***
— Ты знала. Мия пыталась не думать об этом. Пыталась неделями с того дня в Ребрах, вечность по ощущениям. Не думать всегда было естественным для нее состоянием: мышцы болят от тренировок, кровь стоит перед глазами, с уверенности в цели сбивает каждая погрешность, каждое изменение, каждое дуновение ветра может заставить сомневаться в своих мотивах. Она быстро поняла — обязана была понять, — что над некоторыми вещами не стоит размышлять ради своего ментального благополучия, не говоря уже о жизненном, потому что ответы, зачастую, становились не финишной чертой, а стартовой точкой бесконечной цепи сомнений. Она пыталась, бездна, так сильно пыталась сделать то же самое с этим. Но это нашло плешь в ее обороне, заползло в мозг, будто змея, и кусало, заражало своим ядом, который не оставил бы ее в покое так просто. И сейчас, когда в тихой, как смерть, неночи, все спали и не шевелилось ни листка, это проснулось, удушая ее сомнениями и паранойей, обернув живот железной хваткой. Наконец, она сдалась. — Эклипс, я с тобой разговариваю. Теневая волчица, присевшая рядом со спящим Йонненом, повернулась к ней: — ... Я НЕ ПОНИМАЮ, О ЧЕМ ТЫ, МИЯ... Острый укол боли пронзил голову Мии, когда солнца — сейчас все три — ярко светили над ней. Жар был невыносимым даже под мягкой тенью деревьев. Ее силы слабы, истончены. Прямо как и терпение. — Если бы я хотела, чтобы меня наебали, то попросила бы Эш прям здесь. — Мия указала на девушку, которая лежала на спине рядом с Сидом и Мечницей, одной рукой заслонив глаза от солнечного света. Мия почти решила разбудить ее, чтобы поговорить, но передумала: это вопрос крови и семьи, и существовали барьеры, границы, которые она не была готова пересечь. Она подумала о Трике. Не спящий — никогда не спящий — он сторожил их с расстояния. Пока не готова. Мия снова посмотрела на Эклипс. — Ты знала, что Скаева – даркин. Знала, и никогда не говорила мне. И, прежде чем теневая волчица смогла ответить, добавила: — Не пытайся сказать мне, что не знала. Я думала об этом долго и напряженно, и нет ни единого шанса, ни единого гребаного шанса, чтобы Кассий не знал об этом. Церковь доила личные финансы Скаевы годами до его смерти. Они, должно быть, обнаружили это. Он, должно быть, обнаружил это. Ты, должно быть, обнаружила. Бездна и кровь, вы, вероятно, даже встречались. И ты не сказала мне. — Мия покачала головой. — После обнаружения Скаевы в гроссбухе Церкви я вначале задавалась вопросом, почему ты молчала. Полагала, что ты все еще... — она кашлянула, — скорбишь. Либо это, либо ты мне пока не доверяла. Что было — есть — честно. Богине известно, существует очень мало людей, которым здесь стоит доверять. Но месяцы спустя? Мия поджала губы и почувствовала, как тени вокруг нее задрожали, злостно забились: — Пока мы были на той блядской