Любовь съедает самых преданных

Ты позвонишь мне? Я знаю, что нет. Ответ будет таким, даже если вместо чопорно стоящего вопроса будет просьба; даже если я встану на колени; даже если ты сам будешь нуждаться в этом звонке. Ответом всегда будет отказ. Ты не переживаешь по этому поводу, я молю Господа, чтобы забыть тебя, как самый страшный сон. Ты — искусство, ты — нарцисс, ты — воплощение моей погибели. Я кашляю чем-то ядовитым. Сегодня я занимаюсь тем, что изредка за тобой смотрю, наслаждаюсь эти несколько секунд и отвожу взгляд. Завтра сделаю также. Если ты не знал, то и вчера я занимался этим. Прости, ты удовлетворяешь все мои эстетические потребности слишком хорошо. И с тобой не так больно, ведь плющ покорно перестаёт расти, оставаясь на своём месте. Если я умру, моя смерть станет развлечением для тебя. Тебе наплевать, это нормально. Мне самому на себя наплевать, и где-то сверху руководство будет выяснять, самоубийство ли это было, или он просто приболел. Хотя я в любом случае отправлюсь в... небытие? Остальное уже и не имеет значения. Я бы точно кашлял цветами, но пока из меня выходит только плющ, оплетающий меня, как кашпо у тебя дома. Царапает слегка и снаружи, и внутри. Терпимо, я терпеть уже привык. Вау, ты выглядишь замечательно. Внутри меня прорастает стебель чего-то ядовитого. Ты приветливо здороваешься. Сосуды рвутся прямо над душой, выгребая из солнечного сплетения свет. Ты идёшь немного впереди, оглядывая пыльный асфальт. Я чувствую запах плюща, ощущаю вкус плюща на языке, знаю, как именно он растёт, тяжело дышу, ведь он стягивает лёгкие. Скоро я умру, нужно хотя бы укоротить этот момент. Моё сердце пытается нервно застучать, но у него не хватает сил. — Анар, мне нужно кое-что сказать, — Я пытаюсь поймать твой взгляд. — Я люблю тебя, пока. Я разворачиваюсь и ухожу, чувствуя, как продираются через мышцы сосудистые стебли. Горло саднит, и я снова кашляю на руку, смотря на одинокий листок чего-то ядовитого. Он простой и красивый, испачкан в крови, но зато интересной формы. Я умру красиво. А ситуация вышла до страшного смешная. Ты звонишь тогда, когда я уже морально готовлюсь прощаться со всем миром. "Серафим, я тебя тоже люблю". "Вау?" Я готов плакать. Ты приезжаешь через час, в прекрасном бежевом пальто. Смотришь на мои худощавые ноги и зелёные вены. Ярко-зелёные вены. Ты знаешь, что это. — Можно тебя поцеловать? — Тихо спрашиваешь, в надежде на излечение. А я искренне не понимаю, когда ты стал прятать глаза. Это уже и не ты вовсе, кто-то чужой пришёл в мою квартиру, кто-то неуверенный и смущённый. Кто-то, но точно не ты. Я отрицательно мотаю головой: — Уходи. Кто-то уходит, оставляет меня одного. Я влюбился в тебя, того, кому я не нужен. А пришёл кто-то. Кто-то, кто позвонил мне, исполнив все мольбы. Но он — не ты. Я лучше умру, я уже готов. И меня съедает нечто большее, чем плющ, меня съедает чувство, что меня предали. Ты меня предал, ушёл, оставив всего лишь кого-то.