Там, где жизнь ничего не стоит, свою цену приобретает смерть.
После случившегося Тянь не мог уснуть из-за кошмаров три дня подряд. По своим делам он перемещался исключительно на машине в компании охраны. Редко на такси. Врач пока не дал добро на посещение школы. В основном он ездил в больницу из-за процедур, либо анализов и иногда в спортзал. Надеялся, что физнагрузки его вымотают и он сможет уснуть. Выходя из дома Тянь не расставался с пистолетом, спать ложился также вместе с ним. Так он чувствовал себя безопаснее. Из-за усилившейся тревоги у него усугубилась бессонница. Хэ кажется перепробовал все способы, чтобы хоть как-то себе помочь. Пил ромашковый чай литрами. Быстро стало понятно, что эффект от травяных седативных ему словно мертвому припарка. Снотворное, которое ему давал доктор Ма давно закончилось, да и влияло оно на Хэ так, что после такого «сна» он не чувствовал себя отдохнувшим. Тянь отказался от кофе, слушал успокаивающие асмр звуки, помогающие уснуть. Вся студия пропахла эфирными маслами лаванды и мелиссы. Невозможность уснуть страшно выматывала. Вконец отчаявшись он выбрался на сеанс иглоукалывания. Лежа на массажном столе Тянь чувствовал себя невероятно глупо, от чего напряжение в теле не спешило его покидать. Пожилой рефлексотерапевт, подбадривая парня вводил тонкие медицинские иглы в биоактивные точки лица, объясняя ему на что влияет та или иная точка. Он задернул занавески у окна и включил медитативные звуки. – Я приду к вам через сорок минут, постарайтесь расслабиться и ни о чем не думать. Как будто это так просто. Про себя устало думал Тянь слыша как мужчина притворил за собой дверь. Несмотря на то, что он переписывался с ребятами ему не хотелось беспокоить их еще сильнее, особенно Мо. В маленькой комнатке под тихие звуки пения тибетских чаш мысли парня постоянно уносило в тот туманный вечер. Его разыгравшаяся фантазия сыграла с ним злую шутку или это в самом деле был он? На сколько продвинулся в своих поисках брат? Хэ старался не думать о своем похищении, но воспоминания навязчивыми кадрами врывались в его сознание. Тянь болезненно поморщился. Из-за недосыпа у него начались мигрени. – Да блядь… – прошипел он тихо. Каждый раз, когда он видел его смеющиеся желтые глаза, в теле пробегали волны мурашек от ощущения беспомощности. Его до сих пор не поймали. Тянь чувствовал себя в подвешенном состоянии неизвестности. Это раздражало. Как его найти? Хэ понимал, что стоит поговорить с братом, но как это сделать так, чтобы никто из его близких не пострадал. Глубоко выдохнув и иронично хмыкнув, Тянь представил, как его утыканное иглами лицо выглядит со стороны. Как дикобраз. Нет еж. Это больше похоже на Шаня. Бля. Это с самого начала была провальная идея… думает он. Хэ наконец удается прекратить внутренний монолог, но напряжение так и не спало. Внутри растекалась топкая усталость. Кажется, остался последний способ, которым он еще не воспользовался. Он оставил его на крайний случай. Время пролетело очень быстро и когда врач избавил Хэ от иголок, Тянь уже набирал номер с визитки. – Здравствуйте. Я хочу как можно скорее записаться на прием. Когда у вас ближайшее окно?..***
Тянь сидел в кресле напротив женщины врача психотерапевта Минчжу Пэн. Они находились в просторном кабинете с интерьером в современном стиле. Все в бежевых тонах, вдоль стен книжные стеллажи с литературой и папками документов. Два кресла друг против друга, между ними плоский стеклянный кофейный стол, на котором стояла пачка бумажных носовых платков. Женщина была чуть старше Чэна, в деловом брючном костюме, стрижкой каре и в очках. Это была вторая их встреча. В первую он кратко без подробностей рассказал ей о случившемся, отвечал на ее вопросы. Она опрашивала его по нескольким опросникам и тестам, осмотрела бумаги с анализами и выслушала основные его жалобы. – Ну и какой диагноз вы поставите? – Пока конечно о точном диагнозе говорить рано, он будет корректироваться со временем. Но предварительно у вас ПТСР, посттравматическое стрессовое расстройство и признаки тревожно-депрессивного расстройства. – Звучит так себе… – невесело хмыкнул Хэ. – По анализам я вижу у вас очень низкие показатели ферритина в крови, хроническая анемия. Это один из маркеров депрессии. Вы жалуетесь на бессонницу, усталость, перепады настроения и неспособность сосредоточиться. Все это может вызвать чувство безысходности. Тянь молча слушал ее. Рассказывать о чувствах было непросто. Врач много спрашивала о его детстве, родителях, отношениях с отцом и братом. – Мне снятся кошмары. Они снились и до похищения. Проблемы со сном у меня давно. Но до такой степени не доходило… После пробуждения мне кажется, что у меня сердечный приступ или я задыхаюсь. Я долго не могу прийти в себя после