Сказания Арая

-Поднимем же кубки за счастье молодых! –вождь Люциус резко опрокинул в себя очередной кубок с крепкой медовой брагой. В след за ним раздались громкие, давно уже пьяные, возгласы гостей, что почитали молодых. В большой хижине вождя сегодня собралось всё поселение, а также прибыли почётные гости, которых угощали терпким вином, что доставалось по великим праздникам. Вождь не скупился на вино и угощенье, ведь сегодня состоялась свадьба его пасынка и дочери соседнего градоначальника-Родериха Эдельштейна. Все понимали, что данный союз обеспечит новые морские пути к дальним поселениям и городам, которые сейчас не были доступны северным кочевникам. Это могло значительно облегчить дорогу торговцам и снять с них пошлину. Тем более, наличие сильного соседа в союзниках укрепляло боевое положение их клана. При том, что, основной заработок северных кочевников составляли золото и пушнина, которые они добывали, совершая набеги на вольные города и поселения, наличие в сватах градоначальника, приближенного к королю, значительно упрощало перевозку меха и золота по земле и морю. На обледенелых землях клана сложно было выращивать что-то стоящее, пшеницу или рожь, а из скота выживали лишь олени, зайцы и снежные буйволы, которых приходилось делить с лесными волками. А выводок одной зайчихи, если не уследить, могла за ночь задушить и перетаскать к себе в нору белая лисица. Помимо плохой земли, на которой ничего не росло, холодного ветра и постоянного мора скота прибавлялись постоянная дань, что приходилось платить королю Лардении. В клане Люциуса числилось много ратных воинов, что по силе и ловкости стоили бы троих воинов короля Бервальда, но всё же, армия Лардении значительно превышала в численности любой вольный город, или поселение. Армия короля Бервальда была лучше подготовлена и постоянно пополнялась. Вольные города сами отправляли ему своих людей, взамен прося защиты от набегов. В нынешнем положении только безумец бы осмелился выступить против королевства. Союз с вольным городом, под началом Родериха, значительно бы снизил нужду в золоте, для налога королевству Бервальда. Сложно представить, но сотню лет назад не было ни королевства, ни вольных городов. Снежные кочевники жили племенами по всему зелёному континенту и промышляли лишь рыболовством и жалкими попытками вырастить на своей земле что-нибудь, кроме морозного можжевельника. Всё изменилось. Стоило покойному предку Бервальда-Бернанду открыть новый морской путь, идя по которому он упёрся в «Большую землю», а пройдя ниже, он узрел потрясающие, жаркие и яркие острова Афихес. Он увидел других, совершенно не похожих на них людей. У них были странные одежды, странный язык и странные обряды. Вместо приношения жертвы снежным духам, они читали певучие стихи, сложив руки на груди, как умершие. Пели свои песни они лишь одному духу, Всевышнему, как они его называли. У них не было ведуньи или шамана. Для общения с духами, по их верованиям каждый сам с ним говорил. Эти люди не стремились к блаженной смерти в бою, под градом стрел и лязг мечей, чтобы души их вознеслись в дивный мир-Арай, где они смогли бы вечно наслаждаться радостью жизни, не зная бедности и печалей. С тех пор появилось королевство, а те, кто не желал присоединяться к королевству, стали вольными городами. Со временем и вольные города стали лишь формальностью, ведь были вынуждены также платить дань могущественному соседу. В зале раздался перезвон тяжелых, золотых монет. Они бились о резные кости зайцев и клыки волков при каждом шаге ведуньи Келы. Никто не заметил, когда она вошла в зал, но сразу же все притихли, стоило раздаться хрипловатому, слегка похожему на мужской громкому голосу. --Я поздравляю тебя, Доминик, воин, отмеченный духами. Они говорят мне, что жизнь твоя с этой женщиной будет в радость. – Ведунья прошлась своими пустыми, белыми глазами, окрашенными черной золой, по собравшимся и остановилась на невесте. - Скажи мне сове имя, дитя. Не успела девушка ответить, как позади раздался голос давно захмелевшего Родериха. - Если ты, ведунья, значит духи должны говорить тебе обо всем. Вокруг воцарилась тишина, никто не смел пререкаться с посланницей духов. - Даже духи не знают всего. Среди всех шести миров тяжело найти того, кто знает все на свете. – Ведунья обернулась к градоначальнику. – Однако, тебе, смертному, не стоит лезть в дела духов. Родерих лишь усмехнулся и обратился к Люциусу. - Вам давно пора отречься от этих пережитков. Ведуньи, духи, шаманы- все это Всевышний признает похождением Чернавы. - Градоначальник, давай мы оставим свою веру при себе? Духи много раз спасали меня, а о твоем Всевышнем я слышу впервые! - Его величество Бервальд счел бы ваши слова оскорбительными! - Давайте не будем портить такой вечер.