арене? Пока я смотрела двойнику прямо в глаза и убивала его, веря что это он тот человек что разрушил всю мою жизнь, ты не проронила об этом ни слова. Ни. Одного. Проклятого. Слова. Голос повысился и она резко замолчала, прикусив губу и затем продолжила, понизив тон до шепота, что жалил словно кинжал из могильной кости: — Так почему. Почему. Все сделалось бы намного легче. Намного проще. Она бы почувствовала отсутствие той тяги, отсутствие жажды и голода, смотря на него на арене. И она бы знала. Изменило бы это что-нибудь? Возможно. Возможно, нет. Но, по крайней мере, она не сбежала бы по сточным трубам, почти убив себя и брата, оставшись в дураках. Надежда и гордость захлебывались, когда она думала о том, что просто выиграла бы свой поединок. Удар, всего лишь последний в длинной череде, вынести было бы не так тягостно. Теневая волчица не ответила мгновенно. Вместо этого она покачала головой, опустила взгляд и затем снова подняла. Она посмотрела на Йоннена, потом на Мию, потом снова на Йоннена и, в итоге, спустя несколько кажущихся бесконечными и нескончаемыми секунд, вышла из тени мальчика. Лоб Йоннена нахмурился и он перекатился на бок, кулаки сжались, на губах слово, опасно похожее на "мама". Мия отвернулась — ее брат был даже младше, чем была она, когда это случилось. Она предпочла бы забыть об этом так же быстро, как и вспомнила, поэтому сфокусировалась на Эклипс, которая теперь стояла прямо перед ней. У нее не было заметно глаз — ни зрачков, ни век, — но все же Мия могла ощутить на себе ее взгляд. Бесстыдливый и бесстрашный. — ...ТЫ КОГДА-НИБУДЬ ВИДЕЛА, КАК ОДНОГО ИЗ НАС ГУБЯТ...? Ей не нужно было уточнять, что она подразумевает под этим "нас". — Я видела смерть Кассия, — ответила Мия, в голосе звучал вопрос, а бровь приподнята, выражая высокомерие, которого она не чувствовала. — Я убила Фуриана. — ...НЕТ... — прорычала Эклипс, — ...НЕ УБИЙСТВО. ГУБЛЕНИЕ... Она села, теневой взгляд все еще удерживает взгляд Мии. — ...С ПОСЛЕДНЕГО РАЗА ПРОШЛО БОЛЕЕ ДВАДЦАТИ ПЯТИ ЛЕТ. НАСКОЛЬКО МНЕ ИЗВЕСТНО, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ. НЕ В ГОДСГРЕЙВЕ, НА ОКРАИНЕ... КТО ЗНАЕТ. ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ. Она усмехнулась: — ...В ТО ВРЕМЯ МЫ БЫЛИ МОЛОДЫ. КАССИЙ БЫЛ МОЛОД. МАЛЬЧИК, ИГРАЮЩИЙ РОЛЬ ВЗРОСЛОГО. Я УВЕРЕНА, ЧТО ТЫ ПОНИМАЕШЬ, КАКОГО ЭТО. ЕСЛИ Я И ЗАМЕТИЛА ЧТО-ТО В ИТРЕЕ, ТАК ЭТО ТО, ЧТО ВСЕМ ЗДЕСЬ, КАК ПРАВИЛО, ПРИХОДИТСЯ ВЗРОСЛЕТЬ НАМНОГО РАНЬШЕ, ЧЕМ СЛЕДОВАЛО БЫ. МЫ БЫЛИ В ГОДСГРЕЙВЕ НА КОМИССИИ: ЕЩЕ НЕ АКОЛИТЫ, НО УЖЕ ТРЕНИРОВАЛИСЬ. ЗАКОНЧИВ ДЕЛО, МЫ С КАССИЕМ СОБИРАЛИСЬ ОТБЫТЬ, КОГДА ОН ЗАМЕТИЛ, ЧТО НА ЦЕНТРАЛЬНОЙ ПЛОЩАДИ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ... Эклипс замолчала, а когда заговорила снова голос ее был полон интонации, которой Мия не слышала в нем никогда прежде: — ...