этого. Если приходится говорить на тему похищения… внутри меня буквально выворачивает наизнанку и я никак не могу скрыть или подавить внешне эту эмоциональную реакцию. Она меня страшно злит… Я могу расплакаться как девчонка… – Хэ Тянь, из того что вы рассказали о вашем детстве. Я вижу, что ваш отец запрещал вам с братом открыто выражать «неудобные» эмоции. Порицал за это. Например, слезы. Достаточно распространенный стереотип среди старшего поколения родителей или дедушек, бабушек. Мальчикам с детства внушают, что плакать нельзя. Плачут только девчонки или нытики, а настоящий мужчина плакать не должен. Слезы – это удел слабаков. Но на самом деле слезы – это нормальная, здоровая реакция на обиду, горе и безысходность. Причем неважно у женщин или мужчин. Мы можем стыдится, стесняться или даже испытывать вину из-за таких чувств как гнев, страх, печаль. Перед родителями, любимыми и друзьями, перед собой и даже всем миром. Мы считаем эти чувства плохими, нашу реакцию неправильной. Установка эта – ошибочна, на самом деле чувства не плохие и не хорошие. Они лишь сигналы состояний души, и иметь, уважать, слышать и проживать их – можно. И тем более говорить о них с тем, кому вы доверяете, либо терапевтом тоже можно и нужно. – Минчжу поправила очки. Она сидела в кресле напротив Хэ закинув одну ногу на другую, записывая что-то в своем блокноте. Смотрела на него оценивающим цепким взглядом. – Когда вы подавляете негативные эмоции, вытесненные и подавленные они влияют на качество тех, которые вытеснять не хочется – и тогда радость с интересом ослабевают. Вы говорили, что кроме сильной тревожности, ощущаете пустоту, верно? Брюнет поежился: – Да чаще всего после кошмара или не знаю, как это назвать…приступа? – То, что вы описывали ранее, называется панической атакой. – Да… и что вы предлагаете? Я хочу, чтобы они прекратились, может какие-то таблетки? – В первую очередь я бы посоветовала вам разговорную когнитивно-поведенческую терапию. В поддержку к ней прием антидепрессантов, так называемых селективных ингибиторов обратного захвата серотонина. В периоды повышенной тревожности прием транквилизаторов. Во время разговорной терапии мы будем интегрировать травмирующее событие в вашу личную историю, вы будете учиться примирению с тем что случилось. Нужно добиться того, чтобы вас перестали мучить навязчивые воспоминания о похищении. Вы должны будете почувствовать, что имеете контроль над своей жизнью и конечно снижение тревоги. Я думаю стоит проговаривать то, что вам снилось. Если возможно после пробуждения записывайте ваши сны, кошмары тоже. Наше бессознательное может многое рассказать. Тянь внимательно слушал, прикусив губу. – Я хотел спросить… Почему мне так сложно просить помощи… даже если я полностью доверяю человеку и с большой вероятностью он мне не откажет? – Чаще всего дискомфорт даже при одной мысли, что для решения проблемы придется привлечь кого-то извне. Причем это может выражаться даже в незначительных просьбах. Обусловлен страхом показаться слабым. Как правило, страху показаться слабым подвержены люди, привыкшие все держать под контролем и отрицать существование проблемы. Вы не можете справиться сами, от этого чувствуете себя некомфортно. К сожалению, не все ситуации находятся в пределах нашего влияния. Либо страхом быть неудобным, обременительным, словно вы обуза. Что вас бросят, как только вы стали проблемным. Страхом отказа или быть должным. Брюнет глубоко задумался над последними словами. Скорее всего ему страшнее всего быть обременительным для своих близких. Он вздохнул, отводя взгляд. – Хэ Тянь, я заметила у вас повязку на руке. Можете рассказать, как вы поранились? – из-под очков она кивнула на его руку, что-то записывая в блокнот. Тянь поерзал в кресле и нехотя произнес: – Несколько дней назад мне приснился кошмар и во сне я поцарапал себя. – Говорить об этом было неловко. – Кроме этого вы неосознанно прикусываете губы до крови, вы замечали за собой эту привычку? – Это происходит неспециально, я даже не чувствую, когда начинаю… если меня не одернуть. – Тянь провел пальцами по смоляным волосам. – Привычка проявляется даже когда вы в покое, предположим читаете? – Близкие говорят, что да. Я чаще всего не замечаю. Только когда заболит… – Хэ Тянь, расчесы и самоповреждения – это проявление аутоагрессии. Попробую объяснить один из механизмов часто лежащих в основе самоповреждений. Он связан с расщеплением себя, а в основе своей имеет травму. Итак, наше «целое Я» состоит из физической и психической части. Когда у нас все хорошо, то мы чувствуем себя одним слитным целым со своим телом. Для нас «Я» это и дух, и материя. Если человек заболел, он говорит «у меня болит тело: горло, голова, спина». – Доктор Минчжу взмахнула рукой показывая жестом «и т.