***
По льду бегают фотографы, люди из клуба. Они не надевали коньки, поэтому их ноги постоянно разъезжаются в стороны, это забавно. Но при них смеяться я стесняюсь. Орлов сегодня нервный. Он сорвался на кого-то из защитников в зале утром, а сейчас повышает голос на сотрудников, когда те что-нибудь делают не так. Наверное, ещё перед работой ему кто-то испортил настроение. Знаю, как это бывает. Совместные фотографии. Постановки, портреты, живые эмоции. Вспышки, щелчки затворов фотоаппаратов. Щёлк, щёлк, щёлк. Кто-то снимает видео с разных ракурсов. Перед глазами уже плывут пятна — вспышки ослепляют так сильно, что после серии снимков нужно несколько секунд стоять без движения, иначе есть риск потеряться в пространстве и упасть на лёд. Щёлк, щёлк, щёлк. Верхняя пуговица сдавливает шею, поэтому приходится ослабить воротник рубашки. Несмотря на холодный воздух в чаше арены, дышать сложно, как в сорокаградусную жару. — Когда мы идём на улицу? — я вздыхаю, взглянув на часы. — Через час, — отзывается Кэп. — Ещё будет возможность отдохнуть. — Расскажи, что нас ждёт, — прошу я его, усевшись на край бортика напротив скамейки. — Ну, нас представят болельщикам. Поверь, их будет много. Очень много. Обязательно попросят пообщаться с прессой. Не болтай лишнего. — Понял. — Вечером отправимся в ресторан, — подключается к разговору Лайти. — Я жду сегодняшний ужин больше всего на свете. — Тебе лишь бы только пожрать, — язвит Карел, рассевшись на скамейке. Я усмехаюсь, глядя на них. У чешского вратаря и финского нападающего своя «химия». Они никогда не упускают возможности пошутить, часто подкалывают друг друга. А теперь объектом их шуток стал я. Нет, я не злюсь на них. Прикольные парни, с ними не бывает скучно. — Если вдруг окружат болельщики и начнут задавать вопросы — делай вид, что не понимаешь их, — советует мне наш защитник по имени Павел. — Карел так делает. Чех быстро кивает, смеясь над словами Павла. — Ну… мне не нужно делать вид, — улыбаюсь, — я реально их не понимаю. — Уже учишь русский? — Пока не получается. Кэп обещал помочь, — рассказываю я и смотрю на Капитана. Павел что-то произносит на русском, называя Кэпа другим прозвищем — Мороз. Я уже слышал, как русские парни зовут его так, а сам не решаюсь. Не все русские фамилии даются мне с лёгкостью.***
Тимо был прав, когда сказал, что будет дождь. Небо хмурится, а порывы ветра рвут флаги клуба, расставленные по всей площади перед ареной. Суббота — идеальный день недели, чтобы провести фестиваль «Сириуса». Только вот погода портит праздник. Накрапывает мелкий дождик, но он нисколько не мешает собравшимся здесь болельщикам. Мы же стоим под навесом за сценой. От осадков защитились, а вот от сквозняка — нисколько. Для августа как-то прохладно. Ведь ещё недавно город плавился под солнцем. Капитан сказал: в этих краях погода бывает по-настоящему странной и непредсказуемой. На сцене играет громкая музыка. Я такую не очень люблю, к тому же, не понимаю, о чём там поётся. Услышал, как в шутку подпевают младшие парни. Ветер пронизывает до костей, хочется вернуться в раздевалку, остаться там и пить шампанское, закусывая приторными шоколадными конфетами. — Я бы не отказался от горячего чая, — жалуется Карел. Нос чеха покраснел из-за холода. Гросс переминается с ноги на ногу. — Через десять минут наш выход, — объявляет Капитан. — Подготовьтесь. — Наконец-то! Поверить не могу. Уже почти три недели я здесь. Мы прошли осмотр, преодолели несколько тренировочных микроциклов. Испытали себя и на льду, и на земле, сыграли три двусторонних матча при пустых трибунах. После одной из тренировок я давал короткое интервью клубу и местному