Кто этот парень?

У вас было когда-нибудь чувство, что ваш мир не совсем реален?

      Чувства — не самая сильная сторона Фэн Синя: совершенно непонятные, смутные, заставляют чувствовать себя не « в своей тарелке » и слишком далекие от той реальности, в которой он привык жить. Объяснить их сложно, тем более, когда не знаешь происхождения — настоящий темный лес.        Он относится к тому типу людей, что пытаются разъяснять все через призму рациональности и холодности: почему он не хочет общаться с этим человеком? Почему не терпит преподавателя по Экономике? Из-за чего к нему повышенное женское внимание, которое его периодически пугает? Кто тот парень с задних парт, что пялится на него все пары, причем так… изучающе или же заинтересовано? Стараясь объяснить это самому себе, иногда путаясь в значениях и неправильно распознавая чужой язык тела, частенько впадал в передряги, из которых благополучно всегда выбирается, точнее выбирался.       Фэн Синь, несмотря на свою излишнюю прямолинейность и праведный гнев, что распространяется на всех, несмотря на статус их взаимоотношений, был магнитом для людей: верный друг, активист на всех мероприятиях и прекрасный студент, что идет на красный диплом. Как можно не захотеть с таким обмолвится хоть несколькими фразами, что точно сделают ваше настроение чуточку лучше в хмурый день?        Вот и он не понимал, как можно отказаться от этого и сидеть рядом на подоконнике, смотреть в странную книгу в кожаном переплете и наблюдая искоса за каждым движением — внимательно, пристально, ловя каждый взгляд на себе и вытягивая бровь, будто говоря: «Че вылупился?», и вновь застревая в своем скудном мире, состоящего из книжек и учебы. Фэн Синь всегда после такого чувствовал себя глупо, но точно был уверен, что «вылупился» именно он, но не знал, как подойти и предъявить это — слишком глупо, непонятно как именно поступит и именно этот парень вызывает в нем бурю противоречий. Чувства не его конек, но этот парень, видимо, разбирается в этом лучше.        — Он снова смотрит.       Шепот на ухо, что прерывает громкий, слегка хрипловатый смех студента, что вновь метнул взгляд на столь странного человека, и вновь был послан куда подальше чужим, более темным, но от этого не менее прекрасным.        — У меня что-то с лицом не так? — осматривая сокурсника напротив, что усмехаясь, уже шарился в поиске зеркальца в сумке, лишь странно улыбнулся и вновь посмотрел туда же. — Я, вроде как, даже слово ему не сказал.        Зеркальце у него, и в отражении на него смотрит абсолютно спокойный золотистый взгляд, — что при полном отсутствии света, кроме дневного, становятся темнее, закрывая собой все цвета, — выглядывая слегка расслабленный пучок, из которого волосы торчат по разные стороны, лишь усмехнулся и немного посмеялся над своей нелепостью.       — Не обращай внимания, он… и его дружок, сами по себе странные, — главный зазывала и сплетник последних курсов наклонился сильнее, а после, с дозволения самого парня, помог управиться с резинкой, что так не вовремя застряла между прядей, нещадно рвя их. — Му Цин, этот, сам себе на уме: ходит в черном, вечно с книгой, разговаривает лишь с определённым кругом лиц, точнее только с нашим Литуроведом, — Се лаоши. Говорят, те, кто пытался с ним заговорить, на следующий день уезжали в карете скорой помощи.        За эти фразы однокурсник получил предупреждающий прищур, а после легкий толчок локтем в бок под своё громкое: «Эй! Я же правду говорю!». Они больше не возвращались к этой теме, просто говорили на что-то отвлеченное, а один из своих принципов, что чтили все кто о них знал, — « не осуждать человека за свои особенности, в его присутствии и так гадко.», — был соблюден и в этот раз.        Кажется, в тот раз он увидел, как знакомые брови слегка расслабились, а губы, растянувшиеся в легкой улыбке, были спрятаны за странной книгой с неизвестным названием на другом языке.

«Странный, загадочный и красивый… Прямо комбо.»

       Переглядки длятся с начала сентября, возможно намного раньше, ведь он мог попросту не замечать его, — слишком тих и совсем не похож на него, даже увлечения слишком контрастны, — сейчас уже конец весны и начала знойного лета, что делает из студентов настоящих разморённых мух. Время, когда люди превращаются в резко счастливых и вечно веселящихся, прямо оживая, даже на работе. Время, когда преподаватели заканчивают свои дисциплины, дают в помощь на зачет вопросы, наставляют на хорошие результаты и дают совместные проекты.        — Работы парные, и нет, одному нельзя, — предупреждая вопрос, который задаст слишком ответственный или нелюдимый студент, прокашлялась и дожидаясь, пока все замолкнут, продолжила. — Темы будут высланы, критерии оценивания и примеры знаете. Сейчас назову пары, во избежание перекладывании работы на « умного друга». И нет, пару менять нельзя.       Пары были подобраны интересно, совершенно беспорядочно, а некоторые вызывали смешки, к примеру Лин Вэнь, староста группы, что терпеть не могла прогульщиков и ловеласов, и тот самый Пэй Мин, что подходил под каждый критерий, так еще и с периодичностью пары срывал, а сколько раз его вызывали к директору за нарушения правил…       Фэн Синь не смог сдерживать улыбку, когда ловелас воззвал к небесам и громко прокомментировал такое распределение «Я с этой занудой по проекту? Ни-ког-да.», за что получил предупреждающий взгляд от «зануды», что лучше бы одна все написала, чем с этим «Придурком».       — Му Цин и Фэн Синь.        Это должно было кончиться, но Фэн Синь не подозревал, что именно таким образом, — слишком примитивным, будто попадая в один из женских романов популярного жанра среди однокурсниц, что вдохновленно обсуждают на больших переменах, — с помощью совместного проекта по Праву, что крайне важен на последнем курсе.        Не зная как подойти к однокурснику, что будто бы стал его избегать, терпел крах каждый раз при только воспоминании о работе: то на обеденном перерыве позовут поесть в уютном ресторанчике, то преподаватели отправят в студсовет с важным поручением или просто времени катастрофически не хватало или парень исчезнет из виду.        Застать странного однокурсника получилось в библиотеке, окружённого книгами и крайне прохладной атмосферой вокруг. Тишину нарушал шелест страниц, тяжелые вздохи со стороны обывателей и тихий разговор за дальним столиком, видимо, готовившихся студентов к зачету. Его цель сидела неподвижно в излюбленном уголке, — он не следил, просто частенько видел именно там, когда приходил с поручением в библиотеку, — с ровной осанкой, в излюбленных темных одеждах, что не выглядели старомодно, скорее наоборот, закручивая темную прядь вокруг пальца, распуская и вновь повторяя действие, при этом сильно хмурясь. Стоило подойти ближе и устроится на противоположной стороне стола, при этом наблюдая за тем, как темные глаза, слегка дрогнув на шум рядом, вернулись к суматошному перебору строчек, а бледные губы, слегка потрескавшиеся, вновь начинают терзаться своим хозяином.

« Милая привычка…»

      Фэн Синь улыбался, даже когда на него обратили внимание, а лицо напротив, такого странного парня, исказилось в удивлении. Кажется, те самые мысли, что крутились в голове и сорвались с языка, все же помогли, хоть и были использованы чисто случайно, — внимание привлек, и его даже были готовы слушать.        — При- Здравствуй, прости что потревожил, но нужно все же поговорить насчет проекта по Праву, — Фэн Синь осекается, ведь совершенно не понимает, как тот отреагирует на «простое» обращение из уст однокурсника, с которым говорит за все эти месяцы впервой. — Хотелось бы спросить, как именно тебе удобнее работать: отдельно или вместе.        На него смотрят долго, внимательно, будто не веря в происходящее или же желая его послать куда подальше с этим проектом, и этого хватает, чтобы тот, кто умел находить подход ко всем типам людей, вдруг начал нервничать и не понимать что говорить дальше. Можно было бы попрощаться и извиниться за вмешательство, но почему-то, стоило только посмотреть в темные, нет, глаза цвета темного шоколада вновь, но вблизи, никуда сбегать не хотелось. Тишина была слишком привычной и уютной, а такое происходит не часто, так что этим можно объяснить свое открытое разглядывание, и кажется, открытый рот. Последнее, кстати, слегка смутило, так что пришлось поспешно закрыть, чтобы не прослыть глупцом в чужих глазах.

Подождите, когда мнение странного парня, стало его волновать?

       — Прошло уже две недели, — голос спокойный, от него веет прохладой и нескрываемым… презрением? — Хорошие темы уже разобрали. Долго же до тебя доходило.        Они говорят первый раз, и он успел пожалеть, что просто не стал просить преподавателя сменить пару или же писать одному. Он знал, ему бы позволили. Такие мысли вновь накрыли с головой, а стоило увидеть отношение парня к себе, крайне холодное с пренебрежением, сразу же осознавая, что рассчитывать на спокойное написание проекта не стоит, решил запастить терпением. Оно ему нужно, он это чувствовал.       — Я был занят эти дни, скоро конец и праздники на носу, — оправдания звучат неубедительно, и по искривлённым истерзанным губам это было понятно, пожалуй, именно это его и довело. — Мог и сам подойти, не только же мне нужна хорошая оценка. В чем проблема?       Ответом послужил крайне серьезный вид временного собеседника, что и в этот раз, как тогда, когда он ловил взгляды на себе и отвечал на них, вопросительно поднял бровь. Фэн Синю нужно было время, чтобы слегка успокоиться, а после продолжить разговор, а уж тем более на осознание собственной ошибки.        « Глупо. Не подошел бы. Его, как огня, избегает весь институт. И чем я отличаюсь от других в его глазах? Лишь тем, что по принуждению должен быть его напарником по проекту. »        — Прости.       — Быстро соображаешь, — парень возвращается к потертым страницам, но при этом полностью сосредоточен на собеседнике, что виновато смотрел на него, прямо как песик. — Раздельно мало что напишем, точно будут не состыковки, так что лучше вместе. Нужно выбрать время.       Продолжая отходить от своей оплошности, неловко потирая шею ладонью, при этом портя прическу, что и без того в ужасном состоянии, глупо кивал на каждое его слово и думал о свободных днях. В понедельник и среду у него тренировки по баскетболу, во вторник помогает в студсовете с бумажками, а с четверга по субботу вечерние смены на работе плюсом подготовка к надвигающимся зачетам, так что остается лишь один выходной, и то, с ночной сменой на подработке.       — График плотный и несгибаемый на рабочей неделе, — виновато улыбаясь и в ответ получая понимающий взгляд, чувствуя себя капельку увереннее неспешно продолжил. — Может в воскресенье днем? Собраться можем у меня, в квартире, я один живу, так что никто не потревожит.        Он мог бы его пригласить в кафе и там работать над проектом, но таскаться с материалом и бумагой не хотелось, тем более с громоздким ноутбуком, что глохнет без питания уже через полчаса. Дома лучше, спокойнее, никуда не тащится, да и будет спокойнее работать, без лишних взглядов, что явно напрягали не только странного однокурсника. Нужно будет только прибрать все, а то у него до сих пор…        — Хорошо, — вытягивая общительного студента из своих скромных мыслей, решаясь сделать шаг вперед, достает тетрадь и чиркает номер телефона черной ручкой, без каких-либо надписей или рисунков, что любят покупать и показывать другие. — Скинешь адрес.        Ему дают листочек, грубо оторванный, но с крайне красивым почерком в виде его имени и цифр: волнистый, изящный и слишком правильный, так непохожий на его каракули, что часто сравнивали с «врачебным» почерком. Немного зависнув с бумажкой в руках, не замечая, что на него выжидающе смотрят, все же отрывается, когда слышит громкий хлопок книги, а после встречается с холодным взглядом странного однокурсника.       — Понял, ухожу, — поспешно встав со стула и спрятав бумажку, слегка скомкав, в кармане брюк, глупо улыбнулся и забрав сумку, поспешно задрал рукава свитера. — Скину вечером адрес. Спасибо и… м-м. пока.       Поспешно уходя из пристанища знаний и тишины, стараясь отогнать мысли о том, что на его последние фразы закатили глаза и никак не отреагировали на прощание, будто не зная элементарных правил приличия, потрепал волосы и поспешил в раздевалку. Сегодня уже пятница, и следует начать решать профиль, чтобы хорошо сдать основу, а там, можно будет поспать перед сменой часик.

***

      Воскресное утро — звучит крайне красиво, да?       Утро единственного выходного в жизни студента, время, когда реальность и сон становятся единым целым, смешиваются и стирают границы, заставляя почувствовать мнимое и мимолетное счастье, что разбивается на мелкие осколки, стоило услышать не выключенный будильник или громкое ругательство соседей.        Фэн Синь, в принципе, любит это время суток, как и подольше, поваляться в кровати, тем более после ночной смены, восполнить силы для дальнейшего дня, но сегодня пришлось встать по будильнику и начать драить квартиру. Начиная от разбросанных вещей в шкафу и стуле заканчивая мытьем полов, что так были слишком ненавистны ему.       Он не грязнуля, нет, просто считает своим порядком то, как раскладывает вещи. И как же начинает нервничать, когда сам наведет порядок, в понимании других людей, и после не может найти вещь, что всегда должна быть под рукой. Благо, это связано только с «творческим» беспорядком, готовить он любил, как и экспериментировать, хоть частенько его «эксперименты» приводили к подгоревшей посуде и несъедобной еде.        Время уже десять, а он сидит на маленькой кухне, но крайне уютной, и ждет пока духовка закончит свое дело. Не решаясь оставить гостя без обеда, а он его точно пропустит, ведь встречаются они ровно в двенадцать, как и договаривались в чате, где больше писал все же он сам, решился приготовить свое лучшее и излюбленное блюдо — китайские булочки с курицей. В холодильнике еще были Китайские яблочки в кисло-сладком соусе и рисовые шарики с тыквенной начинкой. Что-нибудь, да и понравится странному однокурснику, точнее Му Цину, потому можно не волноваться насчет этого. Подождите, когда его стало такое волновать?        Он прекрасный гостеприимный хозяин, никто никогда не жаловался, так что и он не должен. Ругаясь на собственные мысли, понимая, что слишком глупо так думать, решился вернуться к ситуационным задачам и изучением практического материала. Подготовив все на столе, при этом взяв общую тетрадь, где и записывал свои мысли насчет возможных билетов и тестов, вновь с головой ушел в мир цифр и непониманий, где он обязательно должен найти решение и компромисс, красиво записать об этом и представить.       Время пролетело быстро: духовка оповестила об окончании ровно тогда, когда послышался звонок в дверь, а на часах стрелка была вверху ровно посередине. Оценив пунктуальность однокурсника по достоинству, решаясь, что сначала откроет ему, поспешно прошел коридор и заглянул в глазок, чтобы убедится в своих убеждениях. Открыв двери, замечая крайне спокойного однокурсника, что смерил его холодным взглядом, вспоминая, что находится в домашнем, поспешно пропустил и достал пару новых тапочек.       — Проходи, повесить можно на вешалку и вымыть руки на кухне, — махнув в сторону дальней комнаты, где и находится кухня, поспешно пошел обратно, чтобы убрать из духовки пирожки и материал. — Чувствуй себя как дома, не стесняйся.       Крайне примитивные фразы для Фэн Синя могут значит многое для других. Возможно, он и вправду немного нервничает, так что и напускает на себя безразличие, и тем самым расслабиться или же еще больше будет волноваться, — он не знает, для него этот человек закрытая книга. Прошло пару минут, а он до сих пор возится со стряпней, что все никак не могла отойти от противеня, но, с горем пополам они оказались в глубокой тарелке, а гость уже с минуту стоит у прохода и рассматривает полку с мелочами. Стоило это заметить, и именно то, куда направлен взгляд, поспешно подошел и опрокинул рамку вниз, а после молчаливо показал на раковину.       — Я кофе не пью, но есть множество сортов чая, — кивая самому себе, стоило гостю понять намек и уйти к указанному месту, поспешно включил чайник. — Не сильно расстроишься?        Темноволосый мотает головой, а после подходит ближе и заглядывает на стряпню, подмечает съедобность и без какого-то стеснения стаскивает один, что еще обжигал пальцы, но не язык, так что решил испробовать. Получив на свой проступок мотание головой, а после несколько салфеток, решил убрать материалы, которые становились предметом для рассмотрения гостя.        — Экономика только через два месяца, а ты уже на половину прорешал, ну и почерк… — замечая каракули и номер задания, решил дать возможность хозяину записей собрать все и убрать, а сам продолжил поедать выпечку. — Вкусно, но пересолил.        На комментарии пришлось промолчать, тем более о готовке, ведь все они были правдивыми и начинать из-за этого препирания — глупо, даже для него. С парнем и без того сложно, а тут еще и это: все же придется потерпеть во имя проекта и хорошей оценки.        — Знаю, — неизвестно на что сказал, но все же мотнул на чайник и на полку сверху. — Достань из холодильника рисовые шарики, можешь и чай налить, чур мне черный и без сахара. Заниматься будем в гостиной, дай пару минут на подготовку.        Му Цин все исполняет в лучшем виде, даже крепкий чай, столь же горячий, как и его хозяин, — температура тела такая, не более, — теперь стоял на столе и ждал своего звездного часа. Фэн Синю удалось выкопать из всего добра нужное, а после перетащить на столик, вместе с подушками, даже ноутбук смог подключить, что хоть и барахлил, но не был готов выключиться сразу же.        Пообедали, точнее перекусили, они крайне в спокойной обстановке: никто из них не решился задавать вопросы, с открытым окном и в крайне приятной обстановке жевали пирожки и попивали чай, что быстро заканчивался. Однокурсник выбрал черный чай с кусочками апельсина и сахара, что был крайне специфичным для Фэн Синя, — не мог терпеть сладость в напитке, прямо никак, — но тактично промолчал про вкус гостя.       Его больше не разглядывали, что крайне помогало, просто смотрел в кружку и наслаждался напитком, не более. После сытного обеда переместились в гостиную и принялись за раскопку нужной информации. По договорённости Му Цин принес свой ноутбук, что был мощнее фэнсиновского и не был угроблен играми, так что тезисы были собраны в первый час.       — Не забывай про ссылки, — отпивая свой чай, замечая, что Фэн Синь снова нахмурился, скорее всего подвисал, закатил глаза и продолжил. — Интернет помойка, лучше возьми первый том по Праву и открой 167 страницу, там должно быть это.        — Я смотрел там, ничего полезного, — поджимая губы, чувствуя себя полным идиотом, ведь снова, в самый важный момент, ноутбук завис и готовился вырубиться, чуть не долбанул по нему рукой. — Смотря где искать, на сайтах с «галочкой» может получиться.       Решаясь перезагрузить, перед этим попросил сохранится в общем документе, вновь проклиная свою невнимательность, потянулся и размял шею. С зарплаты должен купить новый, тем более столько копил, так что возьмет не с рук, а из магазина и мощнее. Радуясь тому, что скоро зарплата, крайне глупо улыбаясь, замечая, что темноволосый вновь закатил глаза, тяжело выдохнул и решил все же спросить.       — Что снова не так?        — Выглядишь как идиот, не более, — ответ не заставил себя ждать, а Фэн Синь, не успев обидеться на слова вслух и прочитать лекцию о «доброжелательности», вновь услышал это. — Просто смирись с этим.       — Заноза в заднице.        — Придурок.       Обменявшись ласковыми словами, что стали слишком привычными за это недолгое проведенное время вместе, чувствуя, что это максимально нужно в их взаимоотношениях, лишь фыркнул и вернулся к включенному устройству. Дальнейшая работа, хоть и не без матов со стороны Фэн Синя, прошла крайне спокойно: оба выборочно заполняли теоретическую часть, по крайне понятной обоим теме, а после, думая как заполнить практическую, неспешно спорили о методе. Фэн Синь останавливался на опросе с предоставленными результатами, а Му Цин предлагал ситуационные задачи из учебника — остановились на обоих решениях.        Время пролетело незаметно: слишком быстро дневной свет сменился приятным полумраком, а лампочка, что не сильно помогала, а лишь напрягала глаза, была включена вот уже второй час. Покончив с теоретическим блоком, решаясь после внести корректировки, оба были готовы уходить из квартиры: Фэн Синю еще нужно успеть приготовиться к подработке, а именно в круглосуточном магазинчике за углом, а Му Цину нужно успеть на электричку, что ведет до окраины города.        Стоя в проходе, наблюдая за тем, как парень натягивает обувь и накидывает кардиган, что не сильно ему поможет, усмехнулся, стоило темному хвосту при неудачном повороте головы оказаться на лице хозяина. Усмехаясь и подходя ближе, замечая недоверчивый взгляд и руки, что поспешно пытались отцепить волосы от пуговицы, осторожно распутал темные пряди и помог убрать их назад.       — Я не просил.        — Знаю, но рвать такую красоту не хотелось бы, — оглядев оценивающим взглядом мягкие на вид, и на ощупь, волосы, что еще и были шелковистыми, улыбнулся и поправил складку на ткани кардигана в районе груди. — Флэшку не забыл?        В ответ мотание головы и поспешное отхождение на несколько шагов. Фэн Синь не видел, полумрак и отвлеченность на поиск ключей в ветровке делали своё, но на бледном лице однокурсника проступило покраснение. И о боги, Му Цин молился, чтобы это было симптомом болезни, а не своего смущения вызванного таким откровенным жестом со стороны Фэн Синя.       — Я не такой безмозглый придурок как ты.       К чужой холодности и грубости можно привыкнуть, и даже принять, ведь нормального контакта у него не было, а значит социализации ноль. Фэн Синь успокаивал себя только этим, ведь прекрасно видел, что его неразговорчивый однокурсник с задних парт был вполне себе спокойным и вдумчивым собеседником для руководителей, точнее одного определенного — Се Ляня, — их классного и преподавателя по Этике.       — И тебе тоже удачно добраться и не опоздать, — найдя пропажу, замечая, что тот уже открыл двери, решил немного подшутить. — Опасно ходить по темноте таким нимфам, может тебя довести?       В ответ ему прилетает гневный взгляд, что в свете подъездной лампы, светлыми искорками медленно проникали в самую душу: опасно красивый, готовый проехаться кулаком по челюсти, — он слишком много говорил об этом «скромном» желании, — и крайне… милый? Такие мысли пугали, заставляли потупить взгляд и тихо извинится, при этом пожелав удачи в пути. На него смотрят еще с минуту, также как и в коридорах, поджимают губы и шепчет извинения, что крайне удивило Фэн Синя, а после сбегают из квартиры и лестничной площадки, игнорируя лифт рядом.