д.». – И тело как бы отделяется, становится немного автономным. Объективируется. Что-то, что невыносимо терпеть, тоже может заставить нас разделиться на тело-объект и психическое «Я». Травматическое переживание может быть, как физического, так и психологического характера. В тяжелых травмирующих ситуациях люди иногда входят в состояние наблюдения себя как бы со стороны, отрешения от присутствия в теле. Часто это единственный способ выжить психически –дистанцироваться, расщепить себя таким образом. Это особенно свойственно ситуациям, когда насилие причиняет очень близкий человек или совсем нет возможности повлиять на ситуацию. Или и то, и то вместе. Например, физическое, но не обязательно, насилие над ребенком со стороны родителя. На этих словах Тянь отвел взгляд, вспоминая их ссоры с отцом, когда он был ребенком. Минчжу продолжила, перелистывая страницу в своем блокноте. – Чистая, глубинная ненависть в адрес родителя для детской психики будет невыносимо разрушительной, критической для сохранения его «Я». Ребенок не может испытывать только ненависть в отношении такого агрессора. Потому что для него родительская фигура – это опора в мире, условие выживания, первая и главная привязанность. Даже очень пострадавший, ребенок, будет из раза в раз выбирать в пользу этой привязанности. Потому что у него нет психического ресурса к выживанию без родительской фигуры. Мало того что наступает расщепление своего тела, ребенок или взрослый на месте жертвы – Она внимательно посмотрела в глаза Хэ тихо произнося. – Может отождествляться с агрессором и продолжить нападки на себя, на свое тело, которое психически отделил от своего «Я». Таким образом тело становится ближайшим, если не единственным объектом, над которым у человека есть власть, и он может делать с ним, что хочет. Это дает чувство контроля над ситуацией и успокаивает, так как чувство беспомощности отступает. Очень часто это происходит непроизвольно, бывает и намеренные самоповреждения. Подростки режут себя. Это приносит чувство облегчения, а потом стыд и чувство вины, они часто скрывают шрамы от порезов. Иногда это «принесение в жертву» какой-то одной части – кожи, руки, пальца, ног. Иногда все тело целиком – особенно в случае лишения себя еды, сна, отдыха, в случае экстремальных рисков… Переживания из прошлого и ситуации в настоящем могут провоцировать нанесение себе повреждений. Триггер может быть едва уловимым, неосознанным. С вами произошло очень травмирующее событие. Похищение, пытки… Реабилитируя травму мы пресекаем пусковой механизм таких импульсов к самоповреждению. У вас проявление аутоагрессии может проявляться не только из-за повышенной тревожности, но и в следствии пережитого. Боли, унижения, беспомощности, невозможности выразить гнев. Этим чувствам и эмоциям необходимо уделить внимание, дать выход. Тянь скептически фыркнул, скрещивая руки на груди: – И как по-вашему мне проживать гнев? К сожалению, избить виновного возможность не представилась! – Гнев можно проживать экологично для себя и окружающих при этом никому и себе в том числе не вредить. – Врач отложила блокнот на кофейный стеклянный столик, который стоял между их креслами. Она терпеливо продолжила. – Например гнев можно проживать через творчество. Что угодно. Стихи, пение, рисование. Вы говорили, что играете на гитаре. Можете выбрать песни любимых групп, под настроение, агрессивных, выплескивающих и в тексте, и в мелодии, все то же, что мучает вас изнутри. Можете вести дневник и выписывать все гневные мысли, которые приходят на ум. Через занятия спортом. Да хоть бы и в подушку покричать или где-нибудь на пустыре, в лесу. – Когда от таблеток будет эффект? – Тянь сменил тему, про себя думая, что вряд ли эти занятия помогут. Время их сессии подходило к концу. – Прежде всего облегчение приносит разговорная терапия. Фармакология помогает достичь эффекта быстрее. Антидепрессанты начнут действовать не раньше, чем через две недели, у них накопительный эффект. У транквилизаторов эффект достаточно быстрый, через пол часа после приема. Но перед нашими встречами их не принимайте это может негативно сказаться на терапии. При работе с ПТСР вам необходимо находится в определенном уровне тревоги, иначе не получится эффективно справляться с ним, так как ваши чувства будут притуплены. Я выпишу вам рецепты на препараты. Встретимся на следующей неделе. – Она стала смотреть свой ежедневник, подбирая дату следующего приема. Тянь сидел мрачнее тучи, в его представлении таблетки должны были решить его проблемы, а выходит, что придется разговаривать, погружаясь в эти болезненные воспоминания, чего он максимально старался избежать. Плюс ко всему еще и эффект от них проявится только спустя две недели, а это до хера времени. Перспектива ближайших ночей виделась неутешительная.***