телеканалу, стоя у борта. Мои слова об адаптации журналистам переводил рядом стоящий Илья. Я обустроился в квартире и, по-моему, уже свыкся с часовым поясом. Познакомился поближе со многими парнями в команде, благодарил их за помощь. Многое я узнал, но вот болельщики… Болельщиков я не знаю совсем. Мы ещё не играли при них, но скоро это случится. Через два дня начинается предсезонный турнир, где мы, «Сириус» — хозяева. Однажды я уже спрашивал у Павла об атмосфере на играх. — Этот город живёт хоккеем. Понимаешь, тут больше ничего и нет, — рассказал он мне во время обеда. — Другие спортсмены пытаются уехать отсюда, зная, что тягаться с нами бесполезно. Как и капитан Морозов, Павел — воспитанник местной школы. Его фамилия — Захаров. В отличие от Кэпа, провёдшего за океаном всего полгода, он играл в Америке несколько лет. Ему удалось даже пробиться в Центральную лигу! Сказал, что знает Дэна. Хорошо разговаривает на английском языке. Карел сказал, мы с Захаровым чем-то похожи. Разве что защитник ростом чуть ниже, волосы темнее и зубов на верхней челюсти меньше. Павел всегда при разговоре смотрит прямо в глаза, высверливая в собеседнике дыру. Его зрачки сливаются с карими радужками, так же, как у Карела. Поэтому взгляд у него такой, будто он выслеживает жертву. Ведущие на сцене объявляют название нашей команды, и армия болельщиков начинает скандировать его. Тысячи голосов сливаются в один. Си-ри-ус! Си-ри-ус! — Ты видел, сколько их там? Чёрт возьми, на матчах столько даже не бывает! — смеётся Карел, толкая меня локтем в плечо. — Я в шоке! — В прошлом году всё было скромнее, да? — Капитан разворачивается к чеху. — Команда переходит на новый этап. Приготовьтесь, парни! Я всё же украдкой смотрю на толпу, которую заводит громкоголосый ведущий. Людей реально так много! Клянусь, на матчи моей команды в Канаде не ходила и половина от этого числа. Ох, а что тогда происходит в столице, у Дэна? Выстраиваемся в ряд на сцене, развернувшись к болельщикам. Их ещё больше, чем я думал. Меня охватывает паника. Наверное, именно сейчас я понимаю, куда приехал и зачем. Ради кого я должен выходить на лёд с эмблемой оскалившегося пса на груди. — Круто, да? — хохочет Тимо, наклонившись, чтобы видеть моё лицо. — Просто охрененно! Финн улыбается так, что щёки закрывают глаза. Публике представляют команду. Орлов лично вручает каждому джерси с фамилией и номером. Рядом с ним стоит генеральный менеджер и улыбается во весь рот. Точно доволен собой и своей работой в межсезонье. — Марк Хелльберг! — выкрикивает ведущий моё имя. Лайти подталкивает меня вперёд, чтобы я очнулся и подошёл к тренеру. Максимум крепко сжимает мою руку, посмеиваясь, будто и не было у него никакого плохого настроения внутри арены. Менеджер тоже не скрывает счастья. У него получилось вовремя залатать дыру на правом фланге. — Впереди много работы, Марк, — напоминает тренер, когда я надеваю джерси. — Делай то, что умеешь. Мы в тебя верим. Я ничего не успеваю ответить, потому что нужно сделать фотографию. Болельщики не утихают. Много вспышек смартфонов, телекамеры, фотоаппараты. Отойдя от Орлова, поднимаю руки — толпа ревёт ещё громче. Этот свитер я надевал всего раз. Мы делали снимки для сайта, тогда пришлось облачиться в форму полностью. Теперь эта игровая майка станет второй кожей. Черный цвет, синие полоски, логотип. Номер. Сорок семь. Фамилия. Хелльберг. Меня запомнят все!***
