…Весь мир — театр…
Уильям Шекспир (пер. Т.Л.Щепкиной-Куперник
…все на беду, все на виду,
все в этой роли одинокой.
Белла Ахмадулина
Сокка сокрушенно вздыхал и кидал взгляды на тренировочную площадку, надеясь, что это наведет принца Тупицу на кое-какие мысли. Но нет — тот был слишком увлечен своей тирадой. Зуко давно уже был причислен Соккой к числу близких друзей. Но в чем-то оставался просто невыносим. Сокку бесили его упрямство и занудство, а прямота и неспособность соврать или скрыть правду приводили в отчаяние. А уж когда одно соединялось с другим, это была катастрофа! — Придурок, как ты вообще собираешься управлять государством? Вроде как предполагается, что именно ты сменишь своего тиранического папашу. Тебе не помешало бы развить свои дипломатические навыки! — ворчал Сокка себе под нос. Он пока не вмешивался, но воздух над тренировочной площадкой накалялся, в прямом и переносном смысле. — Аанг! — в очередной раз рявкнул Зуко. — Соберись! Помни, я сейчас в роли Озая. Ты в роли самого себя, то есть Аватара. — Я знаю! — Аанг тоже начинал злиться. — Тогда почему ты не действуешь в полную силу? — голос Зуко загремел еще громче. — Если бы все было по-настоящему, я бы тебя давно убил! То есть не я, а Озай, — он чуть смешался, все же почувствовал неловкость момента. — Ну, ты понял. — Я понял! Но ведь сейчас мы только тренируемся, и… — Тебе надо выбрать смертельные приемы и оттачивать их! Пока я легко отбиваю твои атаки — будь уверен, Хозяин огня справится с ними еще легче. Чем ты собираешься поразить его? — Поразить?.. Сокка хлопнул себя ладонью по лбу. Как поразить Озая? Влететь к нему в тронный зал со свежим печеньем и предложением дружбы? Этому он наверняка поразится. Если очень повезет, то подавится печеньем и скончается на месте. — Как ты собираешься его убить? — отчеканил Зуко. Молодец, внес ясность. Даже со своего места Сокке было видно, что Аанг весь побелел. — Дипломатия! — не сдержавшись, проорал Сокка в сторону площадки в полный голос. — Чувак! Ты мог бы выразиться как-то помягче! Но было поздно. Слово прозвучало вслух, и хрупкое спокойствие разбилось вдребезги. — …Насилие — это не выход! — горячился Аанг некоторое время спустя. Но тут же сокрушенно добавлял: — Кажется, я и правда еще не готов. Сокка покорно кивал. Огненного придурка он на время нейтрализовал, отправив его помочь Катаре. Им наверняка найдется чем заняться. Заодно и успокоится. Зуко готов был все так же яростно отстаивать свою позицию, но повторение одного и того же по кругу ничуть не помогало. Лучше было всем остыть. А Сокке — подумать. До этого момента он считал, что все идет хорошо. Ведь эти остолопы слетали к драконам — самим драконам! — и чему-то там научились, разве это не значило, что победа у них в кармане? И теперь вдруг выясняется, что Аанг не готов! — Почему ты думаешь, что не готов? — Сокка постарался сказать это как можно мягче. Сердитые упреки пусть отпускает покоритель придурков. — Потому что так и есть! Я до сих пор не могу превзойти Тоф в покорении земли! И Зуко… он на самом деле прав, — признал Аанг, повесив голову. — Если Хозяин огня силен настолько же, насколько и он, то я могу его и не победить. — Даже со всеми четырьмя стихиями? Аанг мрачно кивнул. Это осталось непроговоренным, но Сокка понял и так — Озай не считал нужным беречь жизнь противника. А Аангу это было важно. Убивать прямо вот так, хладнокровно планируя… — Насилие — не выход! — повторил Аанг снова. — Это не ответ! Сокка побарабанил пальцами по подбородку. Ну, не выход… Наверное. А что тогда выход? — Даже Катара это поняла! Чему я очень рад, — добавил Аанг с нажимом. Сокка не