Not a Soldier Yet (Еще не солдат)

Однажды вечером Нетейама загнал в угол О’экви. Нож меткайинца упирается ему в горло, а светлые глаза полны ненависти. Он закончил свое наказание и теперь вернулся за новым. Не один — с ним пришел Ульро, на носу которого все еще были гематомы, а его рассеченная губа еще не зажила после нападения Нетейама. — Слушай сюда, древесный мальчик, — шипит О’экви, наклоняясь к его лицу, теплое дыхание обжигает щеку Нетейама. — Ульро рассказал, что ты с ним сделал. Это неприемлемо, тебе не кажется? Ты приходишь сюда и смеешь вредить нам. Ульро кивает за спиной О’экви, сжимая кулаки по бокам. Нетейам чувствует, как О’экви убирает нож и хватает его за горло, резко сжимая, перекрывая дыхание. Нетейам поднимает глаза к небу, отказываясь показывать слабость. Он знал, что после драки со старшим из них, у него не будет шансов на пощаду. И сейчас задается вопросом: было бы лучше дать отпор или смириться и принять то, что с ним делают? Нетейам судорожно вздыхает, когда О’экви проводит ножом по его груди так же, как раньше делал Ульро. Что-то в боли успокаивало, успокаивало бушующий огонь его разума, тишина наполняет его слух, и он отключается от происходящего — выбор сделан — Нетейам позволяет О’экви толкнуть себя, его колени тонут в песке. Возможно, он хочет истекать кровью. Почувствовать что-то помимо душевных мук, которые может успокоить только океан. Нетейам поднимается, чувствуя, как на его лице расплывается улыбка; О’экви замер, выглядя встревоженным. Он поворачивается к Ульро, нахмурив брови: — Почему он улыбается? — спросил он, в голосе сквозит страх. Ульро качает головой, кривя губы: — Он же псих. Нетейам усмехается, но запинается из-за резкого рывка за косу. Он ничего не говорит, слушая приглушенные голоса двух парней, обсуждающих, что же с ним делать. Плечи лесного расслабились. Он знал, что если бы он только закричал, кто-нибудь бы услышал, но это похоже на то, будто его голова сейчас находится под водой. Мир вокруг него замирает, когда Ульро подносит нож к подбородку, запрокидывая его голову. Его лицо было близко, глаза ищут желаемую реакцию. Воздух вокруг них похолодел, а единственный звук, нарушающий тишину — тихий плеск воды о берег. Ульро грубо хватает Нетейама за щеки, глядя на него с такой ненавистью, что Салли задается вопросом: был ли он тем, кого ненавидел Ульро, или тот на самом деле ненавидит себя? Ульро и О’экви такие похожие, но такие разные. Каждый раз, когда О’экви приходит мучить Нетейама, у него есть зрители. Ульро же приходит один. О’экви любит устраивать шоу, чтобы казаться сильнее. Атаки же Ульро всегда более жестокие. Нетейам тихонько вздыхает, его лицо болит там, где сильные пальцы Ульро впиваются в кожу. Все хорошо. Все в порядке. Возможно, именно это и предначертано Эйвой для него. Должно быть, он расплачивается за грехи других — может быть, это было из-за крови, текущей по его венам — крови демонов. Нетейам уже не может вспомнить, кем он был до того, как стал жить с рифовыми на’ви. Ульро поднимает руку и бьет Нетейама кулаком в скулу, силой удара заставляя Нетейама повернуть голову вбок. Его глаза заслезились от боли. Он не двигается и стоит, пошатываясь. Внезапно они отпустили его, мерзко хихикая. — Смотри, Ульро, он действительно плачет! Какой слабенький уродец, — усмехается О’экви, обходя сгорбленное тело Нетейама. Он останавливается позади лесного, и пинает его в спину, заставив упасть на руки и встать на колени. О’экви схватил его за затылок и толкнул вниз, вдавливая в песок — Нетейам все еще стоит на коленях с задранными кверху бедрами. Чей-то крик разрывает напряженную тишину: — Эй! Что это вы тут делаете? Нетейам напрягается. Он узнаёт этот голос и чувствует, как его сердце гулко ухает, желая немедленно испариться. Хвост обвивается вокруг талии, когда его отпускают, и он медленно поднимается. Аонунг стоит перед ним, шипя на отступающих парней — мучители Нетейама резко рванули прочь, поджимая уши, в ужасе от того, что их поймал сын оло’эйктана. Аонунг смотрит прямо в большие золотые глаза парня. Тот прикусил внутреннюю часть губы, царапая кожу зубами. Рифовый хватает его за руку, в его глазах плещется разочарование. Нетейам чувствует ком в горле. Никогда еще воздух ночи не казался таким горячим. Сын оло’эйктана тащит его прочь. Он понятия не имеет, куда, но не сопротивляется — касания Аонунга были гораздо более приятными, чем грубые хватки Ульро или О’экви. Нетейам никогда еще не чувствовал себя таким уставшим, таким одиноким и нелюбимым, как в этот момент. Аонунг поворачивается к нему лицом, останавливаясь. Он привел Нетейама в укромное место. Крупные растения скрывают их от чужих глаз. На лице Аонунга написано миллион вопросов без ответов. — Почему ты позволяешь им причинять тебе боль? — Наконец спрашивает он, все еще сжимая плечо Нетейама. Тот попытался отступить, когда мир закружился вокруг него. Голова болит, в висках пульсирует. — Я… — выдыхает он, захлебываясь от силы собственных эмоций, обрушивающихся на него. Воздух вокруг них кажется удушающим. Нетейам хочет сбежать, но не может заставить себя пошевелиться. Он так сильно прикусил губу, что по подбородку скатилась капля крови. Взгляд Аонунга смягчился; он подходит ближе к лесному, кладя ладонь на его щеку. — Прости, что посмел причинить тебе боль, когда ты впервые появился у нас. Дыхание Нетейама сбивается, и он поворачивает голову в сторону, пытаясь уйти от прикосновения Аонунга. Рука опустилась на его горло, скользнув вокруг, чтобы коснуться задней части шеи. Кончики пальцев невесомо проводят вдоль основания его косы, что Нетейам едва это почувствовал. Оглушающая тишина нависла над ними. Аонунг смотрит в застенчивые глаза Нетейама, грустно улыбаясь. Тот не ответил на его вопрос, но в этом не было необходимости — Аонунг уже знал ответ. Рифовый молчит, пытаясь поймать взгляд Нетейама своими бледно-голубыми глазами: — Они не заслуживают тебя, лесной мальчик. Они не заслуживают того, чтобы прикасаться к тебе или смотреть на тебя. — А ты? — выдыхает Нетейам. Его хвост все еще обвивает его тонкую талию. Аонунг усмехается, пожимая плечами: — Мне нравится думать, что да. Нетейам глубоко вздыхает, чувствуя, как его грудь заполняется приятным теплом: — Может быть, да, — говорит он, но его голос был всего лишь слабым шепотом, унесенным порывом ветра.