…Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим…
Марина Цветаева
Стать Мастером… Заманчиво? Не спорю.
Все знать наперечет и наперед…
Вероника Иванова
— Что приуныл, Умник? — Тоф ткнула Сокку пальцем в бок. — Ничего я не приуныл! — ощетинился он. — Думаю над маршрутом. — Мне тоже кажется, что ты в последнее время… какой-то сам не свой, — вставил Аанг. — Угу, — многозначительно добавила Катара. Сокка поднял голову от карты. Друзья окружили его. И смотрели с сочувствием и тревогой. Сокка чуть не застонал. — Со мной все в порядке! — Врешь! — Тоф ткнула его снова. — Давай, рассказывай! Сокка не знал, что им сказать. Поиски Зуко пока ни к чему не привели. День затмения становился все ближе. И что Сокка мог предложить? Он же негласный лидер команды, он должен знать, что делать, а он… Все его стратегии никуда не годились. Хваленая дедукция тоже не помогала. Даже мало-мальски хорошей шутки уже давно не придумывалось! — Ну? — сестра присела рядом. В отличие от Тоф, ей не надо было его тыкать. Достаточно было как следует заглянуть в лицо своими огромными синими глазами. Сокка давно подозревал, что это какая-то особенная ее сила. Правдопокорение или что-то в этом роде. Ха, звучит неплохо… — Я облажался, — мрачно признался он. — Я понятия не имею, как нам лучше всего поступить. Как найти этого твоего придурка… — Эй! — вот тут Катара его так ткнула, прямо не хуже Тоф. — И как подготовиться к вторжению. Инстинкты меня подводят. Стратег из меня в последнее время тоже плохой, а что у меня есть еще? Я ведь даже не покоритель! Проклятое правдопокорение! Сокка сболтнул это, не моргнув глазом! Он так старательно прятал это от себя, и чаще всего ему и впрямь не мешало, что он… ну, обычный? И ничего не представляет из себя особенного на фоне всей остальной команды, где каждый, как на подбор, был юным гением в покорении. — Ну, Аанг — он Аватар, он один такой. А Тоф и Катара — вы ведь самоучки, сами всего достигли, а значит, невероятно талантливы! А я… — ох, ему стоило уже заткнуться. От жалоб никакого прока, только будет выглядеть еще хуже в глазах окружающих, да и в своих собственных тоже. — А этот Синий Дух! — заткнуться не вышло. Видно, слишком много накопилось у него на душе. — Он и покоритель, и гениальный мечник! Он настолько хитер и скрытен, что может сбежать из любой темницы, проникнуть в любую крепость! Это вообще нечестно, что у него от природы столько талантов!.. Все, все, хватит. Сокка не вынесет больше ни одного жалостливого взгляда. Он покосился на сестру. Она, против ожиданий, смотрела задумчиво. Даже озабоченно… — Знаешь, Сокка, — сказала она наконец. — Зуко не был так уж одарен от природы. Ни в покорении, ни в мечах. Он сам мне рассказывал, что достиг всего тяжелым трудом. На мечах он учился сражаться с детства, а вот ты со своим бумерангом… Он не дал ей договорить. Бумеранг, вот еще! — Бумеранг ничем не поможет при вторжении. И вообще… Он махнул рукой и ушел от стоянки к берегу. Хотелось побыть одному. Тут его сейчас никто не понимал.***
Тай Ли заливала своим жизнелюбием все вокруг, словно летнее полуденное солнце. — Как же я рада, что мы вместе едем на Угольный остров! Это прозвучало уже в десятый раз, а паром ещё не доплыл. Азула уже чуть не побелела от злости. Казалось, она вот-вот швырнет подругу за борт. — Хватит с меня этого щебетания! — рявкнула она наконец. — Любому дураку понятно, что отец меня просто отослал. Под видом отдыха на Угольном острове. Отдыха! — у нее вырвался сердитый смешок. — Какому идиоту нужен отдых? Мне — нет! — Но Азула!.. Азула шумно втянула воздух. Мэй думала, что следом они снова услышат сердитое рявканье, но принцесса вдруг тихо проговорила: — Отец… он мне больше не доверяет. Поэтому отправил сюда, в то время как я должна быть в высшем совете! Мне нужно вернуть его доверие. Я должна это сделать. У Мэй были идеи, что на самом деле нужно Азуле. Они включали в себя медитацию, налаживание режима сна и отдыха, а