был так уж уверен. Они долго говорили с сестрой, когда она вернулась после встречи с Йон Ра. И он наконец выслушал ее и понял. Но сейчас совсем не хотел переубеждать Аанга. — Слушай, не надо вплетать сюда Катару, — попросил Сокка. — Она разобралась сама. И сделала то, что было верным для нее. Сейчас мы говорим о другом. И с этим другим пора уже что-то решать. И решаться, подумал он. Если бы он мог, то взял бы на себя ношу своего маленького друга. Но ведь только Аанг был Аватаром, надеждой всего мира! Только он обладал всем необходимым, в то время как Сокка не был даже покорителем. Как же он мог помочь? В конце концов, его ум все еще при нем, а это тоже неплохое оружие! — Давай подумаем. Я уверен, вместе мы нащупаем что-то! — Давай! — Аанг обрадовался. — У меня уже есть идея! Может, отложим вторжение? Сокка уронил челюсть. — Что?! — Мы можем вторгнуться позже! После кометы! Тогда Озай будет не так силен и я, наверно, смогу его победить! Просто голова идет кругом с этими покорителями, героями, наследниками престола и хранителями равновесия. И опять никто иной как Сокка должен хлопотать, бегать вокруг, приводить всех в чувство и обсуждать со всеми то, что они, Кох побери, не могут решить друг с другом. Зуко намертво стоял на том, что Аангу надо переступить свои принципы ненасилия (хаха, намертво! хорошая шутка). А Аанг словно застрял и лишь повторял, что это невозможно. И вновь предложил отложить вторжение. А принц придурков в ответ заорал Аангу в лицо, что в день кометы его чокнутый отец задумал не просто потешиться силой и величием, а с помощью этой чудовищной силы уничтожить Царство земли. — Он намерен сжечь там все, — вот что сказал этот прирожденный дипломат. И прибавил крепкое моряцкое ругательство. — Дотла, ясно? — уточнил он на случай, если вдруг кто-то не понял. Сокка решил, что если этот тупица однажды и взойдет на престол, то он лично будет учить его дипломатии и такту. А то это никуда не годится. Как Зуко не понимал, что на Аанга нельзя вываливать такие вещи без подготовки? Под конец Сокка так утомился, что уже больше не мог видеть кислые лица друзей. Всех их хотелось то ли стукнуть, то ли встряхнуть. Он решил прогуляться (инкогнито, разумеется! то есть в плаще) до города. И когда он вернулся, то принес с собой отличную идею. Им всем надо развеяться. Переключиться, повеселиться. Прийти в себя и перестать раздражаться. Тогда они смогут что-то придумать. Обязательно придумают что-нибудь, чтобы задача оказалась Аангу по силам, а Царство земли уцелело. И при этом Зуко не свел Сокку с ума своим занудством и прямотой. Но сначала — отвлечься и получить удовольствие. Сокка развернул перед собой большой плакат, который утащил с площади. — Смотрите, что у меня есть! — «Мальчик из айсберга»? — Катара подошла и всмотрелась. — Это что, театр? Что за история? Неужели про нас? — Да! Мы идем в театр! Ни за что не пропущу такое зрелище. Билеты уже у меня. — Хм, а насколько это безопасно? — Суюки, как всегда, была настроена практично. Сокка ее обожал в том числе и за это. И у него был наготове ответ — никто по-прежнему не ожидает, что главный враг Хозяина огня скрывается в его же собственной загородной резиденции. И если они пойдут на представление в маскировке, то все будет в порядке. Зуко тоже подошел и теперь недовольно разглядывал плакат. — Это что, театр Угольного острова? Самый жалкий театр в мире! Вы бы только знали, как они портили «Любовь среди драконов»! Каждый год я был вынужден смотреть, как они… Сокка не мог уже это слушать, а потому с размаху опустил свой сапог принцу на ступню.***
