Широко закрытыми глазами

Наученный горьким опытом, я уже не старался вовсю глазеть по сторонам. Глаза слезились и болели. Я лишь чуть-чуть их приоткрыл, все равно закрывая половину обзора руками. И да, этот сукин сын и правда жег свои свечки. - Так ты расскажешь, что с тобой приключилось, спящая красавица? - его голос стал даже несколько более серьезным. Тихо щелкнула его зажигалка. Запах сигарет стал еще более явным. - Ничего особенного, если не учитывать, что меня украл какой-то маньяк. Мерзкий голос, холодные руки, явно сильный, - я говорил быстро и негромко, стараясь не вникать в собственные слова. Да, словно все это было не со мной. Просто не со мной. - Если бы я не отдавал себе отчет за последние дни, то решил бы, что сам тебя стащил. Он сам пошутил и сам посмеялся. А что, удобно, не так ли? Но его настрой все же меня успокаивал. - Ты пока осваивайся, а я включу легкую музычку, если твои ушки не против. У меня по расписанию медитация. - А у тебя есть расписание? - Мое расписание - это лишь трактовка слов Богов, что ныне отвечают на вопросы и посылают знамения. И снова - а что я еще ожидал услышать? Разве что он мог бы выдать, что связался с инопланетянами, но вроде этой фигней он не болеет. Но вместо легкой медитативной музыки в комнате зазвучала весьма специфическая мелодия. Однажды я спрашивал, как называется группа и кто вообще создает подобный яд для мозга. Кажется, это Skinny Puppy. - Санек? - я осторожно позвал его, не совсем уверенный в том, ушел он или нет. - Владыка, - недовольно отозвался друг откуда-то сзади. Я лишь вздохнул. - Ладно. Владыка, а что это за песня? - Haze. А теперь засохни. Из-за тебя придется заново включать. Ты меня сбил. Песню он и правда включил с самого начала, недовольно плюхнувшись на свое место. В этот раз я решил ему не мешать. Впрочем, песня о смерти и еще о чем-то все же давала некий медитативный эффект, если расслабиться. "Death feels like the butterfly can't escape the scarred lie" Я уже почти различал обстановку, постепенно привыкая к горящим свечам. Мне всегда было интересно, откуда же он берет именно черные. И только после долгих расспросов он признался мне, что делает их сам. Собирает пепел от выкуренного и мешает с воском. Воняют они, правда, после такого с особым смаком. Но его это никогда не смущало, а даже наоборот, радовало. Со стены напротив все так же флегматично смотрел череп коровы, на рогах которого висели какие-то украшения. Несчастная столешница была вся в каких-то вещах, добрая половина которых были пепельницы. Пепельницы, заполненные пеплом. И, кажется, пепел он тщательно сортировал. А знаете, было действительно приятно расслабляться и даже медитативно покачиваться под эту песню. Если не вслушиваться в слова, то даже нормально. Все же я не настолько гений иностранных языков, чтобы так легко понимать, о чем пелось. Я просто знал, что Санек свято верил в Богов, имен которых он не знал, но которых слышал, и в Смерть как высшую из сил, самую мудрую и бла-бла, которую глубоко уважал. А проникновенный, почти механический, голос явно рассуждал о великом. Сами собой в голове начали всплывать моменты, когда я был... там. Там, где лежал все эти дни. Где был тот человек. И мне вдруг стало даже несколько жаль его. Что должна была ему принести жизнь, чтобы сделать его таким? Я все же верю, что не люди такие злые. Это просто такая жизнь. "Reach through a life's deathstone Being the worm crawling through" Кто он? Где он? Зачем он делал то, что делал? Мысли разрывались вопросами, но пустые глазницы коровьего черепа вряд ли могли дать мне ответы. И я даже не знаю, кто бы мог мне дать эти ответы. Но все равно... Едва только песня закончилась, из-за спины послышался тихий, печальный голос Санька: - Все любят, друг мой. Кого-то, что-то. Сама жизнь есть любовь и боль. Но, чтобы дать волю к жизни, любовь сделали сильнее боли. И снова щелчок зажигалки. Я осторожно повернулся, кладя руку на невысокую спинку старого дивана. Санек сидел в позе лотоса на небольшой подушке в окружении свечей. В круге горящих свечей он выглядел особенно уставшим и опечаленным. Он смотрел в пол и неспешно курил свою сигарету. - Он просто тоже любит, Валер. - Санек поднял на меня свои темные глаза, которые казались совсем черными. Мне стало даже несколько жутковато от этого печального, проникающего внутрь взгляда. - Просто любить можно по-разному. В моей голове все спуталось, я недовольно нахмурился, пытаясь отбрехаться от наивных мыслей. - К чему ты вообще это сказал? - тон был даже несколько озлобленный. На что Санек просто пожал плечами и развел руки. - Мое дело говорить то, что мне шепчут. Точными предсказаниями занимается Светка. Ее расклад карт еще ни разу не подводил. - Да пошел ты в жопу. Все, что я мог сделать в этой идиотской ситуации, так это послать его, просто огрызнуться. Ну в пень все эти его заморочки, экстрасенсорик хренов! Брехня это все, да и черепа - просто фигня, свечки - тоже фигня. И вообще, я о другом думал. И это песня виновата, уж слишком располагает на мысли противные. - Если это было приглашением, то я предпочту лучше минет, - он отвечал все так же устало, но уже проявлялся обыденный скептицизм. - И к тому же это ты влез в мою жизнь в этот день, помешал мне услышать свои ответы, да к тому же... - он задумчиво замолчал, под конец легко выдав. - Ты тоже иди в жопу. - Я первый тебя послал! - Я все равно злился, искренне злился на весь этот бред. Но это ведь и был абсолютный бред! Нельзя же такое нести с таким серьезным видом! - Мы не в детском саду, поэтому пошли жрать. - Санек совершенно спокойно поднялся и пошел в сторону кухни. - Я тебе даже курочку могу пожарить. И пюре есть картофельное. На его слова желудок сам собой жалобно сжался и огласил комнату громогласным урчанием. Стало одновременно и стыдно, и весело, потому что Санек улыбнулся и, разведя руками, ушел на кухню. - Заказ принят. Но, чур, ты моешь посуду. - Как скажете, Владыка вонючих свечек.