Как быстро время под землёй течёт, Как медленно течёт над головой... Как крестоносным рыцарским мечом, Весь город опоясан – Кольцевой. Опять – Кольцо! Кусающий свой хвост Пернатый змей – Зодиакальный Рок, Из древних мифов перекинув мост, В тоннелях переполненных залёг. Скульптурный отпечаток Бытия... Над ним, перемежая путь зари, Висит созвездий равнодушный ряд – Дублирует земные фонари. Они сгорают – замкнутым кольцом, А на часах – тринадцать без пяти. Разрыв меж Скорпионом и Стрельцом – Сожжённый Путь... и мне его пройти. Алькор.
Вступление.
19 лет, 8 месяцев ДБЯ, Корусант. Человек и тогрута сидели на пыльном балконе. Вокруг было темно и промозгло. Джедаи молчали. Человек сидел сгорбившись, пальцы машинально теребили полу туники. Ему до боли хотелось отхлебнуть чистого забвения, чтобы не думать, не вспоминать, не мучиться предстоящим разрывом со всем, что было его жизнью последние двенадцать лет. Без права вернуться. Без права ошибиться. Без права опереться на кого-либо, кроме себя. И уже сейчас рыцарю казалось, будто им отпит полный глоток усталости. Неужели он столь слаб, что и ожидание испытаний иссушает его силы?.. Или это Ми виновата? “Зачем пришла, верная подруга? Зачем сидишь? Зачем молчишь? Зачем меня хоронишь?” Но рыцарь боится спросить вслух. Сейчас Скайуокер верит в волшбу. И боится позвать беду неосторожным словом. А подруга тоже сидит, сгорбившись, и молчит. Она знает, что он уже решил и решился. Но лекарка не верит в его победу и не желает терять лучшего друга. Она молчит о детском «так нечестно». Он тоже чувствует: нечестно менять всё на шанс. Но сейчас ставит голову против голов. Всё или ничего – и меньше, чем на «всё» он не согласен. -Всё будет хорошо, – с трудом произносит он. Не успокаивая – заклиная. И целый миг верит в собственное заклятие. “Не будет”, – молчит она. Но тоже произносит другое: -Ты помнишь сказку про мууна? У него было три сердца и все три – огненные. Не дождь и не ветра забили их – огонь тушила гордая толпа, под крики: «Жарко! Слишком жарко!» Анакин предпочёл бы не знать этой сказки. Он вообще не любит грустные сказки, в которых справедливость где-то очень высоко – за пределами жизни. Слишком уж он сам себе напоминает этого мууна, хоть и не понимает – чем. У него нет огненного сердца и, конечно, он не собирается доставать его из груди, чтобы на свет приходил народ и в их глазах тоже поселялся этот огонь… Он не герой. -Это ты к чему, Ми? -Они едва ли согласятся с тобой. -Не согласятся они – согласятся другие. -Других не будет. И ты это тоже предчувствуешь. -Я не верю в предчувствия, – резко возражает Скайуокер. И торопится добавить: – И в видения. И в пророчества. И в сны. -Тогда зачем ты ищешь способ исполнить то пророчество? -Я не исполняю никакого пророчества, – слишком громко, слишком поспешно и слишком резко. Какая-то мелкая тварь торопится шмыгнуть прочь с соседнего балкона. “Потому что в моей жизни и без мистики полно проблем. Слишком велик риск, чтобы верить в неудачу”. -Тогда зачем ты будешь рисковать всем, пытаясь примирить враждующие ордена? – тянет его рукав тонкими пальцами целительница-тогрута. – Если не ради этого древнего пророчества о равновесии, то что тебе в том? Анакин смеётся – тихо и хрипло. -Потому что сегодня, сейчас – мы в тупике. Война началась не оттого, что ситх захотел власти. Война началась оттого, что Республика себя изжила. Как конфедерация, как политическое образование – она уже мертва и разлагается. Никто не побежит из благополучного союза. Есть ситх-властолюб или его нет. Есть благородные рыцари, радеющие за демократию, или нас нет. Республика нуждается в реорганизации и, хотим мы того или нет, - она будет реорганизована. Не будь я одарённым, я бы не дёргался. Был бы воином или инженером и тихо делал своё дело… -Но ты не воин и не инженер. Ты – рыцарь-джедай. И ты не можешь быть кем-то другим. Анакин хмурится, облизывает губы и сосредоточено ловит за хвост свою мысль: рыцарь Шуук его сбила. -Если бы я был обычным джедаем, – медленно продолжает он, – я бы, как граф Дуку, оставил Орден. В его действиях я вижу, в первую очередь, желание спасти то, что ещё возможно. И он не так уж и неправ. Я не согласен в методах – но не в целях. Так вот, если бы я был обычным джедаем, я бы плевал на тысячелетний конфликт и наш ни дага не делающий Совет, пошёл бы в армию, сам бы поставил трон и посадил на него императора… -Ты думаешь, Дарт Сидиус не допустит этого гипотетического императора? -Не в том дело. Все мы смертны и Сидиус тоже. И даже не одарённые – обычные люди – могут свалить ситха, если уж очень допечёт. Проблема в том, что единственная подходящая нынче кандидатура вовлечена в этот ситхско-джедайский конфликт по уши, – Ми поджимает губы и Анакин энергично встряхивает спутанными вихрами: “Дослушай!” Он устал оправдываться, и он не будет оправдываться даже перед ней. – Я думаю, что Дарт Сидиус – это самый подходящий нам правитель, а империя – самая подходящая форма для столь крупного государства. И более предпочтительный вариант, чем дробление конфедерации на мелкие субъекты с последующим переделом сфер влияния. -Но так мы рискуем получить классическую тиранию ситхов. Анакин вздрагивает. В момент все его доводы скукоживаются, будто сухие листья в огне: ситхи и джедаи воюют тысячелетиями, и даже древние легенды уже не помнят первопричины. А он – без тысячелетия двадцать лет! – решил замирить ритуальный конфликт. Абсурд! Абсурд… но жизненно важный абсурд. -Не все ситхи были тиранами. Я изучал этот вопрос, пусть и не так глубоко, как хотелось бы. И то, что сейчас называют тиранией – в культуре того времени, не нашего – было нормально. Кроме того, тиранов полно и без ситхов. Да таких, что Экзар Кун кажется лишь слегка эксцентричным типом… Тем более, что наш Совет вцепился в демократию как в кость и не готов отпустить существующий строй ни на миллиметр. И плевать, что это тупик, что конфликт «А мы хотим уйти!» вскоре вспыхнет снова, что мирить добрым словом больше не получится, а других средств у нас не предусмотрено. Ми тяжело вздыхает и придвигается ближе: ниже третьего сверху уровня ночью холодно и гуляют сквозняки. Анакин выпутывается из плаща и укрывает им обоих как одеялом. Становится теплее. -Во-первых, как я только что говорил, нынешний строй стал нежизнеспособен. Во-вторых, Сидиус так и так настроен получить императорский трон. Согласны джедаи или нет. Я лично его в этом поддерживаю. И, в-третьих, я – не обычный джедай. Как ты знаешь, у меня будут дети. Тогрута сосредоточено кивает. Скайуокер понимает: она толком не знает, что такое – дети. В ордене, конечно же, есть дети, а у самой Ми Шуук – падаван непонятного пола, но рыцарь говорит не о понятии и не об ученичестве. -Если ты не понимаешь, то в ордене – не дети. В ордене – джедаята. Будущие джедаи. А у меня – дети. Не ситхи, не джедаи, не ещё кто – просто дети. Два маленьких, ещё не рождённых человека, которые сами будут выбирать, кем быть, как жить и за что бороться. И, раз я их породил, я обязан обеспечить им жизнь в крепком, стабильном государстве. Где они смогут реализовать свои мечты, а не бесконечно бороться за жизнь. Если бы речь шла только обо мне, то я бы наплевал – я выживу так или иначе, талантами не обделён. Императором странет ситх. А если не станет – нас ждёт период глубочайшего кризиса, – Анакин распаляется всё больше и шепчет всё злее. – Несколько мелких – или не очень – государств будут делить власть и зоны влияния, высунутся как подснежники всяческие корпорации и синдикаты, джедаи будут гонять за ситхами… или ситх будет истреблять джедаев – уж кто окажется «сверху». И я не хочу, чтобы мои дети оказались в жерновах этого конфликта. Не хочу, чтобы они были вынуждены выбрать одну сторону – и автоматически стать врагами другой. Не хочу, чтобы за ними охотились воспитатели и делили их ещё в колыбели, превращая в заложников этого бреда. Не-хо-чу! Анакин тяжело вздыхает, отцепляя с пояса флягу, и долго, медленно, с наслаждением пьёт холодную воду. -Вот поэтому и нужно два враждующих ордена связать союзом. В галактике не может не быть одарённых: убьёшь тех, что живут сейчас – родятся новые. И вообще, это, уже в не помню каком году, Дарт Трея проходила. Это не решение. Единственное разумное решение, что я вижу – это раз и навсегда прекратить бессмысленную вражду. Или – в топку! – уничтожить оба ордена, и никогда их не возрождать. Что невыполнимо. -Они не пойдут на такой союз, – вновь повторяет Ми Шуук. Но в этот раз – Скайуокер чувствует – целительница искренне желает ошибиться. Её тепло приятно греет бок, и поставленная задача кажется чуть менее безнадёжной. Анакин осторожно обнимает её за плечи. -Если мы не изменим будущее для себя, то кто-то изменит это будущее за нас. И как прежде – не будет, Ми. Спасибо тебе, сестрица, что выслушала. И прости, если было что не так. Поганые нам достались времена – когда надо рисковать всем ради всего… Человек и тогрута в обнимку сидят на пыльном балконе. Вокруг темно, промозгло и по ногам гуляет сквозняк, а парой уровней выше – барабанит ночной дождь. -Всё будет хорошо, – упрямо заклинает рыцарь. -Я в тебя верю, – едва слышно соглашается лекарка, и её названый брат улыбается уголком рта: пусть верит хотя бы в него, если не в его победу.