***

      Утро понедельника ничем не отличалось: подъем, душ, повторение материала, быстрый завтрак, распитие чая у раскрытого окна, чтобы окончательно проснуться и быстрое переодевание в более чистые вещи. Сегодня, да и как в обычные дни, вернувшись под утро и проспав несколько часов чувствовал себя максимально паршиво — вялое состояние на весь день ему обеспечено, а то, что придя с учебы, он завалится спать, можно было предугадать только по громкому мату и новому синяку на боку, что оставила его невнимательность и угол тумбочки.        Утро, несомненно, обычное, но что-то поменялось в его восприятии. Возможно то, что он решил заварил чай со специфическим ароматом цитруса, который вкуснее все же в обычном виде, но без сахара, — такую блевотину даже он пить не будет. Весь вкус перебивает. С такими мыслями он попивал чуть подостывший напиток, осматривал спешных прохожих, чувствуя приятно холодящий кожу ветерок, и оживал вновь.        Чай он выбрал не специально, хотел мятный, но мысли завели не в ту сторону, просто вспомнились чуть влажные губы однокурсника, что растягивались в полу-улыбке после нескольких глотков, и его захотелось понять.        — Какое сладкое дерьмо, — высказывая свое мнение насчет послевкусия с доброй усмешкой, вновь вглядываясь в плывущие облака с причудливыми видами, тяжело выдохнул и прикрыл глаза. — Какой странный…        Не смог. Вылил чуть подстывшую гадость и решил упаковку с чаем выбросить, но что-то пошло не так: руки сами завернули ее в бумажный пакет, а оставшиеся клейкие рисовые шарики с тыквенной начинкой оказались красиво уложены в контейнере вместе с кисло-сладким соусом. Маркер сам оказался в руках, а стоило кривым почерком написать искренние пожелания, довольно улыбаясь и укладывая в сумку бумажный пакет, поспешил собраться.       На улице было тепло, так что решив ограничится лишь клетчатой рубашкой бордового цвета поверх темной футболки, давно испачканную акварельными красками по бокам пятна, что вызывали крайне смутные ощущения меланхолии и печальной радости, поспешил найти два одинаковых носка в своем импровизированном порядке и снова проматерился. Вышел он только после того, как успел несколько раз перепроверить всю выключенную технику, поправить ремень на темных джинсах и не забыв сумку, поспешить на автобус.        Благо, в этот день он пришел немного позже, иначе было бы проблематично добраться до учебного заведения, которое расположено в центре, а он, ближе к окраине, но еще в промышленной части, так что до миролюбивых лесных мест ему слишком далеко.        « Му Цин живет рядом с лесом. Наверно, приятно выйти на улицу и не чувствовать запаха бензина вместе с дешевой, тошнотворной едой на каждом углу.»        Мысли вновь, слишком незаметно перешли на этого парня, за что пришлось себя наругать и дать мысленный подзатыльник. Они общаются от силы три дня, и то, больше похоже на ругань, а он тут думает о таком и решил вытворить то, что сделал бы…близкий друг? Нет, это обычная забота, и не хочется, чтобы еда пропала зря, а чай нынче дорогой и выкидывать немного грубо.       Поездка на общественном транспорте прошла как в тумане, но он точно помнил, что все это время просидел в телефоне пролистывая социальные сети знакомых. Взгляд все время метался к углу дисплея, где иконка с красивым артом черного кота при нежно фиолетовым свете луны до сих пор горящей точкой, оповещая, что хозяин страницы в сети, но так и не прочитал его сообщение.        « У человека могут быть и свои дела, а тут ты лезешь со своим приглашением на обед. Лучше удалить и больше не лезть.»        Мысли прервали знакомая улочка с кафешкой и резкое торможение транспорта, из-за которого студент чуть не повстречался носом с окном. Поспешно встав с места и выйдя, при этом замечая, что выглядит слишком потрепано, лишь выдохнул и пошел в сторону слишком величественного здания, будто это не университет, а некий дворец Богов, — помпезности ему не занимать, как и глупого хвастовства, перед рядом стоящим медицинским, что на фоне этой громадины был слишком простоват.        Кажется между владельцами этих заведений были какие-то терки и они решили друг другу утереть нос. Фэн Синю это не было интересно, но история началась с заложения фундамента и длится до сих пор — это подогревало интерес студентов и дух соперничества, хоть и студенты-медики не особо это любят. У них, знаете ли, на руках все козыри: лучшая успеваемость и посещаемость, точный отбор и выходящие оттуда молодые умы тут же становились шибко умными и успешными.       Первая пара была всеми любимая Этика у лучшего, по словам самих студентов, преподавателя. Се Лянь, что являлся не только преподавателем Литературы на первом курсе, но и этики на последней, также был социальным педагогом университета. Его любили за мягкий нрав и крайне спокойный голос, на пары ходили все, хоть они были малость бесполезны, — по мнению многих работающих студентов, — но крайне интересны, даже поэтичны. Он был выпускником этого же универа, повысил классификацию и с любовью помогал нуждающимся. Его пары, были именно таким местом, где слушателей много, и можно было даже поспать, если такова выдавалась возможность.        Первая половина пары прошла без него — одна из старост потащила в общую комнату и попросила разобраться с одним волнующим вопросом: найти одного прогульщика из своей группы и затащить на пару. Девушка была уверена, что он сегодня здесь — лично видела, как тот выносил мозг их спокойной старосте. Фэн Синь, как заместитель и отвечающий за прогулы, поспешил найти источник проблем и притащить на Этику.        Нашел его с сигаретой в руке в заброшенном туалете, а после, взяв за шкирку, поспешно потащил на пару, при этом не забывая потушить источник дыма, и рассказать о его многочисленных пропусках.       — Почему меня просто не могут отчислить?       — Сначала долги сдай — после отчисление или по своему желанию можешь уйти.       Фэн Синь не спрашивает на кой они сюда прутся, если не хотят работать по специальности после, но не возражает, когда поспешно встают и кивают в ответ, при этом потирая шею. Ему не перечат, знают, что будет, если начнут, но все же ради приличия прошептали пару ласковых слов про образовательный процесс и поравнялись в шаге.       Зашли они почти перед переменой, и как ожидалось, мест почти не было — все занято спящими или же крайне внимательно случающими студентами, что тут же обратили внимание на вошедших. Мужчина у доски, с крайне низким хвостом и в белых одеяниях, будто спустившийся ангел с небес, так же посмотрел на них и с улыбкой полез в журнал отмечать.       — Просим прощения за опоздание, — посмотрев на слишком самодовольного прогульщика, тыкнул в бок, и резко положив руку на поясницу с силой нажал, из-за чего тот ойкнул, но поняв предупреждение, тут же поклонился в качестве извинений, а Фэн Синь с улыбкой продолжил. — Мы обязательно все отработаем, правда, Фа Ю?       — Д...да, — стараясь отдышаться, чувствуя, как пальцы на спине стали сжиматься сильнее, тяжело выдохнул и нервно улыбнулся. — Обязательно отработаем… Отпусти уже.        — Ах да, этот студент, — поспешно подойдя к преподавательскому столу и укладывая дело, потрепал Фа Ю по волосам. — По решению комитета под вашей опекой. Ему очень нужна ваша помощь.       Литуровед улыбается, слишком ярко, и от этого у нуждающегося в помощи студента проходят мурашки по спине, а стоило ему повернуться на наигранно добродушного сокурсника, что взглядом говорил: «Ты будешь к нему ходить, иначе твои новые прогулы будут перекрыты уважительными больничными в травматологии» несколько пугали.        — Хорошо, надеюсь, мы решим все проблемы вместе, — Се Лянь вновь улыбнулся, слишком лучезарно, от чего некоторые однокурсницы не сдержали блаженного вздоха. Естественно, такое внимание юного преподавателя смущало, так что решил поспешно продолжить. — Фэн Синь сядь к Хуа Чэну, Фа Ю к Му Цину. Давайте продолжим пару.       Фэн Синь в это время посмотрел на свободные места и удивился такому раскладу — рядом с богатеньким пай-мальчиком в глазах преподавателя, не было любителя покушать, а сама экстравагантная личность проделывала дыру в теле прогульщика. Улыбаясь, прекрасно поняв почему именно такой выбор, — ревнующий студент может прогульщику все косточки пересчитать, — невольно посмотрел на задние парты и снова встретился с чужим темным взглядом.       — Фэн Синь?        Мягкий голос вновь его окликнул, а отчисляющийся уже поплелся на последнюю парту, при этом поёжившийся и пробурчав себе под нос: «С ведьмой сидеть себе во вред», за что получил предупреждающий взгляд от заместителя. Решив, что немного застоялся, поплелся на первые парты и поспешно сел, более не привлекая внимания. Кинув еще один взгляд из-за плеча, точно видя, как наглый студент отодвигается на край, как можно дальше от парня, лишь вздыхает и мотает головой.       — У кого-то завтра будут сломаны руки.        Новоиспеченный сосед тянет это, и слишком самодовольно улыбаясь, будто сейчас не угрожал ему, вновь вернулся к приятной теме и слишком мягкому, обволакивающему голосу. Подпирая рукой подбородок, поддаваясь корпусом тела ближе к столу и стараясь ловить взгляд «Гэгэ», — ему разрешили так себя звать, — при этом периодически поджимая губы на особенно долгий взгляд, вызывал лишь одним видом сочувствующую улыбку.        Хуа Чэн, а именно так звали слишком выделяющегося, не только манерой поведения, однокурсника в красном, что хвостиком ходит за своим любимым классным руководителем. Какие только сказки про них не пускали, но по уставу, романтические отношения между преподавателем и студентом запрещены, а Се Лянь слишком любит свою работу, прямо не может без нее, так что нарушать правила бы не стал, но и чужих чувств не отвергал.

« Взаимно все… Прямо настоящая история любви.»

       Усмехаясь, не замечая, что слишком печально для самого себя, возвращаясь к прослушиванию, положив руки на стол, и поспешно уложил на них голову, при этом медленно погружаясь в дрему. Последнее что он видел, — это разрешающий взгляд любимого преподавателя и слишком непохожую на его улыбку, немного искривленную и слишком бледную, будто он…       Проспав остаток пары, встав еще большим овощем, получая насмешку от соседа, лишь размял шею и поспешно вытянулся в спине, чувствуя, как сильно она затекла от такого неудобного положения. Посмотрев на часы, что показывали девятый час, признав, что проспал от силы минут двадцать, просто ждал перемены, чтобы сходить за крепким чаем и возможно поспать еще где-то в уголке, пока ждут у аудитории, ждал этого времени.       — Кто возьмет сообщение на высланные темы и расскажет нам на следующей паре?       Обычно спрашивают прогульщиков, но те сами понимали и поднимали руки, как и больно активные студенты, вот и сейчас в списках на сообщения находился его сосед, он сам, — все же пропуск нужно отрабатывать, — пару пропускников и староста, что уже по привычке тянет руку, а не из большего желания.        — Сань Лан, у тебя больше всех оценок, ты уверен что…? — замечая невинный взгляд, поспешно отмечая всех докладчиков, разрешая двум прогульщикам взять одну тему на двоих, неспешно продолжил. — Не забывайте, у вас на носу проекты и стоит поторопиться, Право заканчивается слишком рано, даже по утверждённому расписанию.       — Обещали же дать два месяца, — один из студентов, что видимо, решил оставить на второй месяц проект, тихо протянул. — И уже полтора. У нас и междисциплинные на носу, а после аккредитация. В деканате думают, что студенты волшебники?       Се Лянь понимающе кивнул, точно зная, о чем именно идут пересуды, а новый сменяющийся состав и вечные переставление пар не дают время на отдых: бывали дни, когда у их группы нет пар совсем, а после по пять впахивают в выходные.        — Понимаю ваше недовольство, но подождите немного, — ободряюще улыбаясь, замечая, что его любимая группа превратилась в сонных мух, выдохнул, при этом крутя в руках журавлика, что помогал успокоиться. — Скоро со всем разберутся, и диспетчер по расписанию будет…другой, а не приезжий. Как вам новый преподаватель по физической культуре?        Минутное молчание в ответ и жалобы от некоторых, тех, что не особо хотят бегать на соревнованиях, а новый преподаватель явно этого не понимает и всячески принуждает, благо, это не коснулось баскетбольной команды и её до сих пор тренирует старенький, что попав под сокращение из-за почтенного возраста, решил помогать любимой команде под контролем Фэн Синя, что является их командиром.        Пара, как и вопросы, быстро кончились, так что поспешив на выход из аудитории, пока мог пройти, при этом стараясь ничего не забыть, краем глаза наблюдал за тем, как его странный однокурсник и красное нечто неспешно перекидываются фразами с классным руководителем. Стоило последнему пересечься с ним взглядом, как улыбнулся и помахал рукой.        — Фэн Синь, можешь на немного задержаться?        Он не глухой, да и чай уже не так уж хочется, так что пропуская однокурсников, перекидываясь некоторыми фразами со своим постоянным соседом, что обещал прихватить для него прохладного чая с мятой, поспешно подошел к компании. Разговоры стихли, стоило ему приблизиться, а любопытный взгляд классного руководителя скользил то по Му Цину, что не особо горел желанием говорить, и по Фэн Синю, что искоса наблюдал за первым.       — Какое настроение среди старост?        — Все лучше, чем кажется, им некогда жаловаться, все в делах, — чувствуя где-то подвох, понимая, что немного не вписывается в их компанию, решил все же действовать наверняка. — Вы хотите что-то спросить?       — Выглядишь… немного плохо, — улыбаясь, чувствуя, как растет недопонимание, неожиданно показывает на рубашку, чьи пуговицы сидели немного не так. — Рубашка задом наперед одета. Влюбился что ли?        Шутка преподавателя была немного неловкой, а свой внешний вид, что не особо его волновал, тем более в состоянии сна заставлял тихо выругаться, без матов, и поспешно снимать сумку с плеча, а после и рубашку, что теперь казалась злейшим врагом — теперь понятно, почему на него так пялились всю дорогу. Вспоминая, что он снимал вещь в комнате отдыха и искал бумаги, радуясь, что он ехал нормально до универа, и лишь по коридорам успел опозориться, вновь обратил внимание на больно притихшую троицу.       — В кого мне влюбляться? — тяжело вздыхая, понимая, что может поддержать шутку, вдруг выдает. — Красоты в моей жизни хоть и прибавилось, но не до такой степени. Не шутите так над своими студентами.       — Согласен, Му Цин очень красивый, — посмеявшись над слишком открытыми взглядами студента на своего замкнутого друга, что демонстративно делал вид, будто этого не было, продолжил. — Ах, а как он мило смущается…        Стараясь поддеть, при этом держась ближе к Сань Лану, что в свою очередь был слишком близко, держал его руку и длинными, чуть холодными, пальцами водил по раскрытой ладони, вводя в заблуждения невольных зрителей.       — Да, вы правы, — замечая прекрасный профиль, и не совсем осознавая своих слов, говорил то, что крутилось в голове не так давно, при этом стараясь поймать потемневший взгляд. — Чудесная холодная красота, будто сошедшее божество с небес, одни глаза чего стоят…       После последних слов на него все же обратили внимание, в немом шоке, с чуть приоткрытыми потрескавшимися губами и слабо алеющей шеей, — кажется, одевать теплый свитер в жаркое время года было плохой идеей. Хуа, лишь усмехнулся на такие переглядки, и поспешно решил одернуть от такого занятия.        — Кажется, наша ведьмочка снова стащила чужое сердце, — посмеиваясь, чувствуя толчок локтем в бок, поспешно поцеловав в лоб, чем несомненно удивил Фэн Синя, продолжил. — Не влюбляйся, плохо будет, он не понимает что творит, а тебе потом с этим чувством жить.       Фэн Синь не понимает о чем он, ведь и своих чувств уже давно не разбирается, хоть и тщетно пытается. Продолжает смотреть на объект своих мыслей, а после мотает головой на каждое его слово. Он натурал, а то, что признал что красивый, ну, в такой форме, можно было, тем более что это чистая правда.       — Вы что-то путаете, все не так, — понимая, что звучит это как отмазка, поспешно поклонился Се Ляню, и решил пойти готовится к следующей паре. — Спасибо за помощь, мне нужно спешить. Хорошего дня.        Фэн Синь уверен, что когда закрывал за собой дверь, то видел как «ведьма» гневно смотря и наводя на него кулаки, была готова врезать, а Се Лянь даже не решился их разнимать, ведь и вправду тот заслужил.       Еще одна пара была проведена в попытках занять мысли именно новым материалом, и решением ситуационных задач. В этот раз они были поделены на подгруппы, и он отвечал за эту, так что помечал карандашом в распечатанном виде список пришедших, с неким облегчением и печалью понимая, что Му Цин находится в другой, — зато издевающийся Хуа тут, и уже вместе с Хэ, что снова пронес еду на пару и поспешно ел на последних партах под общий шумок. Решаясь не обращать на это внимание и решать свой вариант, при этом потягивая прохладный напиток, чувствуя как он оживает, тяжело вздыхал, слушая тихие проклятия соседа, что не мог вновь решить задачу со звездочкой. Помогая с этой непосильной ношей, принимая в благодарность улыбку и обещание, что он на этом обеде платит за обоих, вдруг был прерван.       — Я сегодня буду есть в кафетерии, — закрывая тетрадь, понимая, что скорее всего будет не один, потер шею ладонью. — Пойди вместе с ребятами, буду рад, если возьмешь фисташковых машу немного.       — Хорошо, все для моего спасителя.        Фэн Синь был благодарен, что никто не задавал лишних вопросов, а они точно будут, потому лишь отвернулся к окну и вновь просидел остаток времени в сетях, при этом замечая иконку с котом и до сих пор непрочитанное сообщение, которое он все же удалил, хоть и через несколько часов.       Ну не успел же он его прочитать и просто смахнуть, даже не удосужившись ответить? Это дурной тон, да и не оставлял он его без ответа в дневное время, так что скорее всего не заметил.

***

      Большая перемена наконец-то началась, её ждали многие студенты, чтобы выдохнуть, поесть и расслабиться, но для одного активиста это было прекрасной возможностью отдать одну вещь. Кафетерий встретил его привычным шумом, а также расстановкой столиков, приятным ароматом и дружелюбной девушкой в глупом фартуке, что подрабатывает здесь уже не первый год и всем успела полюбиться, тем более бабникам учебного заведения.       Купив чай, и помотав головой на сладкие речи Пэй Мина, что вновь пытался пробить железную броню девушки, улыбнулся и прошел вглубь. Выискивая взглядом знакомую копну волос, замечая её на привычном месте, — у окна, в самом углу, — поспешил направиться к нему вместе со стаканчиком.       Возможно, сегодня просто не его день, и Му Цин сменил свои планы по поводу обедов в гордом одиночестве, но сегодня он сидел с какой-то девушкой, что слишком ярко улыбалась и много болтала. К сожалению, заметил он слишком поздно, ведь его застали на горячем, значит, придется подойти и в наглую вручить презент. Девушка, в ней он узнал второкурсницу, что тут же подорвалась, и с радостью здороваясь, даже решила предложить отобедать вместе, совершенно не заметила предупреждающего взгляда Му Цина, что был немного удивлен и крайне возмущен.       — Лини сядь, ты пугаешь человека, — брюнетка ойкнула, а после все же села, сделав самое виноватое лицо которое у неё явно было, а сам хозяин слов, обернулся на маявшегося однокурсника, что тоже был обескуражен таким приветствием. — Что?        Фэн Синь хоть и был готов к такому прохладному ответу на его приход, но все же вновь глупо уставился на него, будто не понимая, чем заслужил такое. Пожалуй, даже он не лишен наивности, что немного не вписывалось в его распорядок дня и действий на этот перерыв. Однокурсник хмурится, лениво осматривает и терпеливо ждет ответа, которого вновь нет из-за переглядок.       — Заходил в сеть? — замечая, как бровь вытянулась, а после муциновская рука потянулась к телефону, видимо проверить, лишь усмехнулся и поспешно достал из сумки бумажный пакет и надписью поставил перед ним. — Приятного, тебе эта гадость нравится.       Фэн Синь не хочет видеть ошарашенное, которое в обычное время вечно холодное, выражение лица, но при этом стоит поджимает губы и терпеливо ждет, пока он откроет, а не выбросит в ближайшие мусорное ведро, — он мог это сделать, уверен в этом. Недоверчивый взгляд направленный на него, молчаливое разрешение от баскетболиста, а после бледные пальцы достают контейнер с рисовыми шариками, что он с удовольствием поедал вчерашним вечером во время работы, и незаметно, как ему казалось, наслаждался готовкой с блаженной улыбкой на лице.        — Почему?       — Тебе понравилось, мне нет, — он видит, как тонкие бледные пальцы сжимают пластмассу, а в темных омутах было слишком много недоверия: к еде или же к нему, — непонятно. — Если не хочется от меня что-то принимать, то выброси при мне, а не за спиной. Я все пойму.        Долго рассматривая стоящего, что несмотря на крайне грубые слова, все же ожидал противоположного, — можно было понять по выжидающему взгляду, — неспешно прокашлялся, для виду, а после открыв контейнер подцепил один шарик руками и аккуратными движениями засунул в рот. Прожевав, чувствуя приятную мякоть, усмехнулся и облизнул большой палец от вытекающего сока под внимательный взгляды смотрящих.       — Глупо отказываться от халявной еды, тем более сносной, — Му Цин старается спрятать рвущуюся блаженную улыбку, чувствуя приятное послевкусия, прекрасно видя что в пакетике был еще соус и понравившийся чай. — Нам бы стоит поторопиться с проектом, так что нужно больше выделить дней на него.       Кивнув на его предложение, крайне логичное, с какой бы стороны не посмотри, неспешно мысленно просмотрел свой график и думал от чего именно лучше отказаться, но все казалось слишком важным и совершенно не вписывающийся с проектом. Поджимая губы, чувствуя, что с этим будут проблемы, нервно посмотрел на слишком спокойного парня, — такой же взгляд.       — Договариваться заранее, не по переписке, — кое-что вспоминая, явно не хотя, при этом не замечая слишком довольного чужого, вновь старался прийти к разумному решению и выдвинул самый ближайший день. — Завтра пойдет?        Собеседник думает, долго, хмуря свое прекрасное лицо, оставляя тяжелый отпечаток после, — хотелось расправить складки и вернуть привычную холодность. Ему такое идет больше, да и привычнее.       — Я завтра за лавкой приглядываю, но это не особо помешает, если придешь именно туда, — не решаясь объяснять больше, отвернулся и вернулся к поеданию шариков, но уже палочками, а не руками. — Пойдем вместе, если не будем задерживаться.        Ответом служит кивок головы и крайне странная улыбка с обоих сторон: непривычная, особенная и только для них двоих. Фэн Синь, сколько бы не смотрел, не мог найти изъянов в нем, ну, кроме крайне тяжелого характера и вечного сарказма, а сейчас, когда они говорят спокойно, что-то медленно переворачивалось внутри, заполняла неким теплом грудную клетку, что заставляло творить крайне странные вещи.

Вот и сейчас не было исключением.

      Положив раскрытую ладонь на стол, слегка удивляя этим действием, протянув руку к белоснежному лицу, осторожно подцепляя пальцами темные, слишком мягкие, пряди и медленно, будто при сьемке в драматичных сцен, убрал за ухо. Зрительный контакт не был прерван сразу же, он старался задержаться намного дольше, высмотреть что-то неизведанное и интересное, а пальцы, что так неосторожно коснулись мочки уха, а после и нежной кожи на шее, заставляли почувствовать, как тело под ним сжалось. Чужая кожа холодная, даже слишком, а его пышет жаром, — существенный контраст.        — Мешались, явно, — первый отмирает тот, кто вновь нарушил личные границы, под странный взгляд девушки, что все это время была здесь и наблюдала за их «воркованием». — Я пойду. Приятного.       Поспешно попрощавшись, чувствуя, как стало слишком жарко, решил сегодняшний обед провести на крыше, — благо она всегда открыта для студентов, — при этом старался не смотреть на краснеющего, теперь уже точно не от выбора одежды, парня, которого довел собственными пальцами до такого состояния.

«Они просто мешались. Всем нужна помощь, даже иногда в глупых вещах.»