Отец вызвал ее к себе, когда она так измучилась ожиданием, что почти перестала ждать. Тревога заставляла сердце биться сильнее, она старательно выдерживала ритм дыхания, чтобы не хватать ртом воздух во время встречи. Отец позвал ее в порт. Очень странно. Всю дорогу в паланкине она кусала губы, а затем, шагая по набережной, не знала, что и думать. При виде огромного военного корабля, перед которым ждал ее отец, тревога начала раздирать ее изнутри. Она склонилась перед отцом, выпрямилась. Блеск его одежды и доспехов слепил глаза, слова оглушали. — Выслушай мое решение. Я дарую тебе титул Хозяина огня… Азула онемела, едва ли не впервые в своей жизни не зная, что сказать в ответ. Что это значит? Почему он в полном облачении стоит перед кораблем, словно готовится отчалить? Почему она ничего не знает об этом? А отец продолжил: — Я отныне буду королем Фениксом! Как Феникс, возрождаясь, восстает из пепла, я восстану в новом величии! Вся Страна огня познает его! А следом — весь мир! Как странно блестели его глаза. Как хищно раздувались ноздри. Азула завороженно смотрела и кажется, плохо понимала то, что слышала. В Стране Огня никогда не было королей-фениксов, что это вообще такое? Отец тем временем объяснял, что отбудет на восток, в Царство земли, чтобы использовать силу кометы для удара. И Царство земли исчезнет, погибнет навсегда. Сгорит в огне. Это придумала она. Именно Азула предложила это, а военный совет согласился. Почему отец говорит так, будто это его идея? Почему ее не пригласили отплыть вместе?! — Отец! — Азула наконец обрела голос. — Отец! Разве я не должна была в этот момент быть рядом? В час нашей окончательной победы? Отец отмахнулся. — Нет. Ты останешься здесь, осуществлять нашу волю в столице. Можешь идти. Но это был мой план! Вот что хотелось закричать Азуле. Нельзя его просто присвоить себе и стереть меня, не упомянув ни словом! Какой толк назваться Хозяином огня, если высшая власть все равно будет у отца? Это просто способ отодвинуть ее в сторону! — Вы не можете меня отослать! — она повысила голос. — Со мной нельзя поступать как с Зуко! Она выкрикнула это неожиданно для себя. Внезапно стало ясно, чего она боялась все это время. Вот этого — что станет ненужной отцу, помешает ему, как помешал когда-то ее брат. — Иди. Голос отца не стал громче, но превратился в лёд. Как хотелось снова крикнуть ему в лицо, прямо при стражниках, что план был ее, что Ба Синг Се захватила она. Она сделала все, и что же? Теперь она недостойна разделить торжество в решающий миг? Она не нужна? Если бы не лёд в голосе отца, кто знает, что бы она сделала. Кончики пальцев подрагивали, изнемогали от желания выпустить молнию. Но лёд заморозил ее и оставил на месте. Как загипнотизированная, она вновь поклонилась. И, не обернувшись, ушла.***
С каждым днем все дальше и дальше расходились слухи про повстанцев, осмелившихся бросить вызов самому Хозяину огня и его власти. С каждым днем складывались и расходились в стороны все новые и новые истории об их силе, хитрости и изворотливости. Повстанцы действовали во имя принца Зуко — и это имя повторяли люди от восточного берега империи до западного, с ожиданием и надеждой, веря, что наконец кто-то на стороне обездоленных — на их стороне. Хакода был искушеннее Джи в тайных вылазках, простых, но способных навредить противнику. Если бы их целью было это, то по стране загорелось бы немало пороховых складов, оружейных фабрик и солдатских тренировочных лагерей. Но они, после долгих обсуждений, решили причинять как можно меньше ущерба. Целью был не урон войскам и оружию. Регулярная армия все равно неизмеримо сильнее кучки повстанцев. Целью должны стать люди. Их