Узоры пентакля

      Чанёль не вернулся в «Романтику». Ночь напролёт Бэкхён настойчиво ждал его, попусту растрачивая свечи. Проституток с вечера расхватали пьяные клиенты, и лишь под утро наигранные стоны удовольствия умолкли, а Бэкхён, взобравшись на кровать к подушкам, обнял колени и ждал Чанёля. Долгие часы не прошли в бессмысленных ожиданиях. Вспоминая свою трусость и чрезмерную уверенность, парень упрекал себя в нерешительности. Он силён духом и волей, но потерпел поражение перед собственным страхом. Люди смеялись над ним, прогоняли, как вороватого енота, и унижали, а он трусливо тащил миску с едой в комнату, не смея поднять голову. Если бы не Сехун, им бы до сих пор помыкали, как сломанной вещью, и, кто знает, на какие бы жестокие меры пошли люди, замечая слабость любовника палача.       С этим следовало что-то делать. Бэкхён понимающе отнёсся к тому, что он не ориентируется на чужой территории, поэтому с испугом смотрит на многие вещи и ситуации. Он не чувствует себя уверенно в деревне, не знает здешних правил, по которым живут её жители, и понятия не имеет, какое поведение им можно простить. Кажется, Бэкхён прощал им всё. Напуганные пентаклем люди избавляются от всего, чего не знают. Хань тоже впал в ступор от вида рисунка, а Бэкхёну некуда деваться — смирился. Вслушиваясь в ночную тишину перед бурей, он изредка поворачивал голову направо и шепотом общался с пентаклем. Раз он живой, можно поговорить, пусть даже общение одностороннее. Бэк ему слово, тот немного пошевелится, и на том хорошо — нет чувства одиночества.       В своих умозаключениях Бэкхён пришёл к выводу, что надо учиться на примере Сехуна. Во-первых, он не осуждал людей за страх и грубые слова. Разве можно упрекать человека за страх? Он вполне естественен, когда глаза видят что-то пугающее. Во-вторых, Сехун предложил людям отстоять своё мнение самым удобным и привычным для них способом — дракой. Сехун победил, и никто не смел более с ним спорить. В-третьих, Бэкхён не должен отличаться от людей всем, кроме пентакля. Ему всего лишь следует не касаться человека, а в остальном он имеет такие же права, как любой житель деревни.       Стало грустно от мысли, что местные мужчины понимают только язык драки и крови, а слова для них не более, чем сопение болотной жабы. Бэкхёну не нравится избивать людей и, тем более, убивать их. Он миролюбивый человек, отчего ему комфортно находиться рядом с таким же Ханем.       — И всё же, — шептал пентаклю Бэкхён, наблюдая за танцем огонька свечи на сундуке, — придётся отстаивать себя в драке.       Тяжело вздохнув, он подумал, что на кулаках никто не выйдет с ним сражаться, потому что «вещь» палача не должна дотрагиваться до людей. Даже поединок на мечах с этим правилом выглядел нелепым, но Бэк недовольно фыркнул своей фантазии, обещая попробовать придерживаться своего статуса, а дальше как получится. В любом случае, себя в обиду он больше не даст.       Вот только оружия у него нет. Вспоминая Мёнволь, руки до плеча зачесались от желания хотя бы подержать меч в руках. Если бы люди знали, какое сокровище носит за спиной Сехун, убили бы его ради Мёнволь. Но меч выглядит сломанным. Вторая половина лезвия спрятана в первой, и те, кто это поймёт, всё равно не смогут вернуть оружию стандартный вид. Мёнволь крупнее обычного меча, но меньше двуручного. Из-за своих размеров перевес лезвия в руке ощутим, что затрудняет движения мечника. Взмахи получаются неуклюжими. Бэкхён лично, когда учился обращаться с Мёнволь на его копии, ронял оружие из рук, не успевая вовремя вытащить вторую половину лезвия. Маленький механизм в рукояти требовал быстрой реакции.       Рука непроизвольно вытянулась немного вперёд. Парень представил, как удерживает Мёнволь, и, будто сжимая рукоять, на полсантиметра согнул руку в запястье, затем быстро вперёд и вновь на себя. Три самых основных движения кисти в управлении Мёнволь, которые выдвигают половину лезвия или прячут его обратно. Играя таким образом с весом, Бэкхён ускорял удары, но обучился этому мастерству только через несколько лет. У Мёнволь нет прототипа или меньшей копии, чтобы начать обучение с детства, поэтому Бэк взял в руки меч в двенадцать лет.       И вот он впервые увидел оригинал в ящике Сехуна. Подтвердить подлинник можно взглянув на подпись мастера, а она выгравирована на спрятанной половине лезвия. Бэкхён сопел от нетерпимости взять Мёнволь и гордиться творением прадеда, но осадил себя, понимая, что Сехун не захочет отдать ему оружие, когда узнает историю Мёнволь. Бэк не признается ему, что знаком с мечом, скрывая своё происхождение и фамилию, поэтому для скромного начала решил пообщаться с мужчиной про Мёнволь, раз он не боится осквернить себя от касаний к любовнику плача.       Ухо пульсировало, когда Бэк вспоминал, как Сехун оттаскал его на ступенях. Есть ли хоть что-то или кто-то, что заставит Сехуна испугаться? Он выглядит равнодушным ко всему, даже к собственной жизни. Обул тапочки меньшие по размеру, не побрезговал воспользоваться предметами гигиены Ханя и не сказал предпочтения в еде, поглощая всё, что лежало на тарелке. Ему всё равно на пентакль, на габариты врага, на то, что он живёт в борделе, где ежечасно звучат стоны, пьяные разговоры, бегают полуголые женщины и воняет табаком. Быть может, его просто всё устраивает, или же ему не привыкать жить в оживлённой обстановке.       Бэкхён спрыгнул с кровати и подошёл к окну проверить время суток. Распахнув ставни и вдохнув плотный воздух, он приоткрыл рот от удивления: безветренно, тяжёлый воздух, пылевая завеса окутала город, будто туманом, и настолько тихо, что непривычно для слуха.       — Грядёт буря, — едва пошевелил он губами, реагируя на тишину природы лёгким волнением в груди.       На время сильного ветра придётся закрыть здание. К счастью, пыльные бури в Даяон — кратковременное явление. Самая продолжительная длилась пару часов, а вот завеса пыли может висеть около двух суток. Пока она не рассеется, лучше не покидать дома, чтобы не дышать этой гадостью, которая на зубах скрипит, когда попадает в рот, и окрашивает сопли в землистый цвет.       Закрыв ставни, Бэкхён повернулся к окну спиной и опустил голову, подумав, что днём ранее ему крупно повезло попасться на глаза Ханю. Если бы Хань ехал на телеге сутками позже, попросту в пелене пыли не увидел бы человека в поле. Везение или нет помогло Бэкхёну выжить — сам он радовался только встрече с Мёнволь. С раннего детства в его мечтах королевский меч занимал особое место, поэтому ещё ребёнком Бэк оттачивал ловкость в управлении различными палками. Отец поощрял стремление сына обуздать Мёнволь, но просил слишком не надеяться в успешности поисков меча, чтобы не разочаровываться, когда все старания канут в лету. И вот меч нашёлся. Радости Бэкхёна нет предела, и он сожалеет, что отец не дожил до этого момента.       Парень слишком переживал за оружие, за то, что оно попадёт в плохие руки, и решился заглянуть в комнату к Сехуну. Со вторыми петухами Хань и повара готовятся к приходу посетителей, поэтому, наверняка, уже проснулись, а Бэк ночь не спал, поэтому может составить им компанию, если Сехун спит. Он просил будить его только в случае, когда есть угроза его жизни, а в остальном даже не приближаться к его комнате. Но Бэк нарушит это правило из-за своей любознательности.       Выглянув в тёмный коридор, его слух моментально уловил благородный храп пьяного клиента проститутки. Кажется, он спал в комнате Мины, которая по соседству с Бэкхёном. Несмотря на то, что Мина самая старшая проститутка, оказалась очень популярной. Она не худая, но и не толстая, а, скорее, «взбитая» обладательница аппетитных форм, вьющихся тёмных волос и крутых бёдер. Резинка платья под весом её пышной груди поневоле перемещалась по талии то вверх, то вниз, и, когда Мина её поправляла, мужчины пожирали взглядом каждое покачивание бюста. Соён и Ая также страдали от большой груди, но природа не наградила их сочными, как у Мины, фигурами, отчего они занимали почётное второе место по заработку. Такая рассортировка популярности привела к тому, что Бэкхён непроизвольно касался своей груди и, конечно же, никакой мягкости на ней не ощущал. Почему-то раньше он не предполагал, что Чанёля могут привлекать только женщины. Сам же признался, что пошутил, когда указывал на Бэка, как на своего любовника, да и первоначально он приходил в бордель за женщиной, а теперь вовсе пропал и не интересуется делами своей живой собственности.       Несмотря на его равнодушие и тот факт, что прошли почти сутки одиночества, Бэкхён не избавлялся от огонька надежды, ждал Чанёля и не жалел о получении своего статуса. По крайней мере, не так одиноко с пентаклем. А поддержка Ханя в виде еды и кровати пророчила Бэку лёгкое выживание. Регулярное питание и крышу над головой парень добился благодаря рисунку на спине, за что любил судьбу. Рано он задумался над смертью и корил себя за дурные мысли. Следовало попробовать адаптироваться к новой жизни, перепробовать все варианты поведения, чтобы сосуществовать с деревенскими жителями, и доказать, что любовник палача — тоже человек.       Дверь спальни Ханя оказалась приоткрытой, и залетевшая в комнату пыль рассеивалась по коридору. Бэкхён вернулся к своим дверям и, последовав примеру старшего товарища, распахнул, выветривая запах плавленого воска. Затем он вновь подкрался к соседней комнате и осторожно заглянул, проверяя, можно ли зайти и поговорить с Сехуном.       Оказалось, гость пришёл не вовремя. Оба мужчины не спали, лежали в кровати и вели ненавязчивый разговор о совместном проживании. Хань лежал голым на животе, прикрытый одеялом наполовину, а рядом на боку примащивался Сехун, ворча, что не спал большую часть ночи и теперь мучается головной болью. Единственная свеча догорала на полочке над половиной кровати Ханя, и маленький огонёк освещал его тело. Бэкхёну выпала возможность наблюдать за обоими мужчинами, замечая, насколько они спокойны, не стесняясь своей наготы.       — Из-за тебя я не смог уснуть, — бубнил себе под нос Сехун, отчего Хань приподнялся на локтях и полюбопытствовал, в чём же его вина.       Он крепко спал все выделенные для сна часы и не замечал присутствия человека рядом. За день посетители его настолько вымотали, что Хань едва вспомнил, как в полусне искупался, не нашёл в себе силы одеться и пришлёпал в тапках отдавать себя Сехуну.       — Ты всегда спишь с зажженной свечой? — перед ответом спросил Сехун, и Хань кивнул. — Вот из-за неё я не смог уснуть, рассматривая тебя в свете огня.       Бэкхён улыбнулся, замечая, что приятные слова смутили Ханя. Он лёг и прижался щекой к подушке, жмурясь от удовольствия. Из разговора Бэк понял, что Хань любит спать на животе, а свеча ему необходима на случай, если придут поздние посетители и надо быстро одеться. В темноте он плохо сориентируется и наденет вещи наизнанку, а тапки вовсе не найдёт. Не изменяя своим привычкам, перед сном он зажёг большую восковую свечу, не предполагая, что Сехун будет рассматривать его тело в игре пламени.       — Надо было соглашаться на секс, — вставал Хань, взглядом ища свою одежду, — чтобы ночью не поедать взглядом моё тело.       Он схватил с сундука рубашку и ногами нащупал тапки. Сехун говорил странные слова. Хань их разобрал, вник в суть, но никак не мог заставить себя поверить, что они адресованы ему. Более того, всерьёз их не воспринимал, хоть по бледному лицу и покрасневшим глазам Сехуна видно, что сна ему очень не хватает.       — И как у такого сухаря во владении заведение с названием «Романтика»? — Сехун лёг на спину и важно сложил руки на груди. — Бордель лишил тебя ее.       — Может, просветишь? — Хань хмыкнул, продолжая одеваться, и осмотрелся в поиске пояса, после чего мельком заметил, что в дверях стоит Бэкхён.       Он сделал вид, что не рассмотрел его в темноте коридора, предпочитая дать парню возможность хоть издали и молча поучаствовать в беседе. Большую часть дня он просидит в своей комнате, дожидаясь проституток, которые надолго станут его собеседниками, поэтому Хань без внимания на парня стащил со спинки кровати пояс и встал, чтобы обмотать его поверх штанов и рубашки.       Сехун фыркнул, сел на кровать и наблюдал за быстрыми движениями Ханя, при этом объяснив кратко:       — Взгляд тоже надо удовлетворять, а не делать из любования прелюдию к сексу.       Далее он с грустью пробормотал, что мир теряет духовную связь, секс стал лишь средством заполучить оргазм, а продажная любовь набирает большую популярность. Ворча на изменения в человеческих ценностях, Сехун одевался, решив, что нет смысла спать перед бурей. Путники, которых пыль застанет возле деревни, побегут прятаться от непогоды в бордель, и в зале станет слишком шумно. Наверняка, повара, зная погоду в родном Даяон, тоже проснулись пораньше и морально настраивались на трудный рабочий день. Им предстояло готовить больше обычного, потому что пока первые посетители поедят, подтянутся вторые, но через время первые вновь захотят есть. Сложнее всего предстоит Бобылю. Дед в своей комнате разминал мышцы, припоминая, как при последней буре толпа людей размещалась на столах и полу, напивалась до звёзд из глаз и в течение суток приходилось силой выгонять особо буйных посетителей. Самые отчаянные лезли в драку с Бобылём и терпели поражение, после чего вышвыривались из борделя как мусор.       Хань встал возле кровати, смотрел Сехуну в спину и в уме не укладывал его слова. Речь вновь слишком непонятна для простого жителя Даяон.       — Откуда ты пришёл? — тихо спросил Хань, не представляя, на каком клочке земли люди сохранили моральные ценности.       Он точно не из Даяон или Искироса. Быть может, родился в одном из этих королевств, но воспитан где-то в другом месте. Хань припомнил свою Родину — Адонай. Даяон своей юго-восточной частью граничит с ним, но Адонай не приветствует чужаков, и пусть они одной расы, всё равно останутся чужими. Их король Ляо продолжил традицию ущемления прав приезжих и разрешал им либо путешествовать по государству, либо максимально ограничивал свободу выбора, что поневоле заставляло людей искать другую страну для жизни. Хань хоть адонаец по национальности, родился и вырос в Даяон, но адонайский язык выучил, как и многие люди в королевствах. Для больших благ в жизни люди изучали четыре языка: адонайский, даяонский, искироский и сароский. Никогда не знаешь, кто приедет и предложит лучшую жизнь, а торговцы заинтересованы в покупателе из любой страны. Тем более, когда живёшь на торговом пути, знания языков — первый пункт к выживанию. Даже проститутки бегло говорили на всех четырёх языках. Несмотря на то, что даяонский близок с искироским, никто не ленился подмечать различия и запоминать все тонкости произношения.       Откуда Сехун приехал, Хань понятия не имел, а Сехун отвечал, как ранее:       — Издали.       — А родился где? — присаживался на край кровати Хань, чтобы ещё немного поговорить с мужчиной.       С приходом первого посетителя можно забыть про спокойствие, поэтому Хань всячески старался не упустить момент для общения со странным человеком и узнать про его высокую мораль.       — Адонай! — с улыбкой на лице оглянулся на Ханя Сехун, застегивая крупные пуговицы на рубашке. — Мои родители были торговцами, и роды у матери начались в Адонае. Но я всё равно остался для жителей королевства даяонцем, поэтому в двенадцать лет ушёл из дома, чтобы не быть в тягость родителям, — он немного промолчал, обдумывая свой поступок, и объяснил: — Они не могли переехать, а меня надо было воспитывать. Отец получал пару медяков в неделю, но пахал как лошадь, чтобы прокормить семью. Я решил сбежать, чтобы родители смогли вздохнуть с облегчением и жить нормальной жизнью. Больше я их не видел.       Хань не понимал, почему его родители не выехали их королевства, однако, видя, что Сехуну тяжело говорить о маме и папе, не влезал в подробности. У каждого есть отрывок жизни, который неприятно вспоминать. Хань с кислой миной отзывался о своём отце, родители Мины вовсе продали её в бордель, Лиен бежала из Искироса, потому что её отца обвинили в предательстве стране, а про Бобыля ещё предыдущая «мамка» говорила, как о человеке из ниоткуда. Никто не знает даже его возраст и имя. Бобыль, да Бобыль, так и прижилось прозвище.       Вот и Сехун словно из ниоткуда. Когда Хань попросил его сказать, куда же он бежал из дома, мужчина заметил Бэкхёна и пожелал ему доброго утра. Суетливо встав на пороге, Бэкхён вежливо поклонился и попросил прощения за подслушивание.       — Есть хочешь? — вставал с кровати Хань, смиряясь с окончанием разговора, потому что Сехун пригласил в комнату гостя.       О себе он не любил говорить, считая, что незачем людям знать о его жизни. Он приехал на месяц, затем останется только в памяти Ханя, как клиент, а вскоре вовсе вычеркнет из подсознания. Чем меньше Хань о нём узнает, тем быстрее забудет.       — Я не хочу есть, — опускал взгляд Бэкхён и тихо добавил: — Я пришёл к господину О.       Хань поднял руки, будто сдаваясь, и с улыбкой вышел из комнаты, шепча, что у него много дел, поэтому он спешит уйти и не подслушает чужие секреты. При слове «секрет» Бэкхён крикнул ему вслед, что он не секретничать пришёл, но Хань уже спускался по ступенькам в зал.       Сехун зажёг ещё пару свечей и предложил парню не стоять на пороге, а зайти в комнату и закрыть за собой дверь.       — Дай угадаю, — ставил свечу на сундук Сехун и немного улыбнулся предсказуемости парня, — про Чанёля хочешь узнать?       Бэкхён кивнул, хоть ответ неверный. Он пришёл выведать, откуда у мужчины Мёнволь, но начать разговор с Ёля — лучший вариант, поэтому Бэк взобрался на кровать, нашёл в полутьме ящик с мечами и не спускал с него взгляд.       — Он скоро придёт, — ушёл в угол комнаты Сехун и вернулся с деревянным манекеном в руках, — иначе я в нём разочаруюсь.       На портновском манекене, обтянутом чёрной тканью, одета белая рубашка. Некоторые её швы Сехун распорол, чтобы полностью перешить, а свободный рукав оканчивался манжетами с воланами. Бэкхёну нравилась ткань рубашки: тонкая, почти прозрачная, и лёгкая. В такой одежде проще пережить жару в доме, и её без труда отстирать от пыли. Сехун точно разбирался в тканях, что удивило Бэкхёна. Мужчина не выглядел портным, однако занялся шитьём без помощи мастера. Он ожидал, когда буря пройдёт, чтобы продолжить перешивать одежду.       — Почему ты его отпустил? — ставил манекен к окну Сехун, и Бэкхён не сразу вспомнил, что разговор ведётся о Чанёле.       Ответа не нашлось, потому что парень не понимал смысла вопроса. Ёль сам ушёл — никто его не останавливал. И есть ли толк держать того, кому не нужен? Да и Сехун выразился так, словно Чанёль мог остаться, хоть Бэкхён уверен, что ему удержать палача нечем. Пентакль — неудачная шутка, и не более.       — Почему молчишь? — присел к нему Сехун и, не дожидаясь ответ, продолжил: — Ты уже принадлежишь палачу. Ты — его собственность и неприкосновенность для других, так почему ты не удержал его? Понимаешь, Бэкхён, язык дан человеку для общения, а ты им не воспользовался. Ты когда-нибудь задумывался, что даже с палачами надо разговаривать, а не с порога предлагать себя для развлечения? Продавать своё тело — работа проституток, а ты для палача не проститутка, потому что он не покупает у тебя секс. Ты выставил себя так, словно годен лишь для плотских утех. Это мерзко. Я бы тоже сбежал от того, кто может дать только секс.       Бэкхён надул губы, но не уходил. Он не мог рассказать, что в первую очередь палач ему нужен для защиты, а взамен Бэк ничего не может предложить, потому что даже в сексе крайне неуклюж. В то же время, парень мужчину слушал внимательно, запоминая каждое наставление. Сехун рекомендовал для начала позволить Чанёлю ближе познакомиться со своим любовником.       — Пойми, — спокойно объяснял он, чтобы его слова не выглядели навязчивыми, — вам вместе быть очень долго, поэтому вы должны знать друг друга. Тебе надо стать для Ёля не просто средством для секса, а человеком, к которому хочется возвращаться. Задай себе вопрос: почему я хочу вернуться к отцу? И поймёшь, насколько близким ты должен быть с Ёлем, чтобы добраться до уровня родственника. А тебе надо подняться выше, — Сехун поднял руку на уровень своей головы, показывая важность сказанного. — Пока вы только знакомые и примерно знаете начальные сложности для вашего сближения, которые стоит преодолеть. Разница в том, что Чанёль — взрослый человек и способен где-то тебе уступить, но ты дурной, кидаешься из крайности в крайность вместо того, чтобы остановиться и подумать над ситуацией со всех сторон.       Бэк от обиды вовсе оттопырил нижнюю губу, слыша, что он одна из проблем в отношениях с палачом. Сехуна это не остановило, и он вновь повторил, что парню надо больше общаться с Чанёлем, а Бэкхён не придумал, о чём говорить. Погоду, которая без слов понятна, нет смысла упоминать, а больше ничего общего между палачом и его любовником нет.       — Я ему не нужен, поэтому разговоры не помогут, — он опустил голову и притих, после чего Сехун цокнул языком и сложил руки на груди.       — Он явно такого не сказал. Чанёль, может, вспыльчивый, но не идиот.       — А вот и говорил! — напыжился Бэкхён и рассказал, как Ёль перед уходом предупредил, что Бэк будет жить в борделе, а он — изредка наведываться.       