more than I can take

      После первого использования собственного зелья Абигейл удалось то, что не получалось уже долгое время. Она выспалась. Ей не снились гоблины, пауки, темный лес и хладные трупы. Вопреки тому, насколько насыщенным вышел предыдущий день, девушка спала спокойно и проснулась бодрой и полной сил.       Соседки, обратившие внимание на ее позднее возвращение прошлой ночью, заподозрили очередной роман, от чего Гейл вновь беззлобно отмахнулась. Студенты, которых девушка встречала по дороге к Большому залу, косились на нее с подозрением: им куда привычнее было видеть ее хмурой и замкнутой.       И только Себастьян воспринял хорошее настроение подруги как добрый знак, надеясь, что она сменила гнев на милость и готова его выслушать. Потеснив Оминиса за большим столом, Сэллоу пересел ближе к Абигейл и принялся расспрашивать, как у нее дела.       Гейл и сама считала, что, пожалуй, немного перегнула палку, сорвавшись на Себастьяна. Все же у него были тяжелые времена, и парню требовалась поддержка. А потому охотно вела разговор, рассказывая веселые истории, которые нередко у нее появлялись в процессе доставки заказов мистера Пепина, а также делилась впечатлениями от школьной вечеринки, опустив, разве что, разговор с Оминисом в крипте, но это уже Себастьяна не касалось. Когда же Сэллоу тонкими намеками свел разговор к ее приключениям и древней магии, Абигейл пришлось его одернуть, сославшись на то, что новости есть, но Большой зал – не самое подходящее место для их обсуждений.       Первым занятием в расписании значилось Зельеварение, и девушке не терпелось поскорее поделиться результатом работы своего проекта с наставником, отчего она весь урок была как на иголках и едва не допустила глупейшую ошибку в процессе приготовления Зелья Невидимости, за что получила выговор наравне со всеми остальными.       – У тебя все в порядке? – Шепотом спросил ее Оминис, как только Шарп направился в другой конец класса. – Ты сегодня какая-то непривычно радостная и рассеянная.       – Все в порядке. Давай встретимся в библиотеке после занятий, я все тебе расскажу. – Туманно ответила Абигейл. Ей действительно хотелось сделать небольшой сюрприз Мраксу и подарить ему пару флаконов своего экспериментального зелья, как она и обещала.       Однако, после занятия пришлось немного задержаться – профессор Шарп был крайне недоволен невнимательностью своей подопечной.       – Мисс Гринвич, как я понимаю, вы уже успели опробовать ваше зелья Здорового сна и чувствуете себя более чем сносно. Но это не повод зазнаваться и терять концентрацию на уроках. Один оригинальный рецепт, пусть и успешный, еще не делает вас зельеваром, вы понимаете меня?       – Да, профессор. – Выговор от наставника заставил девушку спуститься с небес на землю. Один удачный эксперимент действительно не делал из нее великого изобретателя. Не говоря уже о том,что и в этом случае они не знали, как зелье покажет себя в долгосрочной перспективе. Может быть, и ее хорошее настроение было побочным эффектом, а не простой радостью от хорошего сна.       – В любом случае, я рад, что вы показываете подобные успехи спустя всего несколько месяцев обучения. Надеюсь, вы не остановитесь на достигнутом. Но также рассчитываю, что вы будете обсуждать со мной новые рецепты, которые придут вам в голову, прежде чем тратить ингредиенты и ставить эксперименты на сокурсниках. Но пока за ваш учебный энтузиазм я присуждаю 35 баллов Слизерину.       – Спасибо, профессор! – Смутилась Гейл. Похвала после строгого выговора была неожиданной, а от того более приятной.       – Было бы 40, если бы не ваша невнимательность на сегодняшнем занятии. – Усмехнулся Шарп. – Надеюсь, это послужит вам уроком.       – Разумеется, профессор…       – Ах да. Рекомендую подать патент на изготовление вашего фирменного зелья. Уверен, со временем оно станет популярно.       – А как это сделать? – Почему-то данный вопрос не пришел в голову самой Абигейл, которой зелье было нужно только чтобы избавиться от ночных кошмаров.       – Обратитесь к профессору Уизли, она поможет оформить необходимые бумаги. Наша замдиректора неплохо ладит с бюрократическими вопросами.       – Спасибо, я обязательно воспользуюсь вашим советом, профессор!       – Рад это слышать. А теперь идите. Профессор Чесноук уже наверняка вас заждалась.       Остаток учебного дня прошел без казусов, но это и не удивительно. Во-первых Гейл честно прислушалась к словам наставника и не витала в облаках, а во-вторых, на Гербологии она бы все равно делать этого не стала, наученная горьким опытом прошлых занятий. На этом уроке можно было и без конечностей остаться, зазевавшись на лишних пару минут.       После уроков Оминис уже ждал Абигейл в библиотеке, нетерпеливо расхаживая вдоль стеллажей. В голове юноши витали самые разные мысли. И, вопреки настроению девушки, одна мрачнее другой. Большинство из них сводилось к тому, что Себастьян прошлым вечером задержался в гостиной, чтобы с ней поговорить, а сегодня за завтраком они уже мило болтали.       Оминису отчаянно не хотелось верить, что он ошибся в своих предположениях, и что симпатия Гейл к его другу более, чем дружеская, но не думать об этом не мог.       К тому же, он до сих пор злился на Сэллоу, который все никак не оставлял попытки убедить его показать вход в Скрипторий Слизерина, хотя он, Оминис, уже сотню раз отказывал ему самыми разными способами: убеждал, что темная магия опасна, уверял, что у них могут быть неприятности. В конце концов просто говорил безоговорочное “нет”. Но и этого упрямцу было мало.       – Давно ждешь? – Звонкий голос Абигейл заставил Оминиса вздрогнуть, отвлекаясь от своих размышлений. – Ох, прости, не хотела тебя напугать.       Когда девушка извиняясь положила свою руку ему на предплечье, Мракс почувствовал, как по телу пробегает ток. “С этим определенно нужно что-то делать” – подумал парень.       – Все в порядке, я просто задумался. О чем ты хотела поговорить? – Попытался он вернуть себе хотя бы внешнее спокойствие.       Но вместо ответа Гейл взяла его за руку и повела в дальний угол библиотеки, подальше от чужих глаз, и отпустила только вложив в его ладонь знакомую коробку. Ту самую, в которой лежало зелье “Сон без сновидений”, которое он ей подарил.       – У меня получилось, Оминис! Все получилось! – Восторженным голосом объявила Абигейл.       – О чем… – Мракс не сразу пришел в себя, все еще погруженный в ощущения от ее прикосновения. – Подожди! Твое зелье! Ты смогла его приготовить?! – Поразился он внезапной догадке.       – Да. И вчера я его уже испытала. Профессор Шарп одобрил и порекомендовал оформить патент. А я, как и обещала, делюсь с тобой.       – Невероятно! – Теперь пазл в голове Оминиса сложился.       