Well, you treat me just like another stranger
Well, it's nice to meet you, sir
I guess I'll go
I best be on my way out
© Ignorance — Paramore
Больше всего на свете Абигейл хотелось запереться в Выручай-комнате, вид которой не знал никто, и провести там остаток учебного года. Плевать на древнюю магию и Хранителей, гори их портреты синим пламенем, на Ранрока и Руквуда, на уроки и домашние задания, на подработку в лавке зельевара. После разговора с Оминисом Гейл была способна только на слезы и некрасивую истерику. И комната подстраивалась под ее желания, вместо привычного уютного кабинета предоставляя девушке место, которое ей было сейчас необходимо — темную комнату, в которой не было ничего, кроме большого дивана с кучей подушек и пледов, столика с одним-единственным подсвечником, мягкого ковра, огромной стопки белоснежных носовых платков и стакана для воды. Наверное, в другой момент она бы усмехнулась и порадовалась подобной предусмотрительности, но теперь у девушки не было сил ни на что, кроме как упасть на ковер и в голос разрыдаться, оплакивая свое разбитое сердце и веру в счастье. Говорят, надежда умирает последней, но в темноте, что поглощала душу Гейл, не осталось места даже для нее. Только острая боль, словно кто-то вскрыл грудную клетку и медленно и методично полосовал тупым ножом трепыхающееся сердечко, готовое остановиться в любую секунду. Только тихий шепот во тьме, прежде преследовавший ее только в кошмарных снах. Почему Оминис, которому она так доверяла, вот так оттолкнул ее? Неужели для него действительно ничего не значил их поцелуй, их танец, их минуты откровенности? «Глупая девчонка, он тебе ничего не обещал, не так ли? Только не уронить, пока ты пытаешься оттоптать ему ноги в вальсе. То, что ты придумала себе, исключительно твои проблемы. Будь благодарна, что он джентльмен и честный человек, и хотя бы не стал пользоваться твоими чувствами, а сказал все прямо. Радуйся, что предложил хотя бы быть друзьями». Вот только радоваться совсем не хотелось. Почему Себастьян, которому она так искренне хотела помочь, с которым, как ей казалось, они стали друзьями, смотрит с презрением лишь от того, что она приняла помощь гоблина? «Всем плевать на тебя, идиотка. Им нужна лишь твоя сила и способность к древней магии. Ты всего лишь инструмент, способ достижения цели. Кому сдалась какая-то бедная никчемная сиротка из ниоткуда? Неужто думала, что ты можешь быть интересна сама по себе?» — продолжал унижать ее собственный внутренний голос, мерзко похихикивая. И от этого желание рыдать и жалеть себя трансформировалось в злость, в глухую стену отчужденности, за которой так привычно прятаться от мира, которому ты не нужен. За которой надежно и безопасно. Эта стена, конечно, тоже не давала никаких обещаний, но и на предательство была не способна. С глухим рычанием Гейл запустила стеклянный стакан в холодную каменную стену. На столике тут же появился второй, а осколки исчезли. «Мамочка, как же ты мне сейчас нужна!» — тихо проскулила Абигейл, утирая злые слезы, все так же жгущие глаза. Взгляд зацепился за сумку, которая так и осталась лежать на полу. Внезапная мысль посетила голову девушки, в которой после истерики царила звенящая пустота. — 4 февраля, Гринвич, Лондон. — Прочитала девушка вслух сводку из папки с магловскими происшествиями. Одна из тех, что подарил ей Фиг, папка уже давно лежала в сумке и ждала, когда Гейл найдет время на ее изучение. — В доках обнаружен труп матроса из команды «Дафны». Не то. Глаза Абигейл, опухшие так, что с трудом открывались и больно было смотреть, пробежали еще по нескольким строкам. Несколько ограблений, драка, с полдюжины дорожных происшествий. Когда Гейл уже разочарованно собиралась перейти к следующей дате, ей попалось небольшое примечание. — «Поступило несколько сообщений о погроме и криках у паба «Катти Сарк», но прибывшие на место констебли ничего не обнаружили. Вероятно, на этой неделе в пабе продавали прокисшее пиво, что привело к массовым галлюцинациям у посетителей». Абигейл жадно вцепилась в листок дрожащими руками, словно это заставило бы бумагу дать ответы на все вопросы. В голове девушки уже выстраивалась цепочка — около некого паба «Катти Сарк» произошла волшебная дуэль с серьезными разрушениями, но ее последствия быстро скрыли с помощью чар, чтобы маглы ничего не смогли узнать. Она еще никогда не была настолько близка к ответу! Не прошло и нескольких минут, как она уже жадно вчитывалась в каждую букву аналогичной папки, имевшей лишь незначительные отличия. Так, например, на обложке красовался значок в виде трех перекрещенных палочек. Символика мракоборцев — точно такой же символ девушка видела на значке профессора Шарпа. — Катти Сарк, Катти Сарк, Катти Сарк… — Гейл листала страницы, уже зная, что нужно искать. Но, к ее великому удивлению, название паба больше нигде не встречалось. Уже более медленно и вдумчиво она начала читать с первой страницы. Незаконная торговля артефактами, нарушение Статута о секретности, продажа зелий без лицензии, нарушение вступившего в силу всего за год до этого Указа о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних. Наконец, в тексте встретилось упоминание паба, который, однако, носил другое название — «Пинта зелья». Из адреса стало понятно, что это тот же самый паб. «Умно» — хмыкнула Гейл, понимая, что два паба, магловский и волшебный, находятся фактически в одном месте, но в разных мирах, что позволяло магам не привлекать к себе лишнего внимания. — «Магическая дуэль, повлекшая за собой значительные разрушения, а также смерть трех маглов при взрыве. Предположительно, из-за заклинания Бомбарда Максима. Злоумышленники не установлены, жертв среди волшебников не обнаружено. Последствия устранены. Расследование и поиск нарушителей продолжается». В нетерпении девушка перелистнула страницу. Затем еще одну. Следующую. Но больше ни строчки не нашла о том, что произошло в переулке у бара «Пинта зелья». Ни единого слова. Из охрипшего горла вырвался стон разочарования, а вслед за ним — нервный смех. Вот так каждый раз, стоит ей хоть на шаг приблизиться к раскрытию самой важной в ее жизни тайны, она вновь ускользает, как вода сквозь пальцы. В раздражении Гейл с силой кинула папку туда же, где был разбит стеклянный бокал, но тут же подскакивает и бережно собирает разлетевшиеся листы — вдруг она все же что-то упустила? К тому же, хотя интуиция колокольным набатом била в голове «Это оно, точно оно!», в тексте сводок не было ни единого подтверждения ее теории. А вдруг она ошиблась и это происшествие не касается ее семьи? Подтверждение своей теории Абигейл нашла в третьей папке — документы из госпиталя, на пороге которого ее нашли. Не может быть совпадением, что больница находится буквально на соседней улице от упомянутого в прошлых папках паба. К короткой и сухой заметке прилагается пояснительное письмо медсестры, написанное куда более живым и человеческим языком. Словно может видеть это сама, Гейл представляет, как все было. Её, крошечного и замерзшего до полусмерти ребенка, обнаружила на ступеньках больницы медсестра, которая уже собиралась возвращаться домой после ночной смены. Добродушная женщина не смогла пройти мимо и сама принесла девочку, лежащую в корзине, в приемный покой. Ребенка, который уже даже не плакал, отогрели и накормили. Когда жизнь девочки оказалась вне опасности, медсестра, наконец, осмотрела корзину, надеясь найти хоть какое-то указание на то, откуда она взялась на пороге госпиталя в такой час. Разумеется, время от времени сюда подкидывали детей. И все же персонал старался найти родственников. И только если этого не удавалось сделать, передавали малышей в приют. Но, кроме одеяла, в которое была завернута малышка, обнаружились лишь медальон и две записки. Последняя была также приложена к письму. Практически не дыша, девушка принялась читать пляшущие и слегка поплывшие строки: «Имя этой малышки — Абигейл. Ее родители погибли прошлой ночью, и девочка осталась круглой сиротой. Мой дорогой друг доверил мне свою дочь, но я боюсь, что не могу взять на себя ответственность за ее жизнь, как не могу гарантировать, что со мной она будет в безопасности. Прошу вас, позаботьтесь о ней. В корзине вы найдете письмо. Я полагаюсь на ваше благородство в надежде, что девочка получит его, когда станет достаточно взрослой». Больше в надежде отыскать отправителя, чем из любопытства, женщина открыла конверт, но обнаружила внутри лишь чистый лист бумаги. Медсестра, обеспокоенная текстом записки, обратилась к констеблям. Но те лишь отмахнулись, мол, чего только не напишут, лишь бы обелить свою совесть. Вечером того же дня маленькую Абигейл передали в приют мисс Кирк, не надеясь отыскать ее родных. В качестве доказательства тщетности этих попыток, конверт с пустым листом был также подшит к заметке. Осторожно, чтобы не повредить хрупкую бумагу все еще дрожащими пальцами, Гейл достала лист. Она уже догадалась, что он был зачарован. — Ревелио! — Воспользовалась она привычным заклинанием. Лист засветился, но чернила так и не проступили. И все же Гринвич не привыкла так просто сдаваться. — Апарекиум! Медленно, словно нехотя, мелкий убористый текст, явно написанный нетвердой рукой, побежал по странице. «Здравствуй, Абигейл. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь простить меня за то, что я оказалась слишком слаба. Но если ты читаешь эти строки, значит, я все же смогла сдержать клятву, что дала твоим родителям. Клятву защитить тебя и укрыть от опасности. Вероятно, ты уже и сама знаешь, но все же мне жаль сообщать, что твои родители погибли. Они были прекрасными людьми, искренними и честными, готовыми отдать все что угодно во имя любви. Они пожертвовали очень многим, чтобы дать тебе возможность расти счастливым ребенком в полной семье. К сожалению, судьба распорядилась иначе. Гидеон доверился не тому человеку, за что мой дорогой друг и его супруга расплатились своими жизнями. У меня не так много времени, чтобы рассказать все в этом письме. Ты должна знать, что твои родители действительно любили тебя. Надеюсь, помимо письма до тебя дойдет и ключ-кулон. Если к тому времени, как ты сможешь прочитать эти строки, меня не будет в живых, именно он поможет тебе пролить свет на свое прошлое. Если же каким-то чудом я все еще буду жива, отыщи меня.С безграничным сожалением,
Аристея Поттер»
Гейл не знала, сколько она просидела на полу Выручай-комнаты, разглядывая завитки на бумаге и пытаясь осмыслить прочитанное. На сердце стало немного теплее, а рука сама тянулась к медальону, что девушка так и не снимала после бала. Того самого бала. «Нет, не смей об этом думать» — отругала девушка сама себя. Теперь у нее была зацепка. Но, парадоксально, куда более важным казалось имя. «Гидеон». Из глаз вновь катились слезы. Ее отца звали Гидеон. И он любил свою дочь. Настолько, что отдал ее постороннему человеку, чтобы защитить. Вероятно, осознавая, что погибнет. Пустота в душе постепенно начала заполняться уверенностью. Теперь у нее была ниточка. У нее были имена. И она перевернет весь волшебный мир, если это потребуется, но узнает, кем были ее родители. И кем был тот человек, что предал их и отнял жизни. Если будет нужно, она спалит все Адским Пламенем. Но в первую очередь она должна найти Аристею Поттер, кем бы она ни была. После того, ради чего Гейл вообще пришла в Выручай-комнату, у нее наконец появились силы. На сердце все еще царили пустота и беспросветный мрак, а острая боль не хотела умолкать ни на секунду. Но теперь, по крайней мере, у нее была цель. Был смысл. Она переживет. Она сможет это вынести. Пусть Оминис, Мерлин его побери, Мракс, ее первая, дементор его зацелуй, любовь, и разбил ее сердце на сотню мелких осколков, она справится. Она будет держать голову гордо и прямо, не проронив больше ни слезинки. Она не станет унижаться и просить. Больше она не безродная сиротка. Теперь у нее есть семья. Есть отец. И его имя Гидеон. Абигейл уверенно поднялась с колен и осторожно собрала документы, не возвращая на положенное место лишь письмо Аристеи. Она еще планировала его перечитать сегодня. А еще была твердо намерена отомстить. И если Гейл собирается это сделать, значит она должна стать не просто хорошей ведьмой, а совершенно потрясающей. К дьявольским силкам всех с их проблемами! Она сосредоточится на изучении новых заклинаний, дуэлях и древней магии. Как бы то ни было, это ее главное оружие. Не получится научиться созидать? Что ж. Тогда она найдет того, кто лишил ее семьи и будет разрушать. Теплый клубок внутри напомнил о своем существовании, словно подтверждая ее слова. Недели шли за неделями. Абигейл продолжала справляться. Хотя Себастьян все так же игнорировал ее существование, а Оминис вел себя до зубного скрежета вежливо и отстраненно, хотя портреты в Зале картографии молчали, и профессор Фиг вновь исчез неизвестно куда, хотя соседки по комнате затихали при ее появлении и смотрели сочувствующими взглядами. Гейл справлялась. Она даже обогнала Амита по всем предметам, кроме Астрономии. Все свободное время девушка проводила в библиотеке и в кабинете, созданном Выручай-комнатой. При каждой возможности отрабатывала навыки на манекенах, в дуэльном клубе и даже на бандитах, которым не повезло оказаться в поле ее зрения. Благодаря своему невероятному упрямству, всего за пару недель девушка умудрилась вывести себя на новый уровень. Понемногу у нее даже начала получаться невербальная магия. А уж количество времени, что она провела в Запретной секции, стало пугать даже мадам Пергамм, о чем старая перечница не преминула сообщить профессору Шарпу, который подписывал девушке разрешение на святая святых библиотеки. — Мисс Гринвич, вы не могли бы задержаться? — Остановил он девушку после одной из пар. — Я хотел бы поговорить с вами. — Да, профессор, разумеется. — Тон Гейл был предельно вежливым и холодным, как