После приема Тянь добрался до спортзала и там бегал на беговой дорожке. Проходя мимо боксерской груши вспомнил разговор с психотерапевтом. Ну что ж будем вымещать гнев экологично… С иронией хмыкнул он. Где-то около часа Тянь дубасил изо всех сил грушу, вымещая на ней клокочущую злость, которая так долго копилась в нем. Его майка и шорты были влажными, а с волос слетали капли пота. На очередном ударе он не рассчитал силу, и покачивающаяся махина по инерции резко качнулась вперед. Хэ хватая воздух чуть не упал, заваливаясь на грушу и шумно дыша. Мимо проходил тренер и подскочив к ней с противоположной стороны затормозил ее движение, не давая Тяню упасть. – Эй, Хэ осторожно! Кажется, тебе пора закругляться, я серьезно. Парень заполошно дышал, обнимая грушу и чуть повиснув на ней. – Такими темпами ты можешь получить травму. Прекрасно знаешь правила. Иди в душ охолонись. – Тренер строго смотрел в бледное лицо брюнета. – Ладно. Я понял. – Отдышавшись Тянь жадно присосался к бутылке с водой, накинул полотенце на голову и поплелся в мужскую раздевалку. Прохладная вода смыла соленый пот пока он стоял под струей душа. Его мысли витали где-то далеко. Переваривая весь этот день. Все-таки разговор с мозгоправом дал ему пищу для ума. Где еще бы он мог получить разрядку? Из-за бессонницы любые активные действия давались с большим усилием. Особенно спорт. А из-за тревоги либидо было на нуле. С этими мыслями одевшись он дотопал до машины с охраной, молча сел. Тачка тронулась по привычному маршруту до дома. Тянь положил ладони вдоль бедер и пальцы нащупали очертания рукоятки пистолета. На ум пришла одна мысль. – Довезите меня до ближайшего тира. Водитель, словив взгляд Хэ в зеркале заднего вида молча кивнул. Тянь умел пользоваться пистолетом, муштра брата с Цю Гэ не прошли даром. Но как только он съехал из семейного поместья на студию своего дяди, Хэ забросил тренировки. Во время скандала с отцом было сказано очень многое. Оба не стеснялись в выражениях. Тянь ненавидел тот мир, к которому принадлежала их семья. Старший брат стал соломинкой, которая соединяла миры отца и Тяня. Изредка младший наследник появлялся на «семейных» ужинах, которые устраивала молодая жена Хэ Веймина. Отец требовал успехов в учебе и спорте и конечно послушания, читай подчинения. Тогда свободу Тяня не будут ограничивать. Парень ясно дал понять отцу, что продолжать вести дела клана, как это делает Чэн он не намерен. Временно сошлись на том, что Тянь после окончания школы поступит в ведущий Вуз Лиги Плюща. Сквозь ткань джинс Хэ провел подушечками пальцев по очертанию пистолета. Он понимал, что обстоятельства вынуждают его поступиться принципами. Хэ устало прикрыл глаза. В сердце неприятно кольнуло. Почему я чувствую словно предаю себя? Время пока машина ехала пролетело незаметно. – Господин Хэ, приехали. Тянь разлепил припухшие веки и вышел из автомобиля. Добрел до здания напротив, у которого припарковалась их тачка. На первом этаже красовалось одноименное название с логотипом мишени. Хэ вошел в вестибюль, поздоровавшись с менеджером у стойки ему объяснили правила, уточнили на счет всех формальностей по поводу лицензии на оружие и нужен ли ему инструктор. Закончив с вопросами, Тянь взял наушники с защитными очками и несколько коробочек с пулями. Его проводили в зал, там в разных секциях уже находились мужчины и несколько женщин, все стреляли из короткоствольного оружия. Хэ подошел к своей секции надев наушники он зарядил беретту. Прицелился, сняв пушку с предохранителя и отточенным годами движением выстрелил, целясь в центр мишени. Тянь прищурился, поджав губы, придирчиво оценивая результат. А руки то все помнят. Думает про себя парень. Большая часть пуль попала в цель, но не все. Он глубоко вздохнул перезарядил ствол, снова прицелился и на миг прикрыл веки, представляя вместо мишени голову похитителя. Достаточно сконцентрировавшись и успокоив дыхание Тянь открыл глаза и выпустил всю обойму. В воздухе витал запах пороха и свинца. Из-под наушников доносились гулкие хлопки чужих выстрелов. Хэ нажал на кнопку рядом с собой, и бумажная мишень медленно к нему подъехала. Он сорвал ее и разглядывал какое-то время. Все пули попали четко в центр. Продырявив бумагу и образуя почти ровное отверстие. Кто-то из мужчин прошел мимо него и восхищенно присвистнул. Впервые за последние дни Тянь почувствовал, как напряжение внутри стало спадать.***
