Грани.

Когда он проходит мимо, воздух становится тяжёлым. Не вздохнуть. Легкие, будто прилипают к ребрам. Его натура — отвратительна. Он высокомерный и невыносимо избалованный. Студент художественного факультета, по которому убиваются не только девушки, но и парни. Мечта всех первых курсов и обладатель самой очаровательной дьявольской улыбкой — Хван Хенджин. Его красные волосы, мягкое надменное искривление губ, в котором так и читается «ты даже смотреть на меня не можешь», костюм от Шанель и золотые часы с небольшими аккуратными кристаллами Сваровски. Богатый ребенок богатых родителей — высшее общество. И это «высшее общество» влюбился в самого непримечательного парня всего института. — Ты с ним даже не заговорил? — втягивая в себя дым пахучих вишневых сигарет бубнит Феликс, переводя взгляд на друга, что с показным интересом рассматривает свои ногти. — Он шарахается от меня, как от смерти. Его запугали эти гуманитарии! Сказали, наверняка, что я монстр или конченная тварь, — вопит парень устало откидывая голову назад. Он ведь и правда шарахается. Один раз Хенджин так пристально смотрел на него, позабывшись, что тот убежал, кажется, в ужасе. А Бан Чан, на свою голову, однажды просто похвалил картину Хвана. Просто сказал, что она восхитительна. Это и было правдой. А для любви много и не надо. Кристофер — тот, в кого влюбился самый эгоистичный парень института. Первое время это было не так явно. Он даже не догадывался. Просто жил своей жизнью, изучал историю и ходил на секцию баскетбола. Жизнь — как жизнь. Но вот когда на его игру пришел Хван со своей свитой, а к свите прибавилось еще человек двадцать, что пришло посмотреть на Джина, стало некомфортно. Было бы не так страшно, если бы с ним хотя бы заговорили. Но он чувствует на себе только взгляд. Взгляд ото всех друзей парня, от его ненормальных фанатов и вообще всего института. Поговорить… Можно же просто все обсудить или сходить в кафе покушать. Хотя бы попробовать спросить про погоду или как дела у родителей, да что угодно. Хенджин не знал как. Он попытался зажать его в туалете, когда тот мыл руки. Прижал к раковине и дал понять, что настроен он серьезно. Но его с такой лёгкостью отодвинули и ушли, что потом план пришлось поменять. В День Святого Валентина вся парта Кристофера была усыпана красными розами. «Ненавижу красный» — пронеслось у него в голове. Он не любил красный потому, что это цвет Хенджина, что с каждым днём все больше портит ему жизнь. У него красные волосы, красная машина, его губы красного оттенка, а ещё лицо, когда он пристально смотрит, тоже краснеет. Кристофер грубо собирает все цветы и уносит их к Хенджину. Кидает их в него небрежно. Шипы режут кожу, обнажая кровь такого же невыносимо красного цвета. — Это не от меня. Я бы подарил без шипов, чтобы ты не поранился. Бан только шикает, показывая средний палец, и уходит. И, кажется, после этого случая вся активность в его сторону прекращается. Больше взглядов он не замечает, а на играх, куда приходил Хенджин, но сейчас нет, стараться уже и не хочется. Да и приходить в институт в принципе тоже не хочется. Класс изобразительного искусства. После уроков он стоит под дверью и ждет, когда Хван выйдет. Но чем больше он стоит, тем больше понимает, что тот не выйдет. Открыв тихонько дверь замечает сидящего к нему спиной парня, что рисует на холсте чей-то портрет. Вокруг него разбросаны эскизы и наброски, и на всех один человек. Он. Рисовать так много и одно и того же человека — глупость. — Я думал, что ты не зайдёшь. Девочки шептались, что ты ждёшь меня. Чего-то хотел? — Джинни даже не разворачивается, продолжает умело вести кистью по холсту. В воздухе нет тяжести. Легко. — Я тебе больше не нравлюсь? — Бан смотрит на руку, что после услышанного замирает, и как плечи вздрагивают. — Я думаю, что ты можешь дать ответ на этот вопрос сам. Наконец-то разворачивается к вошедшему, открывая картину, что он рисовал. Кристофер в лепестках роз. В его ненавистных красных розах, что так ему подходят. — Похвалишь мою работу? — он кивает на нее и становится перед Чаном, аккуратно убирая темные волосы с его лица. — Картина так же прекрасна, как и тот, кто её написал.