляться в чьих-то объятиях, и уже не особо важно, в чьих.        Фарузан села за большой стол рядом со шкафами и включила лампу, даже дома в n-ный час ночи продолжая заниматься исследованиями древних рун.        -Что изучаешь? — поинтересовался Кавех, прерывая спокойную и мируную тишину.       И эта тишина была в разы домашнее, чем затишье после бури, а-ка обиды после ссоры с сожителем.        -Встречный к тебе вопрос: Почему ты ещё не спишь, раз так хотел? — та не отрывала взгляд от таинственных полустёртых букв.        -Не знаю, ужасно хочется поболтать по душам, — не скрывая откровения, признался архитектор.        Беседа их была достаточно долгой, болтали на разные вопросы: про Академию и обучиение в ней– Кавеху было жуть как интересно узнать, что проходили и как в ней учились аж сто лет назад, — про домашние дела, про базар на главной улице, дошло даже до темы отношений Хайтамом, но которую мужчина сказал лишь «У нас всё сложно, мы, видимо, слишком друг другу не подходим».        -Я так поняла, поработать мне ты не дашь, ну ладно, придётся лечь, — Фарузан встала из-за стола, направившись к кровати.        Кавех не знал, что движило им в тот момент, но он вскчил и подбежал к женщине, пролепетав: -Пожалуйста, Фарузан, не оставляй меня одного, — за этим последовали неловкие объятия, на которые всё ещё формально ответили взаимностью.        -Ты, кстати забыл меня профессором назвать, но так уж и быть, — та рукой показала на свою кровать.        Архитектор уже не вспомнит наутро, как нежно обнимал девушку и гладил её волосы то ли из благодарности, то ли изголодавшись по такому важному и драгоценному вниманию. Больше того удивило, что, на этот раз без строгости, с ним нежились в ответ.        Архитектору казалось, что та уже заснула, поэтому, стесняясь, словно влюблённая девчонка лет четырнадцати, тот мягко коснулся её щеки своими губами.        -Спасибо… Фарузан лишь смущённо улыбнулась, но позже всё-таки дала тому лёгкую пощёчину.        -Дурак, я всего лишь дала тебе место для отдыха и накормила вчерашним супом.        Оба уснули.        Будильник громко зазвонил ровно в 6:30, прерывая идиллию прошедшей ночи. Женщина бодро встала с кровати, начав тормошить Кавеха.        О нет, его всё же спустили обратно на землю, и произошедшее ранее уже казалось лишь сном, ведь у Хайтама точно так же звонил будильник точно в это же время. Архитектор недовольно заскулил себе под нос.        -Вставай, лежебока, мне ещё тебя домой надо привести и доказать, что ты целый и живой, а вот за здоровье после твоих ночных «посиделок» на лавочке не ручаюсь, — женщина по привычке накручивала локон бирюзовых волос на палец.        Даже не умывшись, мужчина встал с постели и поплелся под ручку с учёной на выход.        Такой короткий вчера путь, сегодня показался девятым кругом ада для заплетающихся ног, ноющей спины и головы, в которой не было ни мыслишки.        -Открывай, главный душнила всея Академии, — настойчиво стуча в дверь, говорила та.        И ей действительно открыли. Такой же заспанный и угрюмый Хайтам с чашкой чая появился в дверном проёме, оглядывая сожителя и его спутницу. В его взгляде буквально читалось: «Ахуеть, живой».        -В общем, передаю тебе его, больше чтоб не выгонял, а то я не всегда вот так возьму и заберу его с лавки рыдающего, — пригрозила мудрецу Фарузан, умалчивая о подробностях, — остальное обсудим в Академии. Она быстро сунула тому в руки сонное тело архитектора, попрощавшись, и подмигнула напоследок.        -Я не приду сегодня.       Мужчинам предстоит сложный разговор о том, как хорошо спал этой ночью Кавех, и как плохо аль-Хайтам.