ТАМ БЫЛ УСТАНОВЛЕН КРЕСТ. ДЕРЕВЯННЫЙ КРЕСТ, ТАКОЙ ВЫСОКИЙ, ЧТО ПРИШЛОСЬ БЫ ВЫГНУТЬ ШЕЮ, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ ЕГО ВЕРХУШКУ. ОН БЫЛ ПУСТ, НО НЕ ОСТАЛСЯ ТАКОВЫМ НАДОЛГО... Что-то большое и тяжелое упало на груди Мии. Кажется, она поняла, куда клонит Эклипс, и ей это не нравилось. Совсем не нравилось. — Послушай... — ...ОНИ ПРИШЛИ. ПЕРВОСВЯЩЕННИК И ДВА СТРАЖНИКА. ЛЮМИНАТЫ, КОНЕЧНО ЖЕ. ОНИ ПРИВЕЛИ МАЛЬЧИКА... — ещё одна пауза, — ВИДЕЛА БЫ ТЫ ЕГО, МИЯ. ОН БЫЛ МАЛ. МЛАДШЕ, ЧЕМ ТЫ СЕЙЧАС. ВОЗМОЖНО, ВОЗРАСТОМ КАК ТЫ, КОГДА ВПЕРВЫЕ ПРИШЛА В ЦЕРКОВЬ, А ВОЗМОЖНО ДАЖЕ МЛАДШЕ. ОН БРЫКАЛСЯ И КРИЧАЛ. УМОЛЯЛ, ЧТОБЫ ОТПУСТИЛИ. ВПОСЛЕДСТВИИ МЫ УЗНАЛИ, ЧТО ОН УКРАЛ БУЛКУ ХЛЕБА. НИЧЕГО СЕРЬЕЗНОГО, НЕ ПОЙМАЙ ЕГО ПЕКАРЬ. И НЕ УВИДЬ ПЕКАРЬ ТОГО, ЧЕГО ЕМУ НЕ СЛЕДОВАЛО ВИДЕТЬ. ДОНОСЫ ТАКОГО РОДА БЫЛИ, ЕСТЬ СЕРЬЕЗНОЕ ДЕЛО, И К НИМ НЕ ОТНОСИЛИСЬ, НЕ ОТНОСЯТСЯ НЕСЕРЬЕЗНО. ПЕРВОСВЯЩЕННИК ДОЛЖЕН БЫЛ УСТРОИТЬ ДЕМОНСТРАЦИЮ ПЕРЕД КАЗНЬЮ. ПУБЛИЧНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, ДОПОЛНЕНИЕ К ОЦЕНКЕ, ПРОВЕДЕННОЙ В ТЕМНЫХ, ПРИВАТНЫХ КОМНАТАХ ПОДЗЕМЕЛЬЯ, ЧТО НАХОДИТСЯ ПРЯМО ПОД РЕБРАМИ. ОН СХВАТИЛ ЧТО-ТО ПОД СВОЕЙ ТУНИКОЙ. ЗАТЕМ ПОДНЯЛ ЭТО... Эклипс внезапно встала и начала ходить вокруг Мии кругами. Теневая волчица никогда не разговаривала много, она была за действия, а не слова, и это была самая длинная речь, которую Мия от нее слышала за все время. Что-то внутри сейчас кричало и умоляло прервать Эклипс и просто пойти спать, крепко закрыть глаза и молиться богине, чтобы избавила ее от слов, что ещё формируются в горле ее спутницы, но она застыла. Ждала. И позволила Эклипс продолжить свою историю. — ...ЭТО БЫЛ НЕ ПЕРВЫЙ РАЗ, КОГДА МЫ ВИДЕЛИ ЕЕ. КОГДА ЧУВСТВОВАЛИ. НО ОНА ЗАСТАЛА НАС ВРАСПЛОХ. МЫ БЫЛИ ВДАЛИ ОТ СЦЕНЫ, СИДЕЛИ НА КРЫШЕ ДЛЯ ЛУЧШЕГО ОБЗОРА И СИЛА ТРЕХ КРУГОВ ПРИГЛУШАЛАСЬ РАССТОЯНИЕМ, НО ВСЕ ЖЕ. ВСЕ ЖЕ. КАССИЮ ПРИШЛОСЬ УСИЛИТЬ ХВАТКУ НА ЧЕРЕПИЦЕ, ЧТОБЫ МЫ НЕ УПАЛИ. КОГДА БОЛЬ ПРЕКРАТИЛАСЬ И МЫ СМОГЛИ СНОВА ПОДНЯТЬ ВЗГЛЯД, МАЛЬЧИК БЫЛ НА ЗЕМЛЕ: РУКИ НА ЖИВОТЕ, А КОЛЕНИ ПЛОТНО ПРИЖАТЫ К ГРУДИ. ДАЖЕ ОТТУДА МЫ СЛЫШАЛИ ЕГО ВСХЛИПЫ. ВЫСОКО В НЕБЕ, НО НЕ НАСТОЛЬКО ВЫСОКО, ЧТОБЫ ОСТАТЬСЯ НЕЗАМЕТНОЙ, МЫ УВИДЕЛИ МАЛЕНЬКУЮ ЧЕРНУЮ ТОЧКУ, ЛЕТАЮЩУЮ НАД НИМ КРУГАМИ. ТЯГА И ГОЛОД БЫЛИ БЕЗОШИБОЧНЫ, КАК БЫ ДАЛЕКО МЫ НИ НАХОДИЛИСЬ... Эклипс снова села, взгляд опущен на пыльную землю: — ...Я НЕ БУДУ ОПИСЫВАТЬ ТЕБЕ ВСЮ СЦЕНУ. БОГИНЕ ИЗВЕСТНО, МЫ ОБЕ ВИДЕЛИ ТАК МНОГО НАСИЛИЯ, ЧТО ТЕБЕ НЕ СОСТАВИТ ТРУДА ПРЕДСТАВИТЬ, ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОТОМ. ЧТО СТАЛО С МАЛЬЧИКОМ, ЧЬЕ ЕДИНСТВЕННОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ — ЧУВСТВО ГОЛОДА В НЕ ТО ВРЕМЯ И НЕ В ТОМ МЕСТЕ. НО Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЛУЧШЕ ТЫ ПРЕДСТАВИЛА ЭТО: ПАЛЯЩИЙ ЖАР ДВУХ СОЛНЦ НАД НАШЕЙ ГОЛОВОЙ; КРИКИ ТОЛПЫ, РАЗБИВАЮЩИЕСЯ О ЗДАНИЯ И ПЛОЩАДЬ СЛОВНО ВОЛНЫ В БУРЮ; СОЗДАНЬИЦЕ, ЧЕРНОЕ, КАК НОЧЬ, БЕЗВОЛЬНО ПОКОИТСЯ НА КРЕСТЕ ЕЩЕ ДОЛГО ПОСЛЕ ТОГО, КАК ВСЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ И КАК НАРОД РАЗОШЕЛСЯ ПО СВОИМ ДЕЛАМ. СЦЕНА ПОЛУЧИЛАСЬ, Я УВЕРЕНА, СТОЯЩАЯ... Затем она замолчала. Когда стало ясно, что продолжения, если не подтолкнуть, не последует, Мия заговорила. — И почему... — она поискала слова в горле, выдавливая несмотря на их упрямое сопротивление, — почему ты рассказываешь мне это сейчас? Как это связано со Скаевой? — ...ПОТОМУ ЧТО В ТОТ ДЕНЬ Я МОГЛА ПОГЛОЩАТЬ ТОЛЬКО СТРАХ КАССИЯ, МИЯ, НО НЕ ЕГО УЖАС. НЕ ЕГО ГНЕВ. ОН, КАК И ТЫ, КОНЕЧНО, ЗНАЛ, ЧТО БЫ СЛУЧИЛОСЬ С ОДНИМ ИЗ НАС ПРИ ПОИМКЕ, НО СУЩЕСТВУЕТ РАЗНИЦА МЕЖДУ ТЕМ, ЧТОБЫ ЗНАТЬ ЧТО-ТО, И ЧТОБЫ ВИДЕТЬ СВОИМИ ГЛАЗАМИ. И СУЩИЙ ВОСТОРГ ТОЛПЫ, КОТОРАЯ ТЕБЯ НЕ ЗНАЕТ, КОТОРАЯ ДАЖЕ НЕ ВСТРЕЧАЛА ТЕБЯ, НО ПРАЗДНУЕТ ТВОЮ СМЕРТЬ ИЗ-ЗА ЧЕГО-ТО, ЧТО ТЫ — НЕ ИЗ-ЗА ЧЕГО-ТО, ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ — СПОСОБЕН СДЕЛАТЬ И СОГРЕШИТЬ ДО КОНЦА ЖИЗНИ В ПЕРСПЕКТИВЕ. ЭТО РАССМАТРИВАЕТ В ПЕРСПЕКТИВЕ КАЖДЫЙ, КОГО ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬ, НАЧИНАЯ С ТОГО МОМЕНТА. Я ВИДЕЛА КАССИЯ ВЛЮБЛЕННЫМ НА ПРОТЯЖЕНИИ МНОГИХ ЛЕТ. КАК Я И СКАЗАЛА, ОН БЫЛ МОЛОД, А МОЛОДОЕ СЕРДЦЕ ЧАСТО БЬЕТСЯ В ДВА РАЗА ГРОМЧЕ, ЧЕМ НУЖНО. Я МОГЛА ВПИТАТЬ ЕГО СТРАХ, МИЯ, НО НИКОГДА НЕ СМОГЛА БЫ ПОГЛОТИТЬ СОМНЕНИЯ. НИ ЕГО, НИ ОСТАЛЬНЫХ. ЧТО, ЕСЛИ ОНИ БЫЛИ В ТОЛПЕ В ТОТ ДЕНЬ? ЧТО, ЕСЛИ ТОЖЕ ЛИКОВАЛИ? И В ШИРОКОМ СМЫСЛЕ, Я ПРЕДПОЛАГАЮ, ЭТО ТО, ЧТО ЭТА СТРАНА ДЕЛАЕТ С КАЖДЫМ. ОНА ЗАСТАВЛЯЕТ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ СЛАБЫМ, БЕЗЗАЩИТНЫМ И ТАКИМ ОТЧАЯННЫМ, ЧТО ЕДИНСТВЕННЫЙ ОСТАВШИЙСЯ ВЫБОР — ПЕРЕСТАТЬ ДОВЕРЯТЬ КОМУ-ТО, КРОМЕ СЕБЯ: ТЫ ОПУСКАЕШЬ ГОЛОВУ И ИДЕШЬ, ШАГ ЗА ШАГОМ, ШАГ ЗА ШАГОМ, ПРОСТО ЧТОБЫ ПЕРЕЖИТЬ ЕЩЕ ОДИН ДЕНЬ, И НЕ ВАЖНА ЦЕНА. —Эклипс посмотрела на нее. — ДО ТЕХ ПОР, КОНЕЧНО, ПОКА НЕКОТОРЫЕ НЕ РЕШАЮТ, ЧТО ВЫЖИВАНИЯ НЕ ДОСТАТОЧНО. ЧТО ОНИ ХОТЯТ БОЛЬШЕГО. Я ДУМАЮ, ЭТО ТО, ЧЕМ АНАИС, СВЯЗАННЫЙ С ЧАСТИЦЕЙ БОЖЕСТВЕННОГО В ТВОЕЙ ДУШЕ, ОДАРИЛ ТЕБЯ СПОЛНА: ГОЛОД ДО ЖИЗНИ, ЧТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ УТОЛЕН ОБЩИМИ УСТАНОВЛЕННЫМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СТАНДАРТАМИ. ТАК БЫЛО У КАССИЯ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ... Жизнь Эклипс с Кассием была темой, которую они никогда не обсуждали раньше, ни разу за все месяцы, что провели вместе. Мия ждала, что теневая волчица сделает шаг, начнет сама говорить о нем, и когда этого не случилось, с уважением отнеслась к желанию молчать: Мие очень хорошо известно, насколько болезненней становятся воспоминания, когда делишься ими вслух. А сейчас Эклипс сломала стены, выпустила прошлое, которое звучало так же ужасно, как то, которое Мия прожила сама. Она задавалась вопросом, был ли кто-то, хотя бы один человек во всей Итрее и окраинах, кто вырос и прожил жизнь вдали от насилия, ужаса и крови. Какое это, должно быть, благословенное существование. — ...