Он знал, что девушка уже давно работала над созданием зелья, которое помогало бы избавиться от кошмаров, но не лишало снов. Парень и не думал, что она всерьез воспримет его случайно брошенные слова о том, что он бы и сам от такого не отказался. Но она не только запомнила, но и поделилась с ним своим изобретением сразу же, как только испытала его на себе. И такая забота невероятно грела душу и заставляла сердце биться сильнее. Значит, он был ей не безразличен. Значит, она думала о нем. Пусть как о друге, но думала.       – Ты не обязана, Гейл. Я же знаю, для чего тебе это зелье. – Забота была приятна, но и принимать подарок было неловко.       – А я догадываюсь, для чего тебе “Сон без сновидений”. И все же ты поделился им со мной еще когда мы были едва знакомы. – Не приняла отказа девушка. Прежде, чем Оминис успел что-то возразить, Гейл уже умчалась куда-то в сторону выхода, оставляя его наедине со своими мыслями и коробкой зелий.       Для самой же Абигейл остаток дня превратился в сплошную беготню, как и вся последующая неделя: узнать, как здоровье профессора Фига, проверить, нет ли новостей от Хранителей, оформить патент с профессором Уизли.       Последнее оказалось самым сложным, зато теперь девушка понимала, почему Шарп отказался заниматься этим самостоятельно: от количества бумаг и прошений уже шла кругом голова. Кроме того, как выяснилось, с получением прибыли по патенту тоже было не все так просто. Так как девушка числилась ученицей Хогвартса, небольшой процент полагался и в казну учебного заведения. Зато становилось понятно, на что жила школа.       Кроме того, у Абигейл появилось еще несколько идей для зелий: зелье для улучшения памяти и “Миролюбивое зелье”, как она назвала его в своих заметках. По задумке девушки оно должно было помогать решать конфликты мирным путем и переговорами.       Наброски слизеринка показала профессору Шарпу, который в очередной раз порадовался неугасающему энтузиазму ученицы и даже выдал ей пропуск в Запретную секцию библиотеки, где хранились редкие справочники по самым сложным и редким зельям.       Последний факт, правда, обрадовал Себастьяна даже больше, чем саму Гейл: теперь ему не требовалось проникать в особо охраняемую часть библиотеки, так как Абигейл дала обещание, что обязательно постарается найти что-то, что может помочь Анне.       Было и третье зелье, идея которого все крепла в уме девушки. Однако о нем она пока не спешила кому-либо рассказывать.       Ей хотелось создать зелье, которое бы позволило Оминису хоть ненадолго увидеть мир своими глазами. Конечно, пока она еще не говорила с ним об этом, но давать надежду, а потом сказать “извини, у меня не получилось” было бы жестоко. А Гейл в действительности была совершенно не уверена, что у нее получится. Это была очень сложная и многокомпонентная магия. Будь все так просто, Мракс наверняка давно смог бы вернуть себе зрение, но Себастьян упоминал, что ему не помогло никакое волшебство – в больнице Святого Мунго разводили руками, а темная магия, испробованная его отцом, оказалась бесполезна. Только “разумная” волшебная палочка давала ему некое подобие зрения, но очень отдаленное. Сам же Оминис говорил, что проекции палочки для него словно силуэты. Звук, отраженный от препятствий.       А еще девушка была не уверена, что Мраксу действительно это нужно. Если зелье будет иметь лишь краткосрочный эффект, каково ему будет? Наконец понять, чего он был лишен всю свою жизнь, а потом вновь это потерять?       Гейл, в очередной раз засидевшаяся за расчетами, покачала головой, отгоняя сомнения. Сначала она создаст это зелье, а затем даст Оминису возможность решать самому. А сейчас желудок напоминал, что иногда все же стоит заглядывать в Большой зал, а не просить Деека в очередной раз таскать бутерброды с кухни.       Немного не дойдя до пункта своего назначения, где ждали девушку ростбиф и тушеные овощи, Абигейл услышала голоса, доносящиеся из небольшого, скрытого от посторонних глаз закоулка. Но не успела она свернуть туда, как мимо нее вихрем пронесся Себастьян, едва не сбив девушку с ног.       – Сэллоу, какого Мерлина тут происходит?! – Не на шутку взволновалась слизеринка. Ей еще не доводилось видеть ссор такого масштаба между Себастьяном и Оминисом, даже после того, как Сэллоу показал ей крипту.       – Долгая история. После отбоя встретимся в гостиной. – Бросил он и умчался дальше.       Мракс тоже не собирался ничего объяснять, отговорившись, что Гейл не стоит забивать себе этим голову, и он сам разберется со своими проблемами. Абигейл оставалось лишь есть свой ростбиф и радоваться, что до отбоя было всего ничего.       Стоило часам пробить десять вечера, как Себастьян явился в гостиную, где его уже ждала Гейл. Оминис, к слову, тоже был здесь, в своем любимом кресле в уголке. Кроме них по комнатам не разошлись только несколько старшекурсников, но те были заняты своими делами.       Не тратя времени, Сэллоу потащил девушку в одну из ниш, чтобы никто не мог их услышать.       – Что случилось между вами с Оминисом? – Сразу взяла дромарога за рога Абигейл.       – Я сказал ему, что мы не можем вечно избегать темной магии. И чем больше мы будем знать о Салазаре Слизерине и темных искусствах, тем лучше подготовимся. – Честно ответил Сэлоу. А Гейл даже удивилась его изобретательности, ведь, к удивлению девушки, в словах Себастьяна действительно было зерно истины. Она и сама всегда придерживалась мнения, что сила в знаниях.       – Дай угадаю, Оминис в очередной раз тебе отказал? – Гринвич уже догадывалась к чему все идет.       – Именно так. А о местонахождении Скриптория известно только Мраксам.       – Это и не удивительно, ты ведь знаешь, что он всеми силами старается держаться подальше от всего, что связано с темной магией. – Это был тупик. Гейл понимала, что Себастьяну не удастся убедить друга. Но и отступать он был не намерен. И, чтобы два упрямых барана не рассорились окончательно, был только один способ. – Может, я попробую с ним поговорить?       Сейчас Абигейл казалось, что помочь Себастьяну попасть в Скрипторий – меньшее из зол. Но уверенности в этом у нее не было. Сама девушка склонна была доверять Мраксу, понимая, что тот не просто так как от огня шарахается от всего, что связано с темными искусствами. И все же слова Сэллоу заставили ее сомневаться – а не было ли это излишним? Не просто так им преподают Защиту от Темных Искусств. Намного проще защищаться, когда знаешь, от чего именно.       – Думаешь, он скажет тебе? Оминис упрям до невозможности! – “Да кто бы говорил” – подумала Гейл, – Но попробовать можно, хотя я бы не особо на это надеялся.       На самом же деле Себастьян понимал, что если у кого и есть шанс, то именно у Гринвич, с которой его друг в последнее время так сблизился. Порой казалось, что даже больше, чем он сам. Но Сэллоу до последнего не хотелось в это верить.       