Сехун тяжело вздохнул и смирился с глупостью парня. Это временно. Вместе с телом вырастут мозги, а пока Бэкхён не видит многие вещи или не додумывается до них. В это же время где-то в Даяон бродит по земле разъярённый Чанёль, проклиная себя за шутку и размышляя над будущим Бэкхёна, чтобы облегчить ему жизнь. Сехун понимал палача и не осуждал. Бессмысленно ругать себя за плоский юмор, потому что пентакль уже есть и живёт отдельной жизнью. Другое дело — Бэкхён. К нему надо найти подход, но он, как заведённый, талдычит про выполнение своих обязанностей, создавая очень неприятное о себе впечатление. Палачей сторонятся, с ними не хотят иметь общих дел, общаться и даже строить дом возле них, и в довесок появился парень, который в открытую говорит, что хочет воспользоваться страхом людей перед заплечных дел мастером. Сехун, как никто другой, понимал Ёля, потому что жил таким же для людей из королевства Адонай. Он лучше любого человека ощущал, как Чанёлю в первую очередь необходима дружба. Всем известно, что она часто перерастает в любовь, для которой возраст не имеет значение. А Бэкхён стремился перепрыгнуть важный пункт «дружба», не замечая в ней скрытые доверие и понимание. Сехун нашёл друзей и товарищей, ценил каждого, потому что многие из них умирали, и одна из причин, по которой он подался в Даяон, — устал видеть смерть. Пусть он поселился в борделе только на месяц, проявил инициативу помочь Чанёлю обрести важного в своей незавидной жизни человека.       Для себя Сехун отметил, что Бэкхён не такой дурак, каким кажется. Ему бы сориентироваться в новой жизни, чтобы проявить себя, и Чанёль правильно сделал, оставив его со своими мыслями сразу после получения пентакля. Бэк должен сам, без поддержки палача, прочувствовать на себе, что такое пентакль на спине и как с ним живётся. Был бы Чанёль рядом, парень возложил бы на него все свои проблемы, связанные с обществом. Но люди сразу уловят, что без палача Бэк по сути никто, и выждут момент, когда Ёль уйдёт на работу, чтобы морально размазать его любовника в лепёшку. И своим уходом Чанёль дал время Бэкхёну подумать над выбором: жить с пентаклем или нет. Никому не захочется видеть, как кто-то совершит суицид из-за неудачной шутки, поэтому Сехун не винил Ёля за проявленную грубость по отношению к Бэкхёну. Итог показал, что парень справился с первыми трудностями, даже не впал в уныние, а на все нравоучения Сехуна только обижается, но слушает, наматывая на ус. В разговоре он не оправдывает себя, ищет правду и объяснения поведения Чанёля, чтобы понимать его и знать, что говорить ему при встрече. Сехун это высоко оценил и решил показать парню, кто же такие жители деревни. Опыт Бэк получит очень неприятный и шокирующий. Ему придётся пойти против своих желаний, однако это единственный способ раз и навсегда научить его быстро адаптироваться в новых условиях. Чанёлю обязательно понравятся изменения в его будущем любовнике. Конечно, по голове Сехуна не погладит и спасибо не скажет, но самому Сехуну всё равно на чужое мнение.       — Господин О, — повернулся к нему Бэкхён, шепча вопрос, — а вы Ханя держите?       «Сучонок!» — дикой птицей пронеслось в голове Сехуна. Он не привык оставлять вопросы без ответов, но говорить о сложных вещах со случайным человеком не намеревался, поэтому предложил Бэкхёну спуститься к Ханю и самому узнать правду. Парня следовало заставить вспомнить, как пользоваться мозгом. Где-то он слишком проницателен, а в собственной жизни умом хромает на обе ноги.       Бэкхён обещал вернуться с ответом, но не спешил уходить, чтобы удовлетворить своё любопытство по поводу Мёнволь. Указав пальцем на ящик возле окна, он аккуратно поинтересовался мечами внутри, при этом полутьма оказалась не в силах скрыть шкодливый взгляд парня. Брови приподнялись, придавая лицу невинность, а пляшущие чёртики в глазах выдали скрытый смысл вопроса. Сехун ухмыльнулся, поражаясь наивности парня, который верил, что умеет врать. Либо в деревне, где он рос, все честные люди, в чём Сехун сомневался, либо Бэкхён в ней не жил, либо он общался только с отцом. Сехун потешил его любопытство и немного подразнил: с лёгкостью положил массивный ящик с мечами на кровать, открыл и наблюдал за реакцией парня. Пока Бэкхён заворожено рассматривал Мёнволь, не смея взять его в руки, чтобы не искушать себя забрать меч, Сехун рассказал, что он торгует любым видом оружия, а в футляре — остатки, на которых не нашлось покупателя.       Удивление парня вновь выдало в нём знания о ценности одного из мечей, поэтому мужчина поинтересовался, что заставило юного собеседника приоткрыть рот. У Бэкхёна на языке вертелся ответ. Хотелось прочесть лекцию, насколько важен Мёнволь и что его надо спрятать, пока правда о нём не раскрылась искиросцам. Меч срочно необходимо вернуть королю и ни в коем случае не отдавать врагу. Пусть Хван не умеет с ним обращаться, но годы тренировки научат.       — Я не ожидал услышать, что вы торговец, — уходил от ответа Бэк и вновь с жадностью всмотрелся на Мёнволь, напоминая себе, что пока он принадлежит Сехуну. — Этот меч красивый. Где вы его взяли?       Сехун проследил за его взглядом и на минуту задумался, затем, будто едва вспомнив историю меча, ответил:       — На дне Туманного моря.       — Где?! — с ужасом переспросил Бэкхён, напугав Сехуна.       Мужчина дёрнулся всем телом и едва не отпрыгнул от парня, впервые замечая первобытную дикость в его лице и голосе. Бэк отобразил собой восклицание «Ушам своим не верю!» Король выронил меч в Ацилут, и Мёнволь проделал долгий путь в реке, пока вместе с водами не попал в море, которое тянется с северо-востока на восток Даяон. Бэкхён не представлял, каким образом тяжелый меч несколько лет путешествовал по дну реки, поэтому до замирания души поразился услышанному. В тишине раннего утра его возглас напугал Сехуна и, если бы Бэкхён в это время жестикулировал, мужчина бы отскочил от него на пару шагов.       — В Туманном море! — успокаивался Сехун, и в нем проснулось желание выпить пару кружек вина. — Правда, его никто не хочет покупать. Все предлагают продать его для переплава, но мне нравится сохранять оружию первоначальный вид, их уникальность и особенности.       Взглянув на Мёнволь, Бэкхён поджал губы, переживая о его судьбе больше, чем о своей собственной. Своей жизнью он волен распоряжаться: самоубийство, продажа, нанесение пентакля или затворническая жизнь. Только от его выбора зависит, кем он станет. Мёнволь же создан для сражений в руках короля Даяон, и иной жизни у него не должно быть.       — Продайте мне его, господин О, — с жалостью в голосе просил Бэкхён, не теряя надежду забрать меч себе и сохранить до возвращения короля. — Я займу деньги у Ханя и верну ему их, работая по дому.       Сехун отрицательно замотал головой и огорошил:       — Не продам. Для него нашёлся хозяин, и я ему его отдам.       — Кто? — склонился к нему Бэкхён, всматриваясь в лицо мужчины с широко раскрытыми глазами, будто пытался прочесть мысли собеседника.       Отвечать Сехун отказался, ссылаясь на то, что Бэкхёна это не должно волновать, закрыл ящик и приказал никогда не просить продать оружие. На его упрямство парень приготовился ответить грубостью, объясняя важность меча для Даяон. Мужчина не знал, что враг спит и видит, как забирает все ценности страны, и если не сохранить остатки реликвий, то исчезнет память про государство. Его вычеркнут из истории или сделают посмешищем, а короли Искироса позаботятся, чтобы Даяон никогда не возродился.       Но Бэкхён молча ушёл. Стоит ему заговорить про Мёнволь, как не сможет остановиться, а подробные знание про меч заставят Сехуна задавать слишком много вопросов. Бэкхёну придётся рассказать про себя, свой род, свою фамилию и свои цели. Чанёль запретил распространяться о себе, да и Сехун не рассказывал, кто он и откуда, а в его историю про торговлю оружием Бэкхён уже не верил. Торговец никогда не нарушит законы и традиции каждой страны, потому что навлечёт на себя дурную славу. За пренебрежением правилами деревенские жители его невзлюбили, предупредили соседей про грубого постояльца в борделе и советовали обходить его стороной. Разве может такой человек быть торговцем? Он больше похож на разбойника, но и это исключалось из-за его одиночества. Разбойники кучкуются, на месте не сидят и не упустят возможность ограбить людей. Сехун же слишком спокойный и тихий, даже чрезмерно справедливый, будто имеет права судить и наказывать людей.       С вопросом про Сехуна Бэкхён примчался в зал, где проститутки зажигали свечи, закрывали окна и тихо переговаривались друг с другом. При виде парня их настроение поднялось, они прочирикали ему приветствия, помахав руками, чтобы их заметили в полутьме, и сообщили, что сегодня их ожидает сложный день, потому уроки письма придётся отложить на сутки. От тоски по вечерним посиделкам с пером и бумагой они тяжело вздохнули и вернулись к работе, спеша осветить зал перед приходом посетителей. Бэкхён их желанию не противился. Всё равно уставший ученик не пригоден поглощать информацию, поэтому отдых женщинам не помешает, но пообещал сурово проверить знание выученных букв.       — Обучишь их грамоте, — в шутку ворчал Хань, подготавливая чашки и тарелки под прилавком, — они уедут от меня работать в королевскую библиотеку.       Проституткам слова польстили и подбадривали в будущем обучении. Хань поддерживал их, хвалил за тягу к чтению и письму, не скупился на бумагу и обещал купить книги. Если порыв к знаниям окажется кратковременным увлечением, Хань не станет их ругать, потому что знает, что большинство из них до конца жизни останутся проститутками и умение читать и писать им никогда не пригодится. В то же время он боялся спугнуть их внезапное увлечение. Им нужна отдушина в жизни, что-то личное и не связанное с работой, чтобы женщина не воспринимала себя исключительно как проститутку. Клиенты сыплют им комплименты, но эта ложь, а человеку необходимо видеть в себе что-то особенное, чтобы в мыслях выделяться из серой толпы. Бэкхён подарил им надежду на обретение уникальности. Во всём Даяон только в «Романтике» проститутки будут уметь читать и писать.       — Если останетесь, — выглянул из-за стойки Хань, — я подниму на вас цену. Вдруг, кому-то из клиентов понадобится книжку почитать или письмо написать, и вы не будете это делать бесплатно!       Им нравилась поддержка Ханя. Взвизгнув от удовольствия, женщины едва не утащили Бэкхёна на урок, лишь бы быстрее овладеть полезными навыками, но Хань напомнил про свечи, и проститутки вернулись на свои места.       — Господин Лу! — выгнулся через стойку Бэк и прошептал Ханю над головой. — А вы держитесь за господина О?       Хань резко поднял голову и медленно встал, требуя объяснений. Не ожидая, что разговор между Сехуном и Бэкхёном коснулся его, он не спешил отвечать. Уделив пару минут своего внимания парню, он услышал, что Сехун предложил Бэку чаще общаться с Ёлем и подружиться с ним, а ещё упрекнул парня в том, что он отпустил палача. Про Мёнволь Бэкхён умолчал, чтобы Хань не мчался к Сехуну на разборки и их совместное проживание не переросло в битву двух заядлых врагов. Хватит с Ханя разбойников и солдат Искироса, которые шлялись по окрестностям деревни и, благо, не норовили ограбить.       — Что бы мне тебе ответить? — упёрся локтями в стойку Хань и умолк, интригой дразня парня.       