и всегда в последнее время. — Меня безгранично радуют ваши успехи в зельеварении. Как и ваше стремление к обучению. — Издалека начал наставник. — Благодарю, профессор, ваша оценка очень лестна для меня. — Ответила Абигейл, уже догадываясь, что ее задержали после урока не только для похвалы. Для этого было достаточно и тех баллов, что Шарп начислял факультету Слизерин после каждого занятия. — И все же меня настораживает то, с каким…отчаянием вы бросаетесь на гранит науки в этом семестре. Кроме того, вы, кажется, забросили собственные исследования. — В этом мужчина был совершенно прав. У девушки совершенно не было настроения, вдохновения и времени заниматься собственными зельями, когда все мысли были заняты только двумя вещами: где найти еще одну ниточку к своей семье и как не убить очередную девицу, откровенно флиртующую с Оминисом. Хотя она и запретила себе думать об этом, выбросить из головы воспоминания о его объятиях и поцелуях было выше ее сил. — Профессор, я просто стараюсь стать лучшей. Надеюсь, вы не воспримите это как высокомерие, но для девочки из приюта, что едва обрела магию, важно доказать самой себе, что она способна на что-то большее. — Беззастенчивая ложь. Абигейл очень ценила своего наставника и была ему за многое благодарна, но очерствевшее сердце было не способно на раскаяние за обман. — Я очень ценю в вас это качество, Абигейл. И все же… — Мужчина выдохнул и покачал головой, словно откидывая собственные мысли в сторону. — Мисс Гринвич, если вас что-то тревожит, вы можете поговорить об этом со мной. Хорошо? — Разумеется, профессор, я обязательно учту это. — Голос слизеринки был все таким же вежливо-холодным. Она была благодарна своему декану. Но совершенно не собиралась доверять больше кому бы то ни было. — Надеюсь, мисс Гринвич. Я вам не враг. Не забывайте об этом. А теперь можете идти. — Закончив говорить, Шарп вернулся к своим бумагам, будто это не он только что убеждал Абигейл, что она может положиться на своего учителя. — Благодарю, профессор. — Девушка развернулась, покидая кабинет. В глубине души она хотела довериться и высказать ему все, что болит. Но очень, очень глубоко. Она ни за что не позволит себе это сделать. Словно ничего и не произошло, Гейл зашагала в Большой зал на обед. Учеба учебой, но питаться чем-то кроме бутербродов действительно неплохо. К тому же, с тех пор, как она решила для себя, что не позволит больше никому коснуться ее сердца, это стало намного проще — больше кусок не застревал в горле от мысли, что Себастьян может ввязаться в какую-то неприятность или Натти навредить самой себе в погоне за бандитами. Иногда, правда, все еще пропадал аппетит, если она замечала какую-нибудь идиотку, кокетничающую с Оминисом, но эту обиду можно было запить тыквенным соком. И медовухой в «Кабаньей голове» — в «Три метлы» с некоторых пор Гейл ходить опасалась, чтобы не столкнуться лишний раз с сокурсниками. — Эй, Гринвич, поматросил и бросил? — Раздался за спиной неприятный смешок, едва девушка успела подойти к слизеринскому столу. «Малфой, ну куда же без этого патлатого придурка» — она закатила глаза, делая вид, что не слышала обидных слов. Мерлин, кто бы знал, чего ей стоило не достать палочку и не запустить Инсендио в отросшие волосы выпендрежника. И все же, девушка заставила себя проигнорировать. Даже несмотря на то, что нервы были уже на пределе, особенно после прошлой стычки с гоблинами. — Гринвич! — Не отставал блондин. — Или ты теперь не откликаешься на эту фамилию? Может, теперь обращаться к тебе «Фиг»? — Хохот «свиты» шестикурсника был откровенно мерзким, но Гейл все еще заставляла себя не поворачиваться в их сторону. — Неужели нашелся кто-то, кто взял под свое крыло несчастную сиротку? Хотя даже с новой фамилией ты так и останешься безродной выскочкой. Новый «папаша» под стать подопечной, ничего не скажешь. — Практически выплюнул Малфой. Она могла стерпеть любые шутки о ней самой. Но эти слова заставили напряженные нервы окончательно сдать. Гейл круто развернулась на каблуках, прямо глядя в глаза своего соперника, что стоял почти вплотную. И совершенно по-магловски, без какой либо магии, от всей души и со всем гневом, что сдерживала долго время, со всей силы ударила кулаком в прямой аристократический нос Малфоя, из которого тут же, надо заметить, совсем не аристократично, потекла совершенно обычная, вовсе не голубая, а красная кровь, заставив парня отшатнуться на несколько футов. — Ты! — Взревел блондин, а его серые глаза готовы были метать молнии. — Я все расскажу отцу! Тебе не жить, дрянь! — Да? — Казалось, по венам Абигейл текла ледяная