также максимальную дистанцию между Азулой и Хозяином огня. Ни одну из идей она не высказала вслух. Она же не самоубийца. Обычно Азула была той, кого нужно постоянно опасаться и с кем нужно держаться рядом, потому что рядом с ней быть выгодно. Мэй было неуютно от ощущения, что об Азуле нужно позаботиться. Это настолько выбивалось из привычной колеи, что она не знала, что делать. Лучше бы Азула поскорее стала прежней. Непроницаемой. Не знающей ни жалости, ни пощады. А Тай Ли вот, казалось, ничего не смущало. Сияя сочувствием и воодушевлением, она сказала: — Увидишь, очень скоро все будет в порядке! Не могу представить, кому еще он мог бы доверять. Но все, что ты задумала, будет легче сделать после небольшого перерыва, — как аккуратно Тай Ли обходила теперь слово «отдых». — Правда ведь? Так давай повеселимся! Мы так давно не были тут вместе… Может быть, со времен школы? — Понятия не имею. Все равно все поездки сюда в детстве были ужас до чего скучными… Мэй стояла у борта рядом с подругами, вглядываясь в приближающиеся очертания гавани Угольного острова, и думала, что Тай Ли молодец. Азула тут же начала колко спорить с ее восторженными восклицаниями. Но вместе с тем опять стала собой. Тай Ли помогла ей стать прежней — незаметно ни для Азулы, ни, быть может, для себя. Любопытно… Что Азула делала бы без них, если бы ее отправили на Угольный остров одну?***
Когда Сокка вернулся в лагерь, его друзья вовсе не угомонились, как он надеялся. Они предъявили ПЛАН. — Вы ничего не смыслите в планах! — пытался отбиться Сокка. — Планы — это по моей части! Они ничего не слушали. — От тебя не убудет, — сказала Тоф. — Сходишь к этому старику, сделаешь жалобное лицо, попросишься в ученики — и дело в шляпе! Ты научишься как следует махать мечом, твоя уверенность взлетит до небес, а мы больше не будем терпеть твои занудные вздохи! — А вдруг этот учитель — обожатель Озая и полный отстой? — Он когда-то учил Зуко обращаться с мечом! — сообщила Катара, будто это было здесь самым важным. — Вот именно! — припечатал Сокка. — Разве доверил бы Хозяин огня обучение своего сына кому-то не из самых верных негодяев? Сестра вспылила и добрых десять минут взволнованно объясняла, что это все, оказывается, было тайной выходкой принца, потому что владение холодным оружием в высших кругах покорителей огня не больно-то одобрялась. Поразительно. Сокка не мог поверить, что люди могут вести себя настолько глупо и по доброй воле отказываться от такой возможности, как умение драться на мечах. Затем Катара успокоилась и сжала руку Сокки. — Послушай. Ты столько поддерживал каждого из нас, когда было нужно. Дай же и нам поддержать тебя. Вдруг из нашей идеи выйдет что-то хорошее? Если учитель Пиандао покажется тебе не заслуживающим доверия, ты просто чему-то научишься. А если окажется, что он не сторонник Озая, то, может, мы могли бы что-то узнать о Зуко? И вот теперь Сокка стоял перед воротами с витиеватой надписью и собирался с духом, чтобы постучать.***
Сколько себя помнила Мэй, Азула всегда была яркой. Талантливой. С ней было интересно. До какого-то момента — пока она не увлекалась. Пока не разжигала огонь слишком сильно… В общем, как ни назови, происходило одно и то же. Игра была веселой для всех, затем Азулу что-то переставало устраивать, и дальше уже веселилась только она. Остальным при таком раскладе лучше всего было бежать и прятаться в укрытие. Желательно огнеупорное. В начале на Угольном острове действительно было весело. Азула решила, что в этой поездке она прикинется самой обычной девицей, выехавшей на курорт. Неожиданно, но из этого что-то получилось — все привычные развлечения под таким прикрытием казались интереснее, приносили новое удовольствие. Удалось даже познакомиться с кем-то из местных. Точнее, Тай Ли удалось. «Обычная» Азула подобной популярности не снискала. К сожалению, вести себя словно простая горожанка на отдыхе принцесса не умела абсолютно. Что сделает