Цю с Чэном направлялись к главному входу особняка Фэна Ву. На крыльце их ожидала прислуга в сопровождении охраны и Го Куана. Поздоровавшись без лишних церемоний Куан повел их на второй этаж в семейный архив. – Боже Ритуал посвящения отложен уже на два месяца. Как думаете, когда совет соберется его провести? – сетовал Го ведя их по просторному коридору в искусной отделке из красного дерева. – Понятия не имею. – Сдержанно ответил Цю Гэ. – Возможно в ближайшем месяце. Не думаю, что они будут откладывать дальше. – Спокойно ответил Чэн. – Господин Ву сейчас в поместье? – Он отдыхает. Я бы не хотел, чтобы его беспокоили без веских причин. – Го выделил последние слова. Они дошли до крайней комнаты, возле которой стоял охранник, напротив двери висела камера. Куан повернулся к гостям и серьезным тоном произнес: – Будьте предельно осторожны, пускаю вас в святая святых. – Он развернулся к двери и провел ключ-картой по кодовому замку, послышался щелчок и Го распахнул дверь, входя в архив. Это была небольшая комната с книжными стеллажами и витринами, в центре стоял письменный стол с несколькими стульями. Стены также были отделаны благородным деревом, на полу персидский ковер. Воздух в комнате был несколько спертым, словно сюда давно не заходили, хотя пыли не наблюдалось. Го прошел к окну за портьерами и приоткрыл форточку. Такие архивы были у каждой семьи в Триадах на протяжении нескольких поколений. Архивариус вел историю клана. В давние времена это делалось для решения конфликтов между потомками при спорных вопросах. Сейчас это уже не имело такой важности. Осталось лишь отголоском истории и данью традициям. Каждая семья в этом плане была довольно тщеславна в описании своих побед по пути к достижению власти и того статуса, который они имели в иерархии Триад. Так у каждого клана своя «правда», и ее они бережно хранили для потомков. Вернее, своя версия событий. Разумеется, в давние времена, когда еще не был заключен мир группировки воевали против друг друга. Чэна и Цю интересовал этот временной период. – Слева направо идут ранние года начиная с сороковых. – Го повел рукой слева и справа от себя указывая, на книжные стеллажи. – Здесь фотоархив, на корешках альбомов указан год. Не думаю, что вам сейчас нужны видеоматериалы. Я оставлю вас, если что звоните мне. Чэн вежливо поблагодарил Куана, они попрощались и Го оставил их наедине. Цю скептично смерил внушительный стеллаж, опустился на корты внимательно рассматривая книги на первой полке. – Могли бы и оцифровать все это, чай двадцать первый век на дворе. – Ты не понимаешь, это все консерватизм и традиции. – Это другое да? – Цю закатил глаза вставая, многозначительно продолжил. – Особенно старшее поколение отрицает все новое. Чэн стоял спиной к нему, рассматривая книги на противоположном стеллаже. Он не смог скрыть сдержанную полуулыбку. Почему-то, когда Би ворчал, он напоминал ему полярного медведя и выглядело это довольно… мило, по мнению Хэ. За время, что Би и Хэ Чэн вели расследование они выяснили одну деталь, которая повторялась у большинства, чьи архивы они посетили. В записях за девяностый год у некоторых кланов были вырваны страницы с каким-то событием. Причем сами главы кланов были не в курсе кто и когда влез в них и уничтожил информацию. Когда это обнаруживалось при проверке Чэн просил глав не распространяться об этом до завершения расследования. Чаще всего страницы были вырваны очень небрежно. Словно вор делал это в спешке. Поэтому Хэ надеялся, что может в какой-то из книг эти страницы вырваны будут не до конца. Архивариусы, ведя историю семьи оставались анонимными, их личность знал только сам глава. Вести архив семьи считалось великой честью. Не всегда это были кровные родственники, скорее люди, которым главы доверяли. К сожалению авторы именно тех книг из, которых были удалены нужные им сведения умерли от старости. По сути из тех, кто помнил события тридцатилетней давности осталось двое – это Юн Цзянь и Фэн Ву. Но прежде, чем задавать им вопросы хотелось иметь на руках какую-то более существенную информацию. Чэн достал стопку книг на корешках, которых были напечатаны цифры «1990». На обложках золотым тиснением римскими цифрами были выведены номера томов. Отнес их на письменный стол, Цю присоединился к нему со стопкой поменьше, принеся фотоальбомы. Архивные сборники были не многостраничные, больше напоминали переплетенные тетради по сто пятьдесят листов. Они сидели несколько часов листая страницы и ища хоть какую-то связь с теми кланами, у которых подчистили информацию о событиях того периода. Наконец Хэ Чэн перелистывая страницу очередного тома наткнулся на вырванный разворот. Лист был выдран также небрежно, как и в других книгах. Но на нитях переплета остались клочки листа, на которых частично был виден текст. – Так, подай мне лупу. – Чэн направил свет настольной лампы поближе к книжному развороту. Цю Гэ потянулся к лежащей рядом с ним линзе и передал ее Хэ. Брюнет взял ее и стал пытаться прочесть, что там написано. – Хмм… Интересно. Кажется, здесь имя… Ан Лу. – Тебе оно о