вода, и теперь девушка с удовольствием наслаждалась зрелищем. — Расскажешь, как тебе, Златовласка, девчонка без всякой магии нос расквасила за оскорбления? О, позови меня, когда соберешься это сделать. Хочу посмотреть, как твой папочка первым тебя на смех поднимет. А то, знаешь ли, ходят слухи, что из-за твоего непристойного поведения он в последнее время тобой крайне недоволен. — Словно игнорируя целый скоп палочек, направленных на нее, Абигейл сложила руки на груди. На самом же деле, благодаря «ножнам» на предплечье, подаренным Поппи, девушке так было куда проще добраться до собственной палочки, это заняло бы не более доли секунды. — Но-но-но. — Девушка лениво обвела взглядом «свиту». — Не забыли, что нападение на студента, да еще при таком количестве свидетелей, грозит вам, как минимум, отчислением? Даже, — она перевела взгляд на Малфоя, особенно выделяя следующее слово, — папочка не отмажет потом. — Ты напала первой! Любой из присутствующих это подтвердит! — Блондин показал рукой на почти полный Большой зал, в котором за их перепалкой не наблюдал разве что ленивый. «Или слепой», — подумала Гейл, так как Оминис все также молча стоял в дверях. — Кажется, кто-то невнимательно читал «Устав»? — Голос девушки звучал наигранно-ласково, что контрастировало с ее хищной улыбкой. — Я сделала это без магии. Возможно, я открою для тебя секрет, но, по правилам, наказывается у нас нападение с использованием чар. — Сочувственно пояснила Гейл. — Так что, Златовласка, кинешься с кулаками на беззащитную юную леди? — Девушка сделала реверанс, чтобы спрятать улыбку и еще больше поддразнить Малфоя. А также, чтобы незаметно достать палочку. Удивительно, но вместо того, чтобы кинуть в нее очередное оскорбление или даже заклинание, блондин усмехнулся и расплылся в многозначительной улыбке. — Ребята, кажется, мы опаздываем на Зельеварение. — Махнул он своим сопровождающим. Но прежде, чем Гейл успела бы обрадоваться такой легкой победе, Малфой подошел к ней почти вплотную и, наклонившись, прямо к уху, заговорил. — А ты горяча, Гринвич. Мне такие нравятся. Только не рассчитывай, что я позволю тебе безнаказанно оскорблять, маленькая мерзавка. — А затем удалился, как и положено, с гордо поднятой головой, оставив девушку недоумевать, что вообще сейчас произошло. Оминис, хоть и делал вид, что ему безразлично, наблюдал за этой сценой со значительного расстояния. Хотя ему безумно хотелось сорваться с места и защитить Абигейл от нападок чистокровного мерзавца, он не имел права так поступать. Только не теперь. Разумеется, Гейл не была бы собой, если бы в очередной раз не поставила на место Родолфа так виртуозно, что оставалось лишь аплодировать. И все же Оминис чувствовал себя до отвратительного беспомощным и бесполезным. Все нутро переворачивалось, когда при нем оскорбляли девушку, которая стала всей его жизнью, а он мог лишь стоять в сторонке и молчать. Мракса воротило от самого себя в этот момент настолько, что ему даже не удалось расслышать, что именно сказал Малфой ей на ухо перед тем, как уйти. И это нервировало. Весь день Гейл старалась не думать о том, что наговорил ей шестикурсник, хотя фраза «мне такие нравятся» отказывалась покидать ее голову. Когда девушка уже собиралась закончить заниматься в библиотеке и заглянуть в Выручай-комнату, чтобы снять стресс, отрабатывая невербальные заклинания на манекене, прямо ей в руки спикировал бумажный журавлик. «В субботу в восемь, в «Трех метлах». Не опаздывай и приоденься. Р.М.», — гласила надпись, выведенная аккуратным каллиграфическим почерком. На секунду Абигейл даже потеряла дар речи. Малфой что, совсем сбрендил и действительно пригласил ее на свидание? Подумав, что, в отличие от блондина, она еще не успела окончательно свихнуться, девушка сожгла записку. И ноги ее не будет в «Трех метлах» в эту субботу. Но покинуть удобный стол в обители знаний, правда уже другой, а не тот, который они обычно занимали с Оминисом, Гейл так и не успела — почти следом за запиской ей на пергамент упал небольшой конверт. Профессор Фиг просил заглянуть к нему как можно скорее — у опекуна появились идеи касательно третьего испытания Хранителей. И эту встречу Абигейл игнорировать была не намерена, тут же скинув учебники и конспекты в сумку, чтобы отправиться в знакомый кабинет, где уже ждал ее наставник. Как выяснилось, хитрый преподаватель организовал для директора неотложную встречу с представителями Министерства в Хогсмиде, так что у них было несколько часов, когда владелец кабинета гарантированно не появится на рабочем месте. Не теряя времени, они направились в кабинет директора. Профессор