обычная девушка, даже гордая столичная штучка, если проиграет в игре в мяч? Возможно, расстроится, подуется недолго, затем утешится мороженым. А что сделает Азула? Помните про огнеупорное укрытие? Проблема была в том, что Азула никогда не могла уступить, перестать быть первой — даже в игре в мяч. Не могла повеселиться так, чтобы не сжигать все вокруг. Не могла стать обычной. — Говорю тебе, Мэй, Азуле это нужно! — горячо убеждала Тай Ли. — Наш последний вечер здесь вместе, костер на пляже, душевные разговоры… Все будет отлично! — Почему это нужно ей, а беспокоишься об этом ты? — Мне ее жалко, — призналась Тай Ли. — Хочется, знаешь, как-то ее поддержать. — Только не вздумай сказать ей об этом! — Конечно, я понимаю! Так ты в деле? Мэй взвесила альтернативы. Вдруг план Тай Ли в самом деле вернет прежнюю Азулу? С той хотя бы понятнее, чего ждать. А тут словно рядом с тобой струна натягивается все сильнее и сильнее — и вот-вот лопнет, поранив тебя до крови. — Ладно. Костер, последний вечер, милая болтовня, всё как в старые добрые времена. Только не жди от меня слишком много — ты же знаешь, я не люблю разговоры по душам. — Доверься мне. Я в этом как раз профессионал! — Тай Ли довольно улыбнулась. — Да уж. Ты мастер… Спустя несколько часов Мэй уже не была уверена, что это хорошее решение. Они же собирались просто поболтать. Может, посплетничать, позлословить о ком-то из ухажеров Тай Ли. Но чем сильней разгорался костер, чем темнее становились тени вокруг, тем больше разговор клонился куда-то не туда. Словно в этих тенях пряталось что-то зловещее, что-то по-настоящему страшное… И Мэй почему-то все больше думалось о темных тенях в душе Азулы — жестокости отца, потере брата, вечных, разъедающих душу сомнениях в своем совершенстве. Подруги принцессы знали обо всем, но им нельзя было ей об этом сказать. — Бр-р-р, — поежилась Тай Ли. Может быть, тоже что-то почувствовала. — Все-таки я боюсь темноты. А вы? — А я нет, — отрезала Азула. — И ты нет, я тебя хорошо знаю. Но интересно, — протянула она задумчиво, как если бы ей пришла в голову неожиданная мысль, — чего ты боишься на самом деле? Что тебя страшит? Самое-самое? Взгляд Азулы стал жестким. Она не шутила. Ей зачем-то был нужен ответ. Тай Ли покрутила в пальцах кончик косы. — Я всегда боялась остаться в тени своих сестер. Их у меня целая куча, мы словно чашки из одного сервиза, все одинаковые — а мне хотелось отличаться. Быть собой. И мне страшно, что у меня не получится… — Понятно. Теперь ты, Мэй! — Повелительный голос Азулы злил. Мэй была уверена, что ничем не выдала себя, но кровь ее закипела. — Я… — Мэй помедлила. У нее появилось ощущение игры — и не потому что надо было схитрить или словчить. Смысл как раз был в том, чтобы сказать правду. Блики костра, пляшущие на лицах, и темнота вокруг создавали особенное настроение, все казалось хрупким и важным, будто каждая секунда могла переломить ход событий, направить их в какую-то сторону. Если сказать нужные слова в нужное время, то… Азула, казалось, слушала внимательно. В ее глазах дрожали отблески, и Мэй не могла прочесть их выражение. — Я всегда должна была думать, как не уронить честь семьи. Тихо себя вести, меньше говорить, быть послушной, удобной. Мне не давали ничего по-настоящему пожелать для себя — и я научилась делать вид, словно мне ничего и не хочется… И я боюсь, что это теперь со мной навсегда. Она осторожно перевела дух. Что скажет Азула? Что она боится потерять любовь отца и вместе с тем боится, что там никакой любви и не было? Что она одинока? Что… Азула внезапно рассмеялась. — Интересно, что вы ждете теперь от меня? Что я должна сказать? Что мать считала меня монстром, и я до сих пор от этого страдаю и лью горючие слезы? Что я боюсь, что именно монстром я и стала? Должна сказать вам правду — я этого не боюсь. Мне плевать! Мэй взглянула на нее краем глаза. Азула сидела с абсолютно спокойным лицом, с еле заметной улыбкой превосходства. «Покажи то, что меньше всего болит», — вспомнила Мэй свои же слова. Кажется, именно это Азула только что и сделала.***