- К столу вождя подошла женщина с светлыми волосами. Она была высокой, статной, но при этом очень круглой, с большой грудью и объемными бедрами. То была жена вождя- Моника. – Вы расстраиваете Доменика и Софию. Я думаю, им хочется запомнить этот вечер, как что -то радостное и прекрасное. - Ладно, ты права. Налей -ка нам еще браги, ты согласен? – Люциус обернулся к Родериху, на что тот кивнул. - Кела, ты хотела что- то сказать? – Моника обратилась к ведунье, которая уже потеряла интерес к происходящему, а лишь рассматривала руки смущенной девицы. Не оборачиваясь, колдунья произнесла: - Я пророчу вам счастливую жизнь. Тебе, воин, духи говорят о славе и почете. В будущем твое место будет по правую руку вождя. Ты же, красавица, будешь сопровождать своего мужа, будешь верна ему и станешь хорошей опорой в делах его. Да будет так, говорят мне духи! Ведунья отпустила руки молодых и поспешила уйти в тень, подальше от надоедливой игры свеч. - Я думаю за это стоит выпить! – Раздался голос Родериха, а за ним последовали веселые песни. Многие пустились в пляс. Радостно в этот вечер было всем. Всем, кроме дочери вождя, в чьей груди росла горькая обида и злость. Она съедала ее изнутри и становилась только больше, когда Доминик бросал на нее сожалеющий взгляд. Не в силах выдержать духоту, тесноту и радостные крики, она вышла из зала и направилась к загонам с оленями. На дворе стоял последний теплый месяц, за которым следовали скорые дожди и буйные ветра. Эти ветра в скором времени начнут сносить всех, кто остался без крова, неумолимо забирая их жизни, а море покроется у берега льдом. Это значило, что отец снова отправится в море, а прибудет с лодками, наполненными золотом, мехом и рабами. Люциус никогда не брал её с собой. Ни ее, ни младшего сына, которому недавно исполнилось двенадцать. Рождения сына он, как и любой другой правитель, ждал с особым нетерпением. Маленького Людвига, так назвали наследника вождя, с ранних лет стали приучать к мечу и луку. Отец часто тренировался с ним, брал с собой на охоту и рыбалку. Учил объезжать оленей и, совсем редких для их краёв, лошадей. Людвиг был спокойным ребёнком, он быстро учился и внимал каждому слову своего отца. С возрастом, ему стало скучно в душном доме вождя, ему стало мало их поселения и леса. Он жаждал большего, он хотел испытать себя, показать всем, чему он научился. Отец же каждый раз откладывал его дебют, постоянно оставлял его с матерью и сестрой, когда уплывал надолго. Они никогда не знали, когда он вернётся, да и вернётся ли вовсе, но каждое утро Моника выходила к заливу и подолгу смотрела в синие волны моря. Она не хотела разделять долю матери. Часто сбегала к Келе, лишь бы не вышивать, стирать или готовить с Моникой и другими женщинами. Проводить время с ведуньей ей было намного интересней. Кела учила ее как говорить с духами, просить их, о чем то, как собирать травы и где их найти, учила раскладывать руны и плести обереги. Иногда, ей удавалось уговорить ведунью обучить ее искусству владения мечом. - Юльхен! – Из своих мыслей дождь вождя вывел голос матери. Она посмотрела на нее через плечо. – Ты опять ушла? Отец будет недоволен. - Отец сегодня не в состоянии, чтобы злиться на кого- то. – Она обернулась к матери. - Я знаю, что ты расстроена. – Женщина стала заправлять за ухо непослушные завитки волос цвета серебра. Ее рождение изначально было будто не угодно духам. Схватки у жены вождя начались в полдень. Моника долго страдала, рожая своего первенца. Крик ее сотрясал весь поселок. Покойный шаман с повитухой и, тогда еще только ставшей ведуньей, Келой, маялись с ней до самой полуночи, пока наконец, в момент, когда мир духов пересекся с миром людей, покой вождя оросил слабый крик. Она родилась, но медленно умирала, а вокруг плясали тени от свеч представляя собой темных созданий ночи, словно ждущих свою новую жертву. Шаман тогда ничего не сказал. Он молча взял новорожденное дитя и вышел из покоев вождя. Спустя время, он вернул Монике совсем бледную, с белыми ресницами девчонку. А на вопрос вождя, что произошло с его дочерью, старый шаман рассказал, что отнес ее к горному озеру, где светлые духи луны помогли вытащить ее из иного мира, попросив взамен частицу души младенца. С возрастом у Юльхен появились белые волосы, белые брови, на свету играющие будто самый искусный сплав дорогого серебра, а голубые отцовские глаза медленно краснели, пока к семнадцати годам не стали цвета спелой вишни. В поселении люди поделились на две половины. Одни считали ее благословением духов, другие же считали проклятием рода вождя. - Я не расстроена. – Юльхен брезгливо дернулась и повела плечом, повернула голову, чтобы не встречаться взглядом с