вызвался сопровождать девушку, чтобы ее появление там вызвало меньше вопросов. Но, к счастью, в вечернее время в этой части замка было не так много студентов — почти все отправились на ужин в Большой зал, отдыхали или выполняли домашние задания. Услышав пароль, горгулья без вопросов впустила девушку, в то время как ее наставник остался в коридоре. Чтобы не попасться на глаза какому-нибудь излишне болтливому портрету, Гейл предпочла применить дезиллюминационное заклинание, которое сняла только тогда, когда заметила, что картинные рамы пустуют — наверняка, директор Фитцджеральд об этом позаботилась, чтобы облегчить девушке прохождение задания. «Что ж, и на том спасибо» — подумала слизеринка, позволяя себе немного осмотреться. К ее удивлению, кабинет вовсе не выглядел вычурным или пафосным, в отличие от своего владельца. Дорогая, но строгая мебель, множество портретов и книжных шкафов, комоды заставлены различными артефактами. Но особенно внимание Абигейл привлекла уже знакомая старая шляпа. — Здравствуй, дорогуша, не рассчитывала так скоро тебя увидеть! — Голос «головного убора» был все таким же скрипучим и хриплым, хотя в нем отчетливо прослеживались нотки веселья. — Хочешь о чем-то меня спросить? — Почему вам показалось «интересным» отправить меня на Слизерин? — Не стала девушка упускать такую возможность. — Помимо того, что тебе присущи такие качества, как решительность, находчивость и хитрость? — Гейл показалось, что шляпы бы ей подмигнула, если бы могла. — Именно так. Во время распределения вы удивились, что мне «еще ничего не известно» и сказали, что «так будет интереснее». О чем вы говорили? — Не позволяла Гринвич сбить себя с толку. — Ага, значит, кое-что ты выяснить о своем происхождении ты все же успела, не так ли? — При чем здесь мое происхождение? — Нахмурилась Абигейл. — При самом непосредственном, дорогуша, при самом непосредственном. — Что это, во имя Мерлина, значит?! — Девушку прошиб холодный пот. Если ее происхождение как-то связано со Слизерином, это значит… Она даже думать не хотела, что именно. Но шляпа осталась глуха к ее вопросу, очевидно, предоставив Гейл самой разбираться со свалившейся на нее информацией. Раздосадованная этим фактом, Гейл повела плечом и вернулась к поискам — где-то в кабинете должен был находиться портрет Ниов Фитцджеральд. — Главное, не забывай, что быть слизеринцем вовсе не означает быть темным магом и плохим человеком. Мерлин тоже учился на Слизерине. — Тихо прошептала шляпа, прежде чем окончательно затихнуть, когда девушка уже ушла на другой конец кабинета и едва могла расслышать ее слова. Портрет Ниов висел прямо позади рабочего стола директора, наполовину скрытый шторой. — Рада, что вы смогли добраться сюда достаточно быстро. — Поприветствовала женщина Абигейл. — Благодарю, профессор Фиг все предусмотрел. С чего мне начать? — В алькове позади стены, на которой висит портрет, вы найдете пьедестал. Прикоснитесь к нему, и тогда появится книга. Я хочу, чтобы вы ее прочитали. — И что я найду в этой книге? — Начало испытания Гейл казалось странным. Раньше ей встречались загадки и каменные стражи, но, судя по всему, в этот раз ее ждало нечто куда более интересно. «Отлично, это как раз то, что нужно, чтобы отвлечься от сумасшествия вокруг». — Историю. Это все, что я пока могу сказать. Вероятно, она покажется вам знакомой, так как вдохновлялась сказкой, известной многим детям волшебников. Хотя Абигейл и не росла среди магов, мимо сборника сказок Барда Бидля она не смогла пройти, когда профессор Фиг принес его вместе с учебниками прошлым летом. Так что девушка лишь кивнула и направилась туда, куда ей указала хранительница. Книга, парящая в воздухе и окутанная золотистым свечением, обнаружилась быстро. Но стоило девушке дотронуться, как ее закрутило в черном вихре. «Чернильном. Это чернила!» — тут же сообразила она. Когда Гейл открыла глаза, все вокруг было белым, словно снег. Или же чистый лист. Повсюду летал пепел. А сама девушка словно превратилась в один из рисунков на книжной странице. — Профессор? Вы меня слышите? — Неуверенно позвала Абигейл. — Где я? — Хотя она и сама уже догадывалась, каким будет ответ. Из горла слизеринки вырвался нервный смешок — сбылась мечта книголюба. «Ну что, всегда мечтала оказаться в книге? Получите, распишитесь», — подумала Гейл. — Я здесь. — Нелогично откликнулась директриса, потому как ее все еще нигде не было видно, а голос звучал словно прямо в голове ученицы. — Пока мы тут, ты можешь называть меня Ниов. Твоему взору предстанет старая легенда. Но будь внимательна: порой все совсем не то, чем кажется. Спеши, но