***

       Скрещивая руки на груди, вновь посмотрев на время, чувствуя некое волнение, вновь бросил взгляд на двери учебного заведения. Тяжело вздыхая, вспоминая сегодняшний день, что был слишком сумбурный: на вечерней смене разбил бутылку какого-то дорогущего алкоголя, за что его тут же оштрафовали, ворочался до утра и уснул только в четыре, опоздал на автобус из-за проспанного будильника, пару раз кого-то сбил по пути и умудрился сказать пару ласковых прогульщикам, что вновь доводил как маленьких за ручку в кабинет. Во всем виноват недосып и зачет через два дня у крайне строгого преподавателя, он даже его дисциплины не вспомнит, но вот формулы, — легко, да хоть с закрытыми глазами.       Прикрывая глаза, подставляя лицо теплым лучам солнца, от которых вскоре будет тошнить, совсем расслабился и завалился о бетонную стенку, продолжая ожидать однокурсника. Он его не видел целый день, или же просто был не в состоянии, а на сообщение он вновь не отвечает, даже не проглядывает, — обидно, даже очень.       — Ну, ты и псина, — знакомый голос звучит на затворках сознания, а в нос бьет запах табачного дыма, что попадает в рот и оседает с привкусом ментола и еще каких-то трав. — Слово ему не скажи — пасть разинет и не пощадит.        Фэн Синь открывает глаза и лениво смотрит в сторону, прекрасно понимая, кто решил слагать такие рисковые речи в его присутствии. Хмурится, вновь замечает в муциновских странную сигарету зажатую между пальцев, то, как именно подносит к губам и обхватывает фильтр, вновь выпуская причудливое облачко дыма. Отводит взгляд и снова смотрит вдаль, явно не собираясь начинать еще одну перепалку, что теперь плотно вошли в его жизнь, вместе с этим курящим парнем.       — Начни просматривать чаты и отвечать на сообщения.       Краем глаза наблюдая за тем, как тот растягивается в улыбке и слишком лениво, демонстративно берет телефон, и все же просматривает новые сообщения, — он не скрывал это, демонстративно, — а после резко выдохнул дым прямо в лицо, тем самым говоря, не наклонятся так близко.       — Упс, — замечая смену настроения на лице старшего, что лишь помотал головой и вернулся к созерцанию неба, вдруг заявил. — Если что-то хочешь от меня, то лучше подойти и попросить, а не так.       Хватило несколько мгновений, чтобы осознать простую истину, а чужая ухмылка была этому подтверждением. Заводясь сильнее, стоило вновь почувствовать дым, резко наклонился и ловким движением пальцев выхватил тонкий зеленый фитиль, что прямо-таки был напичкан дурманом, а не столь известным, терпким, табаком, как у его однокурсников. Он один такой особенный.       — Можно не игнорить? — срываясь на громкий шепот, наклоняясь сильнее, чтобы быть наравне, опасно сузил расстояние, так, что чуть не задевал его. — Или Вашему королевскому высочеству нравится других доводить таким образом?       Му Цин пытается забрать чуть догорающий фитиль, но ему не позволили, так же как и он с телефоном, поднесли к лицу и вдохнув, чувствуя что трав тут намного больше, резко выдохнул в бледное лицо парня, точно высматривая, как в темных глазах пляшут недобрые огоньки. Парень хмурится, а после, будто в замедленной съемке, наблюдает за тем как фитиль падает на землю, а темный кроссовок медленно потушил окурок.        — Это последняя, идиот, да какого…? — Му Цин резко вспыхивает, и от природного холода ничего не остается, зато руки быстро хватают темную ткань и притягивает сильнее, при этом занося кулак. — Ты.        Все идет не по плану, они и без того близко стояли, а такие резкие движения и изменения в поведении парня были слишком неожиданными. Фэн Синь и сам не понял как оказался так близко, а уж тем более то, как чужие губы оказались в опасной близости с его, — можно было только удивляться.       — Отпусти.       — Ты мне сигарету испоганил, — шепча это в самые губы, опаляя теплым дыханием, явно не замечая накалившейся обстановки. — И не подумаю. Съезжу по лицу и только потом успокоюсь.       — Близко, — чувствуя, что становится слишком жарко, и даже не от палящего солнца, осторожно перехватил запястья парня. — Ты слишком близко.        Му Цин ослабевает хватку, но убирать руку из чужой не спешит, наоборот, с неким интересом смотрит на лицо напротив. Между ними не было такой большой разницы в росте, возможно на несколько сантиметров, но сейчас они слишком сильно ощущаются, но не гнетущее, скорее, с точностью противоположно.       — Что такое? — слова слетает с искусанных губ быстрее, чем оба успевают сообразить, но колкость только продолжалась. — Засмущался маленький?        Фэн Синь фыркает, а после отходит ровно на шаг и вновь опирается о стену, — замечает что на них уже пялятся, — но не спешил разжимать пальцы с запястья, наоборот, пустился во все тяжкие и провел по нежной коже ладони, очерчивая каждую линию, при этом совершенно не замечая вопросительного взгляда со стороны.        — И вправду, очаровательно краснеешь, — проводя последний раз, но уже по тыльной стороне ладони, замечая, как на бледной коже пропускается румянец, усмехнулся. — Шея и уши, — выдают с головой. Нравится такое, да?        Он видит как сильно поджимаются бледные губы, замечает слишком непонятный взгляд заостренный на их руках, а после поспешно убирает руку и освобождает от своего слишком тесного присутствия. Он не Фэн Синь, что привык касаться других слишком легко, даже такое касание было привычным, — тем более для прогулок зимой придерживаясь за другого, лишь бы не упасть на пятую точку, не заметив тонкую корочку льда под снегом, — он другой, такое должно смущать, и это нормально.        — Так, для справки, — вспоминая недавний разговор и крайне язвительный комментарий, решил кое-что пояснить. — Для меня нормально говорить о чей-то красоте, как и о ком-то позаботиться, так что я не из этих. Ты меня не интересуешь в этом плане, расслабься.       Объясняя все, точно смотря в глаза темноволосого, что все это время лишь стоял и сжимал лямку своей сумки, при этом крайне холодно зыркнул на него на последних словах, резко развернулся и мотнул в свою сторону. Ему пришлось прибавить шаг, чтобы поравняться с младшим, по считая такую реакцию легкой обидой за такую, кажется, безобидную шутку.

«Шутку ли или обычное желание стать ближе?»

      — Я больше так не буду делать, правда.        В ответ тишина, а своеобразные извинения были встречены в штыки, и так ровно до того момента, пока они не дошли до остановки, где скопилось много народу. Пришлось встать вплотную в стороне, лишь бы никому не мешать.        — Слушай, а…       — Заткнись.       После требовательной «просьбы» все вопросы и слова сами вышли из головы, а стоило подъехать общественному транспорту, и вновь почувствовать давку со стороны других, в аккурат зашли последними. Он разъезжал по всему городу, а студентов и школьников живущих почти у окраин слишком много, потому пришлось стоять у входа, слишком близко. Придерживаясь за поручни и притягивая к себе парня, которому было не совсем удобно это, наблюдал за тем, чтобы их на остановках не затоптали, лишь через несколько смогли сесть на свободные места и просто молчать.       Фэн Синю понадобилось время чтобы найти удобную позу и аккуратно закинув ногу на возвышенность, укладывая голову на стекло, наблюдая за быстро сменяющимися картинками, медленно погружался в свои мысли. Сон пришел внезапно, даже слишком, походу на жаре все же разморило, и последние минуты умотали, потому прикрыв глаза и слегка наклонив голову, погрузился в спасательную дрему.       Он не видел, как все это время на него смотрел однокурсник, что на такую глупость, как уснуть в общественном месте, лишь по-доброму закатил глаза, а стоило водителю резко затормозить, слегка придержать за плечо и вновь уложить в начальную позу, при этом все время рассматривая столь глупого парня.        Если в его понимании можно говорить о чужой красоте так легко, то он бы тоже сказал о его: высокий, не слишком перекаченный, с кожей темнее его на несколько тонов, с ярко золотистыми глазами, в которых вечное веселье и плескающаяся мягкость. Му Цин краснеет, стоит ему задуматься о чужих, теперь уже чуть приоткрытых губах, что на вид были очень мягкими, а стоило вспомнить недавнюю сцену, как темные глаза сами прикрываются, — лишь бы согнать непрошеные мысли в голове.        — Я не из этих, — точно зная, что тот в отключке, проделал то же, что и сам однокурсник, — взял темную прядь и осторожно заправил за ухо, при этом чувствуя исходящий жар от тела подушечками слишком холодных пальцев, и будто обжигаясь, резко убирает. — Блять…       Му Цин молчит, прячет губы в ладони, будто совершая преступление своими словами, а после рассматривает мимо летящие дома, что быстро становились намного больше, красочнее и зелени было намного больше. Он правда делает все, чтобы смотреть на них, а не на спящего, и слишком беззащитного сейчас, парня напротив.       Они почти одни, если не считать бабушек на передних сидений и водителя. Закатное солнце окрашивало в мягкие оранжевые цвета, попадая на сидения и играясь с бликами, тенями оставляя на темной ткани. Последняя остановка, на окраине, и Фэн Синь сам просыпается, при этом наблюдая за тем, как сидящий напротив парень разглядывает предоставляющийся пейзаж за стеклом, а после, стоило встретиться взглядами, резко встает и направляется на выход.        — Лавка работает до девяти, так что придется просидеть в комнате отдыха, — говоря это крайне спокойно, дожидаясь пока однокурсник поравняется с ним и до него дойдет смысл его слов, — он до сих пор сомневается в его мыслительных процессах, неспешно продолжил. — Ничего там не трогать, по возможности не дышать рядом с товаром.       — Золотая пыль что ли там?       Фэн Синю не нравится когда его принимают за идиота, но быстро привыкаешь, тем более с таким человеком, как Му Цин. Он не может не задевать, будто идет в купе с прекрасными внешними данными и крайне высоким интеллектом, — можно судить по манере говорить и уверенно держаться, а вечная статистика, где его имя фигурирует в первых строчках, показывала это лучше всего.        Рядом с ним он чувствует себя глупо, хоть таким и не является, но это не смущает, лишь заставляет тянуться ближе, будто мотылек на огонек, что несомненно обожжётся, но в их случае безразличием и крайне ядовитыми словами. Он не будет обижаться, совершенно, лишь постарается парировать и не отставать, возможно, станет лучше.        — Можно и так сказать.       Они больше не говорят, даже не смотрят на друг друга, лишь наслаждаются минутной прохладой начала лета, что вскоре закончится. Неспешно идут, рассматривают слишком чистую тропинку под ногами, и наконец-то доходят до нужного района. Здесь оживление, даже людей почти как в центре, а стоило понять, что это торговая улочка, как стал с интересом наблюдать за прилавками, в которых было слишком много добра, — от золотых изделий до продуктов первой необходимости.       Стоило пройти чуть дальше, как поступь стала мягче, а громкие крики детей, что поспешно бежали в их сторону, сбивая с ног Фэн Синя, но окружая однокурсника, что стал намного мягче при виде их, кого-то даже умудрился по макушке потрепать, кажется, это была девочка. Видок у них был потрёпанным, так что от родителей им влетит, тем более за такие грязные коленки.       — Му-сюн, Му-сюн, — кто-то из особо требовательных детишек, что резко ухватился за рукав свитера, резко потянул на себя тем самым обращая внимания на свою персону, а стоило обращенному посмотреть туда, куда указывал маленький пальчик, лишь склонил голову. — А кто этот страшный дядя? На зверя похож.       — Нет, на песика! — второй ребенок тоже взял за рукав и слегка наклонил старшего, что со смешинками в темных глазах смотрит на слишком ошарашенного. — Нет, волка, видела его глаза?        Всего их было четверо, но каждый решил высказаться насчет внешности новенького на их улочке, тем самым вызывая тяжелый вздох со стороны Фэн Синя, что чего только не наслушался когда-то в детстве насчет этого. Решив, что пора прекращать эти унижения, резко наклонился к ним и растянулся в улыбке.       — У меня есть один секрет, — понижая голос, замечая заинтересованность детей, что слегка подтянулись к нему, решил продолжить. — Я оборотень, никто об этом не знает, и вы не рассказывайте, иначе мне придется вас найти и тогда…       — Что… тогда? — смельчак решил спросить, но тут же резко спрятался за Му Цином, придерживаясь за края кофты.       — И тогда, — делая еще шаг ближе и становясь огромной тенью над ними, резко улыбнулся, больше напоминая оскал, демонстрируя слишком остро выпирающие клыки. — Я найду вас.       Кажется, дети все поняли, поспешно попрощались с парнями и сбежали, при этом кинув слишком подозрительные взгляды на сдерживающегося Фэн Синя, что был готов разразиться смехом прямо перед ними, но решил больше не пугать. Стоило им скрыться за углом, как смех все же вырвался наружу, но чтобы не прослыть невеждой, прикрыл рот кулаком и со смешинками в глазах наблюдал за тем, как Му Цин закатывает глаза и слишком строго смотрит.       — Нужно было детей пугать?       — Ой, не нуди, — отсмеявшись, а после поправив лямку сумки, чувствуя, что нигде не перегнул палку, а у детей просто рефлекс сработал, продолжил. — Страх пройдет и они поймут, что нехороший взрослый над ними просто подшутил. Будет им уроком: «Не обсуждать чужую внешность», хотя бы не так нагло.        Фэн Синь снова ловит на себе слишком странный взгляд от холодного парня, который будто бы немного потеплел? Кажется, его все же разморило на солнце, причем сильно, раз уже зрительные галлюцинации так быстро наступили. Му Цин спешно кивает и вновь направляется вдоль по улочкам, пока не останавливается около темной двери, а с витрин на них смотрят крайне «стремные» куклы, как бы сказал Фэн Синь по взгляде на одну из фарфоровых кукол, — в красном свадебном платье и крайне темными глазами, темные волосы были спрятаны за алой вуалью, а в руках она держала какой-то талисман.       Стоило двери открыться, а однокурснику проникнуть в мрачное помещение, то резко пошел за ним, стараясь не отставать, и при этом прикрывая за собой двери. В воздухе витали благовония и крайне сильные успокаивающие травы, что заставляли успокоится и найти темный уголок, свернуться калачиком и уснуть, но их было слишком много, так что дышать невозможно. Посмотрев на полочки с разными склянками всех цветов радуги, — он не хочет спрашивать, что плавает в желтой жидкости, что так похоже на ногти, — и поспешно переводил взгляд: то на старинные сервизы, то на странные амулеты в виде зубов невиданный им доселе животных, ведь такие размеры он встречал впервые.

«Не хватает только свеч и…»

      Стоило только об этом подумать, как темноволосый зажег свечи в подсвечниках и поставил у прилавка, и несколько у столиков с фарфором, после зажег благовония, как некий ритуал, и… подготовил карты? Вот это он уже не ожидал, тем более от такого на вид, скептического парня. Рядом книги на другом языке, такие, которые он видел у него в руках, когда проходил мимо по коридорам.        — Тебя поэтому «ведьмой» прозвали?        Обращая на себя внимания, подходя намного ближе, замечая, как в темных глазах играются блики огонька, с интересом заглянул в карты, что стали медленно перебираться между тонких пальцев, показывая ловкость рук, и никакого мошенничества. Му Цин смотрит в ответ, хмурится и поджимает губы, а после левой рукой располагает карты на столике в ряд подобия веера, и вновь собирает, — и так по кругу.       — А что, страшно?       Фэн Синь лишь наблюдает, замечает чуть смятые корешки и сам не понимает, как чуть оседает, лишь бы посмотреть на этот фокус подольше. Страха в глазах не было, лишь чистый интерес, слишком детский и наивный. В голове лишь руки, бледные, и точно холодные, со слишком ухоженными ногтями, и выпирающими костяшками, слишком длинные и сгибаемыми в разные стороны при повороте карт.        — Да, страшно, — он не скрывает своих чувств, и легкого страха, что поселился в его душе при входе сюда, ведь куклы его сильно напрягали, — они будто бы смотрели за неожиданным гостем, пристально. — Но больше любопытно.        Пальцы прекращают перебирать карты, резко замирают, но не крепко держат их, будто от этого сейчас зависит его жизнь. Садится напротив и заглядывает в чужие, золотистые глаза, почему-то кусает губы и резко раскладывает на столе, вновь веером, но уже не забирая вновь.       — Погадать?       Ему неспешно кивают, будто заворожено, треплет единственную выпирающую прядь из слишком неидеального пучка, и вновь смотрят: выжидающе, цепко, будто ища некий подвох в чужих действиях.        — На карьеру, здоровье или личную жизнь? — тон уже был подзывающим, будто он не однокурсник, а очередной клиент. — Может, в будущее хочешь заглянуть?       Фэн Синь правда думает и не знает что ответить: все сферы ему интересны, но он точно знает что с работой у него проблем не будет, здоровьем просто пышет, а деньги придут в последние дни месяца. Остается только одно, самое забавное и непонятное для него.        — Я знаю свое будущее, мне немного другое непонятно, — рассматривая карты с изображением луны, слегка нахмурился. — Как карты могут подсказать судьбу? Не то чтобы я сомневался, просто немного… непривычно.       — Они показывают лишь примерный расклад событий, но никогда не ошибаются, — усмехнувшись, чувствуя некое превосходство над таким скептиком как Фэн Синь, прошелся пальцам по картам, вновь показывая некое колдовство. — Значит, делаем расклад на любовь.        Фэн Синь немного смущенно кивает, совершенно не понимая, что такого нашел в таком глупом деле, но до сих пор сидя. Карты снова тасуются, долго, а сам гадальщик, что будто соблюдая некую традицию, рассматривал свою жертву, вновь темнея, и поспешно достал несколько карт из общей колоды.        Заглядывая в них, хмурясь и на однокурсника, что лишь краем глаза заметил непонятную иллюстрацию, и кажется, даже смог увидеть человека в черном и прочитать «Смерть», выжидающе посмотрел на Му Цина, что не торопился говорить обозначения.        — Что? — кривя губы в улыбке, вдруг посмотрел на разгаданную карту, и выдвинул теорию. — Неужто моя судьба давно мертва и не быть мне счастливым?       — Наоборот, жива, — Му Цин темнеет в лице, а после резко убирает карты и продолжает, занимаясь потасовкой карт. — Ты её уже встретил, даже влюбиться успел, причем взаимно, но нет у вас совместного будущего из-за крупного обмана. Да и не пара она тебе совсем, лучше беги и не смотри в его сторону.       — Подожди, так он или она? — не понимая его сбивчивых речей, тем более мрачного предсказанного будущего, резко положил руку на чужую, останавливая в потасовке карт. — И что за обман? И как можно влюбиться взаимно и даже не видеть это? Не нравится мне никто. Ты точно правильно сделал расклад?        Му Цин смотрит и почему-то сильнее кусает нижнюю губу, а стоило рукам соприкоснуться, как тут же дернулся всем телом. Фэн Синь, что явно был не готов к таким смелым заявлениям и крайне мрачным, до сих пор многое не понимал, но ладонь поспешил убрать.       — Откуда мне знать: как и почему? Я лишь расшифровал карты, не более.        Его слова больше не слушают, лишь хмурятся и почему-то, как заколдованный, продолжает смотреть на руки. Понимая, что его изначально хотели надурить с картами, просто привлекая яркой оберткой и дешевыми фокусами, почему-то сильнее надулся, — шутки должны быть смешными, хотя бы для одного из них.        — Понятно все с тобой, брехня эти твои карты, — встав с места, слыша облегченный вздох, вновь хватился за сумку и поднимая, чувствуя приятную тяжесть от старого приятеля, — ноутбука, — поспешил перевести тему. — Куда идем писать?       Му Цин был рад, что тема не стала продолжаться, — он бы не смог ему все объяснить, не сейчас. Неспешно встал со своего места и уложил в шкатулку, где хранились не только картонки со странными рисунками, но и засушенные листья какого-то дерева темного цвета. После они прошли в другую комнату, где находилось еще больше загадочных вещиц, но от первого помещения отличалась существенно: не было стремных кукол, лишь склянки на полках и несколько стеллажей с книгами, а в уголке, рядом с окном, которое было зашторено тяжелой алой тканью, стоял столик, рядом даже валялось несколько подушек.       — Я у стены, — Му Цин быстро подошел к окну и стащил мешающую ткань, что тут же залила приятным теплым светом все помещение, сразу же можно было обратить внимания на летающие пылинки и приятный аромат старых книг. — Подключайся, я быстро переоденусь.       Кивнув, замечая, что не просто так он садится именно туда, тихо цыкнул и все же попытался высмотреть при нежном свете закатного солнца кружочек загрузки, что вновь пытался выключиться под пристальным взглядом. Встряхнув подушку, тут же жалея об этом, ведь пыли просто немерено, снял с себя рубашку, и оставаясь в черной, той самой, футболке, присаживался обратно и дожидался работника этого места.       Дожидаясь включения, вновь замечая некие склянки со смутным содержимым, все же вернулся к столику, что был удивительно чист, а рядом со стеной лежал блокнот в черном переплете. Осторожно подцепляя пальцами вещь, замечая маленький замочек, положил на край стола, — не хорошо пылиться вещи на полу. На самой обложке не было ничего интересного, кроме того что в нижнем углу было выцарапаны инициалы однокурсника, а от самой вещицы пахло чем-то знакомым…       Кажется, у него был такой одеколон на втором курсе, любимый, он и теперь им пользуется, но только в праздники, теперь же предпочитая мускатные ароматы на повседневную носку. Меньше внимания противоположного пола, что напропалую говорили о приятном запахе мяты и чего-то еще, а именно ванили, но об этом никто так и не узнал.       Вскоре появился и хозяин вещицы, в более свободной темной одежде. Не сдерживая улыбку, замечая, что он в ней будто утопает, решил спросить об интересной вещи, но стоило поднять блокнот и протянуть её парню, как он резко выхватил из рук и прижал к груди, чем вызвал непонимающий взгляд со стороны Фэн Синя.       — Я ничего не смотрел, просто с пола поднял, — понимая, что немного глупо такое говорить, все же улыбнулся и подождал пока парень сядет на свое завоеванное место и уложит предмет на край стола, максимально близко к себе. — Кстати, она приятно пахнет, не думал, что ты занимаешься таким.        — Да, приятный, согласен, — включая свою старушку, что грузила намного лучше его, осторожно посмотрел на крайне спокойного парня, что будто бы не пришел несколько минут назад к своему мнению насчет этого запаха. — Очень популярен когда-то был, но повторить крайне сложно.        — Вроде мята и ваниль…?       — Не только, — усмехаясь, чувствуя, как улыбка сама растягивается на лице, постарался заняться открытием документа, а не разглядыванием вновь заинтересованного однокурсника. — Когда-то им пользовался один человек, запах был сильным, и мне захотелось повторить, но так и не смог. Как бы это объяснить… Каждому человеку индивидуален свой природный запах, а такое повторить даже близко не получится.        Фэн Синь вновь ничего не понимает, и это уже не удивительно, — в таких делах он полный ноль, — но ему понравилась эта честность, да и слова, возможно, имели свою правду. Хотя, если вспомнить некоторые разговоры сверстниц, что он подслушивал чисто из-за общей компании, запахи и вправду многое значат, — кто-то из-за них влюбляется или же общается с кем-то, если, конечно, приятен, а нет, ну и суда нет. Сам он всегда считал это бредом, да и с тонким обонянием было плохо, так что заводил себе знакомых исключительно из-за личностных качеств.       — Как не посмотри все равно глупость, — потирая шею, вновь чувствуя, что зря наклонился так сильно, старался размять затекшие мышцы. — Что в этих запахах такого особенного?        На него смотрят с прищуром, не так долго, но цепляются за каждую сменившуюся деталь, даже за руки, что вновь пытались справиться с болью в шее, а после за длинными, грубоватыми на вид пальцами, что неспешно стучат по клавиатуре и выводят слова на экран.        — Как почувствуешь, хоть чей-то, поймешь, — открывая учебник на нужной стороне, прекрасно понимая, что в такой позе еще просидит несколько часов, тяжело выдохнул. — Все же узковат диапазон ощущений у тебя, что подтверждает мои слова.        — Какие?       — Бесхребетный недоумок.        Фэн Синь тяжело выдыхает и тихо шепчет, так чтобы его услышали: « Высокомерный придурок», а после делает вид, что ничего не говорил и спокойно занимается своей частью работы. Му Цин, хоть и услышал его слова, больше ничего не сказал насчет этого, — погрузился в работу с головой.       Спустя час стало темнее, потому пришлось зажигать свечи, ведь настольных ламп или другого освещения не было. Фэн Синю, как бы не было интересно, не мог напрямую спросить об этом странном месте работе, — все же не любил лезть в личное дело другого и уважал желание работать, даже в самых неожиданных местах. Расставленные свечи имели странный запах трав, тех самых, что были у входа, но они были намного приятнее и вновь убаюкивали, стоило Му Цину оставить его одного, услышав звон колокольчика, разобраться с очередным странным клиентом.       Оказывается, данное заведение пользовалось популярностью, ведь только за первый час работы пришло около восьми человек, и по словам самого темноволосого, приходили они исключительно за благовониями или же раскладом карт, к последнему он относился уже подозрительно, лишь несколько покупали одну из тех кукол и с улыбками благодарили, уходили. Наплыв кончился ближе к восьми, а там уже, понимая, что никто особо и не пойдет, прикрыли лавочку и уже спокойно вносили коррективы.        В один момент парни совсем устали от работы, так что решили убрать учебники и немного посидеть просто в тишине, с периодичностью зевая, и заражая, этим друг друга, решили заняться неспешным разговором не о чем, в котором проскальзывали саркастичные шутки и некие обвинения, которые были удобны обоим. Нужно было не уснуть, — с этой миссией Фэн Синь справлялся из ряда вон плохо, а стоило вновь посмотреть в лицо однокурсника, что выражало холодное спокойствие, становилось слишком хорошо, а глаза сами закрывались.       — Не смей засыпать.       — Отстань, я не сплю, — не совсем соображая, что говорит, вдруг решил немного рассказать о своих мыслях, совершенно не замечая подвоха. — Какой ты странный. С сентября взгляды пускал, но даже не подошел, вечно хмуришься, стоит посмотреть в ответ, так еще и делаешь вид, будто это я к тебе лезу. Тебе же нравится моя компания, зачем скрываешь это?        Замечая, что тот лишь озадаченно, и как-то слишком печально смотрит в ответ, при этом, будто наклоняясь к нему ближе, лишь лениво закатывает глаза. Фэн Синь знает что услышит, потому лишь усмехается и почему-то абсолютно не против этого.       — Придурок.        Запах воска становится все четче, а голова сама падает на руки. Он немного устал, совершенно, чу-чуть, — ночные смены и активная учеба выматывает, даже слишком, а дневной сон и ночной в несколько часов совершенно не помогают состоянию, лишь усугубляют.        — Нравится, я это вижу, — снова зевая, уже не смотря в телефон, чтобы просто увидеть слишком медленно меняющиеся минуты, с удовольствием подметил, что ему этого и не хочется. — Можешь не говорить, это сделаю я. Мне приятно твое общество, и я рад, что моим партнером по проекту стал ты, хотя, меня немного настораживает то, как сильно мне комфортно с тобой.        Он не врет, глаза это говорят, хоть они и прикрыты. Фэн Синь не из тех, кто врет для своих целей, — такие методы используют «грязные» люди, — потому сейчас и говорит, потому что хочет рассказать, поделится с объектом своих мыслей со всем и в чем-то разобраться. В чем именно? Он и сам не знает.       — Сначала меня привлекла необычная внешность и холодность, после дерзость и… что-то еще, не знаю даже, — потирая глаза, понимая, что все же зря разлегся, неспешно продолжил. — Мне иногда кажется, что слухи о том, что ты ведьма правдивы и ты меня просто приворожил к себе, но это так глупо и неправдоподобно.        В ответ тишина, слишком долгая и необычная для парня, что сразу бы сказал про то, что он несет «хрень», но стоило посмотреть тому в глаза и заметить некую подозрительную холодность, резко наклонился, в момент, сокращая расстояния и в шуточной манере протягивает.       — Признавайся, ты ведь меня приворожил, так?       Фэн Синь правда не понимает: играет ли с ним воображение или же это реально, но парень напротив смотрит слегка испуганно и виновато? Ему точно нужно больше уделять времени сну, ведь может и не такое почудится. Он уверен, магии не существует и никакой привязанности с помощью потусторонних сил тоже, хоть, пару часов назад, наблюдая за чужими пальцами, сомневался в своей скептичности. Рука сама потянулась к чужой, слишком нагло поднимая наверх, с интересом наблюдая за тонкими пальцами в своих больших, и немного грубых, — у него другие.       — Приворожить такого бесчувственного чурбана невозможно, — голос тих, но не лишен холодных и слегка раздражительных ноток, но ладонь до сих пор оставалась в фэнсинивской, и менять он этого не спешил. — Что за больная любовь к тактильному контакту?        — Мне отпустить?        Му Цин сжимает губы, смотрит в золотистые глаза, видит легкую усталость и новую для себя нежность за место вечного веселья, и послушно открывает ладонь, стоило об этом молчаливо попросить. Он не понимает, что такого интересного тот нашел в ней, что так тщательно разглядывает, но не может не позволить себе наглости прижаться немного ближе, к самой макушке, и вдохнуть приятный запах. Все тот же, — мускат и мята, но к нему прибавились успокаивающие травы, чего-то не хватало, но это решил упустить, как и то, что сейчас самолично вытворяет.        — А это когда?       Осматривая то место, по которому грубоватые подушечки пальцев, чуть касаясь кожи на ладони, что точно проводили по недавнему полученному ранению во время готовки незамысловатого блюда, — его просто отвлекли и он ножом себя полоснул, — закатил глаза и уже было хотел вырвать руку и спрятать, но замер от дальнейших действий.        — Что ты творишь?        Фэн Синь аккуратен с ним: наклонившись и прислонившись к ладони в аккурат с полосой губами, невесомо, но даже это вызвало мурашки по телу и слишком яркий румянец на щеках. Одно лишь касание губ, а сколько эмоций вызвало у слишком холодного однокурсника, что явно не смог предсказать такого и сейчас был обескуражен.       — Маленьким детям целуют больное место, и им становится легче.        Му Цин уверен, тот ничего не понимает, слишком сонен для этого, так что мозг работает по-другому: наивно и глупо. Он просто не в состоянии думать, и чтобы ненароком не испортить то, что было между ними и не внести неловкость в их будущее взаимодействие, нужно бы оттолкнуть, но Му Цин и сам слишком устал, сон также одолевает и…       — А если до сих пор больно?

