Синеглазка

      Удивительно, но с пары по патологической физиологии нас сегодня отпустили пораньше. По дороге домой я успела начать читать новую книгу. "Потомок Одина", слышали о такой? Одна знакомая посоветовала, зная мою тягу к скандинавским мифам и сказкам. Иногда я и сама не понимаю, как меня занесло на лечебный факультет одного из лучших университетов Москвы. Гуманитарий до мозга костей, книжный червь в постоянном литературном запое, любитель истории, стихотворений и скрипки. Мне бы на филфак, да в преподаватели. Уж я то смогу рассказать про великие сражения Александра Македонского с горящими глазами. Почему же я решила за год до ЕГЭ начать учить биологию и химию? Что ж, наверное, это навсегда останется тайной даже для меня. Но иногда всё-таки кажется, что виной всему Она.       Пять часов вечера. Неимоверно раннее время для возвращения домой. Мой путь, как и всегда, лежит мимо второго корпуса школы. Его открыли, как только я закончила 11-й класс. Новое здание, телевизоры на стенах, бесплатные зарядные устройства, пуфики. Обидно ли мне от этого? Ни чуточки. Мои школьные годы были полны радостных моментов и без этих ваших современных технологий.       Прошло три года с того дня, как я стала студенткой. Видела ли я Её хоть раз после выпускного? О да, видела. Давно, когда проходила через торговый центр, идя домой со станции. Прямые чёрные брюки, оголяющие щиколотки, футболка, шоппер, лодочки на ногах. Каштановые волосы до плеч, мягкие руки и длинные ресницы. Она шла под руку с мужем и выглядела довольно уставшей. Я помахала в знак приветствия ладошкой, но она прошла мимо, то ли не заметив меня, то ли намеренно проигнорировав. Что ж, надеюсь, ты с ним счастлива, Галь. А по-другому и быть не может. Больше мы с ней не виделись.       Иду по тротуару, в одной руке держа книгу, в другой сумку с кроксами и халатом. Школа. Родная школа. И что, что в новом корпусе я не проучилась и дня? В нём преподают мои учителя. В нём преподаёт Она. Это здание априори мне дороже соседних.       - Когда уйду со школьного двора...       Дурная привычка. Милая привычка. Если я забываю наушники, я начинаю петь. И плевать, что кругом люди. Стесняться кого-то не в моих правилах.       - Терентьева! - слышу голос за спиной.       Кто-то явно пытается догнать меня, барабаня по асфальту каблуками. Мне даже поворачиваться не надо, чтобы понять. Елена Борисовна. Математичка. Мой любимый классный руководитель и по совместительству человек, который всегда в меня верил.       - Женя! Стой!       Я делаю разворот на 180 градусов и иду ей навстречу, раскрывая руки для объятий.       - Здравствуйте, Елена Борисовна! Очень рада вас видеть! Как внуки, как класс? Надеюсь, в этом году хороший попался?       Елена Борисовна была довольно высокой женщиной лет пятидесяти пяти. Она неизменно носила широкие брюки, шелковую блузку и какой-нибудь пёстрый шарф, например, с разбрызганными красками. Пару колечек, аккуратно уложенная прическа. Одним словом, у этой женщины был вкус. Даже став бабушкой, ходила по школе, как королева. Но лишь в хорошем смысле. Высокомерия в ней не было ни капельки. Наоборот, какая-то почти дружеская забота, легкие подколы и вечно милая улыбка. Обаятельная женщина. Что бы она не надела, ей всегда всё шло. И я её просто обожала.       - Хорошо, Женечка, хорошо! Вадим уж в школу в этом году пойдёт. А Анька в садике. Всё просит маму записать её на фортепиано, но Ира почему-то упирается. Не знаю. Видимо, помнит