чаяния и беды. Вначале Джи просто от всей души хотел чем-то помочь людям в тех несчастьях, которые видел перед собой. Затем решил, что это и будет стратегией — дать ответ. Отчаявшимся, потерявшим слишком многое нужен был ответ. И ответ был таким — все может перемениться. Когда это произойдет, будьте готовы. Принц, отправленный в изгнание и на смерть, вернется. Джи не сомневался, что принц, тот новый принц, которого он узнал перед затмением, сделает ради счастья и спокойствия его страны все. И люди отозвались. Они помогали — присылали информацию, предупреждали о готовящихся облавах, рассказывали о пленниках в тюрьмах (многих удалось освободить). По всей стране передавали из уст в уста, что надежда есть. Надо ждать и готовиться. — Хакода, мне не по себе, — признался однажды Джи. За минувшие недели они с вождем племени Воды столько времени провели в обсуждениях, а порой и в коротких, но опасных схватках плечом к плечу, что Хакода успел стать ему настоящим другом. С ним можно было поделиться сомнениями и вопросами без ответов. — Люди верят нам, а я чувствую себя деревенским фокусником, который обещает, что превратит листья дерева гинкго в настоящее золото. Что мы делаем? Поможет ли это Аватару и принцу? Хозяин Огня силен, а нас по-прежнему слишком мало… Хакода, не отвечая сразу, взялся за чайник. Посиделки в капитанской каюте, которая теперь принадлежала Джи по праву, хоть он и по-прежнему не хотел называться капитаном, стали традицией. Когда выпадал свободный час, они проводили его за пай шо, разговорами и чаем. К чаю южанин пристрастился быстро. Так что теперь Джи остановил его жестом — чай следовало пить горячим. Он накрыл чайник ладонью и быстро согрел напиток покорением. Хакода улыбнулся и налил себе чай. Чашка казалась совсем крохотной в его огромной ладони. — Я задавался теми же вопросами, когда собрал всех мужчин нашего племени и ушел в море. Мы следили за флотом неприятеля, иногда удавалось потопить корабль врага, но чаще мы кружили вокруг Южного полюса, не зная, делаем ли лучшее из возможного. Я не был рядом со своими детьми несколько лет и столько пропустил. Но пока мы были в море, у моего племени была надежда — они знали, что мы стараемся их защитить. Думаю, это сейчас важно и для людей твоей страны. Знать, что кто-то хочет быть на их стороне. И когда твой принц победит, у него будут сторонники. — Думаешь? — Верю, — отозвался Хакода и гулко рассмеялся. — С ним Аватар и мои дети. Не хотел бы я оказаться на месте Озая. Джи, улыбнувшись, налил чаю и себе. Да, они стараются что-то делать. Наверняка этого недостаточно. Им нечем помочь людям прямо сейчас — но они делают что-то для будущего. Легенда, начавшаяся просто со слухов, что распускали бедняки, становилась правдой, претворялась в жизнь. Люди верили в повстанцев-героев — и Джи пришлось притвориться, а затем и стать одним из них. Он все еще чувствовал себя фокусником, что не слишком хорош в своем ремесле — но он делал это не ради себя. И поэтому готов был продолжать.***
Катара опомниться не могла от того, с чем встретилась в этом… театре. Оказывается, изобразить можно кого угодно и что угодно. Не только лишь героев старинных легенд, они могли показать ее, самого обычного человека. От этой мысли могло бы захватить дух… Но вместо этого ее передергивало. Героиня с ее именем восклицала, вещала возвышенно и фальшиво, нарочито хихикала, а вдобавок — обливалась слезами по поводу и без повода. Настоящая Катара, глядя на это, закипала от ярости. Они выставили ее полной дурой, которая через слово поминала надежду, закатывала глаза и ломала руки. Как они посмели? В том маленьком уличном