Сама же девушка, не теряя времени, направилась прямиком к Оминису. Ее уверенная походка была лишь пустой бравадой. На самом же деле у Гейл тряслись руки и сердце стучало, как после долгой пробежки. Больше всего она боялась, что поддавшись на провокацию Себастьяна, она может нарушить то хрупкое равновесие, что существовало между ней и Мраксом.       – Что вы с Себастьяном задумали на этот раз? – Без приветствий начал Оминис, уже догадываясь, к чему все идет. И почему Абигейл вечно забывала, насколько острый у него слух. – Хотя я и сам догадываюсь. Он уговорил тебя проникнуть в Скрипторий, не так ли?       – Если сам знаешь, зачем спрашивать? – Резко ответила Гейл, понимая, что их разговор с самого начала пошел не так.       – Абигейл, ты же понимаешь суть наших с Сэллоу противоречий. Он уверен, что там спрятан способ спасти Анну. Я же думаю, что лучше не трогать темную магию, что там спит. И ты знаешь почему. – Мраксу было некомфортно говорить об этом с девушкой, и это было сразу заметно: парень нервничал еще сильнее подруги. Чтобы немного его успокоить, Гейл вновь накрыла его руку своей, ощутив, как по коже пробежали мурашки. И почему ее каждый раз словно било током, стоило коснуться Оминиса?       – Слушай, а откуда ты сам узнал о Скриптории? – Решила зайти с другой стороны Абигейл. Прежде, чем в чем-то его убеждать, стоило выслушать.       Оминису же это все категорически не нравилось. Не так он себе представлял их разговор этим вечером.       – Это твой вопрос? – Он все еще надеялся, что получится сменить тему.       – Если это так важно… Да, это мой вопрос. – Серьезно ответила Гейл, не оставляя парню выбора. –       Я узнал это от тети Ноктуа. Я уже говорил тебе, что ее взгляды на чистоту крови и прочие постулаты нашей семьи отличались от общепринятых среди Мраксов, также как и мои. Тетя изучала историю Салазара Слизерина, надеясь доказать, что его идеи были куда шире, чем одержимость чистокровностью. Она узнала о Скриптории в одном из подземелий Хогвартса, куда ведет тайный ход, надеялась, что сможет найти там ответы. Тетя постоянно писала отцу и мне о том, как хочет туда проникнуть, но затем просто исчезла. Больше никто не пытался войти в этот тайный ход. Теперь ты понимаешь? Тетя Ноктуа отправилась туда с добрыми намерениями и исчезла. Я не хочу, чтобы кто-то повторил ее судьбу.       – Ох, Оминис… – Гейл сильнее сжала его ладонь, понимая, насколько это для него тяжело, ведь он действительно любил свою тетю. – Жаль, что ее история обрывается так печально, и ты так и не узнал, что именно с ней произошло. – Слова вырвались у Абигейл раньше, чем она успела осознать, что именно сказала. Но хотела она того или нет, простая и прямолинейная манипуляция попала в цель.       – Пойми, Абигейл, я хотел бы узнать. Но пожертвовать ради этого своей жизнью или жизнью Себастьяна?       – Зачем жертвовать жизнью? В отличие от своей тети, ты был бы не один. Вместе мы обязательно нашли бы выход. – Спорила девушка уже больше из врожденного духа противоречия, чем всерьез рассчитывая уговорить Оминиса. У парня действительно были веские причины навсегда похоронить тайну Скриптория, что бы ни думал Себастьян. И в то же время ей самой не давало покоя любопытство и желание помочь Оминису найти успокоение, раз и навсегда выяснив, что произошло в тайном подземелье.       – Ты правда думаешь, что мы бы справились? – Мракса и самого тянули в разные стороны совершенно противоположные эмоции.       С одной стороны, он хотел узнать, что стало с тетей, как бы ни пытался подавить в себе это чувство. С другой же – логика просто кричала о том, что это опасно, и вряд ли трое школьников способы на то, с чем не справилась опытная волшебница. И уж тем более он не желал, чтобы сразу два близких ему человека подвергали себя такому риску. И все же…       – Должен признаться, не думал, что у кого-то получится меня убедить. Но ты не перестаешь удивлять меня, Абигейл Гринвич. – Слабо улыбнулся Оминис, все еще раздираемый сомнениями. – Зови Себастьяна, пока я не передумал.       Гейл хотела было спросить, уверен ли он, но это означало бы начинать все сначала. Если Оминис согласился, так тому и быть. Может, это хотя бы поможет сохранить их дружбу с Себастьяном.       – Значит, теперь ты готов поделиться? А мне не сказал, даже когда я умолял об этом. – Почему-то тот факт, что лучший друг доверился Абигейл, которую знал совсем недавно, до ужаса раздражал Сэллоу. Настолько, что он даже не смог сдержать это недовольство и молча порадоваться, что хотя бы девушке удалось убедить Оминиса рассказать, как попасть в Скрипторий.       – В отличие от тебя, Абигейл сказала именно то, что мне нужно было услышать. – Не остался в долгу Мракс.       Так, тихо переругиваясь, они дошли до потайного коридора, очень похожего на один из тех, где были пустующие кабинеты со всяким хламом. Пока Мракс и Сэллоу затеяли очередную перепалку, Гейл искала вход по подсказке, которую тетя Нокнуа оставила Оминису. Там было что-то о цифре три и огне. Но жаровен и факелов в коридоре было куда больше, и пытаться зажигать их по очереди было бессмысленно. Должно было быть что-то еще.       Внимательно рассматривая одну из жаровен, девушка заметила едва приметную змейку. “Вот оно! Символ Салазара Слизерина!”. Оставалось найти еще две таких, и это заняло бы не так уж много времени. Возможно, Гейл справилась бы быстрее, если бы эта несносная парочка прекратила ругаться и начала помогать.       – Эй, если мы хотим попасть в Скрипторий до рассвета, вам придется тоже принять участие. – Строго окликнула их Абигейл, которой надоело делать всю работу в одиночку. – Сэллоу, иди сюда. Видишь символ? Ищи его на других жаровнях и факелах. Оминис, проследи, чтобы мы не попались. Ты раньше всех узнаешь, если по коридору пойдет кто-то из старост.       Тон девушки не терпел возражений, и ее друзья не стали рисковать. Дело пошло значительно быстрее – не прошло и пяти минут, как нужные жаровни были найдены. Оставалось только понять, как их зажечь. Когда огонь загорался последовательно, ничего не происходило. Стало понятно, что разница должна быть минимальной. Но вместо того, чтобы просить парней в очередной раз поработать в команде, Абигейл просто напросто запустила Конфринго в каждую из жаровен с разницей буквально в секунду. В конце концов, Ноктуа Мракс же должна была как-то попасть в Скрипторий в одиночку.       Почти сразу после этого одна из каменных ниш, ничем не отличающаяся от десятков других таких же по всему коридору, отъехала в сторону.       – О, Мерлин, надеюсь, мы к этому готовы. – В голосе Оминиса сквозила тревога, и Гейл стоило больших усилий, чтобы удержаться от глупого желания взять его за руку. По правде говоря, она тоже нервничала, но после того, как она уговорила Мракса показать им с Себастьяном это место, у нее просто не было права на слабость.       – Темные, мрачные коридоры. Все как я люблю. – Иронизировал Себастьян, пока они спускались в затхлое подземелье в непроглядной темноте. Казалось, только Оминису было комфортно, но ему было не привыкать ориентироваться во мраке.       Они остановились у запертой двери, перед которой лежал полуразрушенный барельеф. Тревога все больше охватывала девушку, заставляя жалеть, что она вообще согласилась на подобную авантюру. Все же Оминис был прав, в этом месте их не ждет ничего хорошего.       Здесь же обнаружилась пожелтевшая записка, написанная нетвердой рукой. За подписью Ноктуа Мракс. Стоило Абигейл ее прочитать, как по спине слизеринки пробежали мурашки. В самом тексте не было ничего значительного, лишь общие слова о том, как женщина хотела бы, чтобы ее брат был вместе с ней, чтобы вместе прикоснуться к их общему наследию.       Но вот контекст письма… Гейл с сомнением посмотрела на Оминиса, который забился в угол, сложив руки в защитном жесте. Она была уверена, что эта записка еще сильнее пошатнет его уверенность, но и скрывать она не имела права.       – Оминис… Это письмо от твоей тети. – Тихо произнесла Гейл, но парень тут же среагировал, забирая клочок пергамента и прикладывая к нему свою волшебную палочку. Мракс с жадностью поглощал каждое слово, понимая, что эта записка может быть последним, что осталось от единственной родственницы, которой он по истине дорожил.       – Ты знал, что твоя тетя была здесь и ничего мне не рассказал?! – В голосе Себастьяна, отвлекшего их от письма, звучали одновременно удивление и обида.       Пока парни в очередной раз выясняли отношений, Гейл наконец удалось собрать воедино обломки барельефа.       – Человек лицом к лицу со змеей. Это какая-то аллегория? – Прервала она словесную перепалку друзей.       – Нет… Все вполне буквально. Я слышу голос. Древний и зловещий. – Слова Мракса ситуацию не прояснили, но заставили Абигейл поежиться. Это было еще более странным и жутким, чем она могла подумать. Таинственный зловещий голос для нее ассоциировался лишь с древней магией.       – Оминис, что за голос ты слышишь? – Девушке хотелось, чтобы ее слова звучали уверенно, но она и сама понимала, что ей это не удавалось.       – Все началось, когда ты сложила воедино картину. В тот момент я услышал шепот, требующий чтобы я говорил. – Казалось, Мракс был практически на грани истерики. Абигейл все же не удержалась и на секунду сжала его руку, так, чтобы Себастьян не заметил этого жеста. Словно без слов сообщая Оминису, что она рядом, она с ним, и не оставит его. Ее маневр сработал, и блондин, судорожно вздохнув, продолжил.       – Я змееуст. – Произнес он так, словно в этом было нечто постыдное. – Я могу общаться со змеями и слышать, что они говорят. Практически все змееусты – потомки Салазара Слизерина. – Последняя фраза прозвучала на грани слышимости, и Себастьяну пришлось подойти ближе, чтобы разобрать слова друга. Гейл же все еще не понимала, что плохого было в подобном таланте. Наоборот, возможность говорить со змеями казалась ей невероятной и уникальной. И уж явно куда лучше, чем ее способности к древней магии.       – Я бы хотела говорить со змеями. Думаю, среди них куда больше интересных собеседников, чем среди людей. – Улыбнулась девушка, пытаясь хоть немного взбодрить Оминиса.       – Говорить на парселтанге не так уж и здорово. – Покачал головой парень, показывая, что не согласен. – Его часто связывают с темными волшебниками. Я не говорил на нем уже несколько лет, но похоже, у нас нет выбора. Дверь откроется только от звучания змеиного языка. Какая ирония, покидая дом, я обещал себе оставить Темные искусства, и где я оказался.       Теперь Абигейл поняла, в чем было дело. Каким бы ни был удивительным талант Оминиса, для него самого это было лишь дополнительной ниточкой, связывающей его с темной магией и собственной семьей.       – Не верю, что приходится это делать. – Продолжал ворчать Мракс, когда Гейл отошла на шаг, давая ему возможность собраться.       Удивительно, но стоило ему заговорить на парселтанге, по спине девушки пробежали мурашки. И вовсе не от страха. Было в этом звучании нечто особенное, завораживающее, проникающее под кожу короткими разрядами тока.       Шокированная этими новыми странными ощущениями, Абигейл едва не пропустила тот момент, когда тяжелые каменные двери отворились, охваченные тусклым зеленым свечением.       Даже Себастьян не сразу отреагировал на дверь, увлеченный наблюдением за друзьями. Теперь ему казалось, что их объединяет нечто большее. И что-то темное заворочалось в его груди – Сэллоу совершенно не нравилось чувствовать себя третьим лишним в их компании. К тому же, от парня не укрылась реакция Гейл на парселтанг, и впервые за все время он жалел, что не запоминал то невнятное шипение, которое издавал Оминис, разговаривая во сне, сам того не замечая.       – Сработало! У тебя получилось! – Первой взяла себя в руки девушка. – У тебя и правда редкий дар. – Чуть смущенно произнесла она, все еще ощущая собственное ускоренное сердцебиение.       – С вами двумя я начинаю чувствовать себя лишним. – Проворчал Себастьян. Хотя ему совершенно не нравилось то, что он чувствовал, но Сэллоу привык говорить Мраксу только то, что действительно думал. – Это похоже на лабиринт. – Перевел он тему, оглядывая комнату, в которой они оказались.       – Салазар Слизерин постарался усложнить нам задачу. – Усмехнулся Мракс, возвращая себе привычное холодное выражение лица, которое было слишком неестественным в нынешних обстоятельствах.       Неожиданно дверь позади них закрылась с тихим скрипом, оставляя слизеринцев в непроглядной темноте. Ничего не оставалось, кроме как идти вперед.       Стоило ли удивляться, что петляющие коридоры были сплошь усыпаны ловушками и загадками, которые можно было открыть только с помощью смекалки и парселтанга? И все же им втроем кое-как удалось пробраться к широкой комнате, где обнаружилась новая записка Ноктуа Мракс.       Еще один клочок пергамента вновь заставил Оминиса волноваться, медленно проводя палочкой по каждой букве, словно это могло впечатать письмо тети в его память навечно. Хотя кто знал, как именно работает волшебство его “разумной” палочки? Но, тем не менее, текст записки звучал тревожно: Скрипторий неласково принял наследницу Слизерина, заставив ее блуждать в этих катакомбах. Это, очевидно, встревожило Оминиса, который теперь дергался от каждого шороха, нервируя тем самым Себастьяна.       – Оминис, твоя тетя хотела изменить традиции и устои вашей семьи. – Попыталась завести беседу Абигейл, пока напряжение не вышло за допустимые рамки.       – Да, именно за это я больше всего любил ее. – В голосе Мракса звучала надрывная тоска. Ему явно было тяжело от погружения в эту историю.       