…отталкивать не хочется.

       Фэн Синю не нужно повторять, будто предугадывая его желания, вновь касаясь губами ладони, но уже приходясь не по линии пореза, но и других, природного значения, аккуратно целовал слегка сухими, но мягкими, будто играясь, опускаясь то вверх, то вниз. Игры кончились, стоило ему дойти до запястья и коснулся выпирающих венок, оставляя после себя резкие разряды, что вызывали легкие вздохи со стороны Му Цина, что и сам не осознавал этого.       — Ты пахнешь старыми книгами, — голос тих и низок, будто на грани сна отрываясь от руки, по-доброму улыбнулся и посмотрел в ответ. — Тошнотворной сладостью цитруса и полынью.       Это были последние секунды, что сдерживали Фэн Синя от непоправимого: мыслей не было, состояние желало лучшего, а опьяняющий запах и слишком часто всплывающие губы в сознание оказались слишком близко. Наклоняясь ближе, водимый невиданными ныне желаниями, аккуратно приблизился к губам, и будто ожидая сопротивления, завис на пару мгновений, но заметив лишь то, как от него пытаются спрятать взгляд и откровенно смотрели ниже глаз, медленно стер последнее препятствие и коснулся.        Все было невинно, неторопливо и мягко. Накрывая чужие губы лишь с мыслью: «Просто коснуться», продолжая наблюдать за тем, как чужие глаза темнеют сильнее, а вскоре и закрываются, стараясь превратить обычное касание во что-то большее. Му Цин неопытен, — слишком сильно это ощущалось, тем более, если судить по торопливым движением языка внутри и случайное касание зубов, будто совершенно не зная об элементарных вещах, совершал ошибки и краснел как старшеклассница.        Фэн Синь видит это, старается дать привыкнуть и улыбается, ждет, пока наваждение спадет и медленно запускает пальцы в темные волосы, массирует кожу головы и старается не давить.        Все заканчивается быстро, — просто кому-то не хватило воздуха на дольше, — на него не смотрят, максимально стараются избегать взгляда, хмурятся, будто ища верное решение и правильные слова, скорее саркастичные.       — Целуешься отвратительно, можно было так не спешить.       — Зато ты в этом профи, — снова холодный тон, но при горящей свече видно, что он до сих пор красный: от недостатка воздуха или недавних действий, а возможно от собственных мыслей, — непонятно. — Ну и на кой черт ты полез?        Фэн Синь не знает ответ на этот вопрос, даже упрямо списывать на усталость не получается, лишь наблюдает за нервным постукиванием пальцев по столу, пока сам продолжает держать свою руку в чужих волосах. Он не отталкивал до сих пор, а значит, моменту поддался не только он. Ему ли?        — Ты не оттолкнул.       Снова молчание, но уже совершенно другое. Они сидят слишком близко, плечом к плечу, пытаясь соприкоснуться пальцами, но что-то мешало это сделать. Прошло достаточно времени, чтобы забыть о таком и попытается сгладить острые углы, возможно, даже перевести все на слишком романтичную атмосферу и опьянённый ею мозг, но Фэн Синь не спешил.       — Я ну…       — Что ты? — Фэн Синю правда интересно, как именно поведет себя парень в этой ситуации: смутится больше или вновь попытается послать куда подальше. — Можем отложить этот разговор в долгий ящик. Хочешь?       Неспешный кивок, а после поспешное поднимание со своего места и кинутое напоследок «Жди», и Фэн Синь вновь остается один на один со своими мыслями. Он не будет над этим думать, иногда не для всех поступков должна быть причина, лишь усмехнется и вновь коснется своих губ пальцами, — чужие мягче, нежнее и сладкие. Во рту надолго останется что-то сладкое, будет напоминать об этом моменте, и он уверен, когда-нибудь захочет повторить, — еще один импульсивный поступок.        В тот поздний вечер они шли в тишине, не осмеливаясь о чем-то говорить. Была уже темень, и стало немного холодновато, но для обоих это было лишь прекрасной возможностью остудиться.

***

       Они больше не говорили об этом. Положив в долгий ящик, такой глупый и желанный поступок и совсем забыв о нем, — они прекрасно делали вид что забыли, — старались больше не вспоминать и жить как обычно.       Между ними ничего особенно не поменялось: снова неопределённые взгляды, взаимный стеб и слишком много точек соприкосновения, которые теперь стали постоянными. Фэн Синь сам, с легкой подачи парня, переехал за последнюю парту и с наслаждением просиживал там все учебные дни, при этом стараясь слушать преподавателей, а не только глупо пытаясь скрыть слишком заметные подглядывания. Му Цин не был против такого соседства, и на следующий день университет не потрясла новость о том, что активист пропускает пары из-за внезапного перелома ног, да и переписки с новым соседом по парте стали интереснее, тем более, когда есть шанс, что их заметят.        Обедали они тоже часто вместе, Фэн Синь все же решил немного поменять планы на обеденный перерыв: из пяти три дня был именно с ним, по договоренности, а в другие уходил в свою компанию, — их это устраивало. Ему пришлось узнать о той девушке, Лини, больше, что решила скрашивать одиночество Цина, задолго до него, а стоило начать общаться ближе с их классным руководителем и его любимым студентом-прилипалой, которые тоже присоединились, лишь с удовольствием их узнавал лучше.       Правда, он теперь хотел врезать Хуа еще больше, и прекрасно понимал в этом Цина, что каждую шутку воспринимал в штыки, а после и совсем лез с кулаками. Се Лянь, как бы не хотел это остановить, просто не собирался этого делать, да и частенько был на стороне своего замкнутого друга, хоть и сам был того же мнения.       — Вы уже встречаетесь, так?       Этот вопрос экстравагантный студент задавал каждую их встречу, и получал сразу от двоих, — от любимого и Му Цина, — активисту приходилось их разъединять, а после отвечать на вопрос крайне красноречивым взглядом. Му Цину всегда хватало обычного поглаживания по плечу, возможно, парочки гневных взглядов на Хуа, — успокаивался за раз.        С того момента пролетел месяц: проект почти готов, приоритеты поменяны, а внутри Фэн Синя растут сомнения, как слишком частая улыбка при взгляде на однокурсника, что казался не просто красивым, но что-то и другое. Он падок на внешность, но прекрасно понимал, что первый взгляд обманчив, и не такая уж она идеальная: слишком много веснушек на бледной коже плеч, много косметики, что скрывает синеву под глазами и несколько, слишком уродливых, по мнению Му Цина, шрамов на руках. Фэн Синь видел и синяки на его теле, сразу понял, что тот слишком неловок в повседневной жизни и нежен, так что хватает несильного толчка, чтобы после на этом месте образовалась гематома.        Образ холодного и идеального парня рушился на глазах, показывая другие, вроде бы отвратительные стороны, но это не было поводом отворачиваться спиной к нему и обо всем забывать. Нет, с этими деталями, слишком вредными привычками, он становился намного ближе и живее.       — Ты все равно красивый.       Они тогда сидели одни, на втором этаже в заброшенном туалете. Му Цин, тогда, кажется, не успел накраситься, от чего тут же потащился сюда, а Фэн Синю хотелось узнать причину такого резкого поведения, из-за которого он даже его не поприветствовал очередной насмешкой, а лишь увидел и убежал. Причина была выяснена, и кажется, в таком виде он не хотел чтобы его видели, но Фэн Синь упертый, в наглую расселся и наблюдал за ним.        За тем, как дрожит маленькое зеркальце в чужих руках, как слегка приоткрывается рот при подводке глаз, улыбался, стоило тому начать рисовать стрелки. Он много узнал о косметики со знакомством с ним, хотя знал только о тональном креме, ведь сам им пользовался, чтобы скрыть следы своей ночной жизни.       — Очень смешно, — отвлекаясь от созерцания своего бледного лица, что с косметикой было ещё белее, скептически поднял бровь и усмехнулся. — Хотя бы ты над до мной не издевайся с утра пораньше.        В ответ ему лишь улыбка и крайне искренние слова, что были произнесены им и не раз, но Му Цин, будто бы не слышал их, лишь продолжал хмуриться и делать по-своему. Решив, что нужно бы поправить еще прическу, взяв для этого расчёску, был ошеломлён, стоило вещи попасть в чужие руки, а ленте спасть с темных волос.       — Не веришь моим словам, так поверь глазам и действиям, — снова улыбка и руки касаются самых кончиков прядей, стараясь распутать их максимально безболезненно, и они поддаются на его молчаливые уговоры. — Скажи мне, в моих действиях есть место издевательствам или лжи?       — Каким красивым словам научился, — фыркая на его слова, отпуская зеркальце и предоставляя полную волю чужим рукам, все же не мог не продолжить. — Меньше с Се Лянем общайся, а то пугать начинаешь, придурок.        Фэн Синь загадочно молчит, но стоило парню дернуться от резкой потянутой пряди и повернуться, как его тут же застают врасплох обычным касанием губ к щеке. Му Цин, как в первый раз, снова отворачивается и краснеет в области шеи, но вновь благодарит высокий ворот темной водолазки, но прекрасно понимает, что Фэн Синю не нужно видеть, чтобы понять, что именно сотворил с прекрасным самоконтролем холодного парня.        Он слишком тактилен: любит касаться невзначай, сидеть, касаясь плечами, трогать его волосы, — которые он, между прочим, помыл только сегодня дорогущими средствами, а он со своими грязными руками, — объятия и слишком детские поцелуи тоже в этот список входят, но последнее позволял себе крайне редко.       — Умеешь же такой момент испортить, поганец.        Фэн Синь жалуется чисто по привычке на это, тяжело вздыхает в сторону и заканчивает водить по волосам расчёской, приподнимает за подбородок и быстрыми движениями забирает в ленту волосы, старательно обматывает и отпускает. Он всегда доволен своей работой, тем более на чужих волосах, хоть на своих и держится недолго, а тут столько места для чего-то нового, но ему пока такое не дают, — простые косички и хвостики для Му Цина были привычными.        — Господин Фэн, — начиная нарочно слишком официально, собирая все в косметичку и забрасывая в дальний отдел сумки, повернулся и провел по волосам. Идеально. — Я в жизни не дам вам такой возможности.       Господин и не против, ведь прекрасно понимает, что сможет такого добиться наедине в том странном ларьке или у себя дома, — Му Цин не будет против, даже колючки свои уберет, но язык останется таким же острым, при объятиях всегда становился еще язвительнее.        Последняя встреча для изготовления своего дитя, в который они угрохали слишком много своих моральных и физических сил, жертвовали сном и волновались, была успешно завершена и проект подготовлен, — успели порепетировать, записывая на диктофон и секундомер, лишь бы уложится по времени, наконец-то были довольны результатом.        Радость быстро кончилось, стоило Му Цину посмотреть на время и с ужасом заметить, что пропустил свой единственный билет домой, и теперь придется идти пешком. Своим ходом дорога займёт от силы часа три, он даже не успеет толком ничего себе приготовить на завтра.        — Еда в холодильнике, переодеться можешь взять что-нибудь из моего, а кровать свободна, ванная знаешь где.        Фэн Синь, что явно не хотел отпускать его одного в темень, мало ли кто там ходит, а самому доводить будет затратным делом, решил предложить, как вариант, — остаться у него на ночь, пока сам будет на работе. Му Цин не препирался, точнее пытался, но вскоре сдался и теперь стоял, оперевшись об косяк, и наблюдал за тем, как тот одевает кроссовки и собирает сумку.       — А во сколько ты… — непривычно протянув, думая как именно продолжить правильнее, обращая на себя взгляд, вновь был удостоен чужой, слишком широкой улыбкой. — Примерно будешь?        Осторожный вопрос был воспринят слишком весело, а стоило парню сделать несколько шагов вперед, как его тут тянут ближе и вновь треплет волосы, и вновь порядок был нарушен, как и любое желание спрашивать еще что-то. Нахмурившись, непонимающе и зло наблюдая за веселившимся студентом, вновь почувствовал мягкое касание губ на своей щеке, а после и на лбу. Он точно к нему, как к маленькому относится.        — Не дуйся, и хорошо выспись, — сумка на плече, позитивный настрой в кармане, а дома у него будет спать чудо в кровати, к которому возможно он присоединится, ведь диван ужасно неудобный. — Ближе к трем, как уж старик придет. Сегодня еще генералить будем, так что может быть и позже. Я закроюсь, Луна моя.        Дверь захлопывается, слышатся повороты ключей, и оставляет после себя оглушающую тишину и крайне счастливую улыбку на лице парня. Этим вечером он вдоволь воспользуется чужим гостеприимством, стащит одну из огромных фэнсиновских футболок и будет неспешно попивать чай за просмотром еще одной сопливой дорамы.       Ночная смена была спокойной, даже подвыпивших людей не было, — никто не пытался подраться за товар, разгромить что-то или поспорить с работающим, — несколько уставших взрослых, что взяли что-то по дешевке и быстрого приготовления; пожилая пара, что успела немного повздорить насчет цен на молоко на друг друга, но вполне приятная; а под конец появилась расстроенная девушка в чувствах, что накупила сладкого и ушла счастливая. Генеральная уборка прошла быстро, ведь Фэн Синь её начал еще с начала прибытия, оставалось только полы вымыть и сдать пост старику-владельцу магазинчика, распрощаться и уйти.       — Хозяйственный ты все же парень, — старик улыбался, замечая, что уже в курточке, замечая слишком неправильное расстановку в отделе соков, поспешно решил это исправить. — Повезло же твоей девушке.        — У меня никого нет, дедуль.       Мужчина пожилых лет посмотрел на него немного удивленно, а после неловко, но до сих пор, видимо, не понимал, почему его слова вызвали такую реакцию, — Фэн Синь немного покраснел и продолжил перебирать коробки с соком, — и решил поделиться своим наблюдением.       — Выглядишь счастливым.       — Я и раньше был таким.        — О, нет, — владелец магазинчика мотает головой и продолжает наблюдать за неловкими теперь движениями. — Веселый и счастливый, — это не одно и тоже, мальчик мой. Юность, — прекрасна пора для первой влюбленности, тем более той, что делает нас лучше.       Маленькая коробочка с апельсиновым соком падает на пол, пальцы так и не смогли её удержать, а стоило застыть и осторожно посмотреть на старика, со своей любимой третьей подработки, — скорее со второй, ведь еще на одной его уволили из-за нехватки мест и крайней неловкостей самого студента, — немного непонимающе посмотрел в прищуренные глаза мужчины.       — Какая влюблённость?        В ответ неопределенное пожимание плеч и слишком лукавая улыбка, а стоило поднять сок и поджать губы, будто специально именно с этим вкусом, положил обратно, перед этом проверив целостность упаковки, — целая.       Возвращался домой он в сомнениях, а стоило переступить порог своей квартиры и почувствовать тошнотворную сладость, идущие с кухни, как мысли стали путаться. Решив, что для начала стоит принять душ и переодеться, поспешно разделся и поспешил выполнить это, при этом бросив взгляд на часы и заметив, что уже почти три, а значит успел быстрее, чем планировал.       Он сможет поспать еще часов шесть, ведь пары начинаются со второй, и их любимая Этика, где его снова будет ждать убаюкивающий мягкий голос преподавателя и приятное тепло под боком. Последнее было лишнее, тем более в воспалённом мозгу студента, что успел парочку тысяч раз пожалеть о своих поступках, крайне двусмысленных, и очередных заблуждений.        Горячий душ не помогал, хоть и смывал усталость, но только физическую, а стоило выйти и переодеться, а после вновь посмотреть в сторону кухни, где явно и находится это чудо в пледе, который успел облюбовать со своих частых приходов, стало немного не по себе.        Полотенце на сушилке смотрелось отлично, а Му Цин, завернутый в плед, сидя на стуле, вновь взяв ноутбук Фэн Синя для просмотра романтических дорам с крайним драматичным концом, чего только Пентхаус ему стоил, выглядел слишком по-домашнему и мило.        Первые шаги были сделаны быстро, а стоило наклониться и заметить, что именно он смотрит и в каком состоянии находится, осторожно уложил руки на кокон и положив подбородок ему на плечо, слишком ласково прошептал, чтобы ненароком не спугнуть.        — Луна моя, — прозвище, что слишком давно стало его вторым именем, сжал сильнее, обращая внимания на покрасневшие глаза от слез. — Сколько себя можно доводить этим?       На него смотрят, вытягивают руку из-под пледа и ставят на паузу, и поспешно вытирает глаза от лишней влаги. В чужих, обнимающих так лишь его, руках он быстро расслабляется, а стоило прикрыть глаза, чтобы снять напряжение с них, наклоняется и касается его макушки щекой, с удовольствием вдыхая аромат шампуня слегка влажных волос.        — Помогает не расслабляться и не надеятся на что-то большее от жизни.        Фэн Синь не видит, но может представить, как темные глаза слегка прикрылись, а слезы, которые были по вине лишь фантазии режиссера, вновь появились, но на краткий миг, ведь он до сих пор не готов показывать свою слишком мягкую сторону.       — Но ты достоин того, чтобы получить большее, — рука вновь находит излюбленные черные пряди, нежно перебирая их между пальцами, слегка нахмурился. — Позволь мне исполнить все твои желания.       Последняя фраза была слишком тихой, а стоило тяжести с головы сойти, так еще и страшно, но он уже совершил это, и обратного пути нет. Он больше не желает обманывать себя, как делал это на протяжении двух месяцев, и не хочет больше игнорировать тех мягких взглядов и слишком явных шагов со стороны Му Цина.        — Прости, что бешу и иногда откровенно туплю, я все же узколобый, как ты и говорил.       Последнее признание и извинения, что имели свое предназначение и разрушили последнее, что могла еще называться просто «дружбой». Прошло всего два месяца, они с самого начала даже знакомых не напоминали, скорее на тех персонажей в любимых дорамах Му Цина, что тупят двадцать серий и ловишь микроинсульт, когда они наконец-то берутся за руки, а стоит им поцеловаться или признаться в чувствах… Фэн Синь отключит интернет, если еще хоть раз решит посмотреть хоть одну дораму вместе с ним.        — Будешь хмуриться, — быстро постареешь.        На него смотрят, наблюдают за пальцами, что делают закладку на серии, а после стараются завершить правильно все процессы. Уже через пару минут они погружаются в темноту, но пока не спешили уходить с кухни, — у обоих еще было много невысказанных мыслей, но усталость берет свое, и тишину первый нарушает старший, что тут целует в скулу, а после поднимается.       — Пошли спать.        Кивок головы, холодная рука в его, и неспешное поднятие со стула. Му Цин идет по потемкам завернутый в пледе, ровно туда, куда его ведут, осторожно, чтобы не запнуться за углы и не получить еще несколько синяков, и стоило почувствовать желанную мягкость, как рука медленно сходит на нет.        Они ложатся вместе, и Фэн Синь, борясь с желанием обнять парня и притянуть к себе, был приятно удивлен, стоило этому провернуть самому Му Цину, при этом накрывая обоих пледом и укладывая ногу на него, и устраиваясь удобнее на руке, прибавил к этой куче руку, что теперь покоилась на его груди.       — Пожалуйста, — тихий и такой родной голос за эти месяцы оставался на закромах сознания, пока сам Фэн Синь в полудреме приобнял его за талию. — Не бросай меня.