представлении в Ба Синг Се было волшебство, была тайна. Она преображала актеров, превращая их в героев предания. В их переживания и любовь верилось! Неужели сейчас зрители верили этому? Похоже, верили. Вокруг слышалось аханье, на особенно пламенных восклицаниях кто-то принимался аплодировать. Сплошное притворство люди видели как истину. Катара наблюдала за игрой на сцене и за зрителями и постепенно ей становилось жутко. Она уже не погружалась в сюжет, отмечая лишь, что он все больше отклонялся от настоящих событий, все больше терял в здравом смысле и правдоподобии. Но это не имело значения, потому что происходящее на сцене обладало своим непонятным волшебством. Катара не знала, в чем был секрет, но игра актеров, особый свет, падавший на сцену из больших светильников с цветными стеклами, атрибуты, изображавшие морские волны или языки пламени — все вместе создавало особенную жизнь. Изнутри все было убедительным. Она сообразила — как все было на самом деле, знали сейчас лишь они. А зрители знали только то, что им рассказывали. И они верили. «Мы не целовались с Зуко в Пещере влюбленных!», — хотелось ей закричать. «И он не похищал меня на Северном полюсе!». «И я не была заложницей, которую он хотел обменять на Аватара! Все было не так!». — Это всего лишь театр, — шепнул ей Зуко, заметив, как она волнуется. — К тому же плохой. — Меня изображают просто ужасной! — Ну, образ меня ничуть не лучше. Можем посоревноваться, — это предложение немного успокоило Катару. Она подумала немного, а затем юркнула под полу «маскировочного плаща» Зуко. Сразу стало лучше. Так, пожалуй, она сможет досмотреть это представление и не умереть от стыда. Но уже через несколько минут светильники погасили, тяжелый занавес задвинули. Объявили перерыв. Они вышли вслед за другими зрителями. Толпа рассеивалась по коридорам, стремилась к столам с напитками и сладостями. Бегали дети, наряженные как герои спектакля. Катара поспешно отвела взгляд от девочки младше себя, одетой в яркую и безвкусную копию одежды племени Воды. Мимо пробежал мальчишка, явно в наряде принца Зуко. — А у тебя шрам не на той стороне! — бросил он на ходу и умчался. — У меня как раз там, где надо! — разъяренно крикнул Зуко ему вслед. Катара положила ладонь ему на плечо. В конце концов, дети не виноваты — они вообще еще ничего не понимали. Сокка и Суюки оживленно обсуждали, на каком уровне были шутки. Тоф была в полном восторге от персонажа-себя, которого играл великан с низким голосом. Ей казалось, что это ужасно смешно и хорошо отражает ее сущность. Никто, кажется, не почувствовал опасности от того, что люди верят чему-то ненастоящему. А где же Аанг? Почему-то стало тревожно. Лучше бы не бродить здесь ему одному, среди людей народа Огня, тем более подогретых таким спектаклем. Катара решила пойти его поискать. Может быть, он решил выйти на балкон, подышать свежим воздухом? Вдруг тоже расстроился из-за того, что увидел на сцене? Образ Аватара тоже вышел не особенно симпатичным…***
Азула не помнила, как прошел остаток дня. Что она делала, принимала ли поздравления и восхваления придворных? Сидела ли у себя в покоях? Очнулась она уже вечером, в сумерках, у двери своей комнаты. Только что вошла или напротив, решила выйти? Что происходит с ее головой? Она же всегда мыслила так ясно и четко, всегда! Это все недосып последних недель. Да еще и мерзкая выходка бывших подруг. Надо было не затягивать и давно послать за какими-нибудь дочерьми советников отца. А то так можно отвыкнуть с людьми разговаривать. Но при мысли о новых девицах, которые ничего не знают и, несомненно, глупы — все люди глупы, с чего кому-то