Ярость волчицы

      Вечером Хань опаздывал на встречу с Сехуном, чего никогда не случалось ранее. Альфа нервничал по этому поводу, переживая за омегу, которому три дня, как исполнилось два года, и им приходилось тайно встречаться, недолго гулять вместе, а затем каждый расходился по своим стаям, делая вид, что они друг с другом не виделись. Дабы не пахнуть друг другом, они избегали касаний, а, если они всё же случались, врали родителям, что невзначай встретились на прогулке в лесу. Им никто не верил, даже Хосок криво ухмылялся, но с пониманием относился к подобным встречам и немного завидовал, ведь для него пары нет, да и рано думать о ней, ведь альфы к трём годам считались зрелыми. А Ханю уже два, но течки не предвещалось, чему Сехун безмерно радовался, ведь это означало, что друзья смогут дольше гулять вместе, обсуждать различные темы и портить нервы родителям. Первый раз в жизни Намджун и Ифань проявляли терпение и завидное молчание, без слов разрешая сыновьям общаться, а на словах выдвигали категорический запрет на свидания ещё на год. Взрослые понимали, что молодых оборотней больше нет в стаях, поэтому надо смилостивиться над ними, но держать под контролем во избежание неприятностей.       Когда Хань не пришёл спустя два часа, Сехун забил тревогу и стал красться к речке, чтобы издали посмотреть на поселение меланистов. Если он зайдёт к ним в гости, никто не прогонит, а Хосок вовсе поддержит друга, уверяя родителей, что Сехун пришёл за ним, и у них великие планы вместе поохотиться. Иногда они так развлекались, но со временем Хосоку стало не нравиться дикость Сехуна, который не ловил добычу ради игры, а убивал её одним лёгким сжиманием массивной челюсти. Сехун вырос рослым оборотнем с сильным телом и густой шерстью. Ифань гордился им, а альфы в стае обещали с ним устроить поединки, когда тот станет старше.       Мысли о драке не раз посещали Сехуна, но ему нужны не оборотни, а люди. Воспоминания из детства ярмом на шее давили своей тяжестью, сердце требовало мести за боль и за Чонгука, но человек не приходил в лес, слушаясь указа своего правителя, который запретил охоту на оборотней. Чонин уверял, что это на сезон, но Ифань мог бы его дополнить, утверждая, что охота начнётся внезапно, без огласки на разрешение. Это будет последняя охота либо для оборотней, либо для человека, поэтому обе стаи держались настороже.       Сехун вылез из реки, стряхнул капли с волос и нахмурил брови, размышляя над тропой, которой пойдёт к меланистам. В открытую подходить не хотелось, чтобы не привлекать внимания и, если Хань в одиночестве, тайком вывести его из поселения. Даже унюхав Сехуна, Намджун не докажет его вину в исчезновении сына и не обвинит в нарушении приказа. Хань по началу возмущался запрету на встречу с альфой, не хотел расставаться с другом и просил Намджуна вспомнить стаю во времена, когда альфы и омеги жили вместе. В то время оба пола общались открыто и смело, без всяких запретов. Намджун не мог сказать Ханю, что в прошлом просто не было Сехуна. Вся проблема в нём, а не в разных полах. Альфа неуправляем, всегда стремиться покорять вершины безумства, а Ханя легко уговорить составить компанию в любом деле. Меланисты боялись, что омега станет таким же, как младший товарищ.       Тихим шагом парень направился вглубь леса, обостряя слух, чтобы уловить любое движение или разговор. Ему важно оставаться незамеченным, но осторожность проявлял ради того, чтобы знать правду. Хань не причинит боль другу словами, какая бы беда с ним не случилась, поэтому может соврать о причине своей задержки на встречу, а у Сехуна нервы натянуты гитарной струной от предчувствия того, что омегу у него намерены отобрать. По его подозрениям, Намджун — главное препятствие к дружбе сына с младшим альбиносом, поэтому альфа крался к поселению, чтобы подслушать разговоры или увидеть, чем занят Хань.       Разговор он не смог разобрать, слышал невнятное бормотание, но увидел больше, чем ожидал. Возле дома Джуна и Джина стоял Хань, нервничая, перебирал пальцами, рядом с ним, не менее взволнованный, находился Джин, а вокруг них стояли альбиносы, которых Сехун никогда не видел. Все приняли облик зверей, и только один, который в стороне общался с Джуном, выглядел как человек. Все гости — альфы, поэтому Сехун понял, что Ханя хотят выдать замуж, несмотря на отсутствие течки. Пришла весна, а с ней и брачный период, поэтому традицию замужества отменять не стали.       