***

Последние слова, вопросы комиссии и высший бал.

      Именно это планировали парни, что прекрасно справились с Правом, почти на самый высокий балл во всем потоке. Получив поздравления от Се Ляня, что только был счастлив за ребят, и утешал Хуа, которому попался такой же раздолбай, как и он, и вскоре пойдет на пересдачу на более высокую оценку, лишь хмуро сверлил радостные лица парней.       Отметить маленькую победу решили в одном из китайских ресторанчиков, где была просто отменная острая курочка, а салатов из морепродуктов было великое множество, причем всегда из самого свежего мяса морских гадов.       Платит Сань Лан, так что можно не переживать за пустующий кошелек в середине месяца и наестся на славу, именно этим все и воспользовались: Се Лянь с удовольствием поедал креветки в кисло-сладком соусе, а еще двое налегли на курочку с разными соусами, дошло до того, что они решили заказать две башни из бедер курицы в остром соусе.       — У меня, конечно, деньги имеются, я не вы, — Му Цин заказывает еще одну тарелку салата за такие слова, сразу же, а после слишком невинно улыбается. — Но на кой вы устроили соревнования по поеданию курицы без меня?        Се Лянь, что оказался из них самым адекватным по отношению к еде и быстро наедавшимся, теперь наблюдал за тем, как любимый пытался соревноваться с теми, кто в этом был профи. Победить у него не получилось, а Фэн Синь, как-то подустал жевать, так что призовое место было отдано тому, чьи губы были в соусе. Замечая это, Фэн Синь поспешно взял салфетку и осторожно вытер, получая за свои действия неловкое «Спасибо» и слегка покрасневшие щеки, что явно были не от жара с кухни.       — Еще нас обвиняли в том, что мы обжимаемся у всех на виду.       Получив локтем в бок от Се Ляня, что явно хотел посмотреть на эту картину подольше, мотнул головой и вернулся к созерцанию крайне счастливых лиц влюбленных друзей. Все кончалось быстро, и стоило Хуа вновь отпустить шуточку, как тут же получил парочку словесных предупреждений от Му Цина и гневных от его парня. На столь бессовестного юношу, естественно, такое не работает, так что они вновь услышали еще один, крайне неловкий, вопрос.        — А кто кого нагибает, ребятки? — явно веселясь с лиц новоиспеченной парочки, слишком издевательски растянулся в улыбке, а стоило заметить непонимающий взгляд Фэн Синя, как тут же сделал озабоченное лицо. — Ох, неужели ничего еще не было? Могу дать парочку советов, вот у нас с Гэгэ…       Договорить ему не дали руки любимого, что поспешно стали его закрывать, и сильно краснеть, явно нехотя, чтобы подробности их интимной жизни выскальзывали за пределы спальни, что уж говорить о том, чтобы слушать это самому. Невольные слушатели, что также не были к этому готовы, лишь отвернулись и пытались сделать вид, что совершенно этого не слышали, а после не видели, как именно смотрел на него Хуа и с каким удовольствием затащил в еще один поцелуй, пока что совсем невинный.       Фэн Синь, явно замечая, что напор Хуа становится сильнее, а их преподаватель не в силах ему отказать, лишь неловко отвечая тем же, явно еще помня о том, что они в общественном месте, краем глаза посмотрел на Му Цина. Он вновь закатывает глаза, старается не смотреть на эту картину и продолжает поджимать губы, что до сих пор блестят огоньках свеч, создавая слишком неспокойную обстановку в душе парня, что в свою очередь хотел утащить его в уголок и взяв пример с Хуа, исцеловать до мелькающих мушек в глазах. То ли желание было настоль очевидное, то ли они совпадали, но на него все же обратили внимания и осторожно подобравшись к руке накрыли своей, до сих пор холодную, несмотря на время года или температуру в помещении.       — Даже не стесняются.        Му Цин жалуется по привычке, даже не потому что противно, — в какой-то мере он их понимал, и если бы не окружающие люди, сотворил бы подобное, — а после сжимает тыльную сторону ладони юноши сильнее, и ждет последующих действий от любимого, что давно должен был сделать.       — О да, — отвечают ему также шепотом, наклоняясь ближе к уху, поспешно выдыхая, замечая, как очаровательно краснеет мочка уха. — Какие преступники, но до вас им далеко… Это же надо было придумать: целоваться в пустой аудитории на преподавательском столе, где могут застать в любой момент и…       Му Цин на грани и мечтает сделать тоже самое, что и Се Лянь при упоминании их с Сань Ланом плотских утех, но, к его сожалению, Фэн Синя это только раззадорит, а после придется слушать это еще примерно несколько дней, — пока он не забудет или они не выкинут в своем « интересе» что-то более постыдное и захватывающие.       — Ну-ну, — он тянет специально, лишь бы раззадорить и удовольствием пожинать плоды своих трудов, — Фэн Синь шикарно целуется после таких манипуляций, — снова смотрит на двоих, что снова потерялись друг в друге и более никого не замечали, и усмехнулся. — Я лишь невинно чмокнул тебя, в щеку, никто не просил тебя усаживать на этот самый стол и вытворять такое.        Фэн Синь улыбается, кивает, признает свое поражение мысленно, и всем видом был готов выполнить желание победившего соперника шутливо-побуждающего спора. Они становятся лишними уже через час после совместных посиделок, и почему-то рады такому стечению обстоятельств, а стоило вспомнить, какой длинный чек принесут одному «Демону», так улыбки сами появляются на лице.       — Я могу и не только такое вытворять, — улыбаясь, чувствуя, как рука на его слегка дрогнула, пока сам с интересом наблюдал за тем, как бледные искусанные, уже им губы, поджимаются, а глаза вновь темнеют, прямо как в их первый поцелуй, усмехнулся. — Хочешь узнать, что могу сотворить еще?        Обоим интересно, за какие рамки смогут зайти, но пока что останавливались на слишком горячих поцелуях и невинных поглаживаний, — никто не предпринимал попытки заходить дальше из-за простого страха совершить что-то ужасное и тем самым оттолкнуть от себя партнера.       — Кто бы мог подумать, что тот самый заместитель, капитан баскетбольной команды, входящий в состав студсовета активист окажется таким… — Му Цин дразнит его точно также как и тот, — становится слишком близко, но смотрит вызывающе и побуждая к действию, а не просто словам. — … Извра- Кхм, страстной натурой.       Слишком невинная улыбка, будто это не он только что «случайно» запнулся и выдал абсолютно похожее, но с другой подачей, — и под его напором вновь сдаются: хмурятся, разглядывают слишком самодовольное личико, мечтают уже сотворить то, о чем они так прикрыто говорили, резко встают и поднимают за руку. Му Цин не сопротивляется, считает ненужным прощание, ведь их точно уже не слышат, а стоило горячим пальцам сжать белую ткань рубашки, что слишком ярко ощущается на нежной коже, вновь вызывая стаю мурашек, с удовольствием дает себя вести.       — Где твоя совесть?        Фэн Синь спрашивает, чисто из привычки, ведь прекрасно знает, — её никогда у него не было, собственно как и у самого: что не раз помогало зажимать в уголке торопящегося Му Цина и урывать кусочки внимания под гневными взглядами любимого. Это привлекало, будоражило сознания, заставляло преодолеть уже давно смытые границы. Забыть про разумные, кажется давно для него нелогичные, вещи, как-то, что они от силы общаются нормально только месяц, хоть и успели узнать друг о друге то, что не могут сделать супружеские пары в течение долгих лет.        Им плевать на время, они счастливы, даже, если все это мимолетно и поверхностно, как обычно бывает у других, но они осознано шли на этот шаг и принимали чужие недостатки, возможно, слегка романтизируя их и быстро смиряясь, но это было нормально.        — Дай-ка подумать… — игривые нотки до сих пор присутствовали в голосе, а теплый июньский ветерок творил чудеса, — обволакивал одурманивающие сознание и чуточку охлаждал, давая мыслить более здраво. — У меня её нагло украл один парень вместе с резинкой для волос. Последнее, кстати, я до сих пор хочу вернуть.       На такое желание ему решают отмолчаться: данная вещь давно поселилась на запястье и снимать её Фэн Синь не собирается, точно также как и Му Цин одну из его футболок, что теперь считалась муциновской. Он не против отдать ему хоть пол гардероба, но Му Цин, чертова барышня, выбирает самые его любимые и проверенные временем, даже немного затасканные, вещи, а таких от силы несколько, и причину этой метаморфозы он до сих пор не понимает.        Единственное что ему возвращают, — это его шутки за столом, что теперь имели более страстный характер и последствия в виде поцелуев, которые были то долгими обжигающими, то невинными и не там, где следует, тем более на улице. После очередного касания фэнсиновских губ на бледной шее, что была так соблазнительно открыта все это время, и внезапно взявшегося прохожего, что чуть не застал их за этим делом, — благо Му Цин успел среагировать, — прекратил сладостную пытку и перевел тему разговора в другое русло, а именно тем чем они будут заниматься дома.       — Может, посмотрим то, что будет не доведено до абсурда в попытке вызвать слезы у любителей этого жанра? — замечая, как сильно начинает хмуриться Му Цин, что вновь рассказывал про дораму, которую смотрел сотню раз и умудрился проспойлерить, тяжело выдохнул. — Ну, или хотя бы то, где главный герой не умрет в конце, обретя хоть какое-то счастье?        Фэн Синь знает, как точно описать такие произведения искусства, и потому, уже точно использует такие слова, хоть по скромному, как тот считает, мнению любимого то, что он просмотрел парочку с ним и послушал несколько монологов со стороны Му Цина, — об этом он судить не может. Но что тут поделаешь, если смерть следует каждую серию, а в словах парня все звучит еще зловещее?       — А что, снова предложишь смотреть своих мистических детективов в мультяшной форме? Ладно бы там играли реальные люди, так просто…— Му Цин останавливается, оскорблять чужие предпочтения не входило в его планы, но после одной серии «анимированной дребедени» хотелось выть и лезть на стенку от такой излишней яркости и анатомии тела персонажей, что все как один удалили пару ребер и считают это нормой. — Ладно это, но там настолько все примитивно и загадка высосана из пальца. Неожиданные повороты в виде внезапного появления брата-близнеца, — это клише использовали везде, где можно. О нет, самое бесящее, это делать специально картонных персонажей, на которых главный герой будет выглядеть просто гением всех миров. И я посмотрел с тобой только одно из всего множества такой же бывальщины.        Конечно же, несмотря на свое искреннее желание не делать того, о чем можно потом пожалеть, свое недовольство он спрятать не смог, да и не хотел. Му Цин уже давно понял, что его так просто не обидеть, примерно в начале их знакомства, когда оба пытались поддеть сильнее, но получалось это только у одного и после все само сходило на нет, и все по новой. Его выслушают, поймут, что больше не стоит, возможно, по голове погладят, ведь такой расклад старшего устраивал, — Му Цин хоть и говорил прямо о волнующем или неприятном, но часто замалчивал на нескольких фразах.

Сейчас он говорит больше, намного, и это неимоверно радует.

       Только брошенный взгляд на него, стоит ему закончить в своих громких высказываниях, немного обеспокоенный и виноватый, — огорчает всю радость.        — Хорошо, можем сегодня ничего не смотреть и оставить на лучшие времена, — улыбаясь, аккуратно касаясь пальцами его, не замечая никого вокруг, неспешно переплел их и более уверенно повел по переулкам, — так быстрее. — Ну, может тогда Моя Луна мне сегодня почитает что-то из своего арсенала?        Освещённая улица сменилась приятным мраком, где их точно не увидят, а другие им не помехи. Они не в глупых историях, где обязательно кто-то нападет в такой момент или же заметит слишком уж не дружеские касания и близость тел, — это немного не тот жанр, и пожалуй, хоть и любимый Му Цина, но в реальности таково не захотел бы. Он был рад пройтись держась за чужую руку или переплетая пальцы, прижимаясь чуть сильнее и урывать невинные поцелуи, краснеть, при слишком жарких касаниях и поджимать губы, стоило вновь услышать слишком глупое прозвище из уст парня.       На каждый вопрос об этих двух словах, что не должны были никогда сочетаться, ему говорят, что он безумно на неё похож и после приводят несколько логичных, только для Фэн Синя, аргументов, почему это именно так и не иначе. После, естественно, говорили, что это глупость и закатывали глаза, но не просили прекратить.       Му Цин знает на кого похож Фэн Синь, но упрямо молчит и не говорит слащавое «Солнце», — ему пока что неудобно так открыто выражать свои чувства, тем более посредством глупых милых прозвищ, а еще пугало то, что это абсолютно два разных явлений, которые бы в жизни не встретились, если не обстоятельства.        — Ага, специально для тебя открою учебник анатомии, и будут читать про…       Его затыкают поцелуем, точнее просят мягко помолчат о том, что именно хочет ему почитать, ибо от слов во фразе о учебнике анатомии и с такой интонацией, которая бывает только у него, все могло закончиться не совсем невинными темами.        Вот только угроза не осуществляется, и стоило Му Цину найти книги на свой вкус из личной коллекции баскетболиста, что увлекался не только физическими тренировками, с интересом оглядывая красочную обложку и заглядывая в аннотацию, выкидывает свое «Сносно» и ждет парня с чаем.        Они дома, снова в чужой любимой фэнсиновской футболке, в приятном полумраке, что нарушает лишь тусклый свет светильника, сидят на диване и чего-то ждут. Сначала чай, после пока Фэн Синь поместит свою тушу на диване и уложит голову на бедра любимого, пока сам Му Цин устроится хорошо и обязательно запустит свои тонкие, и уже не такие холодные пальцы в темные, слегка грубоватые, пряди и нежно начнет водить по ним, иногда выпуская, чтобы перелистнуть страницу или выровнять дыхание после долго неторопливого чтения. Его слушают с трепетом, не смея даже закрыть глаза, чтобы ненароком не подумали что ему скучно, вслушивается в каждое, давно заученное до дыр, слово в любимой книге, подставляют макушку и таят от очередных ласк.       Голос Му Цина приятный, с легкой хрипотцой от курения сигарет, низкий, стоит перейти на шепот, и сквозит холодком, стоит дойти до чего-то глупого или слишком поверхностного описания места.       Фэн Синь соврет, если скажет, что не любит слушать его, неважно в каких обстоятельствах, — ругаются ли они, просто спорят о какой-то ерунде или же шепчут совсем непохожие на него ласковые слова или странные просьбы, — он уже давно в нем погряз и выбираться из океана собственных чувств, до сих пор непонятных и смутно волнительных, и крайне интересных чужих заморочек более не намерен.       — Я люблю тебя.       Он говорит это именно тогда, когда читающий перевернул страницу и решается немного подумать о разворачивающемся действии, крайне интересным, резко застывает, даже кажется, старается задержать дыхание на чуть дольше обычно, а после убирает книгу и смотрит на слишком спокойное, уже давно знакомое, лицо. Снова заглядывает в золотистые глаза с опаской, стараясь найти хоть намек на ложь или ошибку, но встречается с неприкрытым восхищением и мягкостью, от которой становится слишком жарко и предательски много ощущений, которых не смог бы описать ни один эксперт в области психологии. Му Цин не смог и они тоже.       — Ты слишком часто это говоришь.       — В последний раз дня два назад, — у него хорошая память и для него это не часто, скорее наоборот, а стоило вновь почувствовать, как с его волосами играются, лишь усмехается, по-доброму. — Ты тогда стоял на кухне и что-то готовил, кажется, блинчики, снова в одной из моих любимых футболок, подпевая какой-то популярной песне с радио, точно попса. Мне показалось это очаровательным.       — Поэтому ты решил напугать ничего неподозревающего меня объятиями со спины, очередными поцелуями в шею и столь… — он бы продолжил это, но лишь начинает хмуриться, явно нехотя признавать, что он творит с ним в такие моменты. — С такими словами? Потом не удивляйся, если я вместо лопатки, дам тебе по голове чем-то тяжелее.        Он это сделает, Фэн Синь не сомневается, так же как и в своих способностях останавливать маленький пожар в лице любимого, что потухал, стоило ему встретиться с излюбленными мягкими губами и услышать, что он приготовит его любимый чай, лишь бы его «Луна» больше не злилась. Работает хорошо, даже слишком, от чего в смятение иногда приходи оба.       — Я просто хочу, чтобы ты это не забывал.        Они снова ложатся спать слишком поздно, даже несмотря на то, что им завтра к первой паре, хоть и не такой уже обязательной, — конец учебы, все уже отдыхают, даже преподаватели, а курсовые почти доделаны и половины аккредитации прошла успешно, — снова переплетаются телами, стараясь прижаться как можно ближе, а после засыпают мертвым сном, точнее Фэн Синь, пока холодные пальцы продолжают играться с чуть подросшими по лопатки волосами, снова думая о чем-то своем и на грани сна целуя в щеку, укладывался на плечо и засыпал.        Му Цин слишком много надумывает, Фэн Синь уверен в этом, но почему-то боится открыть глаза, стоило услышать тихие всхлипы в ночной тьме на своем плече и увидеть давно мокрую от слез футболку. Им бы поговорить об этом, но младший, будто бы специально избегает этих тем, может посмотреть даже как на придурка, а стоило начать спрашивать про тараканов в чужой голове, как они подсказывали парню начать ссору.        Они вместе уже полгода, давно закончили учебу и успели устроиться в разные конторы, до сих пор пряча от всех свои отношения. Любовь не прошла за это время, даже без постельных утех, — что по скромному мнению, и давно глупому, Хуа, просто не могут быть в долгих отношениях, — но Му Цин становился тревожнее, с каждым днем все больше, иногда срываясь по слишком глупым пустякам.        Это случилось примерно тогда, когда Фэн Синь предложил переехать к нему, ведь добираться на работу на автобусе слишком долго с окраины, а тут намного ближе, благодаря таким доводам, Му Цин, не без нервозности, все же согласился.       Несмотря на опасения переезжающего, что говорил о «неудобстве взглядов в быту» все было прилично. Фэн Синь хоть и старался прибираться, но до сих пор был далек до идеалов педантичного избранника, а тот, в свою очередь, периодически тыкал его в это, но не сильно ругался: видимо обживался и еще не был столь уверен в том, что может строить какие-то правила. Все быстро переменилось, стоило об этом поговорить, и теперь Фэн Синь долго слушал лекции о том, что тарелку после риса нужно замачивать, а чашки с чаем не таскать в кровать, ибо для этого есть кухня. Успокаивался он все тем же прежним способом, но все больше ему давали шанс выпустить пар и выслушать это, тем более после трудного рабочего дня.        За несколько месяцев проживание в одной квартире изменилась не только перестановка прежних устоев, но и появилось слишком много чужих, совершенно непонятных для Фэн Синя, вещей. Он мог привыкнуть к его множеству баночек для ухода за кожей, волосами, слишком странными косметическими средствами ухода, — он как-то заявил, что вода кожу сушит и с серьезным лицом попросил принести крем, коих было много, — но привыкнуть к странным коробкам в углу со всей дребеденью в виде масел и благовоний, нескольких кукол в спальне и одной, особо стремной, на кухне. Только привыкнув к сушеным травам на подоконнике, плохо пахнущих, в одно утро, решив совершить утреннюю процедуру в виде чая перед открытым окном, чуть ли не пустил девичий визг, стоило заметить аккуратно расположившийся череп в темном углу и пару баночек с ногтями и зубами, где-то были и волосы.       — Ну, ты прям как баба, — Му Цин, что в этот момент заметил перепугавшегося парня, что хватался за стол руками, прячась назад, лишь закатил глаза, и перед тем, как пойти в ванну, решил предупредить. — Не выкидывать, там ничего не испортилось.        — Что за…?       — Не настоящий.        Му Цин знает, что от него тогда хотели, но лишь перевел все в шутку и поспешно ретировался в ванну, оставляя парня один на один с черепом и странными склянками. На этом странности не закончились, наоборот, их стало только больше. Утренние ритуалы у них слишком разные: если у Фэн Синя выпить чаю у окна и принять душ, то Му Цин предпочитал выходить из дома на часик другой на рассвете, а завтракая, перебирал карты с сожжённой благовоний и что-то высматривал. Странности были немного пугающими, но за долгие месяцы к ним можно было привыкнуть.       Привыкали к резким вспышкам интроверсии, что предполагали собой сидения за работой до позднего времени, раздельной постели и крайне частых раздражительных периодов. Привыкал и к вспышкам ласковости и резко возросшей любвеобильности, где требуют максимум внимания любыми способами. И это было нормально для них.       Му Цин, со своей стороны, узнал чуточку больше о вечно улыбчивым парне, что как таковым никогда и не являлся. В университете и на работе душа компании, а дома вел себя отчужденно, даже не стараясь найти причины в этом, просто отдыхал пару часов в тишине. Для него это было удивительным открытием, как и то, с какой нежности он вновь обнимает его после удавшегося дела, пропуская очередную попойку с коллегами, лишь бы успеть к нему и что-нибудь приготовить до его прихода.

***

Жизнь всегда преподносит сюрпризы и приоткрывает занавесу тайны.

      Конец зимы стал настоящим потрясением для жителей города. Давно не было видно снежных ковров в это время года, а пробирающий до костей холод, как и ветер, не спасали даже теплые курточки, что стали просто дефицитом в это время. Выйдя на улицу можно стать профессиональным фигуристом, только без коньков, ведь кататься можно только в путь, а то, сколько за это время успело людей конечности переломать, было не сосчитать.        Фэн Синь, что не хотел быть одним из таких, все же решил нарушить правила и каждое утро вызывал такси, при этом удивляясь тому, как уверенный в своих силах Му Цин, решается быстро приготовить завтрак и сбежать, напоследок не забывая чмокнуть в щеку и пролепетать о том, что снова задержится на работе и к ужину его не ждать, а после уже бегом, чуть поскальзываясь, стремился на остановку в нескольких домах от них.        В офисе прохладно, даже слишком, до сих пор никто не удосужился провести центральное отопления в давно построенное здание конторы, в которой вот уже несколько десятков лет сидят специалисты по юрисдикции. Фэн Синь давно лелеял мечту стать адвокатом, и вот, он получил эту должность, даже без стажировки за заслуги во время учебы, и первое дело, что было примерно через месяц после вступления на должность, обвенчалась успехом. Дело было связано с разделением имущества между супругами, один из них, подписывая брачный договор, утверждал, что сделал это не в себе и его заставляли, а его клиентка, крайне грамотная женщина, сумела найти все доказательства и еще потребовала денежную компенсацию за судебный процесс, адвокатов и свои нервы.

