my body's looking wrong

Уэйд Уинстон Уилсон не думает о будущем. У него его попросту нет. Не видит и всё тут, как и окружающие Уэйда люди. Вот только для Уэйда это просто что-то незначительное, установка «жить одним днём». Уилсону банально большего и не нужно, только чимичанги, тако и чистой воды гедонизм. Всё, что знакомые и «друзья» могут о нём сказать - "повеса, не стоит с ним связываться, а уж тем более переходить дорогу". Ибо всякий находящийся к нему слишком близко так же рискует потерять будущее, а враги - свои жизни. Но Питер Бенджамин Паркер не был бы собой, если бы так феерически не влипал в неприятности каждый раз, когда ему вторило паучье чутьё "это может плохо кончиться". Питер и сам это понимал. Пуще остальных, пуще любых законов вселенной, вот только сил сопротивляться собственной природе не было. Оставалось лишь нырять в это болото с головой и тонуть до победного. Одно можно было сказать точно: из всего пиздеца мира, который с Паркером мог произойти - случилось худшее. Определённо хуже конца света, как казалось самому Пауку. То, что едва ли поддаётся логически обоснованному и здравому объяснению. Это с мозгами-то Питера, сам себе он не может объяснить произошедшее. А вдруг просто не хочет? Ведь настоящий, ничем не прикрытый ответ, может взъебать его до такой степени, что прежним Питер не останется это точно. Равнодушным к факту своей влюблённости в ебанутого и крайне пиздливого наёмника он тоже оставаться не мог. Питер не был бы так уверен в своём выборе, если бы Дэдпул не сказал, что готов вырвать своё сердце и принести его Паучку на блюдечке, да ещё и с голубой каёмочкой, добавив, что не заберёт его обратно, пускай Питер хоть раздавит его, попрыгает, потопчется и станцует чечётку. Питеру пришлось потом ещё долго отговаривать Уэйда от этой крайней дебильности затеи, убеждая, что и так сгодиться - "Нет, подожди, я могу", Питер знает, что может, не хочет рисковать, Питер и без того прекрасно верит. Вера - то чувство разгорающееся где-то там, глубоко внутри солнечного сплетения Паркера, когда он с теплотой и нежностью смотрит на Уилсона. Человек-паук забирается через окно в одно из помещений снаружи серой многоэтажки, но внутри уже больше похожей на кроваво-красную мясорубку. Он следит за Дэдпулом на заданиях, уже почти полностью смирившись с тем, что шестая заповедь «не убий» на того не распространяется и безжалостно игнорируется. Уэйд обнаруживается на полу, лежащий в луже крови(в своей или чужой? наверняка всё вместе) и мешанине из тел. Всё это просто отвратительно пахнет. Как сырое мясо. И в голове тут же проносится слово "Фарш". Кажется, что от этого Питера начинает мутить, кажется вот-вот и вырвет. Кровавый Бассейн оправдывает своё имя. — Вставай, мы идём домой, — Паук протягивает Уэйду руку, с желанием побыстрее уйти отсюда, прийти к наёмнику, завалиться с ним на диван и уснуть на его широкой и тёплой груди. — Пити, детка, ты пришёл за мной? Неужто ждал меня?? — Звонкий и живой голос Дэдпула отбивался от стен, можно было понять, что сейчас он лыбился как умалишённый. Хотя почему как?... Он и являлся. — Быстрее, Уэйд, не хочу зде--- БЛЯТЬ УЭЙД! Дэдпул хватает своего бойфренда за протянутую руку и опрокидывает того на себя, перепачкивая и его в разномастной крови. Нда, не так Паркер мечтал полежать пригревшись на груди Уилсона, но утыкаясь носом в его раскачанную грудь, вдыхая пряный мускусный запах Уэйда, стараясь абстрагироваться от окружающего пиздеца, Питер прикрывает глаза, испытывая лёгкость и умиротворение в объятиях любимого поехавшего придурка. За эту выходку он его ещё отчитает... потом... наверное. Вряд ли. Сейчас у него нет сил распыляться на такие пустяки и вообще ему не до этого, потому что сознание спящего паучка-красавицы машет ручкой, уступая усталости и мерному сопению.