ТЕБЕ ПОВЕЗЛО... — Повезло? — ответила Мия сквозь стиснутые зубы, чувствуя себя, в какой-то степени, загнанной в угол. Ей не нравился вкус, оставленный во рту этим словом: — Удача — не та барыня, что когда-либо оказывала мне услугу. Если бы мне повезло, Скаева бы уже гнил в земле, и мы бы не- — ...ТЕБЕ ПОВЕЗЛО... — сказала Эклипс, — ПОТОМУ ЧТО НИКОГДА НЕ НУЖНО БЫЛО ПРЯТАТЬ СВОЮ СУЩНОСТЬ ОТ ТЕХ, КТО ДЛЯ ТЕБЯ ДОРОГ. ПОТОМУ ЧТО НИКТО НЕ УЧИЛ ТЕБЯ ХОТЕТЬ БЫТЬ КЕМ-ТО ДРУГИМ, А НЕ СОБОЙ... И Мия подумала о Меркурио. Объяснения, которые он дал ей по поводу сил — какими бы неполными и частичными они ни были; как позволял ей экспериментировать с силами, расти с ними и вживаться в них. Свободно, и никакие сомнения по поводу предположительного предназначения не омрачали ее сознание. А потом внимание разума обернулось к истинотьме, в которую умерла мать. К ужасу на ее лице, когда она увидела возле себя Мистера Добряка, к трем поднятым пальцам, молитве на ее губах. К тому, как сильно ранило это непринятие в моменте и годы спустя, когда бы она об этом ни вспомнила. Омерзение, отвращение. Страх. Она перестала молиться Всевидящему после смерти Алинне Корвере, но — и это стало открытием для нее, так так обдумать ранее не было нужды, — ничто и никто никогда не наталкивал ее на мысль, что религия, веруя в которую она росла в Ребрах, была каким-то образом несовместима с ее естеством. Она посмотрела на свою тень, в два раза более темную с момента поглощения тени Фуриана. Фуриана, чье отрицание было столь глубоким, что ни логика, ни аргументы не смогли его поколебить. Что бы случилось, проявись ее силы за ужином с родителями — с сидящими вместе Алинне и Дарием Корвере, возможно, с хозяином по их бок, — а не в ситуации, когда от них зависела ее жизнь? — ...КАССИЙ НЕ СМОГ ЗАБЫТЬ ТУ КАЗНЬ. КАК БЫ НИ ПЫТАЛСЯ. МЕСЯЦЫ СПУСТЯ ОН СМОТРЕЛ В ЛИЦА ПОСТОРОННИХ ЛЮДЕЙ И ВИДЕЛ В НИХ ПАЛАЧЕЙ МАЛЬЧИКА, ДАЖЕ ЕСЛИ МЫ НАХОДИЛИСЬ НА ПРОВИНЦИИ ДАЛЬШЕ 'ГРЕЙВА. ЭТО НЕ БЫЛ СТРАХ. ТОЛЬКО ОТВРАЩЕНИЕ. ОН ХОТЕЛ СОЗДАТЬ МЕСТО, ГДЕ МОГ БЫ ЧУВСТВОВАТЬ СЕБЯ БЕЗОПАСНО; НАСТОЛЬКО БЕЗОПАСНО, НАСКОЛЬКО АССАСИН ТОЛЬКО МОЖЕТ РАССЧИТЫВАТЬ. ОН ИСКРЕННЕ ЛЮБИЛ СВОЮ БОГИНЮ, ДОВЕРЯЛ ЕЙ И БЛАГОДАРИЛ ЗА ПОСЛАННЫЕ ЕМУ ДАРЫ. И СО ВРЕМЕНЕМ БЛАГОДАРИЛ ЕЕ ЗА ОСТАЛЬНЫХ ТОЖЕ. ОН НЕ ПОНИМАЛ "ПОЧЕМУ И КАК" О ВАШИХ СИЛАХ, ЗНАЛ ТОЛЬКО, ЧТО ОНИ БЫЛИ, И ЧТО РАЗДЕЛЕНЫ МЕЖДУ МНОГИМИ. МНОЖЕСТВОМ, ЧТО СЕЙЧАС ВСЕ МЕНЬШЕ И МЕНЬШЕ. КОГДА ВЫ ВСТРЕТИЛИСЬ, ОН НАЗВАЛ ТЕБЯ "СЕСТРЕНКОЙ" НЕ ПРОСТО ТАК. ОН ВСЕЙ ДУШОЙ, ГЛУБОКО ВЕРИЛ, ЧТО ВСЕ ДАРКИНЫ ПРИХОДЯТСЯ ДРУГ ДРУГУ БРАТЬЯМИ И СЕСТРАМИ, КАК БЫ НИ РАЗДЕЛИЛИСЬ. — Она