Шоу для болельщиков закончилось два часа назад, но звон в голове продолжается до сих пор. Получив джерси, мы спустились со сцены в другие зоны фестиваля. Одну группу парней посадили на автограф-сессию, другую отправили на конкурсы, а третью, в которую попали все новички «Сириуса», сплавили к прессе. Лучше бы я сидел и подписывал бейсболки, шайбы и прочую атрибутику. Я не очень люблю чесать языком, рассказывая каждый раз одно и то же. Вместе со мной в группе новичков появился и Хенрик — тот самый хмурый швед, шутить над которым мне запретил Капитан. Рядом с нами всегда был Илья. Он переводил нам вопросы прессы, а им — наши ответы. Да, мне вновь пришлось говорить о решении приехать играть в Россию. Отвечал я коротко. Ха, наверное, я показался грубым? Не знаю. Но раз за разом бередить старые раны — не лучшая затея. — Ты в порядке? — спросил Илья в какой-то момент. — Выглядишь испуганным. И я реально был взвинчен. Здесь меня впервые окружило так много людей. Они смотрели мне в глаза, широко улыбались, просили о селфи или автографах. Не привык получать так много внимания. Я для этой команды ещё ничего не сделал. Настоящую любовь публики нужно заслужить. Я привык к своему режиму. На часах уже почти девять. Обычно в это время я готовлюсь ко сну и не занимаюсь ничем серьёзным. Читаю книги или смотрю телевизор. К десяти стараюсь заснуть. Поэтому сейчас приглушённый свет в ресторане заставляет меня медленно моргать. Вечер кажется невероятно долгим, просто бесконечным. Волнение, мучившее с утра, уже отступило, иначе бы я никогда не захотел спать. Спустя пару недель жизни здесь я могу сказать: парни в команде — отличные люди. На протяжении всей подготовки к сезону они расспрашивали меня об опыте за океаном, задавали вопросы об отце. Разумеется, многие из них слышали о таком игроке как Петер Хелльберг, поэтому были раздосадованы, когда я ещё раз попросил не напоминать мне о нём. Все в курсе, что я — кузен Дэниела из «Атласа». Надеюсь, обойдёмся без предрассудков. Не хочу, чтобы между нами проводили параллели, мы совсем разные. Остались мы в урезанном составе: только игроки и тренерский штаб. Все тренеры сидят за отдельным столом, не вмешиваясь в наши диалоги. Парни смеются и живо общаются, но я не понимаю их. Чувствую себя белой вороной. Не увидел в ресторане никого из персонала, хотя они были на шоу. Не заметил и тренера Экстранда (думаю, его бы не порадовали блюда на наших столах). Никого из пресс-службы. Нет камер! Мне хватило их и на фестивале возле арены.***
За общим столом почти никого не осталось. Все разбрелись по разным углам ресторана, общаясь группами. Я сижу один и пишу сообщения своему бывшему агенту — Бенджи. Рассказываю о сегодняшнем дне и присылаю фотографии. Ещё будучи под его «опекой», я часто говорил Бенджамину, что он так сильно волнуется, будто я его сын. Неудивительно: он знает меня с самой юности. Бенджи всегда поддерживал меня: — Не переживай, парень, ты найдёшь своё место. Может, я его наконец нашёл? Кто знает. — Эй, — громко произносит Карел, садясь рядом на диван, — уже чувствуешь себя как дома? Освоился? — Пойму это только осенью, — ворчу я, качнув головой. — Спасибо, что помогаешь познакомиться с парнями поближе. — Ничего. Забавно, да, что некоторые хотели прийти со своими девушками? — он улыбается. — Моя бы не отказалась сюда прийти уж точно. — Ни за что бы не потащил подругу на такое мероприятие. — А она у тебя есть? Я умолкаю и делаю большой глоток вина. — Была. Карел заглядывает мне в глаза. Мы не так долго дружим, но меня уже бесит эта его привычка сканировать собеседника. — Слушай, чувак, я пока не ставлю перед собой цель кого-то найти, — говорю. — Я играть сюда приехал. Да, в Канаде у меня бывали девушки, но я бы не назвал это серьёзными отношениями. — Э-э... Только не ищи подругу здесь, ладно? Иначе вылетишь быстрее, чем пробка из бутылки шампанского. — Здесь — это?.. — В «Сириусе». Так, это уже интересно. — Кого-то уже выпнули из-за этого? Чех кивает. — Мне рассказывали, как несколько лет назад подписали одного нападающего, а он сразу же начал зависать то с группой поддержки, то с сотрудницами из офиса, — Гросс снова расплывается в ухмылке. — Такое терпеть никто не стал, контракт расторгли через два месяца после начала чемпионата. Поэтому… — Я понял. — По-моему, ты — классный парень, поэтому мне бы не хотелось, чтобы тебя выгнали, — признаётся Карел. — Слишком мало меня знаешь, — отвечаю. — Может, я не такой классный, как ты думаешь. Лучше... расскажи о Хенрике. Ты с ним знаком? Гросс оглядывается на тот край стола, где сидит шведский защитник в компании Тимо. Хенрик уставился в экран телефона, лица почти не видно из-за нависших волос. А вот финн что-то рассказывает ему, размахивая ладонью. Жужжит, как назойливая муха. — Я не так много о нём слышал, — бубнит мой приятель, пожав плечами. — Но скажу одно: лучше не действуй ему на нервы. Некоторые зовут его психом. Думаю, не нужно объяснять, почему. Мне бы хотелось послушать, но точно не сейчас. — Не нужно. В моей крови давно не было алкоголя, поэтому даже пара бокалов вина, выпитых в ресторане, заставляет ноги обмякнуть и потяжелеть. Видел бы это Экстранд... Крутил бы я педали целый час. — Знаешь, я уже хочу домой, — я откашливаюсь, вращая вокруг своей оси пустой бокал. — Слишком тяжёлый день. — Это потому что ты пьёшь, — делает вывод Карел. Да, а сам Гросс — один из тех, кто не пьёт и не ругается матом. Святоша, не иначе. Я фыркаю: — Ага. Не из-за того, что я прилетел сюда из Канады. — В прошлые дни ты не жаловался. Понятно. — Ладно! Мне сложно долго общаться с людьми, — сознаюсь я. — А мы с самого утра только и делаем, что с кем-то говорим. Я разговаривал с вами, с Орловым, с прессой. Видел болельщиков, так много людей! А теперь ещё здесь пр… — Да, я сразу заметил, что ты какой-то... закрытый, — чех меня перебивает. — И постоянно нервничаешь. — Чувствую себя не в своей тарелке, дружище. — Ты привыкнешь! — Карел ободряюще хлопает меня по плечу. Я надеюсь.***
Молча разглядываю картины на стенах ресторана. Атмосфера старого европейского города. Возможно, голландского или немецкого. Похожие натюрморты висят в гостиной у бабушки и дедушки в Канаде. Бабушка Шерил работает в университете, она в искусстве разбирается. Пыталась привить любовь к прекрасному и мне, только вот я красоту видел в другом. Поэтому вместо посещения музеев и выставок с бабушкой я ездил на ледовую арену, где работал дедушка Райан. Замечаю движение рядом с собой; боковым зрением вижу здоровую фигуру в тёмном пиджаке. Несмотря на свои габариты, Хенрик подкрался незаметно. Словно ждал, пока я останусь в одиночестве. — Привет, Хелльберг, — низким голосом гудит он, зыркнув на меня исподлобья. Мы весь день были рядом, бок о бок отвечали на вопросы прессы, но так и не пообщались лично. Хэнк (как его прозвали парни) — молчун. Нелюдимый. Даже на тренировке от него слов не дождёшься, только по существу. Все обсуждают прошедший выходной — он молчит. План на тренировку — снова тишина. И как только его журналисты разговорили? — Привет, — с неуверенностью в голосе здороваюсь я. — Ты что-то хотел? Хенрик кивает, уставившись в пол. По-моему, защитник уже напился. — Знаешь шведский? — вдруг спрашивает Линдаль. — Немного, — заикаюсь. — Понимаю, но почти не говорю. — А что, папа тебя не научил? — Незачем было. Мы в Канаде живём. Хенрика пригласили в «Сириус» в межсезонье во второй раз. В прошлом году он отказался от контракта, а в этом не смог. Он играл в России, но в другом городе, поэтому прекрасно