Сехун смотрел на происходящее и не мог понять своих чувств. Гнев, обида и боль скопились возле солнечного сплетения и горечью в горле плавно поднимались вверх. Парень не понимал, почему так больно и какова причина стекающим слезам. Хань всё равно бы вышел замуж, пусть не этой весной, а с первой течкой, но он обещал другу, что всегда будет рядом, ведь две стаи отделяет лишь река. Понимая, что может быть замечен, Сехун убежал. Если его увидят заплаканным, то позора не избежать, высмеют и назовут слабым духом, а парень сам не в состоянии дать объяснение своему поведению. Расторгнуть свадьбу — его новая цель, над которой он принялся тщательно думать, хоть согласие Ханя на замужество не обговаривалось.       Для начала альфа поспешил встретить Исина, ведь он тоже отец Ханя, следовательно, может нарушить ход свадьбы, да и Сехуну казалось странным, что его нет среди тех, кто выбирает супруга для сына.       Исин быстрым шагом направлялся вдоль реки, когда заметил плывущего к нему Сехуна. Пришлось дождаться, пока он вылезет из воды, с упрёком во взгляде наблюдая за его движениями.       — Опять к меланистам ходил? Сехун, зачем ты каждый раз тревожишь Ханя? Разве не видишь, что ему тяжело совмещать дружбу с тобой и обязанности перед стаей?       Сехун встал возле него, из-за чего Исину пришлось задрать голову вверх, чтобы посмотреть парню в глаза. Вода стекала по телу альфы быстрыми потёками, он тяжело дышал, но не из-за плаванья, а от переполняющего негодования после увиденного в поселении.       — Ты же знал, что Ханя отдают замуж? — Сехун сжал кулак, но не смел трогать или кричать на старшего товарища, — Откуда эти оборотни?       Исин не хотел отвечать, хоть и видел напряженное состояние парня, поэтому врал, что Чанёль сказал, где искать альбиносов, и те вызвались предоставить альфу для Ханя. Сехун тяжело засопел, желая драки. Пусть он эгоист или собственник, но готов украсть Ханя из стаи, чтобы отложить свадьбу ещё на год.       — Послушай, Сехун, — пытался вразумить его Исин, видя, как глаза парня наполняются злостью, — пришла весна, ожила природа и вместе с ней гормоны. У омег начинаются течки, у оборотней — свадьбы. Ты можешь сыграть на чувствах Ханя, манипулируя тем, что не готов жить без друга, и Хань пойдёт тебе на уступки, считая, что такой маленький и глупый ребёнок, как ты, требует к себе внимания. Но помни, за подобную игру надо отвечать. Ты разрушишь судьбу моего сына, если вот так просто уведёшь его от супружеской жизни. — Он выдержал паузу, чтобы парень понял важность слов, но Сехун упорно не хотел осозновать их смысл, — А теперь мне надо спешить к мужу, потому что у него началась течка, я должен находиться рядом.       Сехун проводил его недовольным взглядом, обдумывая сказанное, и вспомнил толпу альф вокруг Ханя.       — Гормоны значит у них ожили, — пробормотал он, не понимая важность спаривания.       Хань не похож на того, кто нуждается в сексе. Он всегда спокойный, послушный и уравновешенный. Мало того, со своим спокойствием он легко объяснял Сехуну безумство его какого-либо поступка, что не раз предотвращало реализацию сумасшедших идей альфы. Размышляя над этим, Сехун решил одним махом избавить друга от ненужной свадьбы.       Он вернулся на место встречи и обнаружил там Ханя. Омега нервничал, понимая, что опоздал на пару часов, и стал оправдываться, не подозревая, что Сехун моментально распознает ложь.       — Прости, Джун завалил домашней работой, но я старался всё быстро сделать, — искал оправдания парень, не глядя товарищу в глаза, — Не ожидал, что ты вернёшься. Ты же ждал меня, верно?       Сехуну неприятно слышать ложь, которая острым лезвием всё глубже резала душу, оставляя после себя кровавый след потери доверия к другу. Хань сам с дрожью во взгляде наблюдал за альфой, без слов прося прощение за враньё. Он боялся реакции Сехуна на правду, не хотел, чтобы тот пришел в ярость и кинулся на чужую стаю, но Хань всё же пришёл на встречу, в душе тая прощание с другом.       — Ты когда-нибудь видел место, где тебя нашёл Намджун? — Сехун всматривался в его глаза, пристальным взглядом касаясь их дна и вытягивая из парня правду.       Под подобным тяжелым взглядом Хань готов рассказать все свои секреты, подчиниться и безропотно стать союзником в любом деле, которые у Сехуна граничили с потерей страха. Но альфа никогда не пользовался мягкостью друга для своей выгоды, а, после услышанной лжи, стал сомневаться, что он ему друг. Друзья не врут, но Сехун прощал это Ханю, слыша, как часто бьётся его сердце, словно тревожная соната непризнанного гения. Хань не хотел причинять боль правдой, но на деле — откладывал её ровно до того момента, когда кто-то другой скажет Сехуну, где и с кем его друг.       — Нет, — шепотом ответил Хань, стараясь выровнять дыхание, но выходило до отвращения плохо, и вдох получался с лёгким сопением, — Отец говорит, что мне нельзя туда ходить, потому что там могут быть люди.       — Я только оттуда пришёл и поверь, там нет людей. Охоту ведь запретили.       Он врал так же, как и Хань, не думая о последствиях и бредя до маниакальности мыслью о том, что омегу надо увести дальше от поселений, несмотря на возможную опасность. Сехун позвал его с собой, и Хань, веря каждому его слову, безропотно пошёл с ним рядом, что-то рассказывая о прошедшем дне и наслаждаясь лёгким прохладным ветром. Он без умолку говорил, пряча в звуках своего голоса волнение, а Сехун его не слышал, погружённый в очередной безумный план. Словно наваждение его преследовала мысль оставить Ханя рядом с собой, привязать его к себе любым методом, и всю ответственность за действия взять на себя. Он взрослый оборотень и плевал он на цифры возраста, про которые ему рассказывали в стае, потому что у него есть шанс доказать свою зрелость. Он смотрел на Ханя, слегка улыбался от ощущения полной уверенности в своём плане, и ускорял шаг, чтобы быстрее осуществить задуманное. Хань продолжал описывать действия Чонгука в каком-то бою, восхищался его храбростью и не замечал, как становится жертвой своей доверчивости.       — Вот это место, — остановился возле склона альфа и указал на траву, — Вернее, ты отсюда упал.       Это действительно место смерти волчицы. Ифань показал его сыну, вспоминая давнюю охоту, когда направлялся в старое поселение за брошенными вещами. Для Ханя это место много значило, он поблагодарил друга за оказанную услугу и чувствовал себя неловко, стоя там, где добивали его отца. Это как стоять на могиле, не зная, где голова покойника. Парень топтался на месте, осматриваясь вокруг и прижимая руки к груди, боясь сделать один неверный шаг, хоть опасности нет, ведь вся земля давно несколько раз поросла травой, погребая под собой прошлое. Даже природа забыла о давней охоте и лёгким весенним ветром встречала жителей леса.       Сехун пошатнулся, взмахнул руками в воздухе, и сердце Ханя больно кольнуло от мысли, что друг упадёт, как когда-то маленький волчонок скатился с обрыва. Руки инстинктивно вытянулись вперёд, дабы поймать альфу, и Сехун за них вцепился, но лишь для того, чтобы утащить за собой омегу.       Дабы избежать травм, он прижал Ханя к себе, и они кубарем скатились вниз. Сехун всеми косточками ощущал неровность земли, мелкие камушки и многолетние корни деревьев, но не обращал на лёгкую боль внимания, концентрируясь на омеге в своих объятиях.       Хань ухнул, падая на спину, но с облегчением выдохнул, радуясь, что обошлось без травм. Радость прошла, когда он поднял взгляд на альфу, лежащего сверху, и уходить Сехун не собирался. Он смотрел на Ханя с приятным волнением, изучал его мягкие черты лица, длинные ресницы и поражался тому, что никогда не пытался смотреть на него, как на омегу, отдавая предпочтение дружбе, а не любви. И теперь, когда он ощутил шелк его кожи своим телом, у него хотят его забрать. Не Джун и не стая меланистов пытаются вырвать из лап Сехуна Ханя, а кучка приблудных альф, которым Сехун не позволял даже близко подходить к другу.       У него тряслись пальцы, когда он коснулся ими щеки Ханя, и посмотрел на его влажные губы, всё ещё не решаясь их поцеловать. Он повторял себе, что не стоит смотреть Ханю в глаза, потому что боялся увидеть в них страх, ненависть и желание другого. Сехун не верил, что омега любит кого-то из предложенных женихов, однако и сам не хотел быть отвергнутым, но всё же рискнул. Он склонился к его губам, слегка соприкасаясь их своими, чтобы сначала изучить досконально мягкие и приятные касания, теплотой окутывающие душу. Хань закрыл глаза и задержал дыхание, и вовсе забывая, как дышать, ведь Сехун, нагло прижимая всем своим широким телом к земле омегу, воровал его первый поцелуй. Это не просто волнительно, Ханю казалось это чем-то нереальным, далёким и тёплым, и тело отозвалось на поцелуй альфы лёгкой дрожью. Сехун её почувствовал и немного испугался, никогда не сталкиваясь с подобным. Исин не зря спешил к своему мужу, который ждал его в домике, построенным лично Чанёлем. Путь туда не слишком далёк, но Ёль выбрал место специально в глухой чаще, чтобы влюблённые могли насладиться друг другом без подсматриваний любопытного Сехуна. Когда он был мельче, часто интересовался, чем супружеские пары занимаются, издавая странные звуки. И хоть любопытный оборотень вырос, домик остался популярным для влюблённых. Сам подросший альфа оказался в ситуации, когда надо забыть о грубости и резкости, и нежно дать то, что требует тело омеги. Он и подумать не мог, что омеги настолько хрупкие. Поглаживая Ханя по рёбрам и опускаясь ниже к бедру, он ощущал под собой плавные движения парня, но в драке омега не такой мягкий, беззащитный и податливый. Сехун узнал Ханя с иной стороны, которую должен знать только его супруг.       