— Меня зовут Сокка, — представился Сокка. И мысленно дал себе подзатыльник. Как можно было так проколоться? От имени «Сокка» несло Южным племенем воды за версту. Или даже за три. Он попытался исправить положение: — Я, э-э, из Западной колонии. Из Гайпаня. Да. Вот. Желание отвесить себе подзатыльник стало еще сильнее. Вдруг у мастера Пиандао есть знакомые в Гайпане? Вдруг он слышал всю эту историю про затопление города и про то, какую роль в этом сыграл Сокка? Он уже приготовился спасаться бегством, если мастер сложит одно с другим и позовет охрану. Во-он там, кажется, можно будет перемахнуть через клумбу и потом рвануть к забору… — Что ж, пойдем. — Что? В каком смысле? Мастер Пиандао поднял бровь. Его темные глаза, казалось, видели Сокку насквозь, но почему-то это не создавало ощущения угрозы. — Пойдем. Я согласен. Я могу научить тебя основам боя на мечах, Сокка… из Гайпаня. Он повернулся и зашагал вглубь сада. Сокке ничего не оставалось как последовать за ним. По дороге он не удержался от радостного вопля — приглушенным шепотом, но все же. Спустя пару дней Сокка уже понимал, что если бы мастеру что-то не понравилось, он вряд ли бы стал звать охрану. Он справился бы сам. И необязательно с помощью меча! С не меньшим успехом Пиандао применял особенный взгляд, а также сарказм. Сарказм был Сокке близок. Он и так с трудом удерживался, чтобы не удариться в полное обожание мастера Пиандао — потому что тот был умным, замечания и комментарии отпускал всегда точные, ну а мечом владел просто невероятно. Но кое-какие из методов обучения ставили Сокку в тупик. Вот и сейчас — Пиандао, размеренно шагая взад и вперед по садовой дорожке, повторял один и тот же вопрос: — Скажи мне, Сокка из Гайпаня, какие твои сильные стороны помогут тебе? Сокка уже назвал и ум, и чувство юмора, и выносливость, и умение читать карты, и стратегическое мышление… И все это — сидя в позе лотоса и в каждой ладони, отведенной в сторону, удерживая по увесистой пирамидке из камней. Речные округлые голыши были сложены друг на друга и шатались. Руки ужасно ныли. Что еще от него хотел мастер? Пиандао глянул коротко и сказал: — Можешь бросить камни, если тебе так будет легче думать. — Нет! — отрезал Сокка. — Но вы должны сказать, в чем смысл задания! Вы хотите проверить мою силу, или знания, или способность выдерживать напряжение? Важно ли, чтобы камни оставались на месте? Каковы критерии сильных сторон и что значит «помочь»? Помочь в бою или вы это в более широком смысле, а еще… — Хватит! — засмеялся Пиандао, подняв ладони в шутливом жесте «сдаюсь». — Ты проявил себе, Сокка. Ты показал, что готов сомневаться и не доверять авторитетам, ты вникаешь в детали и стараешься анализировать картину целиком. Это мышление воина — но что еще важнее, это мышление лидера. Сокка расплылся в широченной улыбке. Он сам себя частенько называл лидером их маленькой компании — но когда это говорит тебе знаменитый учитель, это ведь совсем другое дело! И… Неужели Пиандао всерьез считает, что это в самом деле чем-то поможет Сокке? Даже в том, чтобы закончить войну? — Пойдем, — Пиандао уже устремился вперед. Сокка наконец бросил камни, вскочил и ринулся следом, ругаясь себе под нос на затекшие ноги. — Мы идем тренироваться с мечами, да? — предвкушение наполняло его счастьем. — Еще нет, — бесстрастно ответил Пиандао, останавливаясь на берегу ручья и доставая из складок одеяния… свитки чистого пергамента, кисти и палочки цветной туши? А где же оружие? — Сегодня мы продолжим развивать твое стратегическое мышление и умение видеть детали. Нарисуй то, что ты видишь перед собой, — мастер махнул рукой в сторону мирного утреннего пейзажа. Сокка посмотрел на Пиандао, взвешивая, не обратиться к умению сомневаться в авторитетах, но решил довериться предложению. Идея была неожиданной… но он так давно не