Себастьян же продолжал молчать, напоминая о собственном присутствии лишь когда они сталкивались с очередной загадкой. Он и сам уж готов был пожалеть, что упросил друга провести их в эти мрачные подземелья, внушающие лишь чувство беспросветной безнадеги.       Спустя еще несколько тревожных записок и нескольких часов блуждания по бесконечным, как это казалось, темным коридорам, Себастьяну, наконец, показался конец пути.       – Там впереди что-то есть. Что-то недоброе… – Ощущение от следующей комнаты, порог которой они даже не успели переступить, было настолько подавляющим, что даже Сэллоу, со всем его упрямством, не мог спорить и отрицать то, насколько зловещим был вход в Скрипторий.       – Я тоже чувствую себя тревожно. Но нужно двигаться дальше, хотя бы ради тети Ноктуа. – Непонятно было, к кому из них конкретно обращался Оминис, но создавалось впечатление, что вечно спокойный слизеринский принц успокаивал сам себя.       – Дверь! Мы уже близко! – Обрадовался Сэллоу, когда они вошли в помещение. Мракс дернулся вперед, а Гейл зажала себе рот рукой, чтобы не закричать и не преградить путь Оминису. В отличие от него она видела скелет, лежащий у самой двери. И не было сомнений, кому он принадлежал.       Еще одна дверь захлопнулась, стоило всем троим перешагнуть порог узкой затхлой комнаты, единственным источником света в которой служил огонек Люмоса на конце палочки Гринвич.       – Мерлин, мы заперты! – Негодовал Себастьян.       – Кажется, Салазар Слизерин не хочет нас пускать. – Строил хорошую мину при плохой погоде Оминис, еще не знающий, что его ждет буквально через несколько шагов.       Гейл же молча подобрала последнюю записку Ноктуа Мракс, покоящуюся рядом с ее останками.       – “Это конец. Я в ловушке”, – вслух прочитала она, избавляя Оминиса от необходимости делать это самому, – “Я слышала крик и видела перекошенное от боли лицо. Чтобы пройти дальше, нужно применить Круциатус. Но даже будь у меня желание его использовать, мне просто не на ком это сделать. Салазар Слизерин придумал поистине жестокое испытание. В последнем письме брату я сглупила, позвав его сюда. Если он отправится на мои поиски в одиночку, его ждет лишь погибель. Несмотря на наши разногласия, я не желаю ему зла и жалею лишь о том, что мы расстались на такой недоброй ноте”.       Когда Абигейл, едва сдерживая слезы, закончила читать письмо, Оминиса уже трясло от ужаса и тоски. Он осознал, где именно нашел свое последнее пристанище единственный поистине родной ему человек.       Гейл все же не смогла сдержаться – плевать, кто и что подумает. Она взяла парня за руку, словно пытаясь разделить горечь его утраты. Ощущая вину – ведь именно она уговорила его сунуться в этот проклятый Скрипторий. Ей и самой мерещился крик боли и отчаяния, пробирающий до костей.       – Здесь она умерла… Здесь мы все умрем. Зачем я только вас послушал?! – Срываясь на истерику бормотал Оминис, выдернув руку из ладони Гейл.       Себастьян молчал, глядя на эту картину. Его раздирали разные чувства: радость от близости к ответу, который он так искал, сочувствие к другу, который едва стоял на ногах от ужаса и шока, ревность от той откровенной привязанности, что демонстрировала Абигейл по отношению к Мраксу.       – Оминис, мне жаль твою тетю. Но мы не умрем здесь! Я знаю, что нужно делать! – Сочувствие все же победило в душе Сэллоу, и он сорвался к другу, встряхнув того за плечи, чтобы привести в чувства. – Это будет непросто. – Обратился он уже к Гринвич, жестом показывая на дверь и коряво нацарапанную надпись подле нее. “Круцио”.       Абигейл вновь ощутила дрожь, и на сей раз отнюдь не приятную, как от парселтанга. Девушке стало понятно, на что намекает ее друг. Одному из них предстояло испытать на себе пытку. Другому же – ее применить. В голове Гринвич невольно всплыл рассказ Оминиса о том, что ему довелось пережить в детстве. Именно это заклинание парень так и не смог использовать на магле. Именно им пытали маленького мальчика.       – На двери изображены лица, искаженные от боли. Думаю, она откроется заклинанием Круциатус. – Подтвердил ее мысли Сэллоу, отводя девушку в сторону. – Вот почему погибла Ноктуа. Ей не на ком было применить заклинание. Из нас всех Оминис знает это заклятие лучше всего. Нужно убедить его это сделать.       – Нет! Ни в коем случае! – Едва не закричала Гейл. Ей казалось, что заставлять Мракса использовать заклинание было еще большей пыткой, чем испытать Круцио на себе. Девушке даже страшно было представить, как это может сломать юношу, который и без того едва держался, чтобы окончательно не провалиться в истерику.       – Похоже, он успел поделиться с тобой своей историей. – Отчего то начал злиться Сэллоу. – Хорошо, тогда я сам поговорю с ним!       Мысли путались в голове у девушке, но ее пронзила внезапная догадка: что-то не так было с этой комнатой, она словно заставляла слабости каждого из троих взять над ними верх. Страх Оминиса, упрямство Себастьяна, ее собственная неуверенность. Эти качества будто ими завладели, затмевая все остальное.       – Нет, я не стану! Я думал, ты хорошо меня знаешь! – Донесся до Гейл надрывный голос Мракса, и она схватила парня за руку раньше, чем осознала что делает.       – Ты не должен. – Пыталась она успокоить друга.       – Это другое дело, на кого бы ты ни наложил заклятие, он не будет невинной жертвой, любой из нас сам согласится! – Продолжал Сэллоу убеждать.       – Себастьян, перестань! – Почти умоляла Абигейл. – Разве ты не видишь, что ему и так тяжело?!       – Чтобы оно сработало, нужно хотеть видеть мучения. Ты не хуже меня знаешь, что непростительные заклинания работают только так! Если это необходимо, можешь наложить заклятие сам! Но я не смогу! – Оминис сел на пол, больше не в силах стоять. Его колотила дрожь.       Сэллоу наконец прислушался, вновь уводя девушку в сторону.       – Тогда остаемся только мы. Выбирай: я могу научить заклинанию тебя или сам применить его. – Внутри Себастьяна переворачивалось что-то и вызывало тошноту от одной только мысли, что придется наложить Круцио на Оминиса или Абигейл, а потому он малодушно надеялся, что Гринвич примет роль палача. Куда проще было самому быть жертвой во имя жизни, чем совершить нечто столь ужасное по отношению к одному из тех немногих, кем он действительно дорожил.       – Я выучу заклинание. – Гейл было необходимо на чем-то сосредоточиться, чтобы не присоединиться к Мраксу на полу в уголке и сохранять остатки разума. Но еще раньше, чем у Сэллоу вырвался облегченный выдох, девушка продолжила. – Выучу. Но применить его на одном из вас не смогу. Тебе придется это сделать.       – Но… – Растерялся Себастьян, но Абигейл вновь не дала ему ничего сказать.       – Применить на мне. – Она на секунду прикрыла глаза, пытаясь справиться с собственным страхом, не спасовать, не смалодушничать в этот решающий момент. – С Оминиса хватит на сегодня страданий.       