« Боги, и с этой женщиной он пытался судиться…»

       В конце его даже немного жалко стало, ведь бывшая супруга, госпожа Чан, сдернула с него все до последней вещи, и как дальше будет складывается судьба обанкротившегося бизнесмена, — остается лишь догадывается. Госпожа Чан, что была удивительной женщиной, тогда в качестве подарка подарила хорошее вино, и как бы Фэн не пытался ничего не принимать, вскоре частенько после дел стал приносить маленькие презенты и ставить на высокую полку. Алкоголь, конфеты, некоторые пытались подсунуть деньги в качестве благодарности, косметические услуги или горящие путевки в любые страны, — приятно, конечно, когда можешь помогать, но такое ставило в неудобное положение, а от последнего приходилось категорически отказывается, все же фиксированная плата «благодарности» частенько превышала закон и превращалось в «взятку должностному лицу». За последнее можно и срок получить, причем не только ему, но и клиенту.       — Да брось, ты харизматичный и добрый парень, кто не захочет отблагодарить тебя за дельный совет? — один из коллег, с которым они успели хорошо разговорится и кажется подружиться, махая палочками в воздухе, стараясь быстрее засунуть свой обед в рот и вернутся к работе, неспешно продолжил. — Люди прямо-таки тянутся к тебе. Удивительно, что ты до сих пор не нашел себе избранницу.        Шан, адвокат со стажем, что решился приютить его и помогать с делами, средних лет, сильно удивился узнав о « добром парне» удивительные вещи: он не одинок и не «избранница», а «избранник». Фэн Синь не особо скрывал свой гендер, но о парне, что до сих пор на стажировке и пытается ужиться в гнезде змей, — все же его приняли в более престижное место, для поднятия по карьерной лестницы это было необходимо, — было опасно о таком говорить, и скрывать его хорошо получалось.        Фэн Синь видел его в деле лишь раз, — и благодарил всех богов, что не в качестве противоположной стороны, а как смотрителя, — даже будучи под на вторых местах, в качестве стажера, уходил в дело с головой и мог спокойно заменять своего наставника. То дело, казалось бы, было изначально провальным: никто бы не пошел против бюрократов на политических должностях, тем более, если речь идет о делении имущества с двоюродным братом, который по своей глупости не попросил умирающего богатого дядю о расписке на половину имущества, и теперь мог остаться с носом. В суд его повела вторая половинка, что своими глазами видела смерть его дяди и слышала слова о том, чтобы «ни черта не досталось этому подонку.», пока сам парень не хотел в это ввязываться. С таким, естественно, никто работать не будет, а любящая девушка обращалась уже к 6 по счету адвокату, и принимающий её предложения, уже третий был госпитализирован с вывихами конечностями или побоями.       — Видишь его? — Шан показывал на него, и Фэн Синь был уверен, что видел только его, руки обтянутые в черные перчатки и слушал крайне уверенные и холодные речи со всеми вытекающими. — Это стажер, его уже называют «Ведьмой», вроде закончил универ в этом же году. Посмотри на его работу внимательнее, ты, конечно хорош, но он просто идеальный оратор, а как умеет надавливать в нужный момент. У паренька блестящее будущее.       Фэн Синь знал, с любовью относился ко всем успехам любимого, а стоило их взглядам встретиться на прослушивании, как маска холодности любимого трескалась по швам, а улыбка сама расцветала, но ненадолго, чтобы ненароком не привлекать внимание. Второсортному адвокату как он, пожалуй, такая работа только снилась, как и чужие умения, а то, что он просидел с глупой улыбкой весь процесс узнал только потом от Шана, что в шутку спросил, не влюбился ли он. Влюбился, точно и бесповоротно.        — Ты был прекрасен сегодня.       Му Цин слышал это не первый раз, и уж точно не последний, но пока лишь смущенно улыбается и бурчит что-то на подобии: «Иначе никак», пока любимый вновь тянул в свои объятия и был готов подарить все свое свободное время.        Фэн Синь снова перебирает эти моменты в памяти, осматривает стопку бумаг и хмурится, потому что прекрасно видит, — они не уменьшаются, — а сидящий рядом Шан, что выглядел не лучше его с квартальным отчетом, стараясь разобрать по датам и тяжести судебного разбирательства, потягивал крепкий кофейный напиток и продолжал старательно выписывать каждую букву.        Время давно перевалило за семь, и рабочее медленно перетекало в сверхурочные, которые брал как должное каждый уважающий себя специалист, чтобы потом не разгребать все в последний момент и не валится с ног от недомогания. Чаще это даже связано не из-за количества работы и прилежности специалиста, а из привычки, — именно ею и прикрываются многие, чтобы просто не говорить, что променяли карьеру на любовь, а те, кто все же умудряются совмещать, устают от вечных истерик вторых половинок по поводу работы. Потому, часто специалисты юрисдикции выбирают таких же занятых половинок, коих было много, но вряд ли они это делают по воле чувств, а не обычного логичного вывода, что уже пора.        Мысли касаются всего, чего видно глазу, но только не на очередном отчете с корявым собственным почерком, что больше похож на «медицинский», но с более твердыми линиями и закруглениями, который иногда был непонятен своему же хозяину. Благодаря высокоразвитым технологиям, что помогали не корячится с этим письменно, периодически заносил данные в сервер, при этом посматривая в телефон, и как прилежный ученик, ждал восьми часов, чтобы уйти домой и насладится остатком вечера в одиночестве и за просмотром глупых передач, — на большее не хватит, он больше информации не переварит.       Попытка сосредоточится вновь, была провалена, а стоило пиликнуть телефону, оповещая своего хозяина о прибывшем письме, тут же потерял всякий интерес и зашел в первый закреплённый диалог, на иконке которого было его спящее чудо, что умудрилось развалиться звездочкой на нем самом. За фотку он конечно же успел отхватить, тем более при таком раскладе, но его не просили удалить, так что не было ничего противозаконного. По его мнению.       Абонент ~Моя Луна~ успел удалить присланное сообщение, и вот уже несколько минут что-то печатает, за это время Фэн Синь успел надумать себе всякого: от «Я вроде бы сегодня прибрался на своих полках» до « Я не косячил, точно, значит, что-то случилось, но что?». Он бы продолжил себя мучать, как и отвлекать Шана, что попросил не так сильно и тяжело вздыхать, так что пришлось лишь хмуриться, и сверлить взглядом открытый диалог, будто он и не на работе вовсе, все ради одного короткого сообщения:

«Меня повысили.»

       Фэн Синь улыбается и строчит поздравления, искренне радуясь за любимого, что смог этого добиться за такой короткий срок в той конторе, если их так еще можно назвать. Стажировка должна была длится год, как и подписанный контракт, но по отличным делам и красивому отзыву от наставника, можно было быстро перешагнуть эту ступень, — благо последний оказался адекватным и не был таким как многие в этой сфере, да и на покой собирался, — Фэн Синь лично был с ним знаком и был спокоен за любимого. Огромное сообщение за несколько секунд было отправлено и снова долгие печатанье и с единственным «Спасибо.», даже слишком сухо, чем обычно. Смущало еще такой промежуток времени, будто его кто-то отвлекал или же собирался с мыслями, чтобы что-то попросить, — догадки были не напрасными.

«Забери меня от них, я слишком пьян.»

       — Что-то случилось?        — Да, проблемы возникли, нужно забрать А-Ци- Одного друга, — Фэн Синь, что впервой отвлекся от телефона и крутил крайне странные, слишком непохожие слова на Му Цина, уже по привычке хотел ответить Шану прямо, но понимал, что имя нужно бы заменить. — Мне придется вас покинуть, господин Су. Разрешите откланяться.       Темные глаза Су наблюдали за тем, как в сумку спешно укладываются парочку папок, что к завтрашнему дню будут точно разобраны, а губы сами растягиваются в улыбке, стоило увидеть, как глупо может себя вести столь собранный молодой человек, когда речь зашла о «друге».       — Не спеши сильно, на улице до сих пор скользко, — предупреждая, чувствуя, что еще его слушают, и контакт не до конца потерян, хитро посмотрел и протянул. — Беги уж, герой к своему принцу. Хорошего вам вечера.        Фэн Синь после спросит, что именно его выдало, хотя, судя по словам одного старика, что когда-то подтолкнул его к счастливым отношениям и осознанию своих чувств, то примерно знает, что ему ответят: «Глаза светятся.» И больше, пожалуй, он не будет смотреть в ответ ошарашено, лишь слегка снисходительно, как и одна заноза, что находится не так далеко от их дома в местном китайском ресторанчике, знаменитый своими горячительными напитками.       — Может Фа Ю, этого наглеца, тоже с кем-то познакомить и тогда за ум возьмется?        Вопрос кинутый в пустоту, еще одна головная боль Шана, что тут же был откинут назад, а бумаг прибавилось с его легкой руки, что решил забрать половину у Фэня, что точно будет рад меньшей бумажной волокитой.

***

      Уже по приезде к месту, которое он так пытался обходить стороной, вновь ощутил давно забытый запах дешевых сигарет, которыми обычно пользовались школьники старших классов, у самого входа, а стоило пересилить себя и зайти, так еще и паленого алкоголя со всеми вытекающими. Слишком вывернутый интерьер из красных оттенков притягивал взгляды незадачливых людей, что будто бы раскрепощались в такой атмосфере, но некоторых, особо приличных, напрягало и заставляло закатывать глаза на слишком дешевый вкус, посредственные блюда и напитки. Их постоянные клиенты клерки, что немного подустали от правил, а так же, чисто случайно узнанная информация, любимое место вечно конкурирующие адвокаты, что обычно не заводят случайных людей сюда.        Нахмурившись, вспоминая все слухи, что приходится слушать день ото дня, но не участвуя в них, для понятия общей обстановки, медленно начинал выходить из себя.        Му Цин не пьет, совсем, хотя, если порыться в памяти, то по словам Се Ляня успел напиться на втором курсе до отключки, кажется, он тогда еще умудрялся плакать, так что было бы отлично, написал бы он ему раньше и он успел бы его забрать до попадания алкоголя в его организм. Нужно успеть до того момента, пока «собутыльники» не решили разговорить его любимую ведьмочку, что еще мало изучена в пьяном состоянии, но сегодня, у него будет шанс это узнать и «попробовать на вкус».       Нашел он их достаточно быстро, за алой вуалью с обшитыми по краям монетками на «удачу» что при соприкосновении сразу же предупреждали о появлении нового человека, на столике было слишком много бутылок, кажется восемь или девять, если не считать пиво, то уже было перебор. Му Цин сидел к нему лицом, подперев ладонью щеку, с холодным выражением лица продолжал слушать своих собеседников: двое девушек с темными волосами и с ярко-рыжими, чуть ли не красными парнем, что больше всех махал руками и выпивал уже на его глазах третий стакан с соджей, кажется смешанный с пивом, слишком уж похожий цвет был.       Вуаль, хоть и полупрозрачная, дала абсолютную волю слушать, сколько вздумается, ведь многословные собеседники были чем-то сильно увлечены, но стоило заметить, как одна из девушек потянула руки к Му Цину, что старался быть максимально далеко от троицы и просто поедать курицу, услышал слишком грубые речи.        —…старый извращенец снова пристает к новой секретарше, — слова одной из девушек, что теперь казалась знакомой, заставили удивиться. — А-Цин, пошли слухи, что он и к тебе лез, так еще и в первый день обляпал, спутав с девушкой. Поделишься с нами: правдивы ли они?       Ей не отвечают, лишь тяжело вздыхают и снова тянутся к чаше, будто бы не замечая слишком явного, как казалось Фэн Синю подглядыванию, а после снова опустил взгляд в телефон, даже разблокировал. К нему подсаживаются ближе, и сдвигаться уже некуда, он и так на краю, а стоило чужой руке обхватить его, как на нечитаемом лице что-то шевельнулось, что-то не хорошее.       — Хотя, тут и вправду легко спутать, тем более со спины, — голос становился слишком тонким и невинным, будто это и не оскорбление вовсе. — Красивый, умный, в успешности дел можешь посоревноваться с Пэй Мином, рыбка, что давно никому не уступала в этом, теперь еще и повышение. И какое чудо, еще и не занят.        Му Цин слишком печется о своей репутации, так что для всех он так и остается одиночкой, но такие открытые слова об этом, становились комом в горле для Фэн Синя, и кажется, вызывали полное отвращение у сидящего, что вновь смотрел в телефон. Девушка была в слишком откровенных одеяниях, даже ярких, кислотно-зеленых, что глаза выедает, а её декольте чуть ли не показывала все прелести.       — Ши, ну что ты в самом деле, — незнакомец, что до этого делал вид, будто и не замечал таких поползновений и продолжал пить, наконец-то обратил внимание. — Господин Му устал, ему совсем не до отношений, не многие могут совмещать карьеру и отношения, — глупеют больно сильно и заметно.       — И то верно.        Девушка отходит, стоило Му Цину проронить два слова, а после вновь уставиться нечитаемым взглядом на оппонента, что точно пытался его вывести из себя, причем не один раз, — от него прямо исходила раздражительность, а такого, даже Фэн Синь не видел, который с ним уже долгое время живет. Еще немного, он чувствовал, и здесь начнется драка, в которой точно не будет победителей, — сейчас или потом, не столь важно.       Монеты звякнули, а грубые большие ладони опускаются на плечо рыжеволосого и сидящей, недавно пристающей дамы, что успела вздрогнуть и с неким страхом посмотреть в медленно назад, тут же разглядывая давно известную фигуру и золотистые глаза, что при взгляде на неё пылали, но не страстью, точно не ею.       — Господин Фэн, какая встреча, — рыжеволосый вновь распаляется в речах, и ладонь на его плече сжимается сильнее, давя на важные точки, обещая сломать кости. — Рад вас видеть. Пришли поздороваться?        — У меня нет причин здороваться с такими змеями как вы, господин Чэнь Вейшенг.        Улыбка, совсем не добрая и не прикрытая, что присущие многим, отвращением, а стоило вновь попытаться полюбезничать, как все же сустав на руке хрустнул, а Фэн, как бы не пытался, не мог не сотворить такое, тем более, когда представился крайне удобный случай. Ему это очень нужно.       Чэнь Вейшенг — представитель « золотого» поколения, что уже родился с серебряной ложкой во рту, и чтобы подкрепить свое величие, решил пойти в сферу, в которой прекрасно играл свою роль «благожелательного юноши с очаровательной улыбкой», которая не более оболочка. Подкупы голосов для должности, запугивание конкурентов, многочисленные избиения на его счету было и одно убийство, что открыло ему место, на которой он сидит сейчас ровно и прочно. Существуют лишь несколько адвокатов, что теперь могут его смести, и это его «команда» и соседняя, с которой они давненько враждуют, но теперь, судя по нежным речам, пытался вылизать одно место и забрать себе перспективного, только входящего в должность, адвоката, что уже давно выбрал себе наставника и будет с ним до конца.       Фэн Синь, по ошибке, когда-то, посчитал его хорошим человеком, и чуть не проиграл дело с вмешательством «Благородного», что тогда весело наблюдал за его падением. Он стерпел, выучил урок и прекратил верить безоговорочно, — именно этого ему и не хватало, по словам Шана, что предупреждал его и говорил не пытаться искать доброты там, где её нет.        Му Цин его умнее, намного, но сейчас сидит в сомнительном месте, смотрит на него и кажется, улыбается, что не скрылось от глаз этого человека.        — Ну что ты, до сих пор обижен? — слишком невинный голос, будто с ребенком разговаривал и просил не обижаться за не купленную конфету. — Ошибки в начале пути бывают, мне жаль, что мой совет не помог.        — Раз мы перешли на «Ты» так быстро, и даже заделались друзьями, — от каждого слова было слишком много яда, а стоило сказать последнее, как чужая рука хрустнула повторно. — Тогда дам тебе совет: прекращай быть такой мразью, иначе по твою душу приду я.       — Изобьешь?        Он уверен, его не тронут, но по тяжелому понимающему вздоху Му Цина, что прекрасно знает, — больницей это не закончится, лишь улыбнулся и продолжал наблюдать за спектаклем со слишком веселой улыбкой. Фэн Синь успел немного обидеться, тем более после такого, а ведь он просто взбесился от его слов в сторону веселившегося, даже не от вида рыжей змеи.        — Подождите, не нужно драк, — все это время молчаливая, одна из его шестерок, девушка, наконец-то подала свой голос и приглашающим кивком головы в сторону стола пригласила присесть. — Давайте просто отметим повышение стажера. Кстати, ты же знаешь господина Му? Потрясающая статистика. Пожалуй, она была самой адекватной из всей троицы. Уже радует.       — Почему на сообщения не отвечаешь?        Молчаливый вновь подал голос, абсолютно не обращая внимания на приглашение и точно незаконченный разговор, его внимание привлекал слишком растрепанный парень, что вновь не удосужился даже рубашку нормально застегнуть, от чего получил гневный взгляд.        — Телефон разрядился.       Му Цин неспешно встал, и забрал пальто, что совершенно не справлялось с холодом, но прекрасно шло к его образу, но получить нагоняй за шапку он сможет, тем более от такой мамочки как Фэн Синь, что до сих пор носится за ним, стоило слегка начать кашлять.       — Допустим, но ехал долго, — неспешно одеваясь, оставляя наличку за выпитое им, бросил презрительный взгляд на двоих, крайне активных людей и слегка кивнул третьей, что не пила совсем, — всех развозит. — Нужно зайти в чайную.       — Пьянь.       — Да-да, без лекций, — подходя к нему, застегивая верхние пуговицы, до сих пор чувствуя заинтересованные взгляды, продолжил их игнорировать. — Я их послушаю завтра.        Внимание все же троица привлекла, обоих, а именно рыжеволосый, что похлопал в ладоши, явно был готовый выдвинуть свою безумную, скорее даже правдивую гипотезу, пока тонкие длинные муциновские пальцы тянут за замочек, застегивая на своем любимом спортсмене вещь.        — Выглядите прямо как супружеская парочка, неужели… — нарочно тихий тон, будто еще одна тайна, что точно будет распространена и с осуждающими деталями. — Вы встречаетесь? Хотя, про Фэня давно шли слухи, не думал, что ты захочешь такую…интересную особу в своей постели.       — Даже не смей реагировать, в больницу ему рано.        Му Цин, что точно мог увидеть, как опасно суживаются глаза, лишь покачал головой и шепотом предупреждал, явно нехотя видеть на родных руках кровь такого подонка, а после слишком невинный поцелуй в щеку.        — Пока еще не женаты, но, придется окольцевать, чтобы столь пошлые слова не вылетали из ртов таких идиотов, как вы, — Му Цин очаровательно улыбается, по-издевательски, и держит руку, переплетает пальцы и будто становится громче. — Наш разговор был записан на диктофон: все ваши слова о любимом боссе, и крайняя похвала ваших может случайно быть выслана каждому. Прибавленное видео у кулера, где вы обливаете новенького горячим чаем, — разлетятся вместе с этим.       Вэнь, что все это время оставался спокойным как удав, вдруг встал и уже сделал шаг вперед к Му Цину, и хотел было поднять руку, как был остановлен Фэн Синем, что тут же скрутил и прислонил к столу. Глухой удар, действовало как предупреждение, девушки были испуганы, а Му Цин продолжил:        — Еще раз увижу, что кого-то трогаете или мешаете нашим делам, узнаете, что может сделать «Ведьма», — взяв под руку разгорячённого, что все же сломает конечность рыжего, все же улыбнулся. — Распространите слухи правильно. Пошли, я до сих пор хочу чаю.       Сцена была громкая, с разбившимися бутылками, что привлекли внимания бармена и гостей, что видели слишком разбушевавшегося рыжеволосого, что проклинал ушедшую, слишком довольную, парочку и тер руку, которой он, при великом желании не прикидываться больным, сможет спокойно отжиматься и держать ручку в руках.        Снова светлые улицы, морозный воздух и двое скользящих, будто пьяных, периодически пытаются проверить законы физики о притяжении, и упасть мягким местом на бетонные плиты, из которых и состоят изгибающиеся дорожки. Сначала они молчали, пытаясь приспособиться к дороге, после на уложенные волосы упала шапка, что была заботливо схвачена с утра пораньше, будто понимал что встретит его чуть раньше и лично.        — Я тебя предупреждал: одевайся теплее, а ты меня снова не слушаешь, — они были почти у чайной, когда Му Цин продрог совсем, тогда, на него все же на его плечи упала тяжелая, слишком большая фэнсиновская куртка. — Кому нужна будет твоя красота, если ты заболеешь? Нет, ты прекрасен в любом состоянии, но организм спасибо не скажет.       Фэн Синь ходил без шапки, ведь всегда на его голове капюшон, и теперь успел переодеть пиджак на кофту, что всегда лежала в сумке, вместе с шапкой. Иногда, многим кажется, что в этой сумке есть все, она вмешала в себя слишком многое, и это пугало и радовало одновременно, тем более хозяина вещи.       — Не хочешь застать меня болеющим? — он принимает вещь, не охотно, но стоило увидеть улыбку, как начинает укутываться сильнее, слишком глупо выглядя, просовывая руки в рукава куртки. — Не такая уж и сильная смена настроения при болезни, да и не приношу дискомфорт, просто сплю и все. Я не маленький.       Чайная, что давно стала одним из любимых мест, встретила приятным ароматом, а стоило подойти и заказать напитки, а также парочку баночек с травами, что больно похожие на жаропонижающие, получил скептический взгляд от Му Цина, что до сих пор ждал ответа на свой вопрос. Напитки готовятся, а они стоят у прилавка и рассматривают нужные травы, что уже были на руках. Фэн Синь, что будто бы время оттягивал, присмотрелся к добавкам и заметил сушеные цитрусы, сладкие, но уже не тошнотворные, теперь уже прибавляя к товару и их.        — Му Цин, — вновь полное имя, даже не глупое прозвище, и тон слишком серьезный, что заставлял внимать каждому слову и действию. — Ты прав. Ты не маленький. Но я тебя люблю и хочу заботиться, каким бы колючим временами не был.       Горячие напитки на прилавке, деньги уплачены, а морозная свежесть, до сих пор приятная, уносила за собой остатки сомнений и слишком давно глупого смущения. Нужно бы уже привыкнуть к такому, понять, что слишком прямой и верный избранник никогда и не подумает о расставании, и вечная нежность с принятием всех его сторон было еще одним подтверждением этому, но до сих пор переживал и винил себя в ошибке.       — Я хочу, чтобы ты мне доверял, хотя бы то, что происходит вне дома, — снова берут за руку и снова мурашки, но слова заставили насторожиться. — У тебя могут быть секреты, не спорю, но… некоторые из них напрямую касаются твоего состояния. Мне хочется помочь и уберечь от этих подонков, с этим ничего не сделаешь, даже если ты справляешься с этим самостоятельно и лучше моего, но не зная причины… Это сложно.       До дома осталось совсем немного, ветер прекратился, так что можно больше не прятать щеки в теплом вороте куртки и спокойно разглядывать лицо активиста, что совершенно не изменилось с его встречи, хотя, глаза, наверно они, совсем немного.       — Меня никто не лапал, возможно, пытался прикоснуться, но не более, — укладывая голову на плечо, чувствуя, что алкоголь все же действует, усмехается. — Они меня бесят. Слишком много говорят о твоей накаченной заднице, — совсем не хотят работать, лишь бы поговорить о занятых красивых мужьях.       — Говори вместе с ними тогда, но теперь, раз на то пошло, — усмехаясь, замечая взгляд на себе, тут же наклоняется и звонко целует в губы, шепчет. — Можешь рассказывать о том, чью именно задницу трогаешь каждую ночь.       Му Цин краснеет, от холода явно, уж точно не от смущения и представления ночных, больно близких объятий, и стоило, вновь дразнясь целовать его, как пришлось все прервать и забирая главную роль, с жаром целовать столь любимые мятные губы. Прошло слишком много времени, а тренировки по поцелуям так и не прекращались, так что, совсем юный и не понимающий Му Цин вскоре стал профи и в этом деле, частенько доводя обоих до головокружения.       — Я люблю тебя.        Фэн Синь замирает, слышит слишком непривычные слова и видит такую же, только к нему обращенную, улыбку. Они были произнесены не в ночных словах вместе со словами «Только не уходи», а вполне себе в спокойном состоянии, и прямо, как он того и добивался.

Му Цин сам медленно рушит стены, лишь с маленькой помощью.