чем-нибудь говорит? – Би приблизился сосредоточенно, смотря на разворот раскрытой книги. – Я раньше его не слышал. Давай проверим остальные, потом надо подняться к Ву, надеюсь хоть архивариус клана Фэн еще жив. – Не хочешь спросить напрямую? – А вдруг он замешан. – Попросим данные архивариуса. Не думаешь, что его сразу устранят, если Ву причастен? – Ну пока мы ведем расследование скрывать его имя от нас он не имеет права. Прошерстив остальные книги и просидев еще пару часов Чэн с Цю обратили внимание, что из фотоальбомов за девяностый год также пропало несколько снимков. Других зацепок они не обнаружили. Чэн набрал номер Го. – Куан надо поговорить с господином Ву. Это важно. Спустя полчаса Го проводил их в гостиную, где сидел старик Фэн Ву. Он курил и читал газету, сидя в высоком кресле. Чэн с Цю вежливо склонили головы, Хэ заговорил первым: – Господин Ву, мы обнаружили некую связь в ваших архивных записях, но данных недостаточно, так как их удалили из некоторых книг. – Что ты хочешь сказать?! Кто-то влез в мой архив? Куан, это правда?! – старик аж поперхнулся от возмущения. – Да господин Ву, Хэ Чэн показал мне поврежденные архивные записи. Наша охрана уже занимается этим вопросом. – Чэн какого черта происходит? – Мы работаем над этим и как раз для этого мне нужны данные вашего архивариуса. Он жив? Фэн Ву удивленно смотрел на Хэ Чэна. Затем нахмурившись спросил: – А зачем он вам? – Нужно прояснить некоторые детали. Какие конкретно я сообщу после завершения расследования. – Не нравится мне это. Но я знаю закон. – Недовольно пробурчал Ву, отрывая клочок газеты и быстро выводя ручкой иероглифы имени и адреса. Он снял с мизинца крупный золотой перстень печатку с его фамильным гербом. – Когда придешь к нему покажи это иначе он не будет разговаривать. – Благодарю. – Хэ Чэн взял перстень и имя с адресом, про себя читая «Чжан Генгис». Он хмыкнул. Символично. Фамилия и имя его владельца имели значение «открывающий истину». Прикрыв за собой дверь в гостиную, до Цю, Чэна и Го донеслась гневная тирада хозяина дома, что его окружают одни остолопы и дегенераты, раз даже сраный архив сохранить не смогли. Дальше они уже не слышали. Куан выглядел так невозмутимо, словно подобные сцены ему видеть не впервой. – А ты не удивлен погляжу. – Замечает Цю Гэ. – Я лишь в курсе, что не только у нас покромсали архивные записи. – Он пожал плечами прибавив закатывая глаза под прищуром Би. – Что и у нас тоже я не знал. Мне и самому интересно как они проникли в архив.***
На чистом голубом небе ярко светило солнце. Палило уже несколько дней к ряду. Район на окраине Ханчжоу. Чаще всего там селились семьи работяг. Бетонные коробки-муравейники, окруженные аллеями высоких деревьев, расположились всего в нескольких сотнях метров от высокоскоростной железной дороги Цюйчжоу. Фасады зданий разрисованы граффити. На тротуаре возле парковки расположилась стайка ребятишек. Дети с улюлюканьем и радостными криками наблюдали за тем, как полчища муравьев сжирают заживо огромного паука. Игра состоит в том, чтобы палочкой повернуть насекомое, открыв нападающим массам новые участки его тельца. Чэн прислонившись к тачке докуривал сигарету, наблюдая за детьми издалека. Все как в жизни. Атмосфера дикости и первобытного варварства, которые подобно вирусу распыляются в здешнем воздухе, поражая всех: с младых ногтей и до глубоких старцев. Думал про себя Хэ выдыхая горький дым. – Пошли. Цю Гэ стоял позади машины в темных очках-авиаторах. – Надо быть настороже. Вангую, что старик будет не рад гостям. – Би шел следом за Чэном. Как правило архивариусы вели довольно одинокий и закрытый образ жизни. В давние времена их часто похищали, чтобы выведать тайны кланов. Поэтому было решено скрывать их личины. Имя архивариуса знал только глава клана. Разглашать информацию о них можно было лишь в крайних ситуациях. Из-за характера своей службы часто они становились параноиками. Цю с Чэном поднялись на старом лифте на двадцать шестой этаж. Подойдя к квартире Би кивнул, сосредоточенно смотря в серые глаза Хэ и позвонил в звонок. Через несколько минут никто им не открыл, хотя Цю слышал приглушенные шаги. – Господин Чжан, мы пришли поговорить. – Би снова позвонил в звонок. – Мы от господина Фэн Ву. Зазвенела цепочка. Дверь чуть приоткрылась, через узкую щель на них сквозь очки с толстыми линзами смотрели бесцветные злые глаза. – Пришли меня грохнуть? – проворчал старик. – Если бы мы хотели тебя грохнуть, мы бы сейчас с тобой не разговаривали. – Спокойно проговорил Цю. – Кто такие? – Может сначала пустишь нас? А мы вежливо представимся. – Терпеливо продолжил Би. Руку, при этом не отнимая от кобуры, в любой момент готовый ко всему. – Чем докажешь, что вы от господина Ву? – зло выпалил Генгис. Чэн достал