рисовал! К тому же тушь из запасов мастера явно была хорошая, качественная — Сокка такую, может, раза два в жизни и в руках держал. Не чета толченому углю с глиной или с соком арктической морошки. …Мастер Пиандао, несомненно, был впечатлен вышедшей из-под кисти Сокки картиной. Аж дар речи потерял на несколько мгновений. Ха! Знай Южное племя воды и его невероятные таланты! — А… а почему здесь радуга? — выговорил наконец мастер. — Сила воображения! — пожал плечами Сокка. — Умение видеть картину целиком, вы сами говорили. Радуги сейчас нет, но она вполне могла быть, так? Пиандао неуверенно кивнул. И, видно, на этом счел этап странных испытаний завершенным, потому что дальше начались тренировки с мечом. Наконец-то!***
Аппа безмятежно летел в темном вечернем небе, расстояние между имением Пиандао и маленькой компанией в седле все увеличивалось. Им вновь пришлось срочно сниматься с места. Катара, пока Сокка проходил обучение, решила в очередной раз проявить себя как Расписная Вуаль. Сокка только выразительно вздыхал. — Я все делала втайне! — сестра стояла на своем. — Сломанная нога старика-торговца срастется сама, я только немного ускорила процесс… — И заодно сделала так, что у него во дворе забил родник! — подхватила ехидно Тоф. — Вся деревня сбежалась посмотреть. Это было так незаметно! — Им нужна была вода! Как бы он ходил к реке со сломанной ногой? Катара была неисправима. Она, дай ей волю, вылечила бы всю Страну огня и обеспечила бы каждому ее жителю доступ к чистой воде. Удивительно, как при таком рвении их до сих пор не нашли. Может быть, сама Расписная Вуаль — та, настоящая — незаметно за Катарой приглядывала?.. — А ты, Сокка? — спросил Аанг. — Ты теперь мастер меча, да? Сокку подмывало ответить «да», но он знал настоящую цену своим умениям. — Нет, я не мастер. Аанг глянул вопросительно. — Я не мастер. Но кое-чему научился… Сокка погладил меч в ножнах, лежащий у него на коленях. Надо будет добыть для него перевязь. Это был невероятный подарок от мастера, но кажется, Пиандао подарил ему и нечто другое, ещё важнее — уверенность в том, что он в этом мире чего-то стоит. Но что он имел в виду этой фишкой от пай шо? Сокка нащупал ее в кармане. Это пока оставалось тайной.***
Азула пришла в секретную секцию архива ночью. Она не хотела попадаться служителям на глаза. Не хотела, чтобы кто-то узнал о том, что она собирается сделать. Аж зубы сводило от досады — так это было глупо. Но она не могла выдержать больше ни дня в таком ожидании. После возвращения с Угольного острова отец продолжал молчать. Ни разу не призвал ее к себе. Не пригласил на совет. Азула знала — это наказание. Она должна исправить то, что сделала. Точнее, не сделала. Но как? Она не могла вновь покинуть дворец, чтобы искать Аватара, живого или мертвого, пока отец ей не приказал. Азула чувствовала, будто пытается раздуть уже погасший уголь, и ненавидела себя за это. Стараясь не показывать отчаяния, она вновь навестила в тюрьме глупца-дядю. Выслушав очередную порцию бесполезного старческого бреда, она ушла, ещё злее, чем раньше. Старик бормотал что-то о надежде, о мудрости и любви, которая превыше силы. А ещё опять стенал о принце, которого забрали волны, и о дне беды, когда почернеет солнце. Она не хотела даже мгновения думать о брате и выгнала эти мысли из головы. Выкинула бредни про любовь и мудрость. Что такое любовь? Какие-то глупости, выдумка древних поэтов… Слова о том, что солнце почернеет, она хотела выбросить следом, но что-то ее остановило. Старик, разумеется, бредил, но по поводу потайного архива он оказался прав. Сведения про дурацкого прошлого Аватара ничем ей не помогли, но вдруг в архиве скрывалось и что-то поинтереснее? Ей стоило это бессоннной ночи и двух испорченных ногтей (сломала, когда рылась в ящиках, полных пыльных свитков). Но она не жалела. В тайном архиве сохранились записи Року. Старик рассуждал о природе затмений и приводил расчеты, когда может произойти ближайшее. Записи были зашифрованы, но Азула была не только лучшей покорительницей — она была гением, а такой код разгадал бы и ребенок. Спасибо, прадедушка, или как там тебя. Все сходится. День беды, когда почернеет солнце — это день затмения. В этот день покорители огня временно потеряют свою силу. И он уже близок. Наконец-то ей есть что сказать отцу.***