       Дома они разгребают покупки, переодеваются и принимают душ, а после еще долго сидят на кухне и пьют чай в приятной тишине друг друга. Они не задевают больше темы работы и слишком противных людей с неё, а алкоголь в крови начинает понемногу выводиться, так что соображать становилось легче, хотя, нужно признать, он не сильно что-то изменил в его состоянии. После неспешно идут в кровать, и обнимаясь, пытались заснуть, но что-то не давало это сделать, так что пришлось лишь смотреть в потолок и слушать мерное дыхание друг друга.        — Мне кое-что интересно, — осторожно спрашивая, играясь с темными прядями, что теперь всегда в открытом доступе и, стоило поцеловать одну из прядей, можно было почувствовать приятный запах успокаивающих трав и лесных ягод. — Се Лянь говорил, что ты как-то на втором курсе напился, до отключки, а после слал голосовые всю ночь со смутным содержании и в крайне дерьмовом состоянии. Какова была причина? Тебя кто-то обижал тогда?        В его руках замирают, даже больше не пытаются найти удобное положение руки, устраивают на мягком месте и больше не двигают, хмыкают и смотрят прямо в глаза озадаченного Фэн Синя, что успел даже пожалеть, что задал такой вопрос, — все могло закончиться ссорой, огромной обидой и диваном. Но, видимо судьба смиловалась над ним, а над Му Цином до сих пор держал верх алкоголь, что развязывал язык.       — Я тогда только перешел в нашу группу и совершил одну ошибку: влюбился в одного парня, — шепот сменялся на обычную тихость в голосе, а футболка Фэн Синя, что теперь казалась интересной, вновь привлекла внимание. — Который совершенно меня не замечал, как бы не пытался привлечь к себе внимание, — даже сидя за одной партой, он видел во мне пустое место.       —Зачем страдать было из-за такого поддонка? Он не стоил ни твоих слез, ни того, чтобы напиваться.        Фэн Синь ругается и совершенно не понимает: почему он смеется. Первая любовь почти всегда невзаимная и слишком сильная, так что забыть не так легко, а он говорит это с улыбкой на лице и даже смеется над его словами, будто его ругательства лишь глупости обиженного. Стоило прекратить, и вновь потянутся к губам, оставляя мягкий и невинный поцелуй, прикрыл глаза и продолжил наслаждаться теплом.       — Он стоил всего этого и даже большего, — снова улыбается, в который раз убеждаясь, что его избранник не понимает намеков, прислонился ближе к груди, успокаиваясь теперь уже только так и никак иначе. — Железные принципы с тяжелым кулаком и вечная улыбка манила к себе многих, но мне было интересно другое: обманывает ли он других этим образом или он такой настоящий?        Фэн Синь молчит, вспоминает всех однокурсников и замечает, что под описание подходит половина, а если он говорит в прошедшем времени, то он явно ушел, а со второго курса, не выдержав сессии, слилось половина потока, так что оставалось лишь немного кандидатур. И вроде, дела давно минувших дней, но в груди все равно неприятно колет, — обида за любимого или же просто ревность, не совсем понятно.        — Узнал?        — Да, все было настоящее, — он вновь вдыхает запах давно родного тела и аромата, готов спорить, что тоже им пропах, но лишь мотает головой, стараясь не думать. — Будоражащая улыбка, действия, что точно соответствовали словам, тембр голоса, губы… Хотелось подойти и поцеловать, дернуть на себя и показать всем, что он только мой и ни с кем не делить… Я был на взводе, еще и сессия, так что решил напиться.       Му Цин был щедр на откровенности, да еще и на такие. Некоторые стороны, такие как собственнические, он не особо за ним замечал, но теперь, перебирая в голове моменты, не видел это и вовсе. Для отношения это хорошо, ведь таким образом он ему доверяет, а поцеловать на глазах у других он может в любую минуту, прекрасно зная, что на других он и не посмотрит.       — Не может быть столь идеальных людей, я таких не видел, хоть и знаком со всем потоком, — хмурясь, завидуя, что какой-то левый парень получил такую оценку со стороны его холодного мальчика, лишь помотал головой, нехотя в это верить. — Должны быть и подводные камни. Неужели не увидел?       Ему кивают, будто признаются в чем-то, и Фэн Синь уже уверен, что это ответ на его вопрос, но что-то идет не так, и он с удивлением распахивает глаза, слыша то, что обычно говорят ему все: от родителей до друга, в виде Се Ляня.       — Одинок даже вокруг людей, слишком наивен и имеет дерьмовый синдром спасателя, при котором ему абсолютно наплевать на себя.       Фэн Синь улыбается и сочувствует этому парню, мысленно желая ему встретить свое счастье в жизни, прямо как у него, а после прикрывает глаза и моментально засыпает, вновь не замечая снисходительной улыбки и уж тем более, не слыша тихого «Идиот» в свой адрес.

***

       Проходит месяц с этого случая, который оба, по молчаливому согласию решили не напоминать и забыть. Откровения остались в памяти, были свежи, как подаренные нежно-фиолетовые гипсофилы, что стоят второй месяц в красивой вазе на кухне и до сих пор радовали взор, и некая нервозность до сих пор терзала душу, а перебирая в голове имена и похожих под описание людей, все больше упирался в непробиваемую бетонную стену.       Он знает каждого, достаточно хорошо, чтобы заметить такую личность, но, будто что-то упускает и вновь по новой. Не до конца понимая, зачем именно ему захотелось найти бывшую любовь Му Цина, лишь больше хмурился и частенько зависал в пространстве, вновь отгоняя непрошеную мысль, которая с малой вероятностью могла оказаться правдой. Все давно в прошлом, а он, как идиот, ревнует, не пойми к кому и боится, что тот уйдет от него к этому игнорщику.       Он отгоняет наивные мысли, что этот игнорщик, — он сам, по нескольким причинам: он знает всех, даже «невидимок», и старался общаться, по возможности, со всеми, память великолепная и такого бы парня точно запомнил. И, если бы это был он, стал бы тогда, в ту ночь, Му Цин говорить о своей любви в прошедшем времени, скорее в настоящем, и точно бы признался, даже бы обвинил, так что это точно не он сам, а какой-то недалекий однокурсник, что умудрился прошляпить такое чудо.       — Не думай много, тебе вредно.        Новое утро, тихий стеб и нахмуренные брови старшего, что сразу же разгладились, стоило почувствовать мягкое касание губ на чувствительной коже шеи и объятия со спины, такие мягкие и удобные, в которых совершенно не хочется думать о такой глупости, и вновь продолжить пить из любимой чашки пялясь в окно на редких прохожих.       У них выходной, который они решили потратить на генеральную уборку, так еще Му Цин сегодня поедет за остатками вещей с квартиры, что попросили забрать студенты, на которых такие штучки наводили ужас, а ведь они только недавно въехали, еще даже месяца с аренды не прошло.       — Утро только началось, а мне уже что-то запрещают, какой кошмар, — говоря слегка наиграно, зная, что его точно поняли, вновь осматривает балкон и мотает головой на такое количество баночек в их квартире. — Бедные парни, случайно заехали в жилище ведьмы и теперь не могут спать спокойно. Может, не будешь их мучать и съездишь раньше? А я пока что-нибудь приготовлю: остренькое или сладенькое?        Его поворачивают к себе, вновь смотрят тёмными глазами, что при свете серого неба становились будто стеклянными, с усмешкой подумал о том, что Му Цин похож на крайне красивую куклу, но с крайне тяжелым характером, как и рукой. Его берут за ворот футболки, тянут ближе к себе и предупреждающе стреляют глазами, будто он вновь в чем-то провинился.        — Помни, эта ведьма может тебе порчу на понос наслать, так что будь осторожнее в своих словах, — улыбка и новый поцелуй, слишком мягкий для того, кто недавно угрожал ему расправой. — Ммм… Хочу и то, и другое, а после поваляться на кровати с тобой. Я уже собираться пошел, студентов и вправду жалко.       Фэн Синь улыбается, принимает каждую угрозу и целует в ответ, а после вспоминает о том, что именно можно приготовить такому привереде как Му Цин, что ест не все, как и желает не столь много. Остановившись на рисе с острой курочкой в винном соусе, как раз бутылку откроет, провожает взглядом одетого, на этот раз по погоде парня, при этом прося взять такси, а не идти на автобус и ждать не пойми сколько времени. С ним горем пополам соглашаются, вызывают такси и поспешно выходят, при этом не забыв чмокнуть в щеку, как некий ритуал на удачную дорогу, и закрывают двери.       Рис варится самостоятельно, но вот над курицей пришлось поколдовать, так что, уже через пару минут был весь сосредоточен на разделывании тушки и создании адекватного количества перца, при котором язык не будет так печь, но будет точно ощутимо, прямо как они и любят. С готовкой он управляется быстро, даже слишком, а яблочки в карамели, что были заморожены для одной сладкоежки специально, вновь достаются их морозильной камеры.       Проходит час, а Му Цина все нет, — все же решил на автобусе или пешком прогуляться, можно было догадаться, — он не паниковал, давно понял его любовь к прогулкам, так что решил занять себя полезным делом: разобрать коробки в углу, что пылились с начала переезда парня сюда.       В первой коробке, самой большой, были одни куклы, которые, с большой вероятностью останутся там, ведь такую… красоту, он бы не желал видеть каждый день, так что решил заняться другими. Во второй были свечи и странные книги на непонятном языке, в третьей примерно такой же набор, но уже в ней находилась красная коробочка с перевязаной фиолетовой ленточкой, будто некий подарок, и нужно было отдать должное, — развязал он атлас со всей осторожностью, а заглянуть в чужой мир, что становится его неотъемлемой частью, теперь хотелось больше.       Любопытство собаку сгубило, — примерно так бы сказал Му Цин, если бы увидел, что творит без него старший, аккуратно раскрывающий что-то мягкое из крафтовой бумаги, при этом разрезая старинные веревочки, ведь развязать их было невозможно. В коробке он заметил тот самый дневник, что теперь был без замочка, и уверенный в том, что там будет написано про расклады карт или некие послания созвездий, открывает на случайной странице и проходится по ряду ровных символов, что складываются в крайне интересные и…. странные слова? Бумага с чем-то мягким укладывается на столик, а сам Фэн Синь садится на диван и взволнованно проходится, по словам, которые, были потоком мыслей, и уж точно никакими раскладами, о нем самом.        « Сегодня не изменилось ровным счетом ничего.       Ты снова прошел мимо и решил, что для тебя я не более, чем «пустое место». Как мне привлечь твое внимание, когда тебя окружает так много ярких и других, не как я, людей? Я тоже хочу быть рядом, улыбаться тебе и разделять с тобой темы, которые мне совершенно неинтересны, но ради тебя изучу и стану экспертом говорить то, что вызовет у тебя смех и видеть, как ты смотришь только на меня. Наверно, я эгоист, согласен, и совершенно тебе не интересен это точно, я знаю, ты не веришь в мистику но мне бы хотелось немного… твоего тепла. Это невозможно, да, Фэн Синь?        Во имя Всевышних, почему твое имя заставляет впадать меня в жар? Это происходит уже несколько месяцев, и мне бы привыкнуть, но это невозможно.»        Эта запись была сделана несколько лет назад, в середине второго курса, перед новогодними каникулами, но дата вызывала лишь пустоту, будто её Фэн Синь не проживал и вовсе. Пальцы проходятся по краям чуть пожелтевшей бумаги, выгибая края, вновь засматриваясь на знакомый почерк, сильнее хмурясь, перелистнул пару страниц и остановился на тех, что были немного размытыми, будто писавший пролил воду и немного разлил, — он будет себя обнадеживать этим.        « Мы в одной группе, ты заместитель старосты, что уделяет времени всем, даже идиотам, — я студент с отличной успеваемостью, который, вроде не идиот, правда разговаривать совсем не умею. Но, почему-то мне кажется, если бы ты подошел и заговорил первый, мы бы нашли что-то общее… Погода или же надвигающийся зачет по так и не начавшейся дисциплине на несколько тысяч вариантов, — не важно, просто хочется услышать твой голос не издалека, а близко, мне хватит и обычного: «Будет пятнадцать вариантов и пятьдесят вопросов, шансов списать ноль, а значит придется поработать.» Да, я это знаю, но….

…………… ………….

      Фэн, Фэн, Фэн, Фэн… Я хочу твою фамилию. Фэн Цин, совершенно не звучит, но… Какой я идиот… Влюбился в тебя, как те девушки, что признаются тебе за углом и со слезами на глазах убегают от отказа. Я не выдержу его, не хочу, чтобы ты меня ненавидел.       Может, когда-нибудь, мы могли бы стать друзьями?»       Еще десяток страниц ежедневного введения дневника, где было слишком много мыслей, которые раскрывали его с другой стороны. Некоторые предложения вводили в сильное заблуждение, какие-то заставляли грустно усмехнуться и примерить роль влюбленного парня, которому взаимность не ведать никогда. Но после, запись была через две пустые страницы, и через долгое время, кажется около двух месяцев спустя последней.       « Я ненавижу тебя. Я ненавижу минуты, когда тебя вижу, секунды, когда слышу, твою вечно противную мягкую улыбку. Ты и твои принципы мне противны, вызывают тошноту. Я ненавижу тебя также сильно, как и хочу увидеть. Почему это ты?       Мне не хочется думать о тебе, но без этого день становится слишком привычным, а без твоего голоса становится дерьмово, слишком пусто и… одиноко?       Я люблю одиночество, но… Моя любовь настоящая одержимость, как мне вылечится? Отпусти меня, прекрати мучить мозг, который просто устал от меня. Прошу, исчезни, дай мне жить без тебя, ведь после выпуска… Я привык к тебе, и уже не вижу красок дней. Тебе нравится, да, Фэн? Влюбляешь в себя своей добротой, а после делаешь вид, что ты тут не причем. Какой же ты ублюдок.»        Губы поджимаются, иногда шепча проклятия, что сильно были размыты. Больше не удавалось себя уверовать в том, что это была вода: капли были близко, давно старые, но еще незабытые их хозяином. Запись снова сделанная уже через три месяца заставляла печально усмехнутся и прикрыть блокнот с первой строчки, такое читать невозможно, он влез туда, куда его не просили и больше не сможет спать спокойно, потому что теперь точно и прочно просела вина за все страдания причинённые им своей… Чем?        « Еще один безумный план по получению желаемого потерпел крах.        Тебе совершенно неинтересен хороший и прилежный студент Му Цин, но, если я начну пропускать пары и всё заваливать, грубить всем подряд и буду замешан в потасовках, то ты обратишь свое внимание на учененные мной беспорядки, ведь так?        Никто и не заметил, что я пропускал пары месяц, просто так ставил оценки за тесты, думая, что где-то потеряли, ни одного пропуска, даже тщательно просматривающая Лин Вэнь не заметила этого. Грубить мне и не пришлось, они сами нарывались, так что сломать руку не составило труда, тем более с моей…особенностью, хоть и косвенно. Мне не нужно исключение. Хотя, слухи пошли слишком нехорошие, но… Какого хрена ты их даже не слушаешь? Почему прерываешь каждый разговор на этом моменте и уходишь с темы? Твою ебучие принципы меня вымораживают, но и заставляют восхищаться. Какой ты про…прекрасный.        Матушка заметила, что что-то не так, мне пришлось рассказать и знаешь… После разговора с ней мне стало легче, и пришлось принять горькую правду: все мои попытки глупые, и возможно, я просто идеализирую твой образ, вот и все. Она сказала, что все кончится скоро и мне станет легче.        Мечтаю о том, когда напишу сюда последнюю запись с благодарностью за печальный, но ценный опыт и пожелания счастья для тебя. Прости, что ты мне снишься и что мечтаю о том, чего никогда не будет.»       Фэн Синь не железный, тем более, когда дело касается того, что он просто не знал и даже не догадывался. Хотелось убрать блокнот обратно, притворится, что никогда ничего не доставал и зажить с отшибленной памятью, но он не сможет так точно. Теперь в голове была каша, а то, что все это время они жили в сотканных ими самими иллюзией «счастья» становилось тошно: от самого себя, от слепоты и крайнего желания Му Цина держать все в себе.        Он недолго смотрел в окно, и один из вопросов до сих пор мучало голову: почему же, они все же смогли начать общаться лишь через два года, и то, все началось с чертовых переглядок, что затянулись на несколько месяцев. К чтению все же пришлось приступить, скорее, чтобы понять чуточку лучше, чем обычно, и больше не тешить себя мыслями о том, что он и без того знал.

Ни черта он не знал.

       « Я пишу сюда уже довольно долго, уже половину исписал своими истериками и вновь думаю только о себе.       Мне тут вдруг взбрело в голову немного узнать о тебе из…многих источников: Се Лянь помогал узнавать, а чертов сплетник Хуа рассказал еще больше, теперь я знаю твое расписание тренировок и матчей. Я хожу на каждый, стараюсь не пропускать и вновь теряюсь на фоне других, а ты… Тебя невозможно потерять. Ты громок, тебя хочется слушать, прямо магнит для людей, но… Почему мне кажется, что тут что-то не так?        Я лезу не в свое дело, — знаю, но почему мне кажется, что с тобой не все хорошо? Мои ли это домыслы или слишком чувствителен к твоей перемене настроения, но… Чувство, будто твое веселье пустое, напускное. Не та улыбка, слишком долгие зависания в одну точку, на парах теперь чаще спишь и много хмуришься.        Расскажи кому-нибудь, пожалуйста, больно смотреть на того, кому хочешь помочь, но не знаешь чем, а если подойти так и сказать прямо, как ты любишь но меня просто обсмеют твои друзья и в «Педики» запишут, они могут.        Мне хочется, чтобы ты был счастлив, но что для тебя значит это слово? И смог бы как-то помочь, будь я хоть немного похожим на тебя и смог бы подойти?»        Фэн Синь усмехается и все же, воспоминания о ненавистных временах всплывают сами, но в них не было месту Му Цину, как и разговорам по душам и уж тем более, чему-то большему, как отношениям. Это был…сложный период, и теперь, стоило перечитать вновь, было понятно, что существовали люди, которые это заметили слишком быстро, если судить по дате написания. Му Цин слишком пунктуален, так что пишет именно то, что происходит в этот день, а значит, ошибок быть не может.       — Спасибо…        Хотелось это сказать лично, но не мог, уж тем более, после того, как лично залез в чужую вещь. После такого придется просить прощения долго, но расспросить придется, — больше обманываться нельзя и такое, именно же поэтому он до сих пор плачет по ночам?       «Я набрался духу подойти. Знаешь, это сложно, но, Се Лянь сказал, что это правильное решение. Пришлось искать момент, пока ты будешь один и…        Первый раз оказался провальным, все же не стоило заходить в раздевалку после тренировки, тем более… Я не подсматривал, честно. Ладно, возможно мельком, да и то видел только спину и… Почему-то понимаю тех, кто говорит о том, что ты, кхм, очень красив в…таком виде. Я и не смел даже о таком думать, для меня это было слишком, все мечты были приличными, но теперь в голове слишком много…плохих мыслей. Прости.        Второй, правда, отличался, тем, что все произошло в заброшенном туалете, и нас было трое. Новая девушка из параллели вновь признавалась в чувствах, но ты… Почему отказал так мягко? Другие делают по-другому, чтобы даже призрачную надежду не давать, ты еще и дал ей поплакать в своё плечо, так еще и так поглаживал, успокаивающе. Ну кто не влюбится? Точно головой не думаешь.       Она сбежала через несколько секунд, а ты еще долго стоял там и о чем-то думал смотря в окно. Тебя не хотелось прерывать, прости, что тогда появился слишком внезапно и сказал что-то про « Спокойное место для отдыха», я и не помню что успел наговорить, но тогда… Ты смотрел на меня.       Я улыбался, потому что ты смотрел, так глупо, что потом хотелось в окно выйти, благо голова на месте и не сделал. Правда, смотрел ты замученно и слишком холодно, явно думал, что пришел еще один дурачок признаваться в любви, я явно выглядел именно так.        Спасибо за эту возможность, спасибо, что ничего не сказал про мой слишком глупый вид и не стремился опозорить перед всеми. Спасибо… что ты такой. Но прошу, расскажи хоть кому-нибудь, что с тобой происходит, твои синяки под глазами явно не от ночных подработок или же подготовки к сессии. Существует множество видов синяков, и это не они, не спорь.»       Дальнейшие записи вызывали только улыбку: Му Цин умело справлялся и становился лучше каждый день, вырабатывал в себе лучшие качества и даже попытался заговорить с другими, и вот, он уже спокойно общается с бабником Пэй Мином, что хоть и паршивец, но не настолько плох: дает ему советы в любовном плане, пока лишь хозяин дневника посмеивается и записывает их. Лин Вэнь тоже была хорошей собеседницей, так что можно было только радоваться, когда его диапазон людей расширился, а одержимость, как называл свои чувства Му Цин в студенческие годы, стала спокойнее.        Он рад этому, а значит теперь, можно сделать то, из-за чего он и раскрыл эту вещь: открыть страницу на закладке со знакомым, теперь точно его ароматом. Пожалуй, если ему так он нравится, то может вновь начать его наносить? Он сладкий, а он еще та сладкоежка, явно понравится. Именно с такими хорошими мыслями он и решил прочитать последнее, больше точно не станет, да и дата, хорошо подходит к последнему курсу, прямо перед началом осени и концом летнего отдыха.        « Я снова пьян, слишком плохие отговорки для того, что собираюсь натворить, но если ты узнаешь об этом, когда-нибудь, то прости меня. Мне не хочется тебя терять, а взглядов уже не хватает, как и редких сидений за одной партой и… Этот месяц, я скучаю по тебе, в моих руках тот браслет, что мне посчастливилось найти в последний день учебы, мне хотелось отдать, но ты ушел рано.       Работа красивая, мне нравятся, что здесь есть алые цвета, тебе они идут, хотя… желтый бы тоже, но не важно. Я не отдам его тебе, никогда, теперь он будет обтягивать шею куклы и лежать в желтой коробочке с фиолетовой ленточкой, как и этот дневник.       Знаешь, а ведь то, что меня называют «ведьмой» это не шутки.        — Фэн Синь?        Это последний год, и мне хочется быть эгоистом, и больше я за это извиняться не буду. Метод, конечно, не похож на обычный, и отнимает несколько лет жизни, тем более при таком ритуале, но он самый действенный.        — Снова завис?        В семейных книгах узнал о любовном привороте, вроде, так еще моего деда приворожили. Моя бабушка была лучшей в этом деле, а я, как единственный внук, научился всему и смогу сделать все правильно.»       Прочитав последнюю строчку с крайней расстановкой «Я тебя люблю, мое Солнце.», резко посмотрел в верх и встретился с темным взглядом того, кто стоял в проходе и с широко раскрытыми глазами наблюдал за тем, как падает закладка, а этот самый дневник, который он обещал сжечь, оказался в тех руках, в которых никогда не должно было оказаться.        Фэн Синь все знает, и он в смятении, Му Цин помнит каждую строчку на бумаге, и мог понять, что именно тот читал, как и по упавшей закладке. Руки начинают биться в мелкой дрожью, а тело рефлекторно делает пару шагов, и выхватывают из чужих рук его отдушину в студенческие годы. Слезы сами начинают течь, а дневник вновь прижат к груди, и теперь, тот, кто не должен был знать, понимает что эта вещь слишком дорога.        — Зачем?        Слез было мало, лишь парочку, а после, стоило старшему притянуть его за руки и сжать в своих, при этом стараясь случайно не пропустить тот момент, когда такое точно не поможет, продолжал смотреть ему в глаза. Теперь он знает, что творит с Му Цином его взгляд, он и понимал это подсознательно, но смог увидеть своими глазами доказательства чужой слабости к такому.        — Мне были интересны магические штучки, хотелось немного почитать о них, но другого языка, кажется, латыни? Я не знаю, а тут этот блокнот, он мне был знаком, и в нем явно было что-то важное, — он продолжает держать вечно холодные руки, а после, осторожно поцеловал костяшку на правой, стараясь извинится не только словами. — Прости.        На его действия молчат, причем слишком долго, пока не убирают руки и не прижимают к спинке дивана, при этом ставя руки по обе стороны от головы и сжимая губы, явно стараясь сдержать хорошие и правдивые оскорбления, предупреждающе сверкнул взглядом, явно прося заткнутся. Это выполнили, даже улыбку убрали, просто ждали дальнейших действий.       — Тебе не страшно от того, кем я являюсь и что натворил? Я ведь правда тебя приворожил, и в бумаге находится доказательство, — взгляд метается, старается уловить хоть один намек на свои опасения, но встречается лишь с полным пониманием и… любовью. Это и пугало. — Это не твои чувства, ты же понимаешь это? Почему же.        Фэн Синь кивает и освобождается от чужого захвата, а после встает и неспешно подходит к столику и достает ту самую куклу, но браслет находит в отдельном пакете, будто бы, ничего и не было, а после с улыбкой одевает обратно и смотрит на обескураженного парня.       — Потому что я счастлив, — разглядывая куклу, что была слишком похожей на него, смирился с положением дел и маленьким обманом, который уже не имел значения. — Для меня счастье быть с тобой, и не с кем-либо другим, — ты единственный заметил, в каком дерьмовом состоянии пребывал на протяжении второго и третьего курса, хотел помочь и был честен. Был еще Се Лянь, но он был в курсе всех дел. Спасибо тебе.        Приятная нить, алая и черная переплетались в своеобразном узоре, вновь была на руке, та, которую потеряв, просидел потерянный почти месяц лета, раздражаясь от всего подряд, теперь снова была с ним и дарила давно мертвое тепло, но до сих пор связывающие.       — Что было тогда? — Му Цин тих, даже слишком, не стремится спорить, лишь замечает огромные перемены в своем неунывающем парне. На миг показалось, что по щеке прошла слеза, а увидеть в таком состоянии Фэн Синя просто невозможно. — И, это же как-то связано с браслетом?       Пожалуй, секреты были не только у Му Цина, хотя, у старшего был лишь один, и то, немного прискорбный. Его спрашивают, не требует ответа немедленно, но все же дожидаются, как уместную плату за чтение «мыслей» без его добровольного согласия, и он соглашается на его условия. Шаркая ногами, неспешно усаживаясь на диван, теребя красную нить, стараясь не трогать черную, все же решил начать.