рассмеялась, и в ее смехе Мия могла расслышать все слезы, что теневая волчица никогда не лила по другу, которого потеряла. Пустоту в Мие, умолявшую Мистера Добряка вернуться, можно было понять: — ... СИТУАЦИЯ ИЗМЕНИЛАСЬ, КОГДА КАССИЙ ПОВЫСИЛСЯ В ЗВАНИИ И СТАЛ ЛОРДОМ КЛИНКОВ. НА УДИВЛЕНИЕ, В ЛУЧШУЮ СТОРОНУ. КАРДИНАЛ ДУОМО ПОКАЗАЛ СЕБЯ ПЕРВОСВЯЩЕННИКОМ ЛУЧШИМ, НЕЖЕЛИ ЕГО ПРЕДШЕСТВЕННИК... Слова Корлеоне прозвенели в ухе Мии: — Дуомо был монстром. — ...Я НЕ ГОВОРЮ, ЧТО ОН БЫЛ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ, МИЯ. ТЫ САМА НАВЕРНЯКА ОТЛИЧНО ПОНИМАЕШЬ, ЧТО СУЩЕСТВУЕТ РАЗНИЦА МЕЖДУ "ХОРОШО" И "ЛУЧШЕ". КАРДИНАЛ ДУОМО ЗАСЛУЖИВАЛ СМЕРТИ, СОГЛАСНА С ТОБОЙ, И ЧУВСТВУЮ ТАКОЕ ЖЕ ОТВРАЩЕНИЕ, ОГЛЯДЫВАЯСЬ НА НЕГО ТЕПЕРЬ, ЗНАЯ О ТОМ, ЧТО ОН ДЕЛАЛ. ОН НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ПРОЩЕНИЯ И НИКОГДА ЕГО НЕ ПОЛУЧИТ. НО ПОДУМАЙ: КТО БОЛЕЕ ОПАСЕН ДЛЯ ТЕХ, КОГО РЕЛИГИЯ СТОРОНИТСЯ? ТОТ, КТО ВЕРУЕТ ГОРЯЧО, КАЖДОЙ УНЦИЕЙ СВОЕГО СЕРДЦА С ТАКОЙ СИЛОЙ, ЧТО СИМВОЛЫ, КОТОРЫХ ОН КАСАЕТСЯ, СТАНОВЯТСЯ БЛАГОСЛОВЕННЫМИ ТОЖЕ, ИЛИ ТОТ, КТО ИСПОЛЬЗУЕТ СВЯТОСТЬ КАК ПРЕДЛОГ ДЛЯ СОБСТВЕННЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, НО, В ИТОГЕ, ПЛЕВАТЬ НА ЭТО ХОТЕЛ? НИ ОДИН ДАРКИН НЕ БЫЛ ПОДВЕРГНУТ МУЧЕНИЧЕСТВУ С МОМЕНТА ПРИХОДА ДУОМО К ВЛАСТИ. ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО НЕКОТОРЫЕ БЕДНЫЕ ДУШИ НЕ БЫЛИ ПРИНЕСЕНЫ В ЖЕРТВУ НА АЛТАРЬ АА ПОД ОБВИНЕНИЕМ В ТЕМНОЙ МАГИКЕ. ГОСУДАРСТВУ НУЖНЫ ВРАГИ И В ПОЛИТИКЕ, И В КУЛЬТЕ. НО ДУОМО УСТРАИВАЛА ПАНТОМИМА И ОТКАЗ ОТ СУТИ. Брат Корлеоне променял бы тысячу безымянных мальчиков, погубленных на площади, только бы их с Дуомо пути никогда не пересеклись. А маленький незнакомец, чья смерть тронула Кассия так глубоко... ну, он в любое время предпочел бы Дуомо его предшественнику. Так уж работал мир. А если и не мир, то, как минимум, Итрея. — ...ЭТО ПРИЧИНА, ПО КОТОРОЙ ТРОИЦУ НИ РАЗУ НЕ ПРИМЕНЯЛИ ПРОТИВ ТЕБЯ НА ТРЕНИРОВКАХ, И НЕ ПОТОМУ, ЧТО У ШАХИДОВ ЕСТЬ ЧУВСТВО СОСТРАДАНИЯ. КТО-ТО КАК СОЛИС ПРОСТО СКАЗАЛ БЫ ТЕБЕ ПРЕВОЗМОЧЬ ЭТО. ПРОДОЛЖАТЬ СРАЖАТЬСЯ ДАЖЕ КОГДА ТВОИ ЛЕГКИЕ ПОЛЫХАЮТ, А КОЖА ПЛАМЕНЕЕТ. КАК ТЫ МОЖЕШЬ СЛУЖИТЬ МАТЕРИ, ЕСЛИ НЕ МОЖЕШЬ ДАЖЕ ПОДНЯТЬ МЕЧА? В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ БОЛЬ. ТЫ ЛИБО СРАЗИШЬСЯ С НЕЙ, ПРЕВОЗМОЖЕШЬ ЕЕ, ЛИБО ТЫ ОБУЗА. А ЕСЛИ ТЫ ОБУЗА, ТЫ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ СВОЕГО МЕСТА В ЦЕРКВИ... Мия открыла рот, чтобы возразить, но Эклипс заговорила первее: — ...МЫ ОБЕ ЗНАЕМ, ЧТО ВСЕ ЕДВА ЛИ ТАК. БОЖЬЯ НЕНАВИСТЬ — НЕ ЧТО-ТО, ЧТО МОЖНО ТАК ЛЕГКО ПЕРЕСИЛИТЬ. ДО САМОЙ СВОЕЙ СМЕРТИ КАССИЙ НЕ ВИДЕЛ, ЧТОБЫ КТО-НИБУДЬ ВЫСТОЯЛ СИЛУ СВЯТОЙ ТРОИЦЫ. ОН ДУМАЛ, ЧТО ЭТО НЕВОЗМОЖНО, И Я ТОЖЕ... "Пока мне не доказали обратное" — не сказала Эклипс, но фраза звучала громко, точно колокол, в тишине между ними. Выводы из этого молчаливого признания также остались невысказанными. — ...