Зуко торопился к той деревне в очередной попытке перехватить раз за разом ускользающую от него Расписную Вуаль. И по дороге сообразил, что ему напоминает это название. Рядом с деревушкой было загородное имение мастера Пиандао — самому Зуко не доводилось там побывать, но в детстве он пару раз слышал о нем во время уроков. Сердце застучало вдвое быстрее. Вдруг это добрый знак? Когда непонятно, на что надеяться, поверишь хоть в духов, хоть в знаки… Мастер Пиандао всегда был к нему добр. Вдруг рядом с его домом Зуко повезет в поисках? Но ему опять не повезло. В ночи он обшарил окрестности деревни — и нашел следы лагеря. Кох побери, угли кострища залили водой лишь недавно! На ветках кустарника с краю поляны нашелся клочок белой шерсти. Здесь были они! Здесь была она! И… они опять растворились неизвестно где. Он готов был уже зарыдать, он так устал от поисков и странствий. Он исходил чуть не половину страны, увидел жизнь в городах и в затерянных в лесах и высокогорьях крохотных селениях. И нигде не нашел ее. Синий Дух, конечно, не терял даром времени — он сильно усложнил жизнь нескольким разбойничьим шайкам, наказал кое-каких жестоких и жадных чиновников, спас от голода сколько-то десятков семей… Это были дела Синего Духа. Зуко нужно было другое. Но Катара, словно духи вновь жестоко над ним смеялись, опять была неизвестно где. Она обещала встречу — а ее не произошло. Синий Дух скользил на крышам хижин в надежде услышать слухи и пересуды. Как назло, все сельчане спали в этот поздний час. Но совсем рядом имение Пиандао! Зуко совсем не хотел тревожить мастера. Уроки меча для мальчишки и счастливые воспоминания — это одно, а настоящее, где он объявлен мертвым — совсем другое. Мастер, как верноподданный, будет обязан попытаться его задержать, если увидит… Зуко совсем не хотелось такого. Но его никто не увидит. Синий Дух недосягаем и неостановим. Вдруг в имении мастера удастся что-то узнать? Зуко перелез высокий забор, ограждавший имение. Затаился в тени цветущего жасмина и стал соображать, откуда лучше начать поиски. Кухня! Наверняка там собираются слуги — выпить и поболтать на сон грядущий… — Что-то потерял? — спросил вдруг голос у него над ухом. От неожиданности Зуко дернулся, задрав голову, чтобы что-то разглядеть в прорезях маски. Мастер Пиандао стоял, положив руку на ножны меча, и улыбался еле заметной, такой знакомой улыбкой. — Кажется, я догадываюсь, что за поздний гость ко мне пожаловал, — продолжил он. Зуко ничего не оставалось, как встать и снять маску. Синий Дух недосягаем. Ни для кого — кроме мастера Пиандао. Мастер был его учителем — в том числе в искусстве быть незаметным. Мастер все еще мог дать Синему Духу сто очков вперед. — Здравствуй, — сказал Пиандао голосом, который, оказывается, Зуко так хорошо помнил. — Давно ты не навещал своего учителя. Зуко в ответ поклонился ему, как и должен делать ученик. Поклонился, уже чувствуя — Пиандао не выдаст его. Как можно было сомневаться в человеке, который когда-то пошел наперекор воле самого Хозяина огня, взявшись учить маленького покорителя бою на мечах? А потом это не раз и не два спасало этому покорителю жизнь… Пиандао поклонился в ответ и провел его на просторную веранду, к чайному столику и жаровне. Деревянные панели, миниатюры с горными пейзажами и свитки с каллиграфией на стенах, запах сандала и свежей растертой туши — все это вместе, несмотря взбудораженность от внезапной встречи, наполнило душу Зуко спокойствием. Он тут же вспомнил уроки мастера в детстве — какая ясность появлялась тогда в голове, какая легкость — что в движениях, что