Прошло уже достаточно времени, так почему до сих пор дерьмово?

       — В семье я был не единственным ребенком, у меня была сестра, на два года младше меня, — улыбаясь, снова осматривая браслет, что сохранился в лучшем виде, был искренне благодарен, что его не выкинули. — Безумно её любил, она была чудной девочкой, талантливой и очень оптимистичной, могла заговорить любого. Она была слишком наивной и доброй, и мне нужно было, я должен был, защитить её от этого мира.       Оглаживая края, вновь вспоминая девочку лет десяти со смешными темными хвостиками с золотыми глазами наполненными слезами, что жаловалась старшему брату на порванную игрушку, тяжело выдохнул. Он не умел шить, ему такое не пригодилось бы, мать решила оставить это дело подрастающей дочери, но он пытался, весь вечер сидел в её комнате: шил и чувствовал, как маленькие пальчики ухватились за края футболки, слегка всхлипывая, крепко погружаясь в сон.       — Родителям такое обожание не нравилось, они были консервативных взглядов, так что пытались разъединить, но слабо получилось. Лин росла, становилась все красивее, но не потеряла свою детскую наивность, пришлось уберегать в два раза больше.        Оберегание часто переходило в кулаки, стоило увидеть или услышать, что к его маленькой девочке кто-то решил пристать, разным способом, и тогда приходилось бить на отмажь и получить синяки самому. На это Лин лишь мотала головой, осторожно вытирала кровь и обрабатывала, а после вела в свою комнату и усаживаясь на стул героя-защитника, вновь пыталась нарисовать с натуры, при этом пачкая давно стащенную футболку на несколько размеров у Фэн Синя. Она была талантлива, но больше всего в художестве, хоть и пианино со скрипкой тоже шло прекрасно.       — Когда я заканчивал последний класс, уже перед экзаменами, родители решили развестись и разделить нас с сестрой. Я остался у матери, а Лин уехала с отцом в дальний город для работы, — его слушают внимательно, пытаются понять, и теперь, слова о том, что просто кому-то высказаться и станет легче, — были не пустым звуком. — Обещал её забрать, когда закончу учебу и найду работу, буду прилично зарабатывать. Мы бы снова стали жить вместе: она бы снова дразнила и стаскивала футболки, вновь пыталась нарисовать небо и написать красивый стих, у неё бы получилось построить на этом работу, мне бы было проще, ведь я её каждый день, даже, если бы в один момент она ушла строить свое счастье.       Все бы так и было, у них было бы хорошо, он бы увидел вновь её улыбку и носил бы на руках тысячу её браслетиков, но это был первый и последний с её легкой подачи, как и встреча.       Тяжело вздыхая, вновь зарываясь в волосы, начиная понемногу нервничать, все же повернулся к наблюдающему, что спокойно ждал продолжения. Фэн Синь видит слабые сходства между ними, и самое главное, что они оба до сих пор важны, только в защите никто не нуждается: Цин сам справляется, а Лин больше не нужна, поздно.       — Какой-то идиот, в которого она успела влюбиться по уши, при признании обсмеял её при всех, а после спизданул, что «Искренность чувств нужно проверять» и сказал ей порезать себе горло во имя любви, прямо перед всеми.        Пряча в ладонях лицо, приходясь по переносице и вновь возвращаясь к волосам стараясь вырвать их с корнями, тяжело выдохнул. Лично бы прибил этого ублюдка, но не может, он сынок кошелька с деньгами, что тут же прижал отца и заставил замять дело. «Слабохарактерная сволочь, а не отец, туда же и мать. Сука, никогда вам это не прощу. Горите в аду.» — именно с этих слов он стал жить полностью самостоятельно, оборвал все контакты с ними, и послал всех подальше, а того поганца он нашел и лично переломал все косточки. Ему было плевать на последствия, в нем двигалось чувство справедливости и безнаказанности, — привлечь за это никто не смог, Фэн Синь был на учете у психолога и железное алиби.        — Она ничего не говорила, когда мы созванивались, я бы тут же её забрал, но…— сложно объяснить и не надумать себе больше, не психануть и вновь не сломать кому-нибудь кости, а лучше себе. — Самоубийство на грани нервного срыва под действием толпы, за дело никто не взялся, но ублюдок наказан мной лично. Он больше никогда не встанет на ноги. Папаша, что решил замять это дело, давно посаженный политик за многочисленные похожие случаи и крупные аферы по наводке анонима. Мне их не жаль.       Му Цин кивает, явно понимая, что за аноним, и тянет свою руку к плечу, но Фэн Синь лишь отдергивает плечо и слишком хмуро смотрит в темные глаза напротив. Золотистые глаза улавливают каждое движение и смену настроения в лице младшего, заставляет нахмуриться и задуматься. Му Цин был первый и последний кто узнал о совершенном проступке, о том, что он отошел от своих принципов и решился на такое, и почему-то, казалось, что именно он и должен был это узнать.        Себя простить за это он уже не сможет, как и за то, что не смог спасти наивное дитя от этого мира, и от такого глупого, но уже давно известного, для него чувства. Он поймет, точно.       — Я знаю, что отвратителен, но раз собираюсь связать с тобой жизнь, то это нужно знать, прости что разочаровал, — усмехаясь, понимая, что не совсем все раскрыл, вдруг решился на что-то большее. — Ты был прав, когда говорил что « узколобый», но мне нравилось им быть. Мне не хотелось, чтобы кто-то из тех девушек совершили подобное из-за любви, а сам старался не уподобляться этому чувству, потому что, ну…        Снова тянет, пытается подобрать правильные слова и вспоминает дневник. Му Цин отвергал их, пытался жить с ними, искал в них что-то прекрасное и все же добился своего, хоть и такими, — Фэн до сих пор не верит в то, что это все не настоящее, — путями, а он пока лишь успевает от них прятаться и слишком сильно в них вязнуть. Если выбирать кто из двоих на самом деле сильный человек, то безоговорочно это буден Цин, причем во всех аспектах.        — Любовь быстро проходит для одного, а для второго становится бременем, — мысли сами вырываются, но не на листок бумаги, — у него никогда не получалось их структурировать во что-то нормальное, слова были слишком спутанными, — а вслух, негромко, но искренне. — Все дорогие мне люди уходят. Что мне делать, если в один момент я тебе просто надоем и ты уйдешь?       Чувствуя себя в одной из слащавых дорам, что теперь уже любят смотреть вместе, хоть и никогда не признается в этом, усмехается и вновь треплет волосы, считает до десяти и вновь смотреть на красную нить, что непременно связывается с черной, будто жизнь со смертью играют, стараясь накрыть друг друга собой и выиграть в этом бою. На несколько мгновений возникает острое желание сжечь эту вещь и больше о ней не думать, но пришлось мотнуть головой и отвести её подальше от себя: нельзя так делать с последним воспоминанием о ней.       Тишина теперь совершенно другая, слишком напряженная, будто он говорил все это время со стеной или призраком. Хотя, может быть, и вправду с призраком? Крайне красивым и очаровательным, с тем, с кем жил уже почти год и пытался понять все это время. Может он просто спятил и это больная фантазия мозга? Нет, это точно глупость.       — Ей повезло с братом, а мне с парнем, — та вещь, с которой все и началось, оказывается в руках Фэн Синя, а сам её хозяин подсел ближе, вновь касаясь плечами, положил ладонь на руку и слегка сжимал, как это обычно делал старший, чтобы привести в чувство. — У меня такие же опасения. Ну, кому нужен парень, что почти два года сталкерил за объектом вожделения и вечно носит в кармане карты Таро? Можешь прочитать все и оставить себе, я бы хотел, чтобы ты… это сделал.        И снова все по старому, но уже по-другому: все те же холодные пальцы, что водят по выпирающим венам на тыльной стороне ладони, такой же спокойный голос и тяжелый вздох в конце, заполняющие легкие счастье вместе с любимым ароматом цитруса, но уже без секретов, точнее почти без них.        — А как работает это, как же её... Вражб… Нет, приворот, — открывая на нужной страницы, показывая последнюю запись, что успел прочитать, вновь заметил, как любимый вздыхает и прикрывает глаза. — Там было что-то про годы и ну, как примерно?       — Человек начинает думать о нем, это начинает быть похожей на одержимость, привороженному хочется касаться того к кому его привязали, — длинные пальцы что-то ищут, осторожно переворачивают страницы и хмурятся, а стоило остановиться на дате перед сдачей проекта, точнее за несколько недель до него, — Фэн Синь решил запомнить дату проекта, ведь потрепал он им нервы достаточно. — Обычно делают еще одну привязку, чтобы контролировать действия, но моя первая-то продержалась лишь несколько месяцев, просто испугался… когда кое-что обнаружил и того, какой ты был активным.        « Я клянусь, что не видел этой главы и не знал, что привороженные долго не живут, о карме знал, но не об этом. Привязка была не такой сильной, ведь тот браслет, я так и не смог затянуть на шее и оставил на руке куклы, так что это должно было только помочь начать разговаривать.        Где-то совершена ошибка, но её точно не было, перед этим советовался по правильности проведения ритуала, так что я не понимаю почему…        Да, я хотел тебя поцеловать, но это было лишь мое желание, не твое. Ты был сонным, после очередной подработки, нужно бы идти в кровать, а не идти со мной непонятно куда и делать чертов проект. Те карты на раскладе… Я сказал правду, но немного дополнил, скорее из-за вины, лишь следующим утром, вновь делая расклад убедился в том, что мы были связаны уже давно. Карты не врут, но мне до сих пор стыдно за это, я виноват и надеюсь, что все закончится, ведь приворот уже снят и… Да, все точно закончится.

…. …. ….

Шутки про оборотней не смешные, тем более, когда они реально существующие представители, хоть и редкие. Так бы и врезал пару раз по голове, они потом еще жаловаться приходили, что тебя под окнами видели. Придурок.»       — Реально существуют?        Му Цин закатывает глаза, понимая, что внимание обратили на то, что не надо, но, все же сделал то что давно хотел за такое, — дал подзатыльник и забрал дневник, предварительно его закрыв. Ему не хотелось вдаваться в подробности своего мира.       — Да, и ты похож на них, но без запаха псины, хоть на этом спасибо, — решив, что на этом можно и закончить, абсолютно не обращая внимания на ойканье, взял за руку и помог подняться с дивана, а после прошествовал вместе с ним до кухни. — Вот так всегда, вроде серьезный разговор, а ты умудряешься испортить какой-то ерундой.        Старшего усаживают на стул, а сам Му Цин, чтобы сосредоточится на чем-то помимо своих мыслей и новой для себя информации, тем более насчет сестры, что до сих пор никак не укладывалось и заставляло вздрагивать каждый раз стоило лишь вспомнить его слова, решил заняться разогреванием риса с курицей, при этом замешивая чай. Снова слегка дерганные движение, слишком громкое постукивание ложки о стекло многострадального стакана и хмурость.        — Раз все настоящее, то и опасения глупы, а еще, мне правда интересен твой мир, Моя Луна.       Тяжелый вздох, крепкий чай напротив и снова приятная тишина, что прерывается неспешным разогреванием и раскладыванием продуктов, ведь пока кое-кто рылся в вещах, он умудрился заскочить в магазин и накупить сладенького. Коробка с мелочёвкой так и осталась в проходе, и будет убрана только поздним вечером, потому что планы никто не отменял, — поесть и в кровать.        — Солнце мое, будь так любезен, оставь нежности в спальне, а сейчас пей чай, пока не остыл.       В кровати они провалялись весь остаток дня и вечера за просмотром чего-то слащавого, а после, решили еще немного времени провести у окна. Ночь была спокойной, даже слишком, больше не было слез и всхлипов, лишь улыбка и закидывание конечностей по всему телу.

~ Два года спустя~

      Еще одна весна встречает людей своей расцветающей природой, редкими дождями и первыми, особо теплыми, лучами солнца, что уже неимоверно печет в середине дня. День был отличным, просто замечательным для прогулок, хоть и оба больше предпочитают вечерние, когда половина людей, как кроты, попрятались в своих квартирах и не хотят вылезть, что было только на руку влюбленной парочке.        Они давно не скрываются, все знают о них: кто-то был сильно удивлен, кто-то предпочитал молчать, а были и те, что пытались досадить и вставить свое мнение о таких бесстыдных отношениях, как у них. Обоим было плевать, у них на глазах живой пример того, как надо на это реагировать: семейство Хуа уже несколько лет, как только младший их них закончил университет, живут вместе и воспитывают маленькую девочку, а на руках давно обручальные кольца. Чэн с удовольствием затыкает рты всем, кто решался их попрекнуть, хоть и не всегда мог из-за излишней доброжелательности и просьб любимого супруга.        Фэн Синь любит приходить к ним и играться с девочкой, что уже удостоилась чести перенять характер обоих родителей, в частности Ляня, что лишь головой покачивает, когда их проказница вновь достает дядюшку Синя с просьбами помочь ей нарисовать бабочку, как в книге. Му Цин, который частенько приходил вместе с ним, на такие просьбы лишь молчаливо и печально улыбался, но отпускал его поиграть с семилетней девочкой и иногда присоединялся, стоило заговорить о чем-то прекрасном, как бантики или брошки.        Время идет медленно, тем более, когда ждешь любимого с очередного, крайне интересного дела. Му Цин попросил больше не ходить на слушанье, одна из отговорок этого была то, что он не может сосредоточится, — все прекрасно видят, как именно на него смотрит Фэн Синь во время разбора полетов дела, слишком преданно-восхищенно, а такое может послужить плохую службу им обоим, — поэтому приходилась сидеть на скамейке около фонтанчика и пялится в воду, при этом нервно сжимая в руках маленькую фиолетовую коробочку.        Они долго к этому шли: ссорились, мирились, не понимали друг друга и вновь разбирались, старались больше говорить, а не замалчивать и наконец-то, спустя столько времени, пришли к чудесной идиллии. До сих пор бескрайняя нежность и долгие, что стали настоящей слабостью для обоих, поцелуи, без которых день было невозможно начать. Фэн Синь, наконец-то, смог познакомится с госпожой Му, матерью своего любимого, что безумно боялся за эту встречу, и смог найти с ней много общего, и даже, спустя часа посиделок оба, под смущенные вздохи, разглядывали фотографии в альбомах совершенно маленького парня. Парочку он успел стащить. Эта встреча произошла после совместного года житья, и то, так поздно лишь потому что госпожа Му работала в другой стране, и только сейчас решила вернутся на родину, ради сына.       Кажется, именно тогда он и задумался над тем, чтобы связать их судьбы не только картами или звездами, но и штампом в паспорте и кольцом на руке, но прекрасно видел, что для этого еще слишком рано. Им было и так неплохо, тем более, когда решили еще один аспект в отношениях.        После обнаруженного совместного влечения, что ранее не сильно проявлялось, и как-то было им и не нужно, они нашли кровать не только прекрасным местом для сна, но и более близкого уединения. Пришлось много готовиться для первого раза, тем более, когда оба в этом полный ноль: литература, видео, первая проба, неудача, — Фэн Синь тогда уснул во время процесса, за что потом получил от больно возмущённого младшего — и снова отложение этого дела в долгий ящик. И как это бывает, все случилось крайне спонтанно: Фэн тогда ночевал в офисе из-за дела с грабежом несколько дней, а после был лично доставлен домой наставником, что такого не поощрял. Му Цин тоже был занят своим делом, так что фотографии и бумаги вместе со статьями были разбросаны по всей гостиной, но стоило явиться офисному клерку, как работа осталась на втором месте, и хотелось просто завалиться спать. Оба не помнят, кто именно был инициатором, но Фэн до сих пор с любовью вспоминает, как прекрасен его больно разнеженный парень на белых простынях, как чуден его голос, что шепчет о большем и стонет только его имя, стоило только вспомнить, какие ранее неизведанные ракурсы на столь великолепное бледное тело были видны, как кровь сама теперь приливает к шее, заставляя густо краснеть и желать повторения.       Стоило заметить приближающуюся фигуру в классическом черном костюме, слишком идеально сидящими темными перчатками, всех его мечтаний, в любом смысле этих слов, как коробочка вновь переходит в карман, а руки подхватывают документы в беспорядке из родных рук, замечая крайне плохое настроение любимого человека. Му Цин усаживается на лавочку, тонкими пальцами достает сигарету и закуривает, — снова аромат успокаивающих трав, без какого либо никотина.       — Я брошу курить, когда ты прекратишь смотреть на меня щенячьим взглядом во время работы, — хмурясь, вновь крутя тонкий фитиль, посмотрел в сторону выхода и заметил рыжую макушку, которой бы ноги переломать. — Доказательства из воздуха, а стоило это предъявить и почти притоптать, как попросил больше времени и переноса слушанья. Вот бы хоть разочек прижать его к стенке и врезать.       Фэн Синь с ним согласен, укладывает голову любимого на свое плечо и целует в макушку, при этом сверля взглядом рыжеволосого, что явно хотел к ним подойти и что-то крикнуть, но было слишком малолюдно, — никто не поверит без доказательств, что двое отличных адвокатов с прекрасной репутацией избили его до полусмерти и оставили валяться в кустах. Еще и видеокамеры в другую сторону смотрят, и по этому периметру их мало.       — Это статья, Моя Луна, — тяжело выдыхая, чувствуя, что разделяет с ним и эти желания, улыбнулся и прошептал. — Я знаю, где он ужинает каждое воскресенье, там очень мало камер и людей, а еще, кажется, это все тайно.       — Что же я слышу, мне кажется, слух меня подводит, — лениво осматривая водную гладь, идеально прозрачную, в которой можно было увидеть дно, неспешно поцеловал в щеку и позволил идеальному виду слегка помяться. — Тот самый волк, настоящая фигура воплощение принципов и высокой морали, слушает грязные слухи и предлагает кого-то поколотить?        Цин усмехается, лениво тянется к сумке и укладывает документы, а после вновь, краем глаза наблюдает за тем, как ему кивают на каждое слово и смущается, стоило услышать свое прозвище в сфере юрисдикции, все же внешность делает свое дело, как и характер.       — Нет, лучше давай ему порчу на понос сделаем, там дело на две минуты.       Фэн Синь на такое предложение лишь кивает, явно нехотя больше тратить время на этого гаденыша и наконец-то заняться делом. Сейчас, они как и договаривались, сходить в чайную и закажут сладенького, и тогда уж там, в торжественной обстановке, все и сделает. Или же лучше дома, не привлекая ничье внимание? А может, это было лучше сделать перед госпожой Му, чтобы сразу получить благословение на брак?        Уже в кафе, хотя начать разговор об этом и осторожно закончить начатое, вдруг с удивлением обнаружил, что Цин сам начал эту тему, и не о них, а о том, что одна хорошая знакомая с его работы выходит замуж по залету.        — Им уже давно пора, но что-то все откладывали, а тут такое счастье, — отправляя в рот кусочек торта, вновь осматривая природу за окном, с улыбкой отметил про себя, что народу здесь мало, и это успокаивало. — Они уже на покупали игрушек, даже не зная пола ребенка. Она хочет мальчика, я с ней согласен, они очень милые и с ними мне проще, а ты бы кого хотел, девочку?       Вопрос в лоб, и рука вновь сжимается в кармане вместе с коробочкой, а губы поджимаются, стоило вновь задуматься о полноценной семье. Цин не стесняется в таких вопросах, совсем, будто уже планирует это, но вот старшему еще нужно время для этого, как и точного момента для задуманного.        — Нет, может, сразу двух мальчишек? — он замечает, как на него удивленно смотрят, и поспешно объясняет. — С маленькой разницей в возрасте, чтобы скучно не было. Сам спросил, вот не нужно теперь.       Внезапный вопрос и крайнее смущение было вызвано долгим взглядом младшего, что лишь поджимал губы и неспешно пытался прожевать кусок торта, что вновь занес вместе с его с последними словами себе в рот.       — Пока об этом рано думать, мы еще не закончили, но. — делая первый глоток и чувствуя, что чай уже остыл, мягко улыбнулся. — Это хорошая идея, им будет хорошо вместе и они обязательно будут дорожить друг другом.       Фэн жалеет, что они сейчас в кафе и между ними расстояние в столик, жалеет, что не может взять его руку в свою и вновь почувствовать приятный холод, потому что тот решил её спрятать в рукаве пиджака и не показывать, и безумно жалеет, что не может подойти и поцеловать, ведь такое до сих пор смущает, тем более на людях, — официанты до сих пор были у стойки и тихо переговаривались.        — Знаешь, Фэн Цин, — собираясь с мыслями и достав все же коробочку, понимая, что не ошибся, и за эти годы только убедился, протянул её избраннику, что лишь шокировано на него смотрит, и пытается понять, что происходит. — Тебе очень идет моя фамилия, не хотел бы ты её забрать себе навсегда? Точнее, пока смерть нас не разлучит, карты начнут говорить что-то против, а судьба нас захочет разъединить?        Му Цин усмехается такому предложению с улыбкой открывает коробочку, в котором и находятся кольца, а после резко берет его за руку и одевает на него, пока сам ждет, пока на него натянут чуть поменьше, но такое же красивое серебряное колечко со слащавой гравировкой.        — Ну, ты и дубина, хотя бы прятал кольца подальше, а не там, где я прибираюсь каждый день, — несмотря на грубоватые слова, был рад тому, что смог застать его врасплох и уже дул губы, готовясь к следующему потрясению. — Уже два месяца жду от тебя предложения, и только сейчас. Мой Фэн сразу бы это сделал, даже томить не стал, неужели думал сбежать?        Будущий семьянин лишь тяжело выдохнул и помотал головой на его высказывания, чувствуя себя безумно глупо. Он бы не спрятал от него кольца, слишком наивно думать, что это можно проделать там, где у будущего супруга любовь убираться и знать, что за новая вещь появилась в квартире. Несмотря на это, ему нравится наблюдать за довольным котом, что осматривает свои лапки и любуется тем, как хорошо оно село, — все же его попытки узнать размер не прошли даром.        — Я даже и не думал, а тебе теперь об этом только мечтать, — улыбка победителя, и перехватив руку, тут же переплетая пальцы, был доволен всем, тем что уже имел. — Ах да, ты бы меня прибил, если я сделал тебе предложение в привычной обстановке или не вовремя.       — Что сейчас поменялось?        — Просто скажи «Да».        Фэн еще долго не мог услышать этого слова, только из-за вредности будущего супруга, хоть и прекрасно видел, как щепетильно он относился к подготовке, и начал её еще месяц назад.

Их история началась поздней весной, а новая череда семейной жизни начнется уже в середине.

       «Это последняя запись сюда. Знаешь, я доволен, наконец-то мечты сбываются и… Му Цин очень красивый в свадебном костюме.»