будь осторожна. Используй то, что встретишь на своем пути, чтобы найти меня. «Потрясающе. Просто восхитительно. Как можно ответить на вопрос таким образом, чтобы загадочности стало только больше?» — иронизировала Гринвич, хотя в глубине уже зарождался азарт, будоражащий кровь. Это испытание обещало стать действительно увлекательным и ни с чем не сравнимым приключением. Мир вокруг изменился, словно нарисованный карандашом невидимого художника. — Для начала тебе понадобится мантия. — Вновь прозвучал в голове голос Ниов. И в голове Гейл мелькнула догадка. Сказки, старинная легенда, мантия. Похоже, ее ждет вольная интерпретация «Сказки о трех братьях». Стало еще более интересно, что же такого могла придумать директриса. — Здесь, как и в жизни, смерть может принимать разный облик. — Продолжила рассказывать хранительница, когда Абигейл добежала до деревушки, отдаленно напоминающей Фелдкрофт. Как, в общем, и десяток других деревень, разбросанных вокруг школы. Стоило голосу в голове затихнуть, как из-за домов, прямо из ниоткуда, появился исполинский скелет в черном плаще. Гейл едва удержалась от крика, в последнюю секунду убедив себя, что это всего лишь вымышленный мир, что все происходит не в реальности. Тем временем чудовище, окутанное клубами черного тумана, крушило деревню, царапая уродливой костлявой рукой по земле, заставляя нарисованных людей разбегаться в стороны. Но спастись им было не суждено — повсюду «нарисовались» уменьшенные копии скелета, размером с человека. С большим трудом, укрывшись дезиллюминационными чарами, Абигейл пробиралась по улицам мимо этих тварей. Сердце билось так быстро и часто, пытаясь прорвать грудную клетку изнутри, что девушке казалось, скелеты могут услышать этот грохот. Странным ярким пятном среди черно-белых развалин показалось золотистое свечение. Торопясь к финальной точке путешествия, Гейл едва не попалась «дежурным». Стоило добраться до мантии, картинка вокруг вновь изменилась — знакомая чистая страница и пепел вокруг. — Пока тебе удалось обмануть смерть, но меня ты еще не нашла. Ищи дальше, и знай, что на этот раз ты не сможешь спрятаться. — Прозвучал в голове голос хранительницы, слова которой совершенно не вдохновили Абигейл. «Значит, мантия-невидимка» — недолго думая, девушка накинула на плечи легендарный артефакт. Словно художник поработал ластиком, стирая ее фигуру из этой истории. Пробираться мимо скелетов стало куда проще, и девушке уже вскоре заметила золотистое свечение. «Что на этот раз? Палочка или воскрешающий камень?» — любопытство, смешанное с адреналином, подгоняло вперед. — Возьми палочку, но не трать эту необычайную силу попусту. — Напомнила о своем присутствии директриса. «Значит, палочка» — на губах девушки расплылась улыбка. Когда у нее еще будет возможность испытать в деле, пусть и вымышленном, Бузинную палочку? От одного только прикосновения к легендарному инструменту по телу Абигейл пробежала дрожь. Девушка почувствовала невероятный прилив сил и энергии, внутри растекалась эйфория, заставляя верить, что ты можешь абсолютно все. И уже не страшны были жуткие скелеты, разлетающиеся в стороны от пары заклинаний, призрачные тролли и пауки. Однако, на этот раз в конце пути девушку ждал пустой пьедестал. Но стоило к нему приблизиться, как картинка вновь сменилась, являя девушке камень настолько черный, что, казалось, заточил в себе черный мрак, излучаемый исполинский образом смерти. Мелькнуло в голове и исчезло ощущение, что Абигейл уже где-то видела этот камень, но никак не могла вспомнить, где именно. Внезапно Гейл оказалась в совершенно новом месте. Она стояла посреди кладбища в окружении десятков скорбящих людей, для которых была словно призраком, никем не замеченным. — Твой путь еще не окончен. Оставь скорбящих и иди. И помни: все не то, чем кажется. — Прошелестел голос Ниов. Интуиция заставляла Абигейл двигаться к самому большому скоплению людей, откуда доносились тоскливые возгласы: «Поверить не могу, что она умерла», «Ниов, как же так!», «Без нее все будет уже не так», «Бедная, милая Ниов, тебя больше нет!. «Значит, похороны директрисы Фитцджеральд» — догадалась девушка, ускоряя темп. Тело хранительницы покоилось на широком каменном пьедестале. Под пристальным взором исполинской Смерти, что исчезла сразу же, как убедилась, что женщина испустила последний вздох и возвращаться в мир живых не собирается. Стоило Абигейл приблизиться, как мир вокруг стал исчезать, оставляя девушку наедине с директрисой. Вновь зашелестел ее голос, как только Гринвич потянулась за Воскрешающим камнем. Вот только теперь слова звучали не в