Сехун для него не больше, чем посетитель. Хоть он странный, но пришёл в бордель за покупками, поэтому считать его важнее, чем временный житель девятой комнаты, не получалось. Слыша его советы Бэкхёну, Хань задумался над своим поведением. Вроде, Сехун правильно наставлял, и всё же никто не исключал поговорку «Каждый судит по себе». Раз мужчина смог прочувствовать чужую ситуацию, значит, сам в ней побывал, и невольно Хань вспомнил, что Сехун просил уют и заботу. В итоге его поселили в комнату с зажжённой свечой, хоть он предпочитает полную тьму, и сам себя обслуживал, хоть это обязанность «мамки». Сервис «на двоечку», безответственный Хань, но тройную оплату брал за каждую мелочь. А Сехун не возмущался, легко расставался с золотыми монетами и лишь раз упрекнул Ханя за красивое тело, которое не позволило нормально спать. Заоблачная цена за проживание первоначально озвучивалась, чтобы прогнать Сехуна, и Хань всерьёз думал, что ему будет в тягость обслуживать своего первого клиента. Но всё оказалось намного проще: Хань о нём вовсе забыл. Он не выдал ему ни полотенце, ни мочалку, ни кусок мыла или тапочки, даже не поменял постельное бельё. Зато искупался и, засыпая на ходу, пришёл отдавать себя на потеху. Сехун отказался, и Хань уснул в полёте на кровать.       В гробу Сехун видел секс. Он его получает регулярно, поэтому устал от хождений по любовникам. Ему нужна иллюзия отношений. Быть может, в прошлом у него осталась любовь и, спустя время после расставаний, в мужчине вновь проснулась жажда отдавать свои чувства. Либо он никогда ни с кем не встречался, но насмотрелся на товарищей, и желание любить и быть любимым загнало его в бордель. Ханю посильно ему помочь, потому что чувство заботы у него развито на сто процентов, а в любви слабоват, потому что попросту в неё не верит. Она, конечно, есть, но встречается крайне редко и не в публичных домах. Почти тридцать лет Хань живёт в борделе и видит, что любовь — чувство продажное и притворное. За стуки проститутка «любит» нескольких мужчин, и каждый из них верит, что именно ему она говорит правду.       — Скажите правду! — настаивал Бэкхён, выдернув Ханя из своих мыслей. — Вы держите Сехуна?       Устав от его назойливости и злясь на себя, Хань вернулся к тарелкам и предложил Бэкхёну самому найти ответ. «Я хорош только в разливе алкоголя!» — с издёвкой высмеивал себя Хань, всё ещё не прощая себе оплошность, из-за которой Сехун вынужден ждать обещанного комфорта. В самом деле, как можно забыть о клиенте, который платит золотом? Попадись Сехуну не Хань, а проститутка, ещё до оплаты купался бы во внимании, любви, тепле и сытости. Всё же не зря «мамками» назначают бывших проституток, ведь её опыт в работе способен принести больше выгоды.       Хань повернулся к бочке и вытер её от пыли, затем за его спиной раздался коварный, как змея в кустах, голос Бэкхёна:       — Вы не отпускаете Сехуна!       Своим выводом он гордился, поэтому широко улыбался, довольствуясь быстрым умозаключениям. Несмотря на расхожее мнение, Хань попросил парня рассказать, как же он пришёл к неожиданному итогу, если Сехун — всего лишь клиент.       — Как это почему? — Бэкхён удивился, что взрослый мужчина не видит очевидное: — Вам же с ним легко! Он не требует от вас делать то, что вы не хотите! — парень немного подумал, сдвинув от серьёзности брови, и в задумчивости пробормотал: — Он не выглядит стандартным посетителем борделя.       Хань подвинул к себе стул и присел, вытирая руки о полотенце и размышляя над словами Бэкхёна, в которых имелся смысл. Сехун не требовал немедленного выполнения своих оплаченных условий, но прошли всего лишь сутки с момента его пребывания в борделе, поэтому весь паршивый характер, возможно, проявится немного позже. Рассуждения парня заинтересовали Ханя, и он попросил сказать, на кого, по мнению Бэкхёна, похож Сехун. Бэк настолько погрузился в свои мысли, что опустил веки, вспоминая поведение мужчины, и не услышал, как входная дверь открылась, и первым посетителем оказался Чанёль.       Дабы палач не нарушил размышления Бэкхёна, Хань приложил палец к своим губам, показывая, чтобы Ёль вёл себя тихо, насколько позволяет комплекция его тела. Чанёль кивнул, взглядом изучая то Ханя, то Бэкхёна, и размотал платок с нижней части лица. Пыль скопилась в волосах, что заставило Ханя сделать неутешительный вывод: Ёль не заходил домой со вчерашнего дня. Он бы обязательно спрятал голову от пыли, но бродил по улице в поисках ответа на множество вопросов, связанных с Бэком и пентаклем. Только приближение бури вынудило его вернутся в бордель и проверить, сбежал ли Бэкхён или находится в безопасности перед наступлением непогоды.       Чанёль встал за спиной Бэкхёна и закинул широкий шарф на плечо, с лёгкой улыбкой наблюдая, как мыслительный процесс доставляет молодому парню немало мучений. Ответ крутится в голове, вертится на языке, а проклятое слово никак не вспоминается. Множество образов, связанных с ним, всплывают во всех уголках подсознания, синонимы внезапно дают о себе знать, но всё не то, а нужное описание, как будто вовсе не существует ни в одном известном языке мира.       Сморщив моську, Бэкхён сдался, открыл глаза и попытался объяснить, как можно проще, чтобы Хань хоть поверхностно представлял, что же парень имеет ввиду:       — Господина О хочется пожалеть. Мне кажется, он очень несчастный человек, потому что счастливые люди не кидаются в опасные ситуации, не обдумав последствия. Им есть для кого или чего жить, а господин О не ценит свою жизнь, поэтому, не задумываясь, бросается во все тяжкие, причём использует самые жёсткие меры. Он защитил меня от насмешек пьяных мужиков, но рисковал поплатиться за это жизнью. Зачем он спустился меня защищать без оружия? И, вообще, зачем ему заступаться за меня? Он же видел, что против меня три десятка человек, но бросил им вызов только с полотенцем и тапочкой!        От его слов Ханю стало не по себе, потому что Сехун не выглядел тем, кто просит жалость, да сам не способен жалеть. Эта роль подходила Бэкхёну, который регулярно попадает в передряги из-за того, что он просто есть. Раз родился с фамилией Бён, получай бонусом кучу проблем. Выпросив пентакль, он добавил себе хлопот, и характер у него хоть не конфликтный, но противоречащий многим мировоззрениям.       — Кто такой господин О? — отозвался сзади него Чанёль, вникая в суть прошедших суток.       Бэкхён всё же вышел к людям с пентаклем, и Ёлю стало интересно, в какую сторону парень бежал от них: на улицу или в комнату? Выбор не велик, ведь за пределами борделя его увидят местные жители, но можно сбежать в лес. А комната — не лучшая защита, потому что люди попросту выломают дверь и выгонят проклятого из деревни. Чанёль радовался уже тому, что Бэкхён не спрятал пентакль под одеждой, честно соблюдая правила.       Бэк узнал его голос, резко оглянулся и замер в оцепенении на пару секунд, не веря, что дождался Чанёля. Мало того, будто крылья за спиной вырастали, когда мужчина поинтересовался тем, кто помог Бэку в сложную минуту.       — Господин палач! — счастливо прокричал парень и запрыгнул на Чанёля, обвил руками его шею и крепко обхватил ногами бёдра.       Чанёль непроизвольно его подхватил, чтобы парень не упал, и немного отклонился назад для его удобства. Первое, что палач ощутил, — замешательство. Слух пропал от не восприятия непривычной ситуации, мозг впервые столкнулся с ней и отключился на несколько секунд. Только тело на подсознательном уровне удерживало Бэкхёна, который без устали повторял, что он ждал Чанёля и из-за этого не спал всю ночь.       — Дай ему прийти в себя! — с улыбкой перед его эмоциональным поведением просил Хань, всматриваясь в Чанёля-истукана.       Палачей радостно не встречают и на шею не вешаются. Обычно Ёль сам выходит к людям и вешает их на виселице. К повешению приговаривали предателей страны, например, дезертиров или доносчиков. Исключениями являлись разбойники. Король Бён запрещал разбойные нападения на людей и жилые дома, поэтому, когда разбойника ловили, палач рубил ему голову, и желающих посмотреть на зрелище оказывалось крайне мало. Предатели Даяон болтались на виселице несколько дней, одним своим видом нагнетая страх на людей. Самая любимая казнь народа — обезглавливание кого-то со стороны недруга. Ему зачитывали обвинения, люди внимательно слушали и кричали палачу быстрее отрубить вражью голову. Чанёлю следовало дольше веселить толпу, несмотря на порой плохое настроение. Разбойникам он рубит головы за считанные секунды, но если обвиняемый являлся шпионом другой страны или диверсант, то следовало не спешить, демонстративно подойти к осуждённому, красочно вытащить топор и, купаясь в овациях, занести оружие, обязательно помедлить, будто лучше прицеливаясь, и только потом привести приговор в действие. Для людей долгие минуты — развлечение, для осуждённого — надежда на чудо, что кто-то придёт и оспорит приговор. К сожалению, со спасением от казни хоть одного человека Чанёль никогда не сталкивался.       Точно так же он никогда не видел чью-то радость от своего присутствия. Бэкхён обнимал его, прижимался к нему всем горячим телом, мурлыкал про счастье и просил больше не уходить. Для Чанёля его поведение выглядело дико, но приятно, даже некая значимость себя повысилась. Ёль знал, что палач важен для государства, однако Бэкхён не имел ввиду его профессию, а указывал на самого Чанёля и просил не покидать комнату номер восемь.       — Да ну тебя! — вновь заговорил Хань и снял полотенце с плеча. — Если он не придёт на работу, то своей головы лишится.       Бэк не шевелился и сопел с плотно сжатыми губами, продумывая выход из ситуации. Действительно, палачу нельзя отсиживаться дома, когда на руках перечень имён осуждённых и даты их казни.       Бэкхён быстро сообразил, где ошибся, спрыгнул с Чанёля и сделал поправку в своей просьбе:       — Без предупреждения не уходите и всегда возвращайтесь.       — Почему для тебя это так важно? — внезапно спросил Ёль и взял поведение парня под свой строгий контроль. — Пока не услышу ответ, я буду относиться к твоему заявлению как к капризу балованного сыночка.       За спиной Бэкхёна Хань опустился под стойку, прячась от выяснения отношений. Меньше всего ему хотелось с самого утра стать судьёй в чужих разборках. Чанёлю и Бэкхёну их не избежать, как бы они не стремились к взаимопониманию. Слишком разные люди, и каждый думает, что прав он, но свою точку зрения ни один из них толком не объясняет, предоставляя её как приказ.       — Мне надо с вами поговорить наедине! — заявил Бэкхён, и Хань подпёр ладонью щеку, удовлетворительно кивая.       Слова Сехуна всё же подействовали на парня и достигли его разума, и, к счастью, Бэкхён готов испробовать любые методы, чтобы построить мирную жизнь рядом с палачом.       