знает, что из себя представляет эта команда. Уже был знаком с некоторыми парнями, но только потому что постоянно ругался с ними на льду. Не знаю, почему тренерский штаб решил рискнуть и подписать того, кто несколько раз дрался с местными игроками. Не просто дрался — травмировал. По одному только взгляду можно понять, что у этого мужика явно не все дома. Его светло-голубые глаза постоянно бегают, перемещая взгляд с одной точки на другую за доли секунды. Хэнк будто всегда оценивает ситуацию вокруг, чтобы быть наготове: ударить первым, если понадобится. У Хенрика тёмные волосы почти до плеч, обрамляющие широкое бородатое лицо. И только эти светлые радужки глаз изучают каждого, кто появляется в радиусе двух метров. Удивительно ещё и то, что у моего нового приятеля явно несколько раз был сломан нос (переносица широкая, словно собирать её по частям после очередного перелома уже никто не хотел), но зубы остались целыми. Заметил это ещё на медосмотре. Должно быть, получив пару раз по лицу, Линдаль уверенно заканчивал бой, не позволяя никому ударить в челюсть. — Твой брат играет в столице, — подмечает Хенрик, откинув волосы со лба. — Он тебя туда не звал? Почему «Сириус»? — Дэн вообще не знает, что я теперь в этой лиге. Хочу устроить ему сюрприз. — Ха! А ты хорош, — он усмехается. — Надеюсь, мне не придётся с ним драться. Ведь тебе это не понравится. — Наоборот. Было бы интересно посмотреть, — фыркаю я и прикладываю пальцы к подбородку, тут же задумавшись о встрече Хенрика и Дэна. — Ты ведь играл против него? — Больше скажу: я начинал прошлый сезон в «Атласе», — Хенрик морщится, — через два месяца обменяли в «Центурион». Дэниел пытался начать бой в одном матче. Только ничего не вышло. — Почему? — Меня за воротник оттащил от него реф. Дэниел тут же убежал, — Хенрик вдруг начинает хохотать. — Трусливая столичная скотина! Я разворачиваюсь к Линдалю. — Ой, извини, — сразу осекается он. — Забыл, что вы кузены. Пожимаю плечами: — На льду родственников нет. — Я тоже так считаю. Никаких родственников и друзей в команде соперника. — У Хэнка развязался язык. — Всё дружелюбие — после финального свистка. Из шведского защитника прямо-таки сочится ненависть ко всем остальным. Мне даже находиться рядом с ним как-то некомфортно, словно он — это сам Петер Хелльберг. Ощущения те же. Одно лишнее слово — я буду унижен. — Не знаю, что рассказывали обо мне парни, — вновь произносит Хэнк, — но хочу, чтобы ты знал: я терпеть не могу тех, кто болтает попусту. Я пожимаю плечами: — Ничего плохого от них не слышал. Они уважают тебя, но, по-моему, побаиваются. А что… что ты думаешь о команде? — Ещё не понял. Вы все — нормальные мужики. Вроде бы. Хенрик обеими руками зачёсывает волосы назад и тяжело вздыхает: — Ненавижу выскочек. Надеюсь, ты не похож на Далтона. Иначе мы не подружимся. Он смотрит на меня мутным взглядом, хлопает широкой ладонью по спине и, пошатываясь, отходит к бару, где стоит Тимо. Я не очень понял смысл нашего диалога. Хенрику, по-моему, тяжело даются фразы на английском языке. Может, он и не знает некоторых слов, сказанных мной. Всё-таки нужно послушать истории Карела о Хэнке. Или спросить кого-то ещё? Да, Линдаль тоже упомянул Сета Далтона. О нём говорят все: журналисты, игроки, болельщики, тренеры. Сет, Сет, Сет. Далтон то, Далтон это. Если раньше я бесился из-за постоянных сравнений с отцом, то теперь не выношу упоминаний о бывшем лидере «Сириуса». Как только кто-то называет его фамилию, я непроизвольно стискиваю зубы, чтобы не сказать собеседнику ничего обидного. Достало. Достало, что для многих теперь я — картинка, в которой надо найти отличия от «оригинала».