Хань не мог заставить себя оттолкнуть Сехуна, за что тихо ненавидел свой характер. Он понимал, что совершает роковую ошибку, и в поселении его ждёт будущий муж, но тело отказывалось толкать Сехуна в сторону, отвечая колким возбуждением внизу живота на каждое его касание и вытесняя из памяти любое упоминание про стаи, родителей и гостей. Кожа обжигалась огнём об альфу, Сехун углубил поцелуй, и Хань обнял его ногами, чувствуя возбуждение парня и сам не менее желая близости.       Сехун не спешил, опускаясь к шее парня и целуя её с каждой секундой всё жарче. Он заметил, как Хань прикусывает губу, чтобы не стонать, а затем его руки коснулись спины Сехуна, и он тут же, от резких эмоций, слегка укусил светлую кожу шеи. Взаимные ласки оказались для молодого альфы куда более безумным занятием, чем необдуманные поступки, хотя оба дела заставляли адреналин выплёскивать в кровь с каждой минутой всё больше. Сехун уже не знал, как не раздавить омегу в своих руках, сжимал его бёдра, и беспрерывно целовал, опускаясь к соскам и периодически их покусывая, вынуждая Ханя выгнутся и громко простонать. Инстинкт сработал моментально, и Сехун прижал руки Ханя к земле у него над головой, создавая видимость того, что он поймал омегу, поэтому тот автоматически становится его, но не мог решиться перейти к чему-то большему. Только тяжелое дыхание Ханя, который прокусил губу до крови и дрожал от возбуждения и от ощущения альфы, придало уверенности, и Сехун приподнял его бёдра вверх.       Хань лучше кого-либо понимал, что для Сехуна это просто секс, а для него — вся жизнь: потеря чести, позор, стыд родителей и изгнание из стаи с паршивой репутацией. Но он не хотел свадьбы, не хотел быть чьим-то мужем и терять свободу, ему нравилось то, что с ним делают ласки Сехуна, и казалось, что на такое способен только он.       Сехун наблюдал за Ханем, ловил губами каждый его стон и аккуратно гладил его то по лицу, касаясь пальцем уголка рта, то по бёдрам, и по крепко сжимающим его ногам. Хоть он старался делать плавные движения, Хань подался немного вперёд, пальцами немного оцарапал кожу на спине альфы и зажмурился, ощущая приближение оргазма. В этот момент Сехун мог выполнить любую его просьбу, даже если она безумна или нелепа.       Это его омега, и он за него перегрызёт горло любому. Сехун понесёт ответственность за них двоих, отстоит честь Ханя перед двумя стаями, совершит героические и взрослые поступки, чтобы доказать свою зрелость, но, едва Хань выгнулся вперёд, запрокидывая голову назад, и громко простонал, Сехун не почувствовал взаимной симпатии. Да, им вместе хорошо, они получили больше, чем секс, но Хань всё ещё скован, стесняясь то ли себя, то ли разницы в возрасте с Сехуном.       Различая в глазах Ханя отрешённость, альфа не понимал, что он сделал не так. Исин говорил, что весной просыпается природа и гормоны, Сехун доказал Ханю свою половую зрелость, но омега упорно не признавал в нём супруга.       — Теперь мы никогда не сможем быть друзьями, — строго сказал Хань, пытаясь понять, о чём думает Сехун, открытым взглядом рассматривая партнёра, — А теперь, пожалуйста, встань, потому что меня скоро начнут искать.       — Тебе придётся пойти ко мне в стаю, — не спешил выпускать из-под себя парня Сехун, начиная злиться из-за провала своего плана.       Его раздражала непокорность омеги и своё бессилие перед ним. Стоило начать говорить строго, грубо, чтобы показать, кто тут альфа, но Сехун не мог, потому что Хань — старший товарищ.       — Придумаю что-нибудь для Джуна, — копошился под парнем Хань, но выползти никак не получалось.       — На свадьбу опаздываешь? — равнодушно смотрел на его потуги Сехун, различая в его словах очередную ложь, — На тебе мой запах. Ты полностью мной пропитался, как снаружи, так и внутри, поэтому ты пойдёшь со мной.       Сехун понимал, что его поступок может привести к драке с Намджуном, поэтому он уведёт от его гнева Ханя, готовый защитить омегу любым путём. Но Хань не выглядел беззащитным или требующим защиты.       — Если ты не слезешь, то я вовсе никуда не пойду!       