ОН ОТКАЗАЛ В ИСПОЛЬЗОВАНИИ ЕЕ ПРОТИВ ТЕБЯ. ВСЕХ ВАС. И НЕ ТОЛЬКО ТРОИЦЫ: ВСЕ, КАСАЕМОЕ ДАРКИНОВ СЧИТАЛОСЬ САКРАЛЬНЫМ И НЕПРИКОСНОВЕННЫМ. НЕ ПОЙМИ МОИХ СЛОВ НЕПРАВИЛЬНО, — добавила Эклипс, заметив полный недоумения взгляд Мии, — ОН НЕ ВОЗРАЖАЛ ПРОТИВ ТОГО, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ, КАК ОНИ, ТЫ, УМРЕТЕ. НЕ СДАЙ ТЫ ТЕСТ, ПРОВАЛИСЬ НА ВЫДАННОМ ЗАДАНИИ, ОН БЫ ОСТАВИЛ ТЕБЯ НА ПРОИЗВОЛ СУДЬБЫ. ЦЕННА НЕ ТВОЯ ЖИЗНЬ, А БЛАГОСЛОВЕНИЕ, КОТОРОЕ ВЫ ОБА РАЗДЕЛЯЕТЕ. НЕ ТВОЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ, КАК ТАКОВОЕ, А ЦЕПЬ ИЗ ТЬМЫ И КРОВИ, СВЯЗЫВАЮЩАЯ ВАС ВМЕСТЕ. У ВСЕХ ЕСТЬ ПРЕДЕЛЫ, ГРАНИЦЫ, КОТОРЫЕ ОНИ НИКОГДА НЕ ПЕРЕСЕКУТ. И КАССИЙ СДЕЛАЛ СВОЙ ВЫБОР... Юноша, которого пожалела Мия в день посвящения в Клинки. Юноша, которого, не задумавшись ни на секунду, убил Трик, а она отказалась. Как бы она ни стыдилась своей трусости — а тогда это было ошибочно принято за трусость, — это так же был отказ, собственная неготовность на компромисс, что спасла ей жизнь. И даже несмотря на тщетность того жеста, годы спустя она все еще гордится им. У нее были свои пределы, и Кассий определил свои. — ИТАК, ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ ЕСТЬ ОТВЕТЫ. КАССИЙ НЕ ИСПЫТЫВАЛ НИКАКОЙ СИМПАТИИ К СКАЕВЕ, КОГДА ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ. НЕ УЧИТЫВАЯ, ЧТО ЗА СПИНОЙ У ТОГО БЫЛО НА ДВЕНАДЦАТЬ ЛЕТ ЖИЗНИ МЕНЬШЕ И ВЛАСТИ В РУКАХ ТОЖЕ МЕНЬШЕ, ОН БЫЛ ТАКИМ ЖЕ САМОЛЮБИВЫМ И ПОМЕШАННЫМ НА СВОИХ АМБИЦИЯХ, КАКИМ ТЫ ЕГО НАБЛЮДАЕШЬ СЕЙЧАС. КАССИЙ БЫЛ ВОЗМУЩЕН ОТСУТСТВИЕМ У НЕГО ВЕРЫ И ЕДВА ЗАМЕТНЫМ ПРЕЗРЕНИЕМ, ПРОСКАЛЬЗЫВАЮЩИМ КОГДА ОН ГОВОРИЛ О ЧЕМ-ТО ИЛИ КОМ-ТО ПОМИМО СЕБЯ. ОН ДУМАЛ, ЧТО СКАЕВА — ГЛУПЕЦ, НЕ БЛАГОДАРНЫЙ БОГИНЕ ЗА ЕЕ ДАРЫ. ЧТО КАСАЕТСЯ МЕНЯ, ДОСТАТОЧНО СКОРО Я ВЫЯСНИЛА, ЧТО СПУТНИКИ ОТРАЖАЮТ ХУДШИЕ ЧЕРТЫ ВЛАДЕЛЬЦЕВ; СПУТНИК СКАЕВЫ НЕ БЫЛ — ЕСТЬ — ИСКЛЮЧЕНИЕМ. НО СКАЕВА БЫЛ ДАРКИНОМ, ПОЭТОМУ, НЕСМОТРЯ НА СОБСТВЕННУЮ НЕПРИЯЗНЬ К ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ, КАССИЙ НЕ ПОЗВОЛИЛ ЭТОМУ ПОВЛИЯТЬ НА СВОИ ПРИНЦИПЫ. И Я ТОЖЕ. Эклипс снова поднялась на ноги и пошла обратно к тени Йоннена: — ТЫ ПРАВА, СНАЧАЛА Я НЕ ЗНАЛА, МОГУ ЛИ ДОВЕРЯТЬ ТЕБЕ. ЦЕРКОВЬ — КАССИЙ — БЫЛА МОИМ ДОМОМ ДЕСЯТИЛЕТИЯМИ, А НЕКАЯ ПРЕДАННОСТЬ НЕ УМИРАЕТ ТАК ТИХО. ПОЭТОМУ Я ПРОДОЛЖАЛА МОЛЧАТЬ ПРО ДЕЛА СКАЕВЫ С КЛИНКАМИ, ВЕДЬ НЕ БЫЛА УВЕРЕНА, С КЕМ ХОЧУ ОСТАТЬСЯ, С ТОБОЙ ИЛИ С ТЕМИ, КТО ГОДАМИ БЫЛ ЕДИНСТВЕННЫМИ СПУТНИКАМИ КАССИЯ. НО ДАЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, КАК Я СДЕЛАЛА ВЫБОР... — Эклипс понизила голос, предупреждая вопрос, который была готова задать Мия, хоть и почти уверена в ответе. — ...