голове, а из уст неподвижно лежащей женщины. — Тебе удалось найти меня. Но то, что произошло, тебе изменить не под силу. Магия камня способна призвать лишь мою тень. — С этими словами она все же поднялась, жестом показывая Абигейл подойти ближе. — Я хочу, чтобы ты запомнила. Нет света без тени, как нет и тени без света. Тьму не всегда нужно истреблять, даже если ты можешь это сделать. Помни об этом, когда погрузишься в мои воспоминания. — К тому времени, как женщина договорила, они дошли до огромной статуи и Омута памяти, какие были в предыдущих испытаниях. Взору девушки предстали Исидора и Ниов, медленно прогуливающиеся вдоль Черного озера. Морганак убеждала свою спутницу, что предусмотрела все — как удержать и запечатать нити магии, несущие в себе чужое горе. Хотя молодая волшебница горела азартом и вдохновением от своего открытия и была полностью в себе уверена, Ниов не разделяла ее восторгов. Директриса была недовольна, что Исидора не оставила свою затею. А тот факт, что девушка обсуждала это с гоблинами, и вовсе не на шутку ее встревожил, несмотря на все уверения. Женщины спорили, и в пылу этого спора Морганак выпалила, что собранные ею нити усиливают ее магию. Абигейл ощутила, как по спине пробежал холодный пот. Глаза Исидоры горели безумием, а ее планы по излечению всего мира от боли казались сущим бредом. Волшебница не слушала уверений своей наставницы, призывающей к рациональности, логике и безопасности. А дальше произошло нечто совершенно сумасшедшее — Исидора протянула палочку к груди Ниов, вытягивая из сердца черные нити. Женщина оттолкнула свою ученицу, но было поздно. Несколько нитей ей все же удалось достать. Со смехом, отдающим безумием не меньше, чем ее взгляд, Морганак поглотила эту магию. Теперь она выглядела пугающей и абсолютно сумасшедшей. — Исидора, нужно это прекратить! Так нельзя! — Из последних сил пыталась призвать к отголоскам ее разума Ниов, но тщетно. — Вы скрывали эту силу, потому что боялись ее! — Продолжала обвинять ее Морганак. — А я готова ее принять! Воспоминание оборвалось, и Абигейл без сил упала на пол в кабинете директора, не сразу понимая, где она вообще находится. В голове колокольным набатом звучали слова Исидоры: «Я готова ее принять». Совершенно очевидно, что, как говорят маглы, благими намерениями она вымостила себе дорожку в ад. Желая спасти отца, превратилась в чудовище. Неужели и ее, Гейл, тоже ждет такая судьба? Стать безумным монстром, что опаснее для мира, чем Ранкрок и Руквуд вместе взятые? Теперь Гринвич точно понимала, о чем хотела сказать ей Ниов: без тени нет света, без смерти нет жизни, без боли нет счастья. Исидора не имела права забирать чужую боль. — Если ты не хочешь поздороваться с профессором Уизли, я бы рекомендовала поскорее покинуть кабинет. — Вырвал ее из собственных мыслей скрипучий голос. — Что? — Профессор Уизли придет через 15 минут, чтобы передать директору отчет за сегодняшний день. Если ты не хочешь с ней встретиться, стоит поскорее уходить. — Повторила свою рекомендацию шляпа. — Да…конечно…спасибо! — Все еще растерянная девушка поторопилась воспользоваться советом. В эту ночь ей вновь снились кошмары. Уже почти привычный мрачный лес встретил негостеприимным холодом, а из глубин мрака снова нашептывал голос. «Ты, всему виной ты. Все из-за тебя». С ужасом Гейл обнаружила, что знает этот голос. Исидора. Именно она преследовала ее в кошмарах, что настолько часто снились девушке. Тропинка, усеянная осколками костей и залитая кровью, привела Абигейл на поляну, где стоял Оминис. Живой, здоровый. Не умирающий, как это часто бывало в ее снах. Хотелось подбежать и обнять. Пусть не наяву, но в этой вымышленной реальности она же могла себе позволить маленькую слабость, верно? — Не подходи, мерзавка. Я не желаю, чтобы ты меня касалась. — Мракс отшатнулся, покачнувшись в сторону выползающей из-за дерева красной шипастой твари. — Я лучше сдохну, чем дотронусь до тебя! — И шагнул прямо к раскрытой, истекающей ядом пасти чудовища. — Не-е-ет! Абигейл проснулась от собственного крика, надеясь, что не разбудила соседок. Волосы промокли от пота, а тело била крупная дрожь. Не помог успокоиться даже горячий душ. Сама не веря, что она это делает, Гейл оделась и вышла из гостиной Слизерина. Ноги сами вели ее в сторону кабинетов, где был свален всякий хлам. Где стояло зеркало. — Мама… Папа… Я знаю, вы не сможете мне ответить. Но как же мне нужен ваш совет! — Абигейл казалось, что нигде в мире больше для нее нет успокоения. Только здесь, под добрым любящим взглядом молчаливых, давно умерших родителей, чьи образы ей вновь показывал артефакт.