быть исключением? — ее мутило. Она обойдется. Наоборот, в тишине лучше думается. Тут же ее охватил болезненный жар, она рассмеялась. О чем бы ей подумать? О том, как отец отплыл без нее? Или о смехотворности ее положения — ее нарекли Хозяином огня, сделав игрушечной правительницей, не дав ни капли власти! Что за насмешка! Кто-то уже успел зажечь в ее комнате свечи в тяжелых высоких подсвечниках. Она сделала несколько шагов вперед, поймала в глубине комнаты движение… Кто там? Нет, это было всего лишь ее отражение в зеркале. На миг ей показалось, что… Нет. Мать давно умерла. Просто поворот головы, прическа — что-то могло ей напомнить. Она подошла еще ближе, всмотрелась внимательнее. Безупречно, как и всегда. Разве нет? Волосы собраны в высокий хвост — перо Феникса, две тяжелые пряди лежат по обеим сторонам лица. В глазах металось пламя свечей. Тени падали на лицо. Азула смотрела, и та, кого она видела в зеркале, казалась ей чужой. Столько лет, столько усилий — и все напрасно? Она всегда, всегда, сколько себя помнила, старалась — старалась быть достойной, не посрамить, оказаться на высоте. Спектакль для одного-единственного зрителя. А теперь зритель встал и ушел, оставив ее одну на пустой, темнеющей сцене. — Ты не справилась, — сказала Азула своему отражению. — Слишком похожа на мать. Это была правда. Она помнила ее. Та же прическа, похожие черты лица… только глаза другие. Азула не понимала, с каким выражением они смотрели? Только со страхом и омерзением чувствовала, что она может стать такой, как мать. Или уже стала? Надо срочно что-то изменить! Пусть спадающие пряди будут не такими длинными. В конце концов, это уже не модно. Азула бросилась к ящику комода, вытащила ножницы. Сначала справа… Вот так. Черные волосы падали на густой светлый ворс ковра. Теперь слева… Она бросила взгляд в зеркало. Неровно! Одна прядь теперь была короче. Проклятая мать смотрела на нее через ее же лицо и, кажется, жалела. Нет. Она не сдастся, ни за что! Азула покрепче сжала ножницы. Сейчас. Она все исправит. Все снова будет в порядке.***
Театр представлялся Аангу волшебным местом. Пьесы бывали смешными, но само действо, место, то, какая воцарялась тишина в самые волнительные моменты и как она потом взрывалась громкими хлопками и выкриками — все это было невероятно и всегда сильно трогало его сердце. Когда-то, в невозможной прошлой жизни, от которой уже не осталось ни следа, театр открыл для него Кузон — лучший друг из Страны Огня. Аанг полюбил театр вслед за ним. Должны быть, тот театр тоже остался в прошлом. Как и Кузон, как и беззаботное детство без войны. Ему могло бы всё это понравиться! Как было бы здорово посмотреть на сцене историю о себе. Она ведь уже так ярко сложилась у него в голове. История чудесного возвращения, история дружбы. История победы. Он ведь Аватар, он обязательно победит, рано или поздно. Ах, если бы это могла быть история любви, как Аанг был бы счастлив!.. Но даже если бы там была только дружба, это тоже было бы неплохо. Но… но все, абсолютно все было не так! Зуко был прав насчет этого театра — они портили все, к чему прикасались. Кто это вообще придумал? Аватара играла девчонка! И это была лишь самое малая из бед. Катара на сцене то и дело мимоходом бросала, какой Аватар милый мальчик и что он ей прямо как младший братишка. С чего вдруг они взяли? Может, настоящая Катара вовсе так не думает! Ему терзало душу, как все совпадает и не совпадает. Появление из айсберга, остров Киоши, осада Севера — вроде бы что-то было верно. Но почему же Аанг вечно выглядел глупым неудачником? И почему… Те, кто сочинили эту пьесу, и вправду решили сделать