Сердце Бэка тревожно билось, когда он смотрел в глаза Чанёля и не видел в них серьёзность по отношению к себе. Человек способен оскорбить или обидеть одним взглядом, отчего парень подавлял в себе гордость, которая толкала его высказать череду грубостей мужчине, развернуться к двери и демонстративно уйти, бросив напоследок, что он сам в состоянии справиться со своими проблемами. Остатки холодного рассудка во вспыльчивом характере настойчиво твердили, что недопонимание между палачом и его «вещью» — тоже проблема и одному Бэку с ней не справиться. В ход пошёл совет Сехуна: начать знакомство с Ёлем с помощью общения. Парень подумать не мог, что это слишком сложно. Обычные посиделки за чашкой чая у них не получатся, потому что оба упёртые, как стадо баранов. Каждый упрямо гнёт свою линию, считая её единственно верной. Бэк пытается создать себе комфорт и обзавестись защитой, а Чанёль всерьёз не воспринимает парня, видя его глупым недорослем. Кто-то должен уступить, найти золотую середину в общении и, что самое сложное для Бэкхёна, терпеть ошибочное мнение о себе. Это мнение следовало изменить, да только как поменять человеческое мышление? Не так непоколебима философия взрослого человека, как палача в любом возрасте. Бэкхён стойко выдержал поражение перед профессией Чанёля, потому что толком о ней ничего не знает и не может поставить себя на место палача. И вновь цепочка мыслей привела к Сехуну и его голосом отозвалась в голове: «Общение, общение и ещё раз общение!»       — Пошли поговорим, — кивнул в сторону лестницы Чанёль, и Бэкхён пошёл первым, изредка оглядываясь, убеждаясь, что мужчина от него не сбежал.       Слыша их шаги на лестнице, Хань сел на пол и выдохнул с облегчением, понимая — дальше день не будет казаться сложным, ибо самое страшное миновало.       — О, великий Даяон, — с жалобным тоном обратился он к земле, — дай мудрости своему палачу и королевскому приёмышу. Без тебя они слишком глупы.       Чанёль положил топор на пол, следом бросил на него пыльные шарф и рубашку, мысленно приказывая себе спрятать раздражительность перед парнем в тёмный уголок души и отнестись со снисхождением к предстоящему разговору. Бэкхён закрыл дверь, подождал пока Ёль сядет на кровать, и едва не терял сознание от высокого давления. Сехун выдал задание с подвохом, хоть Бэку казалось сущей ерундой разговор с палачом. На недовольном лице Чанёля читалось, что он не расположен для общения, будто сделал одолжение парню и теперь откровенно скучает, думает о своих делах, а слова Бэка — стрекот цикады в кустах. Сжав кулаки, парень уловил свою задачу — заставить толстолобого мужчину относиться к нему, Бён Бэкхёну, серьёзно. В жизни молодого парня нет ничего, что может сравниться с поступком настоящего мужчины. Он не герой и никогда не вершил подвиги, чтобы заслужить уважения к себе, а в ближайшие пять минут их не совершить, поэтому Бэк выбрал крайнюю меру — раскалёнными клешнями вытащить из палача причину, по которой он будет относиться к парню немножечко серьёзнее. Только чуть-чуть, а большего Бэк не просит, помня поднятую руку Сехуна, которая показывала, что до уровня родственников слишком далеко, но начать с чего-то надо, чтобы подниматься по шаткой лестнице отношений.       — О чём хочешь поговорить? — присаживался на кровать Чанёль и посмотрел на смешной вид парня.       Насупился, как ёжик, только иголок не хватало для полной картины. Твёрдая решимость в глазах выглядела не менее смешной на милом личике, и Чанёль с лёгкой ухмылкой сделал неожиданный для себя вывод: из-за внешности Бэка его невозможно воспринимать как взрослого. Человеку может быть хоть пятьдесят лет, но если он выглядит на пятнадцать, то к нему сложно относиться серьёзно. То же правило работало в противоположную сторону. Из-за этого у Ёля к парню образовался лишь один вопрос, ответ на который мог в корень поменять их отношения.       — О чём угодно, — не знал, что спрашивать Бэк, и честно признался: — У меня нет ответа на ваш вопрос. Вы просто для меня важны, и дело не в пентакле, поэтому я хочу попросить у вас прощения, — он виновно опустил голову и со стыдом проговорил: — Простите меня за глупые слова вчера. Я ошибочно думал, что обязан уйти к вам в рабство.       — Но ты всё так же думаешь, что я буду тебя защищать? — Чанёлю нравилось начало общения.       Уметь думать над своим поведением и извиняться дано не каждому, особенно люди не считают нужным просить прощение у палача. Обычно их во всём обвиняют и проклинают, не считая за людей, а тут сам Бён голову склонил. Пусть он не королевских кровей и Ёль не может себя заставить воспринимать его, как Бёна, на сердце стало теплее — оно даже согласилось простить парня. Холодным умом Чанёль подавил в себе согласие, напоминая глупому сердцу, что у Бэкхёна очень переменчивый характер, который за секунду меняет планы, мировоззрение, поступки, выводы, поведение, эмоции и ещё череду в длинном списке.       — Я думаю, — робко высказывался Бэкхён и присел на пол напротив мужчины, — что это вам решать. Вчерашняя ситуация в зале показала мне, что только сам человек по своей совести волен выбирать, вмешиваться в чужой инцидент или нет. Господин О добровольно проявил желание избить моих обидчиков, и это для меня ценнее, чем если бы это сделал нанятый мной охранник. А ваш уход заставил меня не надеется на вас и думать головой прежде, чем самому лезть в конфликт с людьми.       Какая-та вонючая серая мышь укусила Чанёля за грешную душу. Странное чувство прогрызало дыру в груди, и Ёль едва в нём не разорвался, путаясь в двух сторонах одной ситуации. Очень хорошо, что Бэкхён пыхтит над своей жизнью и учится выживать в одиночку. Ещё лучше — помощь господина О со стороны. Но свою роль в жизни парня Чанёль не смог найти, поэтому не понимал его переменчивую логику. Бэк опять сделал свои умозаключения, которые, как лабиринт, долго вели его к какому-то выводу, и Чанёлю казалось, что парень вовсе выкинул палача из своей жизни.       — Раз ты встал на тропу самостоятельности, — рассуждал Ёль, подбирая тон, который не будет давить на чувства парня, — тогда я тебе зачем?       — А! Это, — с натянутой улыбкой замялся Бэк и посерьёзнел. — Это для пентакля. Он не спокоен, когда вы далеко. И мне нужны ваши советы. Я не понимаю людей и не умею жить отшельником, а ещё у вас получается меня успокаивать. И я бы очень хотел, чтобы вы находились рядом, ведь вы единственный, с кем я могу вести себя вольно. Собственно, как и вы со мной.       — Это ты откуда взял? — возмущался Чанёль, глядя поверх парня, который ничего о нём не знал. — У меня есть весёлая компания, с которой я неплохо отдыхаю.       «Я ему опять продую», — Бэк поднял на Ёля печальный взгляд и решил отступить на шаг назад, чтобы не продолжать протесты, которые приведут к позорному побегу. В душе Бэкхён орал на весь Даяон, что Чанёль врёт. Нагло и в глаза врёт! Человек тянется к человеку, а различная нечисть не заменит род людской, поэтому Чанёль создаёт иллюзию полноценной жизни, внушая себе, что у него есть всё необходимое для комфортного существования среди народа.       Внезапно для себя, Бэкхён осознал, что нашёл лазейку к неприступному палачу. Вот же она, перед глазами маячит. Чанёль сам на неё указал из-за одиночества. Весёлая компания? Бэкхён способен заменить всю толпу, когда дело касается веселья. С ним Ёлю скучно жить точно не придётся, потому что Бэк — магистр попадать в неприятности. Первый раз очутившись в большом мире Даяон, он пятой точкой ясно чуял, что опыт выживания за пределами дома дастся ему потом и кровью, и в этот сложный период ему нужен тот, кто поддержит. Пусть не влезает в разборки Бэка, но поддерживает. Он может даже молчать. Бэкхёну главное знать, что он не одинок.       Чанёль тоже один. Так сложилась его судьба, и она ему казалась не такой сложной, а с возрастом он целиком ощутил на себе всю её тяжесть. Бэкхён слишком молод, поэтому напролом таранит жизнь, стараясь слепить в ней изменения в лучшую сторону, а Чанёль с годами смирился с тем, что жизнь не изменить, потому что, сталкиваясь лбами с судьбой, свой разобьёт, и будет очень больно.       — Что вы у меня хотите спросить? — снизу заглядывал ему в лицо Бэкхён, помня главный вопрос Сехуна: зачем Бэк отпустил Чанёля?       Как короткую молитву, парень повторял себе, что ни в коем случае нельзя отпускать большого и грозного палача. Насильно держать не станет, но и просто так не даст сбежать. Нужны уловки посложнее, чем уроки проституток, потому что Чанёль сам не хочет ни с кем сближаться. Он не привык, и его этому не учили. Бэк не знает его жизнь, поэтому следовало себя показать, как человека, готового принять душой и сердцем даже палача. Лучший тому пример — Хань. Каким-то способом ему удалось сблизиться с Чанёлем. Быть может, они не друзья, но в общении позволяют друг другу намного больше, чем остальным людям. Значит тропинка к сердцу палача есть, только не протоптана людьми, а Хань после себя следов не оставил. Бэк, как слепой котёнок, полз к чужому сердцу, периодически носом натыкаясь на препятствия, и обходил их, настойчиво продолжая искать свою цель.       — Есть один вопрос, — кивнул Чанёль и упёрся рукой в кровать, отчего свечи осветили его левый бок, и Бэкхён увидел длинный шрам, проходящий откуда-то под поясом до подмышки. — Если скажешь правду, мне станет проще с тобой общаться. Задавать?       Бэкхён предчувствовал беду. Это не просто разговор — суд, в котором решалась дальнейшая судьба. Если это последняя встреча с палачом, Бэкхён выжимал из неё максимум и мысленно просил слёзы не течь от волнения.       — Господин палач, почему так тяжело? — он не понимал, что происходит.       Громкие удары сердца отзывались пульсацией во всём теле, давили на глаза и желудок, отчего сильно тошнило и хотелось плакать, а кончики пальцев онемели. Ещё ничего не произошло: Ёль и Бэк сидели в комнате, общались, никто никуда не собирался уходить и беда не произошла. Но организм парня готовился паниковать.       Чанёль ему не ответил. Он скрывал ответ, молчал, проверяя, способен ли парень справиться с пентаклем. Как любая живая метка, пентакль имеет последствия, которых боится даже Ёль. Из-за них он держит дистанцию между собой и Бэкхёном. Не ради себя старался. Он всё выдержит, его приучили к любым нападкам своей профессии, а Бэкхёну не следовало разом знать, на что он себя обрёк. По мере поступления трудностей Чанёль ему наглядно объяснит, что же такое пентакль.       Руки Чанёля охватила мелкая дрожь от вида потерянности парня, и он сжал кулаки, вновь предлагая заключить сделку.       — Задавайте! — сквозь сильные отголоски ударов в ушах согласился Бэкхён и собрал в беспокойной душе не волю, а наглость.       Чанёль тоже не из покладистых людей. Характер палача, который всегда получает, чего хочет, столкнулся с характером парня, чья юность жадно отбирает своё. Они тянули концы одного каната. Бэкхён в уме просчитал стратегию, видел, что Чанёль тянет канат в свою сторону, указывая, что от Бэкхёна зависит отношение палача к нему. Но Бэк не собирался безропотно подчиняться и показывать, что он покорный раб. За стеной лежит Мёнволь, с которым Бэкхён готов сражаться хоть с палачом, хоть с отрядом искиросцев. Боязно, но парень попробует. Он уверен в мече, и оружие укрепляло смелость. Надо только чем-то пожертвовать. Тем, что хочет Чанёль. Ему что-то надо от парня, и скоро Бэк это узнает. Он возьмёт правдивый ответ в руки, подразнит им Ёля и поставит своё условие.       — Сколько тебе лет? Скажи, иначе я вовсе тебя за человека считать не буду, — холодным тоном спросил Чанёль, перетягивая канат спора на себя.       Сжав губы от нежелания отвечать, Бэкхён пристально всмотрелся в мужчину, и встал выбор: сказать правду и оттолкнуть от себя палача или соврать и придумать себе несколько лет несуществующей жизни? Рисковать он не стал, но и отдавать победу в споре тоже. Он разрезал невидимый канат пополам, оставляя ничью.       — Я вам скажу правду, если вы мне пообещает кое-что.       Чанёль пошёл на уступки, чтобы наверняка услышать правду, но отрицательно замотал головой:       — Либо говори, что это, либо молчи. Твои желания граничат с лишением меня свободы, поэтому я обещать вслепую не буду.       И всё же он соглашался, потому что подозревал парня во лжи. На девятнадцать лет Бэкхён даже внешне не выглядел, а дурь в его голове знакома Чанёлю-подростку. Хоть он палач, но юность его не обошла стороной, и больше всего ошибок он совершил именно в этот период взросления, о чём всю жизнь жалеет. В Бэкхёне он видел себя молодого, поэтому предполагал, что обещание он возьмёт со взрослого мужчины непосильное, эгоистическое и на длительный срок. Например, потребует всю ту же защиту, которую Ёль не сможет ему обеспечить, потому что у него есть обязанности перед Даяон, и их оставлять ради парня не посмеет.       — Вас это не обременит, — смелее заговорил Бэкхён, потому что общение шло максимально приближённо к его плану. — После того, как я сообщу свой возраст, пообещайте меня поцеловать. Разве это сложно? Вам это стоит минуту времени. Для вас это ничто, а для меня — важное действие. Если вы от меня уйдёте и больше никогда не вернётесь, если вы не захотите иметь со мной никаких отношений, для меня этот поцелуй будет прощальным. Я оставлю его себе на память. Это лучше, чем взять с вас предмет. Вещи никогда не исчезают, поэтому они мне будут только напоминать о вас до конца жизни, а я этого не хочу. Поцелуй в моих воспоминаниях постепенно износится, и мне станет легче, я смогу вас забыть. Если вы разрешите мне остаться рядом с вами, ваш поцелуй станет для меня успокаивающим.       Ему удалось удивить Чанёля настолько, что палачу захотелось пальцем поковыряться в его мозге. Парень всерьёз намеревался научиться жить без посторонней помощи и с пентаклем на спине. Он прощал Чанёлю его ошибочную шутку, но не мог сразу его отпустить. Удерживать силой не станет, чтобы не мучить себя и мужчину тяжёлыми отношениями, а большего Чанёль от него не ждал. Ему достаточно слышать и видеть, что желания парня спустились с небес на землю, а сам Бэкхён вполне управляем, обучаем и умеет прислушиваться к советам. Он сказал самое важное, на что, быть может, Бэк не обратил внимания: он хочет остаться рядом с Чанёлем, а не Чанёль с ним. Ёль действительно в нём не нуждается и ждёт, когда Бэкхён скажет причину, которая заставит его не покидать парня. Дать совет, как жить среди человеческой ненависти? Бэк знает главные правила, а дальше люди сами научат. Успокаивать? Жестокость окружающих заставит не успокаиваться, а относиться к их словам и действиям равнодушно, воспринимать неприязнь как должное и заслуженное наказание. Быть может, Бэкхёну важны все высказанные им пункты, но не для Чанёля, который знал, что жизни невозможно научить. Он ждал, когда же Бэкхён скажет, что Бёны важны живые, поэтому даже палач обязан защищать его. Вдобавок Бэк остался единственным человеком, который владеет Мёнволь, но даже этого он не говорил Ёлю, чтобы удержать его возле себя без принуждения.       — Что поменялось, Бэк? — искал истину в его поведении Чанёль. — Ещё вчера ты вопил, что тебе нужна моя защита, сила и авторитет, а сегодня ты с лёгкостью меня отпускаешь. До чего ты додумался?       Бэкхён опустил голову и пожал плечами:       — Когда люди меня оскорбляли, а господин О за меня заступился, я понял, что моя жизнь от вас не зависит и пентакль — не цепь, к которой вы прикованы. А раз так, надо продолжать жить, как раньше: самостоятельно, без посторонней помощи и без оглядки на прошлое. Пока меня не нашли разбойники, мне необходимо освоить многие жизненные уроки, а ждать вас у меня нет времени. Я ошибся. Простите меня. Мне не стоило соглашаться на рисунок, чтобы вами манипулировать. Но мне его бабке не вернуть, поэтому поживу с ним. Жрать он не просит, купаюсь я каждый день, значит ему будет комфортно со мной.       Чанёль молчал, потому что считал, что пентакль появился на лопатке парня не только из-за неудачной шутки или согласия Бэка. Чанёль не знал, кто Бэкхён, когда указал на него, как на своего любовника, а Хань мог бы сказать, что гость борделя носит фамилию Бён. Ему не составило бы труда то же сказать бабке, чтобы не допустить нанесение рисунка. И проститутки скрыли факт того, что парень — Бён Бэкхён. Каждый внёс свою лепту в его судьбу, хоть первоначально не хотели в неё вмешиваться. Скорее, они пытались избежать ответственности за его решение, скинув всё на приказ Чанёля, но попали в ловушку вины, когда увидели, что же натворили своим молчанием. Разгребать общую ошибку пришлось Ёлю в одиночку. В помощники негласно впрягся некий господин О, который равнодушен ко всем титулам, чинам, статусам и рисункам. И Чанёль предположил, что этот господин — «папка» Ханя. Только человек, смеющийся над палачом, готов игнорировать права человека и доказывать свою правоту любым методом.       — Обещаю, — на тяжелом выдохе согласился Ёль, после чего Бэкхён глубоко вдохнул перед ответом.       Он верил, что Чанёль сдержит обещание.       — Мне шестнадцать лет.       Чанёль надул щёки и шумно выдохнул, заново обдумывая дальнейший план относительно парня и с лихорадкой мозга повторял цифру его возраста. Проще поселить Бэкхёна в пещере и ждать, когда он повзрослеет, а к тому времени, может, разбойники прекратят его искать, решив, что он утонул в реке, и в королевстве порядок наступит.       — Хань замертво упадёт, когда узнает, — сложил руки на груди Чанёль, всматриваясь в Бэка, который виновно опустил голову. — С этого момента никаких секретов от меня! Никогда не ври мне, иначе я ничем не смогу тебе помочь.       Он опять тянул на себя канат, пользуясь рядом преимуществ: возраст, опыт в жизни, сила и влияние. Бэкхён, не желая оставлять отношения с Чанёлем на уровне помощи, потянул канат на себя:       — И вы тоже не врите мне и не держите от меня секреты, иначе вы в моих глазах будете пустозвоном с грудой мышц.       — Что? — Чанёль надеялся, что ему послышалось, но Бэкхён повторил всё слово в слово без стыда за грубость, наморщив нос от серьёзности.       Ёлю пришлось смириться с тем, что за требованием «не хранить секреты» потянутся «откровенность и открытость» в общении. Бэк не считал свои слова унижением. Он не оскорбил мужчину, а намекнул, что пока он у него в авторитете, но стоит создать отношения, в которых только один человек обязуется требованиям что-то отдавать, как парень сразу проявит неуважение. Их дальнейшая общая жизнь зависела лишь от них. Бэкхён вновь уровнял их обязанности.       — То есть, — уточнял Ёль, от удивления приподняв одну бровь, — ты хочешь добиться доверия между нами?       — Именно, — вставал с пола Бэкхён, уходя от разговора, пока он на удовлетворительном уровне, — а он проверяется и укрепляется поступками, поэтому время покажет, что из нас получится. А пока извините, мне необходимо в ванную.       Есть в нём что-то, что Чанёль не может описать. Это не глупость, не беспечность, не самоуверенность и не гордыня. Что-то, что Бэк должен сделать или сказать, но этого не делает и не говорит, вопреки предположениям Ёля. Из-за этого Чанёль распсиховался, когда парень ушёл в ванную. Не верилось, что Бэк поступил иначе, в пух и прах разгромив мнение Чанёля о себе.       — Вот же гадёныш, — хватал рубашку с пола Ёль и наспех надел, не утруждая себя сунуть края за пояс. — Как можно быть таким… Таким…       Слово никак не подбиралось, отчего руки непроизвольно всплеснулись. Вспомнив, как Бэкхён возле Ханя так же пытался подобрать подходящее слово для Сехуна, Чанёль повесил топор на кольца и мысленно разобрал Бэка по пунктам. Получалось, что парень просто непредсказуемый, а Чанёль нервничает, когда не может прочитать человека, как открытую книгу. Он не стремится кого-то превзойти и не хвастается своим умением предугадать поведение человека. Из-за отношения людей к палачам Чанёль предпочитал контролировать окружающих, чтобы защитить себя от их нападок. Хоть Бэкхён не причинит ему вред и не обвинит в том, что палач его касался, привычка настораживаться при встрече с непредсказуемым человеком осталась. Чанёль моментально покидал место, если сталкивался с неадекватным поведением или жителем с сложным характером, но от Бэкхёна не мог отказаться.       Из-за недостатка знаний про палачей и пентакль Бэкхён своё положение где-то усложнял, а где-то не понимал всю серьёзность. Первоначально рисунок пентаграммы наносился на плечо жене палача, чтобы она была узнаваема среди народа, и чтобы соответствовала своему неприкосновенному мужу. Это помогало женщинам проживать с мужчинами-изгоями. У палачей имелись семьи, а иногда на краю деревни жили династии палачей. Но мир изменился не в лучшую для них сторону. Когда настала мировая война, палачи убивали целые семьи, казнили большое количество людей в захваченной территории, а это чужая земля. Они нарушили клятву, данную своей стране. За жестокость их стали больше бояться и обходить десятой дорогой, а проклятия усилились, из-за чего поменялось понятие о касаниях. Теперь не люди должны были следить, чтобы не прикасаться к палачам, а палачи избегали людей. С тех пор прошло слишком много лет, но вполне достаточно, чтобы неприязнь к палачам начала передаваться с молоком матери. Выходить замуж за «проклятого» ни одна женщина в здравом рассудке не согласится, поэтому про пентакль забыли ровно до того момента, пока дурачок Бэкхён не высказал своего желания обзавестись рисунком на теле. Из историй про палачей и пентакли у людей остались лишь скудные правила, а Ёль знал всё и с упрёком в мыслях недовольно кривился судьбе за то, что она наградила пентаклем именно непредсказуемого парня. Чанёль мог смириться с его полом и понимал, почему ему выпал именно парень, но за характер Бэкхёна готов скандалить с судьбой до потери сознания.       К Ханю он спускался без настроения, заметил с дюжину человек в зале, которые кидали в сторону палача косые взгляды, и «папку» за стойкой. Сехун умудрился есть, пить и курить одновременно, используя мясо, лапшу и овощи в качестве закуски к крепкому вину, и Хань, глядя на мужчину, назвал его алкашом. На этот раз он высказался вслух, а Сехун в ответ привычно прищурил глаз и сделал затяжку, мысленно плюя на чужое мнение о себе.       — Что-нибудь покрепче, — сделал заказ Ёль и присел на стул возле Сехуна, не думая шутить над ним, как при предыдущей встречи.       — Ещё один, — брал чашку со стола Хань и недовольно проворчал: — Утро едва началось, а вы решили напиться. Весь день проспите, а ночью, что делать будете?       Сехун удивился вопросу и прямо, без стыда, ответил:       — Рассматривать голого тебя.       Хань перевёл взгляд на Чанёля, ожидая его реплики, и Ёль ответил не менее кратко:       — Тебя это в принципе волновать не должно.       Сехун посмотрел на него изучающе, оценивая вид и его брошенную в лицо фразу, из-за которой Хань предпочёл заняться своими делами, а не влезать в чужой разговор. Сехун не впервой сталкивается с палачами, но из них всех Чанёль оказался самым общительным. С Ханем он говорил вольно, а тот послушно обслуживал и поставил перед ним вино из южных земель. Надо высоко ценить человека, чтобы бесплатно отдать ему то, что можно дорого продать. В зале мелькали сплошные унылые лица, даже общение у них проходило не менее угрюмо. Проститутки скучали за задними столами, общаясь о своём женском, а Сехуну после выпитой чашки вина захотелось поболтать. Ханя регулярно отвлекали, суть разговора терялась, но, к счастью мужчины, жизнь подкинула ему Чанёля, и он стал объектом для обмена слов.       — Бэкхён мне о тебе все уши прожужжал, — подносил сигарету к губам Сехун, не смотря на Ёля и игнорируя присутствие Ханя, который держал наготове полотенце, чтобы незамедлительно огреть им того, кто начнёт грубить.       Ёль тоже не одарил Сехуна взглядом:       — Уши заткни.       И тишина. Один молча курит, другой — пьёт. Хань вслепую схватил из тазика с водой чистую кружку и принялся её вытирать, по очереди наблюдая за двумя крайне разговорчивыми людьми с насыщенными темами для обсуждения. Две равнодушные друг к другу рожи, которые словно всегда чем-то не довольны, но делают миру одолжение, позволяя ему поступать вопреки их желанию.       — На что делится жизнь палача? — вновь заговорил Сехун, медленно поворачивая голову в сторону Чанёля.       Тот, угадав, что вопрос кинут ему, так же плавно обратил внимание на мужчину, не спеша отвечать. Посмотреть на Сехуна стоило. Через силу у Ёля это получилось, и он не пожалел, потому что Сехун интересовался не ради любопытства. Выражение его лицо не поменялось, но глаза отражали противоположное мнение, чем мимика. Сехун мог обмануть Ханя, однако Чанёль за свою жизнь видел тысячи пар глаз и научился различать в них души людей. Смотря на Сехуна, он не заметил, как возле него, немного позади, встал выкупанный Бэкхён и наблюдал за мужчинами, любопытствуя темой их разговора.       — На три этапа по двенадцать лет, — сухо ответил он и подвинул чашу к Ханю, требуя ещё вина или пива. — Три зодиакальных круга. Первые двенадцать лет будущий палач учится обращаться с топором, изучает тонкости торговли, врачевания, алхимии, знахарства, зельеварения, деревенской магии и тела человека. Остальные две дюжины лет палач работает, но на последних двенадцати лет он должен параллельно обучать себе замену.       — А если её нет? — встревожился Бэкхён, спрашивая, едва мужчина успел договорить. — Сколько вам лет?       Хань поторопился налить Чанёлю вина и отвернулся к бочкам, лишь бы его не втягивали в разговор. Чанёль старше Бэкхёна на двадцать лет и замену после себя не нашёл. Замуж за него выходить никто не думал, а ребёнка на воспитание подавно не отдадут, поэтому в полной мере он не смог выполнить своё предназначение.       — Ты же не евнух, — игнорировал Бэкхёна Сехун, заинтересованный в разговоре с палачом. — Где все твои суженые-ряженые?       Чанёль так же делал вид, что не замечает присутствие Бэка, взял чашку в руки и, перед тем, как выпить, пробормотал:       — В могилах.       После тяжёлого вздоха, Сехун понимающе кивнул, выдерживая минуту скорби. Ёль красив лицом и телом, влюбиться в него не составит труда, а девушки-бунтарки вовсе отдадут ему себя ради того, чтобы сделать назло кому-то или вопреки большинству. Вот только со временем они понимают, что не стоило ни влюбляться, ни идти против системы. Осуждения, насмешки, бесконечный ропот за спиной и непринятие обществом давят на психику, доводят до депрессии, а затем они умирают либо совершая самоубийство, либо от руки Чанёля, которому слишком больно видеть, что очередная влюбчивость оказалась ошибкой глупого человека. Со временем Ёль смирился с одиночеством. Он не помнит, где хоронил своих пассий, и копать новые ямы не намеревался, поэтому после подросткового гормонального бума полностью отдалился от людей.       Сехун с сигаретой возле рта проговорил, что это ужасно, но вполне поправимо:       — Одни люди причиняют боль, другие — её лечат.       — А у тебя жизнь на что делится? — ответно поинтересовался Ёль, раз общение кое-как шло, хоть основывалось на фактах, недоговорённости и сухости в голосах.       Надо же ответно полюбопытствовать. Мало ли, может, для этого Сехун отвлёк человека от одинокой выпивки.       — По принципу «Толпой завалим любого», — нехотя затянул Сехун и бросил окурок в пепельницу.       Он не хвастался большим количеством друзей и верных товарищей, не рассказывал о подвигах дружбы и вовсе замолчал, отведя взгляд в сторону. Настала очередь Чанёля понимающе кивать. Толпа большая, дружная, но друзья мрут, как мухи. Терять кого-то стало для Сехуна невыносимо больно, и эта боль снежным комом нарастала с каждой последующей смертью. Умирали те, кого он любил, кто дарил ему минуты радости и счастья, с кем он мечтал прожить долгую жизнь, и о ком остались нежные воспоминания и страшный момент смерти. Мужчине жить с тяжестью утрат, часть которой не передать кому-то, чтобы стало легче.       — Поэтому ты помог Бэкхёну? — подставил ему свою чашку Чанёль, переключая разговор на более общую тему, чтобы хоть на минуту отвлечь собеседника от мрачных мыслей.       Спасение Бэка от матерных слов посетителей борделя идеально подходило для общения, потому что окончилось счастливым финалом, в котором победитель на стороне правосудия.       Сехун кивнул и стукнулся своей чашкой о его:       — Человеку нельзя быть одному. Даже отшельник живёт в гармонии с природой, в окружении животных, букашек, птиц и рыб. Даже кающийся монах в часовне находится вблизи от бога. Даже палачам дан спутник жизни. А Бэкхён стоял совсем один против толпы. У него в руках был не меч, а миска с едой. Это неправильно.       Бэкхён встал между ними, напоминая, что при нём ему же перемывают кости, повернулся к Чанёлю и вновь повторил свой вопрос. Хань попросил его не вмешиваться в разговор. Когда настанет время, Ёль сам всё расскажет, но Бэкхён напомнил про уговор: никаких секретов. Сехун подпёр кулаком щёку и сделал вид, что ему тоже любопытно, сколько же лет палачу, подгоняя его продемонстрировать выполнение обещания. Сложно быть честным тому, кто живёт в обмане и никогда о себе открыто не рассказывал. Под натиском взглядов Чанёль тяжело вздохнул и пообещал Бэкхёну шепнуть на ушко свой возраст, а Сехуна попросил не корчить рожи, потому что актёр из него настолько же паршивый, как юмор палача.       — Это пентакль? — раздалось из зала, и Бэкхён всем телом дёрнулся, вычисляя в помещении место, куда можно сбежать от любопытных глаз.       Один выкрикнул, а остальные осматривались в поисках пентакля, будь то рисунок на теле или стене, и нашли его на Бэкхёне. Те, кто приходил в бордель вчера, бормотали, что не стоит обращать на рисунок внимания, потому что за стойкой сидят «тот псих» и палач. Проститутки, как бабочки, вспорхнули со своих мест и помчались отвлекать посетителей на себя, лишь бы в непогоду в борделе не завязалась драка. Если дверь здания откроется, то пыль распространится по всему дому, а отмывать полы и мебель проституткам и Бобылю. Лиен моментально привлекла к себе внимание подвыпившего мужчины, и тот усадил её к себе на руки, интересуясь ценой за уединение в комнате.       Постепенно проститутки утихомирили посетителей, только высокий мужчина, который первым увидел пентакль, встал из-за стола и рассматривал парня, будто предателя страны. Бэкхён взволновался при виде его: стальная броня с изображением трёхлапого ворона, меч и взгляд с ненавистью. Герб принадлежал Искиросу, а мужчина — его преданный солдат. Ему не более пятидесяти лет, пережил немалое количество сражений в разных уголках мира и наслышан про многие вещи, включая рисунок пентакля. Бэкхён для него опасность. Парень находится в борделе в период пыльной бури, и скоро людей в зале значительно прибавится, начнётся давка. Плюнуть будет негде, каждому человеку не объяснишь, что возле него стоит «проклятый», которого не следует касаться, поэтому от него следовало избавиться, чтобы не оскверниться.       — Уходи! — на своём языке строго сказал ему мужчина и положил свой шлем с чёрным «хвостом» на стол. — Найди себе укрытие за пределами этого дома.       Неровно стриженные волосы и сломанные ногти на обеих руках указывали, что воин не один, и задача их маленькой группы — сбор добровольцев, готовых примкнуть к войску Хвана. Искиросцы не скоро вернутся в лагерь, на совесть выполняя поручение главнокомандующего, поэтому внешний вид слегка отталкивал. Если не знать их миссию в чужой стране, можно подумать, что мужчины отбились от строя и пытаются вернуться домой.       — Но я здесь живу, — возмутился Бэкхён, отвечая по-искироски, и от обиды надул губы.       Чанёль оглянулся, дабы высказать своё мнение, но Сехун постучал пальцами по чашке, привлекая к себе внимание Ёля и Ханя, и тихо приказал: «Не вмешивайся!»       — Это паника, — упёрся локтями в гладкую поверхность стойки Хань. — Просто Бэкхён самый слабый здесь, поэтому сильные хотят на его угнетении показать пример остальным. Поверьте, когда людей станет больше, они друг с другом перегрызутся за место в борделе. Самые хитрые расстанутся с любыми деньгами, чтобы уйти с проституткой в спальню и пробыть там до утра, но и им придётся изнутри удерживать двери от натиска толпы.       Сехун оглянулся, заметил цепкий взгляд искиросца, направленный на парня, и прошептал Чанёлю с озорными огоньками в глазах:       — Давай проверим Бэка? А вдруг, он не сын кузнеца?       — Что ты мелешь? — недовольно скривился Чанёль и покосился на Бэкхёна, контролируя его поведение.       Он верил парню. Договорились же, что не будут врать друг другу, значит, он действительно Бён Бэкхён, да слишком уж подробно знает историю своей семьи и Мёнволь. Нет ни одной причины называть его самозванцем, но Сехун цепким взглядом выкручивал душу палача, и Чанёль понял: надо согласиться ради успокоения мужчины. Сон потеряет, если не проверит Бэка, или аппетит пропадёт на неделю.       — Делай, как знаешь, — отмахнулся Чанёль и приказал Ханю держать бочку с вином подле себя, потому что в чашке виднеется дно.       