Сехун повиновался, медленно поднимаясь на ноги и ощущая в воздухе запахи их двоих. Хань что-то невнятное пробормотал, стряхнул с себя прилипшие веточки и согласился пойти к Ифаню. Его решение не связано с тем, что меланисты его не примут к себе из-за непослушания, а, скорее, ему просто хотелось посмотреть, как себя поведут обе стаи в подобной ситуации. Особенно он желал увидеть реакцию вожаков, которые славились своими правильными и рассудительными решениями. Какой приговор они вынесут юному омеге? Хань считал, что своим поступком отомстил стае за придуманную свадьбу, которая в его жизни вовсе ни к чему, но с лёгкой досадой он подумал, что стал не лучше Сехуна, который, если и поступает, то всегда крайне безрассудно.       Когда они подходили к поселению, альбиносы обступили костёр, над которым висел котелок с будущим супом, и что-то бурно обсуждали. Едва запахи двух молодых оборотней стали вытеснять аромат вареной рыбы, то голоса резко стихли, и все, кроме Ифаня, обернулись в сторону идущих Ханя и Сехуна. То, что между ними произошёл секс, стало очевидно, поэтому, по мнению большей части присутствующих, парни идут извиняться, но Сехун гордился поступком, а по виду Ханя не читалось сожаление. Наоборот, омега пытливо на всех смотрел и немного улыбался, замечая опешивших товарищей.       — Добрый вечер! — Хань не терял вежливость, но поприветствовали его не сразу.       — Волчий бог! — обомлел Минсок, таращась на молодых, — Что же вы натворили?!       Чанёль с психом кинул металлический половник в котелок и недовольно отвернулся:       — Сварили называется пожрать!       Бэкхён тяжело выдохнул, разделяя с мужем его чувства, вытер руки о белый полотеничек и пробормотал:       — Может, спрячем еду в кусты, а потом доварим? Рыбу поймать — не за ухом почесать.       Хань и Сехун не понимали, в чём дело, и почему из их секса товарищи делают целую проблему. За поступок Сехуна отвечает только Сехун. Никто из меланистов не будет лезть в драку к остальным, потому что молодых альфу и омегу под угрозами расправой не заставляли заниматься сексом.       — Присаживайтесь, — указал на место возле костра Ифань, — Будем теперь ждать.       — Папа, ты так расстроен из-за случившегося? — требовал объяснений Сехун, но ответить вожак не успел из-за внезапно нагрянувших гостей.       Пока те подходили к поселению, ещё не зная, что Хань находится у альбиносов, Ифань спокойно проговорил, приготавливая сына к будущему разговору:       — Я и Намджун, как отцы, поняли бы вашу выходку, но что вы скажете тем, кто уже считает Ханя членом своей стаи?       Хань хотел бы что-то сказать, но молчал, осознавая свою ошибку. Альфа, которому он почти отдан, не оставит без разборок тот факт, что его омегу использовали.       Хань подставил Сехуна, но Сехун не сожалел ни о чём и не обвинял парня, ведь он видел, что происходило в поселении меланистов, поэтому приготовился ответить за своё поведение. Размышляя без оправдания себя, он подчеркнул, что не подумал о подобных последствиях, когда решил заняться сексом с омегой, не воспринимая всю серьёзность ситуации, какой она есть на самом деле.       Сокджин рад увидеть сына, счастливо помахал ему рукой, но улыбка быстро сошла с его лица, когда он унюхал от Ханя резкий запах Сехуна. Меланисты с гостями стояли возле входа в поселение, не нарушая территорию дома альбиносов, поэтому подозвали Ханя к себе. Вместе с ним подошёл Сехун, считая своим долгом стоять рядом в момент скандала.       — Зачем ты так поступил? — Намджун вышел вперёд и обращался к сыну, игнорируя присутствие Сехуна, но молчать молодой альфа не мог.       — Это я придумал.       — У тебя ума больше, чем у Сехуна, — гремел громом над сыном Джун, — Ты же специально это сделал, почему?       Сехун из последних сил пытался привлечь внимание, но Намджун на него не смотрел, продолжая всматриваться в глаза сына, ища в них раскаяние, но там не мелькало даже банальное сожаление, зато горел огонь неприязни, причину которого вожак понял моментально, поэтому склонился к уху Ханя и с родительским спокойствием в голосе прошептал:       — Я спрашивал тебя про свадьбу, и ты был не против. Я интересовался твоей готовностью стать мужем, и ты согласился. Я всегда спрашивал твоё согласие и уважал твоё мнение. Если бы ты отказался, я бы тебя понял. Если бы ты выбрал Сехуна, я бы тоже тебя понял. Так почему ты со мной так поступил?       Хань сжал губы, пытаясь не расплакаться от чувства вины. Он совершил ошибку, но время назад не вернуть, поэтому оставалось только честно признаться:       — Думал, что я справлюсь, но в последний момент сбежал. Боялся, что, если я расскажу тебе о своих чувствах, ты будешь меня осуждать.       — Какой же ты глупый.       Намджун его не осуждал, понимая, что сын хотел помочь стае, но так и не смог подавить в себе желание свободы. Ни родители, ни стая не могли ему ничем помочь в сложившейся ситуации, потому что проблема зашла слишком далеко.       Гости-альбиносы окликнули Джуна и отступили на десять шагов в сторону, рассматривая поникшего Ханя и Сехуна, у которого вены на руках вздулись от нахлынувшего адреналина. Он готов гнать чужаков до деревни людей, защищая омегу вместо всех в своей стае, но сзади тихо подошёл Минсок, принимаясь шёпотом успокаивать Ханя, бормоча что-то о хорошем завершении общения.       — И как вы можете принимать в стаю омег, которые уходят к другим альфам?! — выкрикнул кто-то из гостей леса, позоря Ханя перед всеми, но они недооценили Сехуна, пожелавшего отстоять честь омеги словами, а, когда их станет мало, пустить в ход кулаки.       — Это моя инициатива! — Сехун сложил руки на груди, чувствуя своё превосходство и гордость за то, что украл Ханя из-под венца, — Я видел, что Ханя отдают замуж, но не захотел, чтобы кто-то из вас находился рядом с ним.       Крупный альфа сквозь зубы грубо обозвал его и хотел кинуться в драку, но рядом стоящий оборотень успел его дёрнуть за руку и вернуть в толпу.       Чонин не мог выдержать оскорбления в сторону товарища. Да, Сехун молодой и безрассудный, но не трус. Он не бросил Ханя, не воспользовался им как омегой ради собственного удовольствия и не сбежал от стаи незнакомых альбиносов, отвечая за свой поступок перед всеми открыто, поэтому Чонин вышел вперёд, чтобы гости общались со взрослым оборотнем.       — Я согласен, что вышло некрасиво, но Хань выбрал себе альфу, поэтому уважайте его решение.       — Его? — с насмешкой переспросил всё тот же вспыльчивый альфа, — Но мы только что слышали, что альфа виновен во всём. Так как ты смеешь покрывать его?       Кёнсу тихо наблюдал за всем со стороны, чтобы прийти на помощь Сехуну, когда тот не сможет справиться с агрессией врагов, но видел, что молодой альфа вполне управится сам, благодаря своему безразличию к мнению других и любви к дракам. Когда вмешался в разговор Чонин, Кёнсу оставался спокоен, зная умелую дипломатию своего супруга, но едва незнакомец выдвинулся вперёд, омега насторожился, различая в поведении оборотня гнев. Чонин не кинется в драку первым, попробует на словах разрешить конфликт, но враг настолько близко, что одного прыжка хватит, чтобы вцепиться в грудь противнику. Что-то в сердце Кёнсу оборвалось, причиняя боль и вызывая частое биение. Он смотрел на Чонина не как раньше, а со страхом его потерять. Кто он без супруга? Омега на выданье? Вдовец? Считай — прошлое стаи. А кто он без Ина? Кёнсу не мог подобрать подходящих слов, чтобы ответить на вопрос. Это ввело его в замешательство. Если не будет Ина, то от Кёнсу останется одна телесная оболочка, а умом и душой он останется в тех днях, где есть Чонин. Любовь Ина, его забота и само его присутствие рядом позволяет омеге оставаться тем, кто он есть, жить дальше, зная, что близко тот, кто наполняет все однотипные дни разнообразием. Да, каждый день расписан по одному графику, но Чонин никогда не повторяется, внося в серые сутки свои развлечения. Кёнсу никогда не замечал это, но, увидев, вновь влюбился в мужа ещё крепче, и захотел маленькое омежье чудо, которое будет вызывать улыбку на лице Чонина, называя его папой. Наконец-то он нашёл в себе то, что искал, однако оказалось немного поздно.       Оборотень кинулся на Чонина, когда тот не захотел отойти в сторону, загораживая доступ к Сехуну. Ин успел обернуться зверем и уклониться от массивной пасти, направленную на его грудь. Вмешиваться никто не смел, чтобы драка прошла один на один, но Сехун от неожиданности прыжка резко дёрнулся, кто-то из пришедших оборотней принял это за попытку влезть в бой и побежал на выручку к своему товарищу, который атаковал Чонина. После этого Кёнсу разрешил своей ярости застелить глаза. Он не мог вынести, что кто-то пошёл на подлость, теряя честь, и решил сражаться в паре против одного альфы. Чонин хоть и крупный оборотень, но и против него не выставили щенков, поэтому бой вышел не равный.       Кёнсу высоко подпрыгнул, в прыжке схватил первого альбиноса за холку и, приземляясь на лапы, отшвырнул его в сторону, затем кинулся на второго, цепляясь ему за горло длинными клыками, и повалил на траву, вдавливая его тело к земле крепкой хваткой.       — Кёнсу, отпусти его, пожалуйста! — Чонин обернулся человеком и подбежал к мужу, обнимая его за шею, чтобы тот почувствовал волнительное сердцебиение.       