ее историей любви. Да вот только Аанг отношения к ней не имел. Он сердито смотрел на сцену, где актеры изливали друг другу душу, то просто так, то стихами, а то и песнями. Отвратительно! У актера, играющего принца Зуко, не было ни голоса, ни слуха. Актриса-Катара обливалась фальшивыми слезами радости, предвкушая первый поцелуй. Аанг покосился на настоящих Катару и Зуко. И сначала обрадовался, увидев, что и им явно не весело от этого зрелища. А затем Катара вдруг накинула на себя полу плаща Зуко и прильнула к его плечу. Так просто и так нежно. И в душе у Аанга что-то сломалось. Он может сколько угодно себе рисовать в голове истории и надеяться. Правда такова, какова есть — он смешной. Не может добиться ни девушки, ни победы. Оставаться на месте было невыносимо, и он встал и потихоньку побрел к выходу из зала. Когда он прикрыл за собой дверь, позади раздался шквал хлопков и приветствий. Зрителям нравилось. На открытой террасе стало немного легче. Светила луна, далеко впереди серебрилось море, спокойное и мирное. Прохладный ветер обдувал лицо. Когда Аанг не видел перед собой сцены, думать вроде бы стало легче. На террасе было тихо, в кустах внизу стрекотали цикады. Людской шум доносился едва-едва, как шум далеких волн. Шаги за спиной он сразу расслышал. И узнал. Конечно, это была она. Катара всегда каким-то образом знала, когда ему плохо или грустно, она умела его утешить и успокоить. Пусть так случится и в этот раз! Пусть весь этот театр забудется, как глупый сон! — Почему ты ушел? Я волновалась, не зная, где ты. — Вся эта пьеса оказалась совершенно не такой, как я ожидал, — выпалил Аанг. Не только пьеса оказалась не такой. Он у решающей черты — и не готов идти к победе. Он решил не ревновать Катару и дружить с соперником — и у него тоже не больно-то получается. — Ну, это не самое в жизни страшное. Глаза Катары сияли теплом. Он мог бы смотреть в них бесконечно. Она впервые смотрела так по-доброму после своего ужасного путешествия во имя мести. Какой он глупый! Можно было совсем не бояться того, чтоба она необратимо изменилась — она осталась такой же. Прекрасной, доброй и… Он тяжело вздохнул. — Что тебя гнетет, Аанг? Если ты расскажешь, будет легче! Аанг помедлил. Рассказать хотелось, очень. Но стоит ли? Будет ли в самом деле легче? — Ты… Ты сказала, что я тебе как брат… Катара тут же подобралась, даже немного отодвинулась. Скрестила руки на груди. — Актриса сказала, Аанг, — она устало вздохнула. — Актриса, которая играла меня. И делала это бездарно и глупо! Надо было остановиться, перестать спрашивать. Но он уже не мог. — Да, но все же… Ты тоже так думаешь? Оказывается, все это время внутри жила надежда. Прикрытая мыслями о долге, попытками утешиться дружбой. О духи, она никуда не делась. Желание быть с Катарой, чтобы она любила его в ответ, жить вместе с ней всегда и больше не быть одному, больше никогда не страдать от одиночества, от того, что у него нет — что все его близкие или погибли, или канули в пучину времени. Катара молчала, не спеша ответить. И тогда он сделал большую, огромную глупость. Возможно, самую большую в своей жизни. Наклонился вперед и накрыл ее губы своими. Но она не дала поцелую продлиться — отшатнулась, ахнув, прикрыла рот рукой. Затем уперла кулаки в бока и бросила резко: — Аанг! Что происходит? Мы же говорили с тобой об этом! Ты обещал так не делать! Что он натворил! Мало того, что надежда была разрушена — еще и Катара рассердилась. Выхода не было. Нет, выход оставался. Один, последний. Метнув на Катару отчаянный взгляд, Аанг прыгнул с балкона, спланировал, помогая себе покорением, и скорее бросился прочь.