Ветер весенний ночной принесёт тебе вздох от меня

Тарталья выходит из банка Северного Королевства и ему кажется, что накопившаяся в нем злость сейчас взорвется буйным потоком. Она кипит, заставляя венку на лбу мелко подрагивать, хоть и едва заметно, а руки дрожать в приступе гнева. Свежий воздух с улицы никак не помогает ему придти в себя и успокоиться. Обида, чем-то похожая на детскую, разгорается в его душе, делая итак отвратительное настроение еще более паршивым. Вечно стоящей у входа в банк Нади почему-то не было на месте, но этот факт остался никем не замеченным. Впрочем, как и тот факт, что Тарталью оставили у разбитого корыта, словно какую-то дешевую брошенку. Как он мог просто взять и дать кому-то обвести себя вокруг пальца, словно ребенка? Как он мог просто дать кому-то воспользоваться собой? Напряжение, что скопилось в нем за время миссии, словно не давало ему нормально дышать и трезво мыслить. Темные пятна перед глазами мелькали, как светлячки, а ноги почему-то вдруг стали совсем ватными. Видимо и усталость от прошедшего боя дала о себе знать. Однако вместо ожидаемой встречи щеки с полом, тело окутало знакомое тепло, а в нос ударил такой до боли родной запах, что хотелось зажмуриться до выступающих слез. Тарталья словно вновь ощутил прикосновения ласковых рук матери, что утешающе его гладила по волосам, после неудачной рыбалки. Веки словно наливаются свинцом, а сознание медленно уплывает, понимая, что человеку, поймавшему его, можно доверять. А перед полным погружением в сон, до ушей доносится едва разборчивое: «Ты скоро вернешься домой, Аякс». И от этих слов хотелось расплыться в счастливой улыбке.

***

Когда он приходит в себя, первым что он видит это уже знакомый потолок его каюты. Взгляд перемещается с деревянного потолка вбок, где на прикроватной тумбочке замечается письмо. Приподняться на локтях не составило никакого труда, как и сесть чуть позже на кровать. Плотная желтоватая бумага в руках ощущается приятно, а восковая печать на одной из сторон конверта дает понять, какой именно человек его написал. Тарталья вчитывается в аккуратный почерк, и не в силах не улыбнуться прикрывает глаза. Почему-то, когда вещи касались возлюбленного, то Аякс ощущал себя глубоко влюбленным мальчишкой. Хотелось улыбаться до ушей и ощущать чужие прикосновения. Почему-то, это было приятно. «Дорогой Аякс, Надеюсь, что когда ты проснешься и прочитаешь моё письмо, ты уже будешь здоров и снова в строю. Я совсем недавно был у твоей семьи ─ они все невероятно скучают по тебе. Да и чего скрывать, я тоже. Малыш Тевкр скучает по тебе особенно сильно ─ я кое-как отговорил его от того чтобы он уплыл к тебе на лодке! Представляешь? Он с таким энтузиазмом мне описывал, как при встрече вы пойдете вместе играть с мистером одноглазиком, что я не мог не умилиться! Я же уже говорил тебе, что у тебя очень милая семья? Тоня всё ещё учится вязать на спицах, но у неё пока что получается плохо. Я пытался ей помочь, но к сожалению, получилось только испортить клубок пряжи. Твоя мама лишь посмеялась с нас, назвав неумехами! Это было довольно забавно…» Тарталья читает и жалеет, что не находился тогда рядом: не находился рядом с Тоней и Амброзием, пытающимися научиться вязать. Он жалеет, что слишком долго не виделся с Тевкром, который успел сильно соскучиться и выстроить уже целый план того, как добраться в Ли Юэ. Глаза пробегаются по строчкам дальше и глаза невольно округляются. «… Когда я увидел тебя злого и побитого возле Северного банка, я думал, что у меня сердце выпрыгнет от испуга! Я между прочим очень сильно испереживался. Ты едва дышал, когда я тебя поймал, мне казалось, что приди я чуть позже и я бы не успел. В моей голове успели создаться уже сотни вариантов того, что с тобой успело произойти! Хорошо, что я успел вовремя. Я бы не смог себе простить иного исхода. Ты не представляешь, каких душевных усилий мне стоило донести тебя до нашего лекаря». Сердце сжимается от осознания того, что за него переживали. Переживали и очень сильно, а зная Амброзия, тот себе места найти не мог. «… Извини, что не дал тебе увидеть меня, после того как ты проснешься. Госпожа отправила меня к Синьоре, а тебя я решил отправить домой, отдыхать и набираться сил. Семья тебя ждет, Аякс! Обязательно их навести! Антон очень просил меня, чтобы я написал от него, цитирую: «Жду тебя на подлёдку, брат! Кто меньше наловит рыбы, тот в следующие три похода будет собирать наживку! Я приобрёл невероятный опыт, так что тебе придется несладко!» На этом, я заканчиваю свой рассказ. Я надеюсь, что с тобой всё хорошо, и читая это письмо ты улыбнулся. Я прибуду вслед за тобой уже через 3 дня! С любовью и наилучшими пожеланиями, Твой Амброзий» Тарталья на себя одежду надевает быстро, словно от этого зависела жизнь близкого. Письмо, что еще пару секунд назад находилось в чужих руках, лежало на незаправленной кровати. Конец письма украшал небольшой рисунок из синих чернил, в виде кита и небольшого, прижимающегося боком к нему, дельфином. Силы, что оставили Тарталью возле банка, словно вернулись к нему, резко и неожиданно, однако очень вовремя. Поднимаясь по узкой лестнице на палубу, а потом расталкивая попадающихся по пути людей, он добегает до края корабля. Тот еще не успел далеко отойти от порта Ли Юэ, а потому людей, стоящих на пирсе, все еще было видно, причем достаточно отчетливо. Вглядываясь в толпу, он всё же замечает его. Небольшая фигура вдалеке, освещаемая вечерним, почти уже зашедшим за горизонт солнцем, выглядела так, словно только и ждала его появления. Всё те же родные, растрепанные от ветра, короткие и светлые волосы, добрая улыбка и заботливые глаза. Всё та же отдающая невозможной белизной одежда аристократа. Всё то, почему он так успел соскучиться. Всё то, что он успел так сильно полюбить. Амброзий машет, да так, что стоящие рядом люди от него отшатываются. Тарталья не может сдержать радостной улыбки, а потому машет ответ. Всего через три дня они встретятся вновь, в кругу семьи, тепла и уюта. Всего через три дня, и его сердце по кусочкам соберется вновь, делая его снова живым.