ПОТОМУ ЧТО Я ВЫБРАЛА, МИЯ. МОЯ ПРЕДАННОСТЬ ПРИНАДЛЕЖИТ ТЕБЕ, ЙОННЕНУ И КАЖДОМУ, КТО БУДЕТ СРАЖАТЬСЯ, ПРОЛИВАТЬ КРОВЬ И УМИРАТЬ ЗА ТЕБЯ В ГРЯДУЩИЕ ПЕРЕМЕНЫ И НЕНОЧИ; ДАЖЕ ПОСЛЕ ТОГО, КАК Я ВЫБРАЛА, КАК Я И СКАЗАЛА, Я ПРОДОЛЖАЛА МОЛЧАТЬ О СИЛАХ СКАЕВЫ. ЭТО ТО, ЧЕГО БЫ ХОТЕЛ КАССИЙ. ЧТОБЫ НАША ПРИРОДА НЕ БЫЛА ОБРАЩЕНА ОРУЖИЕМ ПРОТИВ НАШИХ СОБРАТЬЕВ. ТЫ НЕ ДОЛЖНА СОМНЕВАТЬСЯ В МОИХ НАМЕРЕНИЯХ. КОГДА МОМЕНТ НАСТАНЕТ, А НАСТАНЕТ ОН ОЧЕНЬ СКОРО, Я ПЕРВАЯ ВГРЫЗУСЬ В МЕЛКОГО ЧЕРВЯКА, ЖИВУЩЕГО В ТЕНИ СКАЕВЫ. Я УБЬЮ ЕГО БЕЗ КОЛЕБАНИЙ И СОЖАЛЕНИЙ. Я ВЫБРАЛА ТЕБЯ ЦЕРКВИ, МИЯ, СЕЙЧАС И НАВСЕГДА. — Она покачала головой, — НО НИКОГДА НЕ ПРОСИ ВЫБРАТЬ ТЕБЯ ПАМЯТИ КАССИЯ. ВОЗМОЖНО, ТЕБЕ НЕ НРАВИТСЯ ОТВЕТ... Эклипс последний раз взглянула на нее, а затем растворилась в тени Йоннена. Лоб мальчика снова расслабился. Он лежал неподвижно, с призраком улыбки на лице, сны спокойные и мягкие, какими им и следует быть. Мия прижалась спиной к стволу дерева и закрыла глаза. Но она не спала. Она не сомневалась ни в чем из того, что только что рассказала Эклипс. Она видела ее движения, слышала тон голоса и точно знала, что теневая волчица была откровенной. Но откровенность в данном случае сделала все таким сложным, что она, возможно, предпочла бы ложь. Прошлое посторонних людей не должно волновать ее. Что привело их к ней, туда, где они есть сейчас... известно лишь богам и им самим. Почему и каким образом чьей-то мировоззрение никогда не учитывалось так же сильно, как мировоззрение в целом. И все же. Она бы никогда не узнала многого о тех, с кем когда-то пересеклись и пересекаются их пути. Надежды и мечты, что случилось хорошего, а что плохого. Бесконечную цепочку шагов, что сформировала их пути. А факт, вытекающий из слов Эклипс о том, что она, возможно, не выжила бы на тренировках в Тихой Горе, если бы все это не делалось ради загубленного десятилетиями назад мальчика, которого Мия никогда не встречала и не встретила бы, давил на грудь и заставлял тяжело дышать. Так многое в жизни зависело от чистой удачи, плохой или хорошей. Возможно, — хоть это, пожалуй, и вызывало у нее тошноту, — Скаева был прав, по крайней мере в этом. Возможно, все действительно является лишь игрой в шахматы. И ситуация, в которую она оказалась втянута, зависела не столько от нее, сколько от ранешних ходов других фигур. Тех, кто умер, тех, кто выжил; жертв, принесенных в промежутке. Все одинаково пострадали. Это не заставило ее поколебаться в своих решениях: Скаева умрет, а богиня пойдет на хер, ожидая, пока кто-нибудь поможет воскресить ее ребенка из мертвых. У нее была жизнь, чтобы жить — то есть впервые она чувствует, что живет, — и она извлечет из нее хорошую выгоду. Но. — Эклипс? Теневая волчица приподнялась из тени Йоннена: — ...ДА, МИЯ?... — Как звали мальчика? Мальчика, который умер на кресте той переменой. Эклипс покачала головой: — ...КАССИЙ СПРАШИВАЛ ВЕЗДЕ И ВСЮДУ. НИКТО НЕ ЗНАЛ...***