я жму твои цифры по пьяни
я робот, и ты мой механик
я стиснут твоими зубами
и мои сто поцелуев ты чувствуешь, чувствуешь, ну?
***
киса не пидор. не голубой, не гомосек, не заднеприводный и не гей. он в этом твёрдо уверен. ему нравятся девушки. просто под наркотой встаёт на кого угодно. даже на хэнка. даже на то, что он просто медленно ведёт пальцами по коленям кисы, осторожно подбираясь к бёдрам, и смотрит в глаза. у них обоих затекли конечности, потому что сидеть со скрещенными ногами, сталкиваясь коленями, на маленьком диване не очень удобно. киса задерживает дыхание и просто смотрит. не сопротивляется. ему интересно и на самом деле очень хочется. но в этом он себе никогда не признается. проще выстрелить себе в голову, чем признать, что он любит парня, ещё и своего друга. ему в целом трудно признать, что он кого-то по-настоящему любит. потому что это, как известно, развлечение для бедных. а ещё потому, что любовь — это слабость. любовь — это безграничное доверие, открытость и честность. трудно быть честным, когда ты хуевый. трудно доверять, когда ты защищаешься от всего. он не просто так всегда отшучивается или бьёт. он просто не может быть честным. иногда даже с самим собой. хэнк ведёт руками дальше, забираясь под шорты кисы, и немного приближается. смотрит на губы, но ничего не делает. ждёт. киса не тупой, поэтому придвигается к нему ещё ближе — ближе, чем нужно. ближе, чем можно. опускает взгляд на губы бори, потом снова возвращается к его глазам. наверное, надо меньше юзать, потому что он думает, что глаза у него ахуительно красивые. зрачок вылился за края, затопил радужку, и киса не против в нем утонуть. они дышат одним воздухом, между ними тепло, и электризуется всё пространство вокруг. киса кладет руку на скулу хэнка и притягивает его к себе. прикасается своими губами к его, целует верхнюю. хэнк отвечает: проводит языком по его зубам, чтобы он разомкнул их, и проникает им глубже. они неловко сталкиваются зубами, языками и взглядами. но останавливаться совсем не хочется. киса одновременно надеется, что забудет это утром, и хочет помнить это вечно. если он запомнит, он разобьёт лицо сначала хэнку, потом — себе. если забудет, вероятно, в нем что-то сломается. хэнк спускается поцелуями ниже, к подбородку, и переходит к пульсирующей под кожей яремной вене. оставляет пару следов на шее, пока киса откидывает голову и хватается руками за плечи хэнка. он по-девчачьи высоко хнычет и жмурится, сводя брови. боря думает-знает-надеется, что таким его ещё никто не видел. и не увидит. он лезет правой рукой под футболку, приподнимая ее, а левой все ещё гладит бедро кисы. проходится правой по грудной клетке, оглаживает его «черную весну» (у него точно такая же под трэшером, и он думает, что это почти парные татуировки), но осторожничает с ребрами — киса очень чувствительный и с детства боится щекотки. хэнк часто пользуется этим, когда они шуточно борются ("да хэнк, твою мать, запрещённый прием!"). он ведёт рукой к дорожке волос на животе и продолжает терзать шею кисы, кусая-зализывая, потому что, кажется, ему так нравится. а ещё потому, что ему так тоже очень нравится. у кисы мягкая молочная кожа на шее, усыпанная родинками и — теперь — засосами, и хэнку очень хочется прикусить его кадык. киса злится, потому что хэнк трогает везде, только не там, где нужно. ему жарко и тесно в одежде, поэтому он стягивает с себя футболку, обеими руками обхватывает борино лицо и вовлекает его в рваный поцелуй, от которого они оба задыхаются, потому что перевести дыхание нет времени. киса заваливается на спину, утягивая его за собой, расставляет ноги, чтоб боря между ними пристроился, и остаётся полулёжа сидеть на грядушке дивана. вслед за футболкой кисы летит и худак хэнка, и теперь им, кажется, ещё жарче. хэнк ненадолго выпрямляется и зависает, пытаясь отпечатать в накуренном мозгу такого распаленного, горячего и податливого кису. им хочется трогать друг друга везде, оставлять следы от ногтей, засосы и укусы. чтобы все видели, что занят, и всё напоминало им о том, что было. хэнк пару раз проезжается своим стояком по кисиному, и того подкидывает на диване из-за того, как это ярко ощущается. руки блуждают между тел, и кисе (оказывается) очень нравится царапать спину хэнка и прижимать его к себе, пока он тяжело дышит ему в шею. он тянется к его спортивкам и касается дрожащими пальцами лобка, едва оттягивая резинку штанов и поднимая затуманенный взгляд в попытке заглянуть в глаза хэнка, а тот лишь отворачивается, сглатывает и чуть заметно согласно кивает. они с пацанами как-то лет в тринадцать услышали про голландский штурвал и решили посмотреть. посмотрели. больше они эту тему не поднимали. в компании. киса размазывает естественную смазку по члену хэнка, проводит по всей длине и блядушно, развязно целуется с ним. засовывает вторую руку к себе в штаны, но хэнк останавливает его и сам делает это. киса весь мокрый. везде. ему душно, волосы липнут к шее и лбу (и хэнк любовно убирает их назад, чувствуя, как его жарит), каждое прикосновение собственной кожи к чужой оставляет липкие ощущения и, кажется, следы, но последнее, чего он сейчас хочет, это остановиться. киса резко дрочит хэнку, как себе, понятия не имея, как ему нравится, но того всё вполне устраивает. он тяжело дышит, красные пятна расползаются по шее и груди, а правая рука настолько размеренно и плавно движется по члену кисы, что тот извивается на диване и тупо хнычет, прося больше-быстрее-сильнее. киса чувствует, что скоро кончит, и не словами, а каким-то рваным шипением просит хэнка придвинуться ближе, чтоб они закончили, чувствуя друг друга. дурацкое сентиментальное желание, которое вырвалось случайно. хэнк убирает руку, и киса продолжает сам, второй беря его за запястье и протягивая его руку к шее. — пожалуйста... — хрипло, мокро и до безумия по́шло. у него полузакрыты глаза, а хэнк не до конца догоняет, о чем его просят, но тянет правую к шее кисы, толкаясь в его кулак. слегка сжимает, стараясь не сдавливать сосуды, потому что если тот отключится, будет как-то хуёво и не очень атмосферно для оргазма. киса кончает с громким всхлипом, который хэнк чувствует рукой на его горле, и жмурится от того, насколько это было ярко и крышесносно. совсем не как с девчонками. они, по правде говоря, его и не душили, и своим членом об его не тёрлись. он открывает глаза, перед которыми тупая чернь, шумно сглатывает и лезет к хэнку целоваться. через минуту доводит его оргазма, не совсем соображая, что делает, и он заваливается всем телом на него. между их животов горячая липкая сперма, которую надо поскорее стереть, но они слишком разнеженные и по-дурацки довольные, так что это подождёт. киса слышит, как хэнк тяжело, задыхаясь, дышит ему в ключицы, и хватается внутренней стороной локтей за его шею, а тот заводит ему руки за спину и обнимает.