Сэллоу оставалось лишь молча кивнуть, принимая справедливость ее слов. Он уже знал, что с девушкой спорить бесполезно, ее упрямство способно было заткнуть за пояс даже его собственное. И все же Себастьяну было тошно от одной только мысли о том, что с минуты на минуту ему придется сделать. Чтобы немного отвлечься, он принялся показывать Гейл жест волшебной палочки для заклинания.       Но оттягивать дальше было все равно некуда. Рано или поздно придется открывать эту дверь. Медленно, чтобы не пошатнуться, Абигейл отошла на несколько шагов.       – Ты уверена? – В последний раз молящим голосом спросил Себастьян       – Да. – Коротко кивнула она головой.       Все еще дрожащими руками Сэллоу достал палочку. Он заставлял себя думать о том, что вызывало в нем злость и обиду на девушку. Как Абигейл восхищалась способностью Оминиса говорить на парселтанге, как она держала его за руку, как его лучший друг согласился провести их сюда по одной лишь ее просьбе, как они вместе пропадали по ночам, заставляя его, Себастьяна, делать вид, что он ничего не замечает. Как якобы не замечает и его симпатии к Гейл. Как она сама в упор не видит чувств, что Себастьян к ней испытывает.       – Круцио!       – Не-е-ет!       Холодный голос Сэллоу и отчаянный крик Оминиса, к которому только теперь пришло осознание, смешались воедино.       И эти голоса были последним, что Абигейл успела осознать, прежде чем ее накрыла волна боли, подобной которой она не испытывала никогда.       Девушка ощущала, как ломается, крошится в мелкую пыль каждая кость, выворачиваются суставы, как рвется каждый нерв и каждый сосуд, как натягивается до предела каждое сухожилие, проникает ей под кожу, пронзает сердце и мозг сотня невидимых игл. Как все ее тело одновременно сгорает в адском пламени и навеки замерзает во льдах. Сколько это продолжалось? Секунду, минуту, час, сутки, вечность? Она не могла сказать, в голове не осталось ни единой мысли, ни даже способности мыслить как таковой, только бесконечная, беспощадная боль, сводящая с ума.       Первое, что Гейл услышала – крик, нечеловеческий, потусторонний, полный такой боли и ужаса, что кровь леденеет в жилах. И лишь потом она осознала, что кричит она сама.       Девушка лежала на полу, тяжело дыша. Сил на то, чтобы хотя бы подняться в ней не было. Подле нее на коленях сидели Оминис и Себастьян. В глазах каждого из них стояли слезы.       – Прости, прости меня. Гейл, я умоляю, прости меня! – Голос Сэллоу был переполнен сожаления, и девушка с большим трудом заставила себя кивнуть, принимая его извинения.       Оминис же молчал. Молчал, понимая, что если скажет хоть слово, не сможет больше сдерживать слезы, застывшие в уголках глаз и медленно ползущие по щекам. Когда он осознал, что сейчас произойдет, было уже слишком поздно. Он нутром ощущал проклятие, сорвавшееся с палочки Себастьяна и ударившее Абигейл. В его голове казалось навеки отпечатался ее крик, пронзающий самое сердце. Отказываясь применять заклятие, он думал, что друг использует Круцио на нем самом. Ему, Оминису, все равно уже это будет не в новинку. Разумеется, к этой боли, выворачивающей наизнанку всю душу, нельзя привыкнуть. Но он хотя бы знает, что это. Он готов. Но не Гейл.       Он помнил, как бешено колотилось сердце девушки тогда в крипте, когда он рассказывал о том, как его пытали. В тишине тайного убежища этот стук был хорошо различим для его тонкого слуха. Оминис не слышал их разговора, но успел заметить, как Себастьян учил ее использовать темную магию. Разве он мог подумать, что этой несносной девчонке придет в голову выучить одно из самых страшных в мире проклятий и согласиться испытать его на себе?!       Его внезапно озарило – ведь это наверняка она запретила Сэллоу использовать заклинание на друге, предложив себя саму в качестве жертвы для входа в проклятый Скрипторий. Наверное, ему нужно было быть ей благодарным. Но Оминис предпочел бы десяток раз испытать Круцио на себе, лишь бы не слышать ее душераздирающий крик, знаменующий нечеловеческие страдания, что приходится пережить хрупкой девушке, взвалившей на себя слишком много.        – Проход открыт. Нам пора. – Холодным мертвым голосом произнес Сэллоу, выдергивая Оминиса из его мыслей и заставляя Абигейл открыть глаза. – Ты сможешь идти? – Обратился он к девушке уже более мягким и взволнованным тоном.       – Я справлюсь. Все в порядке. – Слабо улыбнулась она, поднимаясь на ноги. По телу все еще пробегали отголоски пережитой боли, но Гейл смогла заставить себя идти дальше даже не опираясь на стену или подставленную руку.       Комната, которая и оказалась таинственным Скрипторием, была небольшой. Два этажа, каменные лестницы, барельеф Салазара Слизерина и множество шкафов и книг. Вполне похоже на обычный кабинет, если бы не входная дверь и испытание, что она предполагала. На столах были разложены полуистлевшие записки, в которых едва угадывались записи одного из основателей Хогвартса. В некоторых из этих записей шла речь о “комнате” и таинственном существе, запертом в ней.       А на письменном столе, покрытый слоем многовековой пыли, обнаружился и рукописный сборник заклинаний и ритуалов, составленный, очевидно, самим Слизерином.       – Держи. – Протянула Абигейл свою находку Себастьяну. Судя по всему, именно за этим они сюда и явились. – Что ты собираешься с ней сделать?       – То же, что и со всеми книгами. Прочесть. Мои родители были преподавателями и привили мне такую привычку. – Пытался шутить Сэллоу, чтобы хоть как-то отвлечься и отвлечь друзей. Пожалуй, в других обстоятельствах Гейл обязательно посмеялась над этой шуткой.       – Мне все это не нравится. Давайте выбираться отсюда поскорее. – Подал голос Оминис. И учитывая то, что недавно произошло, спорить с ним не отважился даже Себастьян, тем более что он уже получил то, за чем пришел.       – Оминис, мне очень жаль. То, что случилось с твоей тетей ужасно. – Сэллоу, очевидно, хотел немного сгладить ситуацию, когда они добрались до выхода из подземелья, но вновь мимо.       – Нам повезло, что мы вообще остались живы! Поклянитесь, что больше не будете лезть ни во что подобное! – Успокоить Мракса было не так-то просто.       – Мне очень жаль, правда! – Почти умолял друга Себастьян. Мракс хотел было что-то ответить, но лишь теперь заметил, что Гейл с ними уже нет.       Девушка ушла, как только захлопнулся потайной ход.       Абигейл сидела на пыльном полу крипты, все еще не в силах отойти от произошедшего. Каждая клеточка тела болела после Круциатуса.       Полное осознание ситуации свалилось на нее только теперь, когда приключения были позади, а она осталась в одиночестве, без необходимости держать лицо. Наверное, стоило объяснить свой уход, но друзья так были заняты очередной перепалкой, что она не нашла, куда вставить слово.       