из кармана перстень и протянул его к дверной щели. Минуту старик колебался. Зазвенела дверная цепочка. – Мне нельзя светится. Проходите. Дверь отворилась и их встретил коренастый старик лет восьмидесяти, полностью седой в очках с толстыми линзами, домашнем костюме в мягких тапочках с дробовиком на перевес. – Убери это куда-нибудь или мне придется помочь. – Цю шагнул в прихожую загораживая собой Хэ Чэна. Старик смерил белобрысого гиганта строгим раздраженным взглядом и нехотя поставил внушительного размера дробовик в подставку для зонтов рядом с входной дверью. – Вот доживешь до моих лет я посмотрю, как ты будешь встречать непрошенных гостей. – Забрюзжал Чжан Генгис. – Кто такие? – Хэ Чэн наследник клана Хэ, Цю Гэ мой помощник. – Чэн обошел Би. – Хэ Чэн. Сын Хэ Веймина? – Он пожевал губы продолжая. – Зачем пожаловали ко мне? – Старик развернулся и потопал на кухню, там засвистел чайник. Цю запер входную дверь пока Чэн прошел на кухню за Генгисом. – Вы в курсе что сейчас происходит. Кланы Хэ и Цзянь ведут расследование из-за прокатившейся серии убийств среди членов Триад. Мы обнаружили некоторые зацепки. Одна из них связана с архивными записями клана Фэн. Кто-то вырвал страницы из томов за девяностый год. Из ныне живущих архивариусов других кланов чьи записи уничтожены остались лишь вы. – Чэн сел на стул напротив Генгиса закуривая сигарету, тот внимательно следил за его действиями разливая кипяток по чашкам. – Прежде чем задавать вопросы Юн Цзяню и Фэн Ву я бы хотел поговорить сначала с вами. – Продолжай. – Он сел за стол доставая трубку с табаком. Цю расположился на стуле рядом с Хэ беря предложенную чашку с чаем. – Записи пропали за девяностый год, начало июня. Что за событие произошло тогда? Это как-то связано с именем Ан Лу. Старик глубоко задумался, прикуривая трубку и пуская сизый дым. – Вот имена тех, чьи записи подчистили, я так понимаю в них фигурировала информация об этом же событии. Чэн достал бумагу со списком имен и фамилий и вручил ее господину Джан. Тот прищурившись несколько минут читал его. С улицы донесся отдаленный гудок поезда. – Больше тридцати лет прошло с тех пор. До заключения мира между кланами, когда границы территорий не были четко очерчены, проливалось много крови. Это было время, когда голые инстинкты заменили закон. Кровная месть была чем-то обыденным и в ней как это часто бывает страдают невинные люди. Ан Лу… Он был буддийским монахом в одном храме. Как помнится, это произошло третьего июня тысяча девятьсот девяностого года. За год до этого, в то же самое время в Пекине произошла кровавая бойня на площади Тяньаньмэнь. Так вот то что случилось не многим отличалось от тех печальных событий, когда шли протесты. За исключением того, что правительство здесь замешано не было. – Генгис выдохнул облачко дыма. – У Ан Лу был брат Бэй Ин, они не были братьями по крови. Воспитывались в одном детском доме, а выйдя оттуда их пути разошлись. Один выбрал путь служения Богу, другой стал сначала боссом банды, а позднее вступил в клан Ин. Ан Лу разорвал все связи с братом, они много лет не общались. При этом Бэй Ин пытался наладить отношения, приносил ему деньги в виде пожертвований. Ан Лу не брал, потому что они кровавые. Естественно это было большим оскорблением для него и тогда он перестал приходить. – А из-за чего произошла бойня? – Цю слушал внимательно, его чайная чашка опустела. Старик постучал трубкой по пепельнице выбивая пепел. Встал и дойдя до кухонных шкафчиков достал оттуда бутылку Сунхэ и три рюмки, разлил и выпил залпом свою. Чэн с Цю повторили за ним. – Это долгая история. То, что произошло в храме Ан Лу стало позорной страницей нашей истории. Все договорились не вспоминать об этом. Ее замяли так, что даже сейчас вы нигде не найдете упоминаний об этом. Кланы Триад договорились с правительством. Ни в сети, ни в газетах, нигде. А те, кто пострадал в тот день пытались искать справедливости, родные погибших, журналисты… Слишком упорные стали пропадать без вести. Даже говорить об этом было табу. Как раз это преступление и послужило началом переговоров о мире, стало так сказать последней каплей. Генгис замолчал. Его бесцветные мутные глаза заволокло словно туманом, и он погрузился в далекие воспоминания давно минувших дней. Молчание несколько затянулось и Чэн спросил: – А дальше? Джан Генгис вздрогнул, выныривая из своих мыслей. Его взгляд потемнел. – Никто тогда не подозревал, что клан Ин занимался реорганизацией региона, они подмяли под себя бизнес Джеминга Юнхи, отца Тао и вели с ним открытую войну. Тогда вообще не было никаких правил, не то что сейчас… В общем каждая сторона действовала все наглее, предпринимая попытки убийства друг друга. Но Бэй Ин перешел черту планируя уничтожить Алых драконов целиком. Стал