Кёнсу сопел в белую шерсть, ощущая языком кровь врага, и не хотел отпускать свою добычу, ощущая прилив ярости, хоть Чонин прав, и не стоило кого-то убивать из-за дурости молодняка.       Сехун, видя, что Кёнсу отступает, а два альбиноса ранены, вновь сложил руки на груди и осмотрел соперников. Стая Джуна в число врагов не входила, но они вынуждены находиться рядом с гостями в качестве провожатых.       — Так кто хотел стать мужем Ханя? — громко спросил Сехун, ожидая выход альфы, — Решим всё дедовским методом?       Минсок почувствовал волнение Ханя, вспомнил, как переживал Чондэ, когда будущий супруг вступал в поединок за поединком с другими альфами, борясь за сердце любимого и не давая себе время на отдых. Но, едва из толпы меланистов вышел взрослый и опытный альфа-альбинос, как Хань закрыл лицо ладонями, чтобы не видеть схватку. Сехун обернулся зверем, и они стали ходить по кругу, принюхиваясь и присматриваясь друг ко другу.       — Ты чего? — удивился Минсок, обнимая Ханя за плечи, — Почему ты не хочешь смотреть, как за тебя будут драться?       Хань не ответил, опуская голову вниз, и в придачу зажмурился. К ним подошёл Чондэ. Он, будучи омегой, только тяжело вздохнул, понимая, что твориться в душе у Ханя.       — Ты настолько сомневаешься в Сехуне? — тихо спросил Чондэ, шепча слова в макушку парня, — Думаешь, что он всё тот же маленький щенок, с которым ты лежал на травке и который игрался с твоим хвостом? Тогда почему для тебя он не был ребёнком, когда дело дошло до секса? — Он прильнул к его уху и, обжигая кожу дыханием, ещё тише добавил: — Ты боишься, что выбрал не того альфу? Не хочешь в нём разочароваться? Я тебе кое-что скажу по секрету, — он приложил ладошку ко рту, словно раскрывает страшную тайну, — Омега не может ошибиться в выборе своего альфы. Они чувствуют друг друга на высоком уровне.       Хань резко поднял голову, моментально уловил взглядом Сехуна, он боялся увидеть, что слова Чондэ — ложь.       Так оно и есть. Чондэ соврал, чтобы дать уверенность Ханю в своём выборе, ради которого он сбежал с собственной свадьбы и прибежал спустя два часа на место свидания, надеясь, что Сехун его ждёт. Случалось, когда омеги выбирали себе альф, не способных к сражению, но вполне жили вместе счастливо, поэтому Чондэ не видел причины, почему Хань не может остаться с Сехуном. Им никто не запрещал стать семейной парой, их только просили дождаться, когда Сехуну исполнится три года, чтобы избежать подобных казусов. Но запреты на свидания разожгли желание их нарушать, и случилось то, что вполне ожидаемо для двух стай.       — Моё слово правда не предотвратит драку? — спросил Хань, смотря на Минсока.       — Нет, альфы должны сами решить, кто из них сильнее.       — Но я хочу быть один. Мне надоели все трудности с выбором пары, исполнении каких-то глупых правил и всего остального, что на меня свалилось за сегодняшний день. Я не готов становиться чьим-то мужем.       — Раньше надо было думать об этом, — ворчал Кёнсу, стоя за спиной Ханя, — В твои годы многие вытворяли недозволенное, но ты переплюнул даже Ифаня.       Хань не успел спросить, что такого масштабного сделал вожак альбиносов в молодости. Враг бросился на Сехуна, тот ловко увернулся и атаковал в ответ. Сехун не чувствовал пощады, резко отталкиваясь от земли. Он словно находился в своей стихии, когда надо выживать, избавляясь от всего лишнего вокруг себя путём убийства. Его не волновал возраст альфы перед собой, окружающие и то, что он сражается против члена чужой стаи. Сехун всегда знал, что драка — последний повод, чтобы что-то доказать, поэтому напал снизу, намереваясь укусить оборотня за лапу, но тот угадал его ход, ловко увернулся и накинулся сверху, хватая Сехуна за холку. Парень не чувствовал боль, поэтому не растерялся, резко, жертвуя своей шкурой, в которую вонзились клыки, прижался к земле и перевернулся на спину, заставляя противника не только ослабить хватку, но и повалиться сверху. Сехун мигом вцепился ему в горло, а когтями резко провёл по его животу, ощущая, как жертва хочет скулить от боли, но хрипит и беспорядочно машет лапами.       — Прекратите! — спокойно вышел вперёд Ифань.       Ему надоела пустая болтовня и лишняя драка на своей территории. Создавалось впечатление, что гости пришли помериться силой, но не учли, что хозяева леса несколько поколений живут в постоянных сражениях, поэтому противники им не по силам.       — Зачем лишние дырки в шкуре? — громовым голосом высказывался Ифань, — Пусть Хань сам выберет себе альфу, на том и разойдёмся.       