матерью. - Расстроена, я вижу, я знаю. – Она провела ладонью по голове девушки, спустилась на щеку, а потом чуть ниже на подбородок, медленно поворачивая голову к себе. – Ты всю ночь вчера провела в слезах, а сегодня совсем не выходила из своих покоев. - Зачем мне на все это смотреть? Тем более сейчас. Он женился, женился на дочери влиятельного человека, он должно быть счастлив. - Юльхен, не все в жизни идет так как мы хотим, иногда духи играют с нашими судьбами сплетают наши нити с нитями других людей. Не думай, что Доминик так просто отпустил тебя, однако ты должна понимать, что у него есть обязанности перед поселением и перед твоим отцом. - Это так называемая плата, за то, что отец его пригрел? – Девушка нахмурила брови, а затем посмотрела прямо в глаза матери, как будто бы ища в них ответы. - Не говори так, Люциус всегда считал его своим сыном. До смерти Вариуса и после нее. - Ты тоже отца не любила, когда выходила за него замуж? - Не любила, но уважала. - А сейчас? - И сейчас я его уважаю, я смирилась, смогла полюбить этого человека. – Моника опустила руки на плечи дочери. –Запомни, человек привыкает ко всему. Идем, поможешь мне. - Она поспешила обратно, оставив Юльхен одну. «Привыкает ко всему…» - В ее голове эхом звучали слова матери. Сможет ли она свыкнуться с тем, что любимый человек ей не принадлежит? Она всегда была жуткой собственницей. Будучи дочерью вождя она не привыкла ни с кем делиться. Ей будет тяжело отпустить Доминик, после того, как они вместе росли бок о бок друг с другом. Как последний год они почти не отходили друг от друга, и вот теперь он должен жить в другом доме, спать в другой постели, с другой женщиной… Она надеялась, что отец разрешит им, когда -нибудь пожениться, однако, когда он вместе с рабами и торговцами отправил в вольный город Родериха сватов и дары, с предложением союза, Юльхен не смогла сдержать свой вздорных характер. Она хорошо запомнила этот день, как кричала и била посуду, кидала на пол все, что попадало под руку. Так же хорошо она помнила обжигающий щеку удар отца, разбитую губу и медленно капающие на пол алые капли. В соседней комнате вроде бы заплакала мать, больше она ничего не слышала. Юльхен навсегда запомнила тот холодный тон в его голосе. Тогда она поняла, что ничего не решает в этом доме. Она ничего не получит. Оторвавшись от деревянных перекладин, Юльхен направилась к залу, откуда все еще слышались веселые песни и разливалась музыка. Пробравшись через толпу в соседнюю комнату, она нашла жену вождя и подошла к ней. Моника раздавала поручения служанкам и рабыням. - Юльхен, помоги Гретте принести воды, в кадушке совсем мало осталось. – Девушка не сопротивляясь пошла к кадке с водой и взяла рядом стоящее ведро. Несмотря, на то, что она была дочерью вождя, у которого было много слуг, а рабов ещё больше, она работала наравне с другими по велению ее матери. Так она казалась совершенно обычным человеком, хоть и с большим приданным, на которое часто заглядывались местные парни. С ними, кстати говоря, у нее редко складывалось что -то больше дружбы. Единственный человек, который заставлял гореть ее нутро, а низ живота сводить в тугой узел, был постоянно находившийся рядом с ней Доминик. Юльхен подошла к двери, где ее дожидалась Гретта и они вместе отправились к роднику. Шли они молча, ведь говорить им было не о чем. Юльхен обратила внимание на большие синяки, расцветшие на руках девушки- видимо получила за что- то. Ее мать всегда была спокойна и сдержана, но все же иногда могла дать хорошую оплеуху. Она никогда не оставляла синяков, а значит Гретта провинилась перед вождем. Люциус бил сильно, сказывалась суровая закалка старого воина. Он бил так, что слуги падали на пол, а некоторые из них, даже начинали терять сознание и истекать кровью, от выбитого зуба или сломанного носа. В тишине они подошли к лесу, редкому, еловому. Еще немного и будет ручей, а за ним родник. Сегодня лес казался девушке особенно мрачным, он тихо шуршал огромными ветками. Совсем рядом было слышно сову, которая взмахнула своими большими крыльями и быстро полетела влево, будто чего- то испугалась. Чем дальше они продвигались, тем темнее становилось. Раньше Юльхен не замечала, как злобно плясали тени деревьев в костре алого заката. Чуть позже стало слышно ручей, обычно он радостно журчал, оповещая всех о благах жизни, сегодня же его воды казались слишком темными. Подойдя ближе, Юльхен заметила слегка мутноватую воду, еле- еле окрашиваемую алыми каплями, что падали откуда- то сверху. Не успела девушка поднять голову, как с веток прямо в ручей рухнуло безжизненное тело, обрызгав девушек водой и немного кровью. Гретта тут же взвизгнула и отшатнулась. Кела бы сказала, что это дурной знак…