в сложном выборе… Мастер, сидя у стола, молчал, но молчание не тяготило. Зуко машинально коснулся рукой пергамента, лежавшего с краю, развернул… И широко распахнул глаза и чуть ли не вскрикнул, увидев этот пейзаж. Это была не чета скромным, с тонкими линиями, миниатюрам (Зуко откуда-то знал, что работы на стенах — дело рук самого мастера). Все линии были четкими, резкими. Горы острыми пиками рвались в небеса, бурный поток петлял между вершинами так, как нормальная река не в состоянии была бы извернуться, от ярчайшей зелени берегов рябило в глазах… Но апофеозом, взрывом цвета была радуга. — Сокка! — вскрикнул он, не удержавшись. Пиандао подался вперед. При взгляде на радугу его лицо еле заметно скривилось, словно от боли. — Да. Весьма выдающийся молодой человек. Подающий, я бы сказал, большие надежды… — Где он? Где они? — перебил Зуко. Это было ужас до чего невежливо, но он не мог ждать. Мастер развел руками. — Думаю, что постарались убраться нынче вечером. В деревне пошли слухи. Ну, знаешь, чудесные исцеления, появление Расписной Вуали… Они опасались стражников, и правильно делали. Зуко поднял на Пиандао взгляд. — Ты хотел их найти? Зуко кивнул. И, отвернувшись, стал смотреть в ночной сад. Не хотелось, чтобы мастер видел его унылое несчастное лицо. Но тот, может, и сам догадался. — Я попрошу принести чай. Когда мастер вернулся, и слуга принес чайный поднос, Зуко сам не заметил, как начал рассказывать. Почему-то он еще не мог говорить о многом с лейтенантом Джи, а с Пиандао, которого он не видел несколько лет, это оказалось легко. Мастер внимательно слушал, кивал. Иногда улыбался, чуть прикрывая глаза. В какие-то моменты он хмурился, и резкая складка появлялась между бровями. История, что долго жила у Зуко внутри, что казалась ему огромной, как целая жизнь, уложилась всего лишь в три четверти часа. Только чай остыл. Зуко положил руку на бок чайника, подогревая. Пиандао покосился на чайник. — Ты можешь остаться здесь, если хочешь, — внезапно сказал он. Зуко, удивленный, уставился на мастера. — Я не покоритель, но могу защитить свой дом и своих гостей от вторжения. А при дворе я считаюсь скорее странным чудаком, чем тем, кто замышляет опасное и требует надзора. Зуко мог бы спросить, замышляет ли в самом деле мастер опасное. Но внимание привлекло другое — «я не покоритель»… В день затмения, говорил Сокка, все покорители огня на время потеряют силу. Они, привыкшие полагаться только на покорение, станут беззащитны. Вторжение необходимо, он не спорил с этим планом. Но впервые ему пришло в голову: кто-то неизбежно при этом погибнет. Стражники. Солдаты. Моряки в гавани. Простые горожане, оказавшиеся на пути. Он перестал быть принцем, но кажется, только сейчас начинал чувствовать себя в ответе за этих людей. Он обязан был им помочь. Хотя бы кому-то. И единственный способ это сделать — в день затмения как можно раньше проникнуть во дворец и обезвредить отц… Хозяина огня. Чтобы все закончилось. Закончилось навсегда и никто больше не пострадал бы. Зуко мотнул головой. — Мне надо уходить. — Уверен? Ну… в таком случае мой дворецкий, возможно, видел направление, в котором улетал бизон, и сможет тебе показать, — осторожно сказал Пиандао. Тут Зуко стало сложно дышать. Одно дело просто подумать о том, что кажется правильным и справедливым, и совсем другое — встретиться с выбором, который нужно сделать прямо сейчас. — Н-нет… Спасибо. Я… я возвращаюсь в столицу. — Вот как. Ты решил? — Да. Он покинул дом Пиандао перед рассветом. Сердце ныло. Вряд ли оно успокоится в ближайшие дни, а особенно ночи. Он сам отказался от встречи с Катарой — от призрачной возможности встречи, но все же, все же… Может, она бы его поняла. От этой мысли не становилось легче, просто хотелось немного подумать о ней — хотя бы под этим предлогом. Что бы она сказала, что сделала? Если ему повезет, он успеет сделать то, что задумал. Если ему повезет вдвойне — он сможет при этом уцелеть.