Находиться в гостиной факультета или, тем более, в общежитии было выше ее сил. Казалась ненормальной, противоестественной та обычная жизнь, которую вели студенты, и не подозревающие о тех ужасах, что происходят под покровом ночи в стенах древнего замка.       Идти и в Выручай-комнату, где она могла почувствовать себя в безопасности, просто заставив ее принять другой вид, чтобы Деек не помешал ей, она сейчас не могла: казалось, ноги просто не донесут ее до восьмого этажа. К тому же, была вероятность наткнуться по дороге на дежурных, у которых её появление в неурочный час, да еще и в таком состоянии, неизбежно вызовет вопросы, отвечать на которые она бы не хотела. А придумать правдоподобную ложь Абигейл была пока не способна.       Гейл обхватила себя руками, пытаясь унять мелкую дрожь – был ее причиной холод подземелья или страх, вырвавшийся наружу, как только девушка оказалась в одиночестве и безопасности, понять было тяжело.       Ей казалось, эта невыносимая боль и полный первобытного ужаса крик – ее крик – будут преследовать ее до конца жизни. Невольно в мысли Абигейл проник образ Оминиса.       Он ведь предупреждал их, просил не соваться в проклятый Скрипторий, не связываться с наследием Салазара Слизерина. Именно она, Гейл, убедила его показать им вход. Манипулировала, пусть и не специально, его желанием узнать о судьбе единственного близкого родственника.       Теперь же, после всего, Абигейл даже малодушно порадовалась слепоте юноши, которая освобождала ее от необходимости смотреть ему в глаза. Ей было невыносимо стыдно от одного только воспоминания об отчаянии в его голосе, когда они оказались заперты в ловушке с останками его горячо любимой тети.       Ведь он совсем не был невеждой, каким называл его Себастьян за отказ глубже изучать темные искусства. “Куда уж глубже, – хмыкнула про себя девушка – он ведь вырос среди тех, кто признает лишь темную магию, кто использует ее ради собственного удовольствия и для наказаний неугодных. Кто лучше может знать о последствиях, самоуверенный отчаянный парень или слишком рано, через боль и страдания, повзрослевший юноша?”       “Нужно обладать невероятной силой духа, чтобы пережить этот ужас, и не только не сойти с ума, но и не отказаться от собственных убеждений” – думала она, все еще раз за разом отгоняя накатывающий волнами кошмар, фантом той невыносимой боли, что ей пришлось испытать на себе совсем недавно.       Словно повинуясь ее мыслям, дверь крипты тихонько скрипнула, пропуская тусклое красное свечение. Этот неожиданный звук, громом прорезавший почти осязаемую тишину ночного подземелья.       – Вспомнишь солнце, вот и лучик. – Вместо приветствия произнесла Абигейл. Наверное, она рассчитывала увидеть удивление на красивом бледном лице слизеринского принца, когда ляпнула первое, что пришло в ее еще слегка безумную голову. Но удивляться пришлось ей самой.       – Так и думал, что найду тебя здесь.       – Я должна извиниться, Оминис. – произнесла девушка, прежде чем тот успел сказать, зачем именно искал ее. Наверняка, собирался отчитать за безрассудность, которая едва не привела к самым печальным последствиям. – Прости, что я вновь пошла на поводу у Себастьяна и втянула тебя в этот проклятый Скрипторий.       Она попыталась подняться, но ноги плохо ее держали, из-за чего она неловко завалилась вбок, падая на груду старых деревянных поддонов, которые служили материалом для отработки заклинаний. Но прежде чем девушка оказалась на груде щепок, Оминис ухватил ее за запястье и потянул на себя. “Он сильнее, чем кажется на вид” – мелькнула мысль на краю сознания девушки, пока та неловко прижималась к хрупкому телу приятеля, пытаясь восстановить дыхание. Наверное, при иных обстоятельствах она бы покраснела от смущения, но в тот момент ее тело было не способно даже на это незамысловатое действие.       – Я принимаю твои извинения. Надеюсь, ты действительно чему-то научилась и осознала, что я не из трусости, невежества или малодушия пытаюсь отговорить Себастьяна лезть в темные искусства. – Ответил парень на ее извинения, когда Абигейл, поблагодарив за помощь, отошла на шаг. – Но искал я тебя не для того, чтобы обсуждать это. – Последние слова Оминиса окончательно поставили еще с трудом соображающую девушку в тупик.       Какое-то время они стояли в тишине, ни один не знал, с чего начать и что следует говорить в подобной ситуации. Слизеринец не спешил раскрывать причину своего прихода, Абигейл же попросту не знала, что говорить. Внутри все еще бушевала ледяная буря, замешанная на страхе, боли, растерянности и чувстве вины.       По правде говоря, Оминис переживал за нее, не в силах прогнать собственный страх, что испытал, когда девушку настигло Круцио. Наверное, он никогда не забудет ни ее крик, ни те чувства, что испытал в ту секунду. А еще ему было до ужаса одиноко и больно от понимания того, что произошло с Ноктуа.       И это все не говоря уже о том, что сегодня его лучший друг, ставший ему ближе, чем оба брата вместе взятые, перешел черту, что отделяет волшебника от темного мага. И Оминис совершенно не знал, что будет дальше с их дружбой, что будет с самим Себастьяном, и есть ли для Сэллоу еще шанс, когда точка невозврата пройдена.       Таким потерянным, жалким и беспомощным, как этим вечером, он не чувствовал себя даже дома.       Набрав воздух, как перед погружением в воду, юноша первым прервал затянувшееся молчание.       – Мне все еще тяжело осознать то, как закончилась жизнь тетушки Ноктуа. Не дает покоя, что ее останки так и лежат в проклятом Скриптории, в безвестности, в лабиринтах подземелий Хогвартса. Всеми забытые и никому не нужные. – С каждым словом в его холодном тоне проскальзывало все больше горечи и тщательно скрываемой боли. Было заметно, что парень действительно любил свою тетю, и ее история произвела на него неизгладимое впечатление, шокировала и задела. Разумеется, у этих чувств были и другие причины, но говорить об этом он пока был не готов.       – Ты не прав. Теперь мы знаем. Думаю, она бы хотела, чтобы ты знал. Думаю, она любила тебя. И была бы рада, что тебе не все равно. И рада, что ты помнишь о ней. Вместе мы найдём способ достать ее останки из Скриптория и захоронить так, как она этого заслуживает, почтить ее память. – Девушка вновь несмело взяла его за руку и выдержала небольшую паузу, прежде чем продолжить, тактично давая юноше возможность прервать ее или уйти от разговора. Но он лишь продолжал молчать. – Знаешь, одна из наших наставниц в приюте, мисс Джозефина, говорила, что дорогие нам люди не уходят в небытие, пока мы о них помним, а потому продолжают жить в наших сердцах. Пока ты помнишь свою тетю, пока ты любишь ее, она остается с тобой. Ее жизнь не обрывается в том Скриптории, она продолжается в твоей душе.       