Сехун отшвырнул от себя оборотня, обзывая его куском вонючей шерсти, и принял облик человека, сразу ощупывая рану на шее. Мороз прошелся по позвоночнику Тао, когда он посмотрел на движения сына, и перевёл взгляд на стаю Намджуна. Воспоминания медленно всплывали в памяти, словно забытая на дне моря драгоценность, и омега подошел к Минсоку, чтобы быть готовым в любой момент броситься в драку. Он не будет никого жалеть, как сын и Кёнсу. Почти два года назад, когда маленькие щенки пили молоко, Сокджин пришёл обессиленный, а на его затылке кровоточила подобная рана, поэтому Тао стал равнодушен к жизням пришедших оборотней.       Хань не хотел никого выбирать, но его ответ очевиден. Дабы никто не подумал, что он что-то чувствует к Сехуну, кратко ответил:       — Сехун победил, значит, я останусь с ним.       Чондэ недовольно скривился от его слов и еле внятно прошептал:       — Когда-нибудь ты повзрослеешь и поймёшь глупость своего поведения.       — Не ворчи! — прошипел ему Минсок, — Что ты ожидал услышать от парня, у которого даже флирта не было? — Он улыбнулся, толкнул в бок мужа и подмигнул, — Помнишь, как мы, сидя в разных концах стаи, посылали друг другу кокетливые взгляды?       Чондэ покраснел от воспоминаний прошлого, и разговор бы затянулся, если бы Кёнсу, без тени эмоций, не напомнил им, что не время для весенних заигрываний.       — Можете уходить, — так же спокойно проговорил гостям Ифань и отправил свою стаю в поселение, где Чанёль и Бэкхён продолжали готовить ужин, периодически пробуя пищу на соль. Чанёль говорил, что суп недосолен, Бэкхён утверждал обратное, поэтому проба еды едва не переросла в полноценный приём пищи.       Ифань провёл взглядом убегающую стаю, подозвал к себе Намджуна, и оба вожака недовольно посмотрели сначала на замершего на месте Ханя, а затем на залитую кровью спину Сехуна. Они перешептывались, раздумывая, как лучше поступить с двумя молодыми оборотнями. Бесспорно, их стоило представлять, как сформировавшуюся пару, но Хань получил сильный стресс, поэтому ему стоило дать спокойствие на несколько дней.       — Я из тебя стельки сделаю! — горячо шептал Джуну Ифань, пытаясь ему донести всю глупость замысла, — Ты зачем приволок в лес чужих? Можно было Ханя отправить искать себе альфу, а не тащить толпу оборотней в дом!       Джун замялся, не решаясь сказать причину своего поведения, и наблюдал, как Чондэ останавливает кровь, сидевшему на траве Сехуну. Ханю больно видеть, что из-за него кто-то ранен, поэтому из последних сил пытался не расплакаться от чувства обиды, вины и желания вернуть время назад. Его успокаивал Минсок, едва не выплясывая вокруг него, чтобы отвлечь внимание. Он рассказывал омеге, какие случались ранения у альф в прошлом, Кёнсу в поддержку угукал после каждого его предложения, залечивая ушибы своего мужа.       — Можно Хань останется у вас? — перевёл тему Намджун, но Ифань проявил настойчивость.       — Натворил беды, а теперь отдаёшь поняньчить Ханя другим родителям? У Мёна течка, поэтому он с Исином далеко от поселения.       — У меня не было выбора! — нервничал Намджун, но говорил шепотом, — Меланисты пару лет назад нападали на омег из нашей стаи и увидели, что у нас подрастает ещё один омега. Я не знаю, как они узнали, что Хань перерос в альбиноса, но заявились альбиносы и потребовали отдать им Ханя, иначе две стаи нас всех перегрызут.       Ифань цепким взглядом прожигал ему глаза, стараясь успокоиться, чтобы не кинуться в драку с альфой. Подобное молчание о нападении звучало подло. Если две стаи делят лес, то стоит вместе его охранять, а не умалчивать об агрессивных гостях.       Альбинос соприкоснулся с Джуном носами и прошипел в лицо:       — А сказать ты об этом не мог?       — Не мог, — упёрся лоб в лоб с ним Джун, — Где мне детей прятать, если о вас узнают посторонние? Вы же кинетесь защищать Ханя, чем выдадите своё существование, и дети останутся без места для укрытия и без защиты взрослых.       Ифань отступил на шаг назад, показывая своё согласие на подобное решение. Он в очередной раз восхитился выдержкой Намджуна, который всегда думал наперёд. Дети стали в стаях настолько ценными, что ради их жизней взрослые оборотни рисковали собой, но Джун сохранил и жизнь детей, и всю стаю.       — Я попрошу Бэкхёна поговорить с Ханем по душам, — обещал Ифань, — Бэк его разговорит и поможет разобраться с мыслями и чувствами.       Намджун поблагодарил его и вернулся в свою стаю, уводя её домой. Меланисты его обступили, выпытывая о теме разговора, но, раздосадованный поступком молодых, Джун от всех отмахивался и просил оставить его в покое на некоторое время.