лезть на чужие территории. И в конце концов люди Бэй Ина подорвали машину, в которой должен был ехать Джеминг. Вместо этого в ней находилась его жена Аю, дочь Джи, их вез его родной брат Гюрен. Все они тогда погибли. Узнав об этом Джеминг обезумел от гнева и горя. На следующий день он вместе со своими людьми напал на фамильное поместье клана Ин. Они вырезали всех. Убили его жену и сыновей. В этом ему помогали союзники из других кланов. Их фамилии я видел в списке… На протяжении года люди Юнхи с союзниками уничтожили всех, кто был связан с кланом Ин. Их имя предали забвению. Джеминг считал, что Алые драконы отомщены. – А причем здесь Ан Лу? – задумчиво спросил Би. – Спустя три года поползли слухи, что один из сыновей Бэй Ина выжил тогда в той заварушке. И что Ан Лу укрывает его в своем храме в горах, вдали от людских глаз. Мальчишке должно было быть десять или одиннадцать лет. Когда эти слухи докатились до Джеминга он отправился туда со своими людьми. В храме проходила служба, присутствовало много прихожан. Люди Юнхи ворвались на площадь перед главным зданием и уже там начали расстреливать мирных людей. Пули пробивали все, что попадалось на их пути: стекла, скот, монахов, женщин, детей, целые семьи. Кто-то стал прикрываться людьми, бандиты стреляли сквозь жертв словно те были живыми щитами. Ан Лу выбежал из храма на крики. Он на коленях умолял Джеминга остановиться и клялся, что сына Бэй Ина там не было. Но тот ему не поверил, сначала наемники Юнхи выволокли из храма оставшихся в живых детей, они убивали каждого на глазах монаха. И в конце Джеминг расстрелял его в центре площади. Вся эта показательная казнь является прекрасной аллегорией того времени: яростная, инстинктивная, где почти не прицельная пальба по всему, что движется, единственным весомым аргументом в которой, кроме пуль является месть. После они обобрали трупы до нитки, даже выковыривали золотые коронки… В той кровавой бойне не было выживших. Однако нападение на храм среди глав Триад никто не одобрил. Клан Ин был уничтожен. В храме погибло много невинных людей. Для Триад это преступление стало позорной страницей истории о кровной мести. Они предпочли закрыть глаза на нее и никогда не вспоминать об этом. Алые драконы были отомщены. Этот прецедент стал причиной создания кодекса среди Триад. Тогда стали распределять власть по регионам и заключили мир. Что-то вроде пакта о не нарушении неких границ и неких условных правил. Для того чтобы положить конец кровной резне между кланами. Не всегда это работало, кровные преступления продолжали происходить, но масштаб их стал сокращаться с годами. Ситуация в этом плане выправилась. Это не значит, что кланы не пытались решать спорные вопросы, подло не беря в расчет кодекс. Тем не менее случаи подобно этому больше не происходили. – Вы хотите сказать, что все тогдашние главы Триад решили замять эту историю? Кто-то предпочел замалчивать ее, кто-то закрыть на нее глаза… Заткнули родственников погибших. Правительственные чиновники надавили на журналистов и полицию. И все жили как прежде будто и не было этой позорной страницы в их истории? – спросил Би. – Все так. – старик выпил еще одну стопку. – Кто в то время занимал посты глав? – Джеминг Юнхи, Хэ Мин, Цзянь Юн, Фэн Ву и еще несколько, но из ныне живущих осталось лишь двое, конкретно Фэн Ву и Цзянь Юн. Тогда Хэ Мин и Цзянь Юн были влиятельными союзниками Джеминга Юнхи. – Произнес Генгис нахмурившись, вспоминая. – Что на самом деле означают в этом мире такие понятия как закон и справедливость? – задумчиво пробормотал Чэн. – А? – Цю непонимающе смотрел на Хэ. – Он как будто проповедует. Карает за грехи. Эти убийства похожи на принудительное раскаяние за содеянное. В его действиях есть логика, Цю. Больная, но есть. Он считает, что поступает справедливо. Чэн серьезно посмотрел в глаза старика. – Ты помнишь, как звали сыновей Бэй Ина? – Уж чем даже на старости лет могу похвастать так это трезвой памятью. Как стеклышко! – Старик погрозил ему пальцем. – Младший Цзыян, старший… Дэй. – И еще кое-что. Какая у клана Ин была фамильная эмблема? Чуть подумав Генгис задумчиво пробормотал: – Змея. – Змея кусающая свой хвост? Уроборос? – Цю немного приподнялся со стула. – Нет, просто извивающаяся змея. Би сел обратно, вид у него был несколько разочарованный. – Спасибо за содержательную беседу господин Джан. – Чэн встал и вежливо чуть наклонил голову. – Вы очень помогли. – Он глянул на Цю. – Идем. Попрощавшись они спускались в лифте и Хэ проговорил: – Цю, нам нужно нарыть информацию на семьи погибших, всех кого затронула трагедия в храме. Может быть мститель среди потомков… – Ни закон, ни понятия не принесли справедливости пострадавшим. И он решил взять это в свои руки. – задумчиво произнес Би.