Сехуна из зала как ветром сдуло, а искиросец продолжал указывать пальцем на дверь и требовать, чтобы Бэкхён покинул здание, — тот сопротивлялся. Пытливая положением аудитория не принимала ничью сторону. Никто не собирался защищать кого-либо из них, потому что искиросцев невзлюбили за развязанную войну, а отстаивать права любовника палача — мерзкое занятие. Люди одинаково не хотят стать врагами своих же земляков или опуститься до уровеня Бэкхёна. Только два товарища воина в ожидании приказов сидели за столом, с усмешкой посматривая на напуганного паренька, и пили пиво из больших деревянных кружек.       Бэк боялся, предчувствуя драку, и не знал, как правильно поступить: уйти в комнату или сразиться с воином чужого государства? Первый вариант не сулил ничего хорошего — парня выгонят из комнаты. Второй вариант грозился навлечь на Бэка гнев Хвана. Слух про дуэль разлетится по Даяон со скоростью сигнальных костров, и мстители за собрата по очереди или скопом начнут оббивать порог «Романтики», доставляя неприятности Ханю. Уходить из борделя Бэкхён тоже не хотел, ведь задохнётся от большого количества пыли. Он с пониманием относился к людской панике, но и себя считал достойным переждать бурю в безопасности наравне со всеми.       — Ты не оставляешь мне выбора, — обнажил меч мужчина и приготовился к драке. — Если палач решит за тебя заступиться, то пусть первым выходит на бой.       Люди встали со своих мест, отошли в даль комнаты, освобождая место для поединка, и перешептывались, комментируя происходящее. Конечно, Бэкхёну сулили поражение, а Чанёлю — отказ сражаться.       — Как дитя малое, — оглянулся на мужчину Чанёль и улыбнулся, слегка высокомерно посмотрев на человека. — Я умею только убивать, а тебе погибнуть от моей руки — позор на всю твою семью. Постыдился бы товарищей, — он вновь отвернулся и недовольно цокнул языком. — А ведь взрослый человек! Как можно бросать вызов «осквернённому»?        Всё в тех же малого размера тапочках Сехун спустился с мечом в руке, попросил прощение за задержку и вложил оружие в руку Бэкхёна. Парень смотрел на соперника, сжал рукоять и до мурашек под кожей опешил — Мёнволь. Сехун отдал ему меч, с которым Бэк обращается как с собственной частью тела. Уверенность в том, что надо преподать мужчине урок возросла, и парень большим пальцем ощупал поверхность стали. «Леопард всегда поглощает змею», — раздался голос отца в голове Бэка, и он наощупь определил, где фигура леопарда. На его половине неподвижная часть лезвия, в которой спрятана вторая сторона.       — Ваша воля, — Бэк опустил острие меча книзу и наблюдал за искиросцем, волнуясь от предстоящего поединка.       Давно он не держал меч в руках, а от ощущения в ладони подлинного Мёнволь приятная прохлада успокаивала душу, но сердце с силой билось в груди. Мёнволь точно не подведёт, хоть весь зал высмеял его уродливость. Кто-то громко сказал, что вчерашний друг Сехун крупно подставил парня, и теперь Бэку придётся сражаться мечом, который не менее ужасен, чем «раскладушка» палача.       Чанёль посмотрел на Сехуна, нутром чувствуя подвох, но глазами его не обнаруживал. Если мужчина думает, что кузнецы одинаково управляют любым мечом, несмотря на его целостность, то Ёлю лучше оставаться настороже, чтобы вовремя спасти Бэка. Сехун использовал лапшу как закуску к вину, набил ею рот и повернулся к залу наблюдать за Бэкхёном. Воин Искироса его не интересовал, поэтому, как писклявый комар, исчез из его поля зрения, а с руки парня глаз не спускал, проверяя, действительно ли он Бён и сын кузнеца Бёна.       Мужчина поднял меч и приготовился к поединку, Бэк продолжал стоять как вкопанный, анализируя свои дальнейшие действия. «Нанесёт удар сверху», — рассуждал он и, опустив леопарда вниз, крепче сжал рукоять. Ему надо успеть извлечь половину, очертить полукруг и, едва лезвия двух мечей соприкоснутся, вновь спрятать, чтобы неподвижная часть стала перевесом. Часть змеи, выглядывающая из леопарда, даст трещину на мече врага, а вся тяжесть второй половины оружия расколет его пополам.       Парень кивнул, без слов подавая знак согласия принять вызов, и искриросец, исказив лицо ненавистью и считая, что совершает праведное дело, кинулся на него. Чанёль оглянулся, контролируя поединок за спиной парня, затем моргнул, улавливая движение Бэка и заметил, что парень уже приставил острие своего оружия к горлу врага. Лезвие меча мужчины упало на пол, сам он замер, приподнимая подбородок, чтобы не пораниться, и не мог поверить, что проиграл за одну секунду. Люди молчали, проматывая время немного назад, и Чанёль нахмурился:       — Не понял.       — Я тоже, — ставил на стойку чашку Сехун, — но мне понравилось.       Бэкхён не собирался убивать человека и попросил его отстать от пентакля.       — Я уйду в свою комнату, когда придёт большее количество людей, — объяснял он мужчине свои планы и опустил меч. — Я никого не затрагивал ни словом, ни движением, а вы на меня налетели без оснований.       Хань приоткрыл рот и не был уверен, что правильно запомнил движение Бэкхёна. Он точно видел, что парень очертил полукруг кистью, отбивая удар, будто бумагой отгоняя муху, но оставался стоять на месте, не уклоняясь от возможной опасности.       — Он быстр, — похвально кивал Хань, и Сехун склонился к нему, прикрывая ладонью набитый лапшой рот.       — Это Мёнволь, но никому не говори.       — Да ладно, — опустил взгляд на меч Ёль, услышав его шёпот. — Это что ли?       Сехун кивнул и громко заявил, что поединок окончен и все могут продолжить кушать и напиваться, но искиросец, сдерживая злость на парня, потребовал дать ему второй меч. Проиграть мальчишке не позволяла гордость воина, он резкими движениями руки торопил товарища отдать ему свой меч, а Бэкхён предупредил, что примет вызов, но третий раз мужчине придётся сражаться с палачом, как он первоначально просил.       — Я не хочу вас убивать, — в сердцах проговорил парень, пытаясь донести, что он не такой, как его жестокий противник, и вновь в руке повернул Мёнволь змеёй вверх, — но вы сами ищете смерть, поэтому палач предоставит её вам.       Передавая оружие товарищу, друг потерпевшего поражение мужчины обозвал Бэкхёна сопляком. Оскорбление Бэк «проглотил», не обиделся, и после того, как соперник выбросил обломок меча к ногам зрителей, вновь сосредоточился на парне. На этот раз он намеревался атаковать снизу, чтобы выбить Мёнволь из руки врага, однако Бэк лишь перевернул свой меч леопардом вверх, подставляя пустоту змеи для удара.       — Это глупо, — тихо и с разочарованием от отчаяния человека проговорил Бэкхён, ведь ему следует только повторить свои движения в обратную сторону.       В нём вскипала злость. Почувствовав превосходство, он подавлял в себе желание выплеснуть все обиды на одном человеке. Вложить бы в меч всю силу и преподать урок обидчикам, показав, что произойдёт, если оскорблять и унижать Бэкхёна. Но он терпел, понимая, что пока перед ним один соперник, а таких может прийти десяток, против которого Бэк не сможет так высокомерно хвастаться своим мастерством.       Людям выдался второй шанс проследить за движениями парня, и вновь наступила тишина. Чанёль предпочёл не моргать, всматриваясь в узор, который плавно передвигался вокруг пентакля. Когда мужчина напал, линии замерли, расширились вдвое, затем резко метнулись в разные стороны, будто распустившийся цветок. Следом раздался глухой удар, и Чанёль наклонился в бок, чтобы посмотреть происходящее впереди Бэкхёна. Парень вновь сломал меч искиросца, не справился с эмоциями и воткнул Мёнволь в деревянный пол, показывая, что более принимать вызовы не намерен.       — Я не для вашего развлечения! — выкрикнул он и ещё более громко от злости добавил: — Вашу мать!       Сехун и Чанёль переглянулись, во взглядах обоих промелькнула одна мысль: парень с тяжелым характером. Будучи глупым мальчишкой, он совершит меньше ошибок, чем принимая облик молодого мужчины. Разница небольшая, потому что в Бэкхёне нет золотой середины двух крайностей. Он либо убегает от соперника, либо едва сдерживается, чтобы его не убить, хоть Ёль и Сехун предпочли бы, чтобы парень избавился от самоуверенного воина, а Бобыль после бури выволок бы тело на дорогу. Потерявшему честь солдату нет смысла оправдываться. Ему остаётся лишь мстить, чтобы успокоить свою ноющую душу, что делает его подлым врагом.       Но Бэк своего решения не поменял, а Ёль не настаивал на убийстве, предоставляя парню самому учиться на ошибках. Из-за злости Бэк отказался от завтрака и ушёл в свою комнату успокаивать нервную систему. Перед уходом он успел поблагодарить господина О за предоставленный меч, а перед Ханем извинился за трещину в полу.       — Стой! — крикнул ему опозоренный искиросец, но Чанёль вмешался, напоминая, что третий раунд у него против топора, да и меч остался у последнего товарища мужчины, поэтому стоит несколько раз подумать, будет ли разумно тратить единственное оружие.       Люди суетливо возвращались на свои места, шептали неприятные для воина слова, ведь он проиграл шлюхе палача. Совсем молоденький парнишка с жутким узором на спине выполняет любую сексуальную прихоть жестокого головореза, в сторону которого плевков больше, чем в адрес самого позорного преступника. Тот, кого лапают кровавые и проклятые руки, прислуживающие нечисти, одержал победу над теми, кто ставит себя выше любой нации и доказывают своё превосходство силой.       — Этот проигрыш ни в какие ворота не лезет, — шептал за спиной Мины пьяный посетитель и не стеснялся выражаться. — Я бы предпочёл смерть, чем жить с таким позором.       — Уж лучше смерть в поединке с палачом, — отвечал ему так же тихо второй мужчина, на ногах которого сидела Джису и ощущала, как под юбкой её бедро гладит горячая ладонь. — Но проиграть его подстилке! О боги, да в него Чанёль кончает, а искиросец не смог его победить!       К ним с соседнего столика повернулся пожилой мужчина «под градусом» и прошептал:       — Если в армии Искироса все такие, то не удивительно, что они пробираются к власти низким и подлым способом.       — Так вы видели? — охватился желанием перетереть свежую тему посетитель за Миной. — Этот парень с пентаклем оставил ему жизнь! Он его помиловал, будто он не давалка палача, а хозяин жизни искиросца!       — Я всю жизнь думал, — отвечал ему с усмешкой пожилой мужчина, — что ниже шлюхи палача никого нет, но ошибся! Оказывается, есть ещё воины-искиросцы, жизнями которых распоряжается парень с пентаклем.       Болтливая компания громко рассмеялась, заливаясь от смеха слезами и широко открывая рты. Проигравший воин выкинул на пол кусок меча и сжал кулаки, терпя насмешки людей. Он посмотрел в сторону комнаты, в которую удалился Бэкхён, и что-то процедил сквозь зубы, после чего кивнул своим товарищам на двери.       Хань кричал, чтобы они по очереди покидали здание, но люди настежь открыли тяжелую дверь, и от пыльной бури в зале потухли все свечи, а в еду и вина вихрь ветра забросил мусор.