Абигейл затихла, не зная что еще сказать. Она не очень хорошо умела утешать и подбадривать, но судя по тому, что его ссутуленные плечи немного распрямились, девушке все же удалось снять часть тяжелого груза с его души. Это маленькое, едва заметное изменение обрадовало ее. Гейл действительно было не все равно, как чувствует себя Оминис. Из-за их с Себастьяном безумной идеи ему и без того пришлось непросто.       – Спасибо, Абигейл. Несмотря на то, как все обернулось, я рад, что по крайней мере знаю, что именно произошло с тетей Ноктуа. А еще мне жаль, что тебе пришлось испытать на себе Круциатус. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО жаль. Хотя меня порадовало, что ты отказалась применять его сама. Но я не понимаю, зачем вообще учить его. – Последнюю фразу Оминис добавил с долей осуждения в голосе.       – Этот твой сегодняшний вопрос, Мракс? – хмыкнула Гейл, намекая на их игру, чтобы хоть немного сменить тему и разрядить обстановку. И сам того не ожидая, Оминис, у которого, вероятно, тоже еще не все в порядке было с головой после посещения Скриптория, поддержал эту глупую идею.       – Хм-м. Пожалуй, нет. Но обязательно буду иметь в виду этот вариант на будущее. – В тон ей ответил парень, тем самым окончательно закрывая обсуждение болезненных воспоминаний на этот вечер. Немного помедлив, он все же продолжил. – На самом деле, я действительно подготовил вопрос, раз уж настала моя очередь. Честно говоря, это даже не совсем вопрос, а скорее небольшая просьба. – На этих словах его бледное лицо залилось едва заметным, особенно в полумраке крипты, румянцем.       Абигейл предположила, что просьба будет связана с отказом от изучения темных искусств, что предполагал контекст этого вечера. Но изменения в лице юноши заинтриговали ее, и азарт заставил немного отойти на задний план ужас, все еще пронизывающий девушку до костей.       – Продолжай. – Пытаясь скрыть любопытство, не то попросила, не то разрешила Гейл.       – Учти, что если согласишься, передумать уже будет нельзя. – Поставил условие Мракс, прекрасно осознавая, что давит на Гринвич.       – Так и быть. Может скажешь уже, что ты придумал, или ты планируешь проторчать в крипте до начала занятий? – Хотя слова Абигейл звучали немного грубовато, в ее тоне не было недовольства, лишь легкий сарказм.       – Сначала согласие, потом вопрос. – Продолжал нагнетать загадочность слизеринец.       – Это уже как “Правда или действие” прямо. Ладно, согласна. Говори, что мне нужно сделать. – Азарт и любопытство подогревали кровь девушки, заставляя тревожность и беспокойство уступить место шальному, необоснованному веселью. Наверное, будь на его месте кто-то другой, она бы еще подумала, но Оминису Гейл доверяла безоговорочно. Ей определенно нравилось, как мило краснеет всегда спокойный и непробиваемый принц факультета. К тому же это невинное волнение создавало приятный контраст с его настроением в коридорах Скриптория, а это было хорошим знаком.       – Я хочу “увидеть” тебя. Так что 5 минут стой молча и не двигайся. – Выпалил он на одном дыхании. Яркий румянец выглядел почти лихорадочным на бледном до белизны лице.       У Абигейл, которая ожидала чего угодно, но не подобной просьбы, вышибло воздух из легких, а скептично приподнятые до этого брови девушки стремительно пытались слиться с линией роста волос. Гейл открыла и тут же закрыла рот, в кои-то веки не найдя, что ответить.       В голове мелькнула и исчезла мысль о том, что Оминис мог бы в любой момент попросить об этом, и она бы не отказала. Но так и не произнесла этого вслух: очевидно, парень видел ситуацию иначе, раз ему потребовалось набраться смелости и поставить ее в такие условия, что она не могла не выполнить просьбу. “Глупый, неуверенный в себе мальчишка” – мысленно вынесла вердикт Абигейл.       И вместо того, чтобы отвечать, лишь выпрямилась и сделала шаг в сторону юноши. Теперь их не разделяли и десять дюймов. Непозволительное, неприличное, с точки зрения этикета, расстояние. В полумраке крипты, под покровом ночи, ситуация приобретала даже немного интимную окраску. Но разве после всего, что они сегодня пережили, кому-то было до этого дело? Парадоксально, но все это ощущалось “правильным”.       – Я готова. – Она попыталась заставить голос звучать теплее, без ноток иронии или привычного сарказма. Оминис, очевидно, волновался, и девушка не хотела тревожить его еще сильнее.       Тонкие холодные пальцы слегка дрожали, когда юноша осторожно, словно стеклянной вазы, коснулся щеки подруги. Казалось, он даже не дышал, пытаясь через это касание запечатлеть в памяти её черты лица: тонкий прямой носик, острые скулы, длину ресниц и форму бровей, подбородка.       Абигейл молчала и не двигалась, как и обещала. Лишь прикрыла глаза, от чего ощущения стали острее, а по спине пробежали мурашки. Гейл судорожно вздохнула, пытаясь не издавать ни звука и ощущая, как краска заливает теперь уже её лицо, а движения Оминиса становятся немного смелее. И вот уже он нежно поглаживает ее волосы, продолжая второй рукой “осматривать” черты лица девушки, словно нежно лаская их. Когда пальцы слизеринского принца коснулись ее губ, Абигейл рефлекторно их приоткрыла, от чего из легких вырвался короткий вздох, показавшийся слишком громким в окружающей их интимной тишине крипты. Ладонь Оминиса на секунду застыла на шее девушки и тут же исчезла.       Прежде, чем Гейл открыла глаза, послышались быстрые шаги, открылась и закрылась дверь крипты, оставляя девушку в одиночестве, словно появление юноши было лишь сном.       Она села обратно на так и оставшуюся валяться на полу мантию, обхватив голову, в которой царила звенящая пустота.       Оминис даже не вошел, а влетел в гостиную факультета, намереваясь как можно скорее отправиться в ванную. Ему было физически необходимо смыть с себя пыль Скриптория и привести мысли в порядок. О чем он вообще думал?! Гейл пережила сильнейшую боль и потрясение, а ему потребовалось именно в этот вечер коснуться ее. Наверняка, в любой другой момент она бы не стала соглашаться, но сегодня у нее просто не оставалось сил. И все же мысль о том, что теперь он точно знает, как выглядит каждая черточка ее лица, способна была подвинуть в его сознании весь кошмар, что в нем поселился.       – Она никогда не простит меня, правда? – Полушепот, раздавшийся в темноте, нельзя было перепутать ни с чем. Мракс резко затормозил на середине пути. Он знал, с чем связан тремор в голосе лучшего друга, и не мог проигнорировать, несмотря на всю свою злость и обиду. Что угодно, но не слезы Себастьяна.       – Ей не нужно прощать, она не винит тебя ни в чем. – Ответил Мракс, но все еще не двигаясь с места.       – А ты? Ты простишь? – Слова Сэллоу были полны хрупкой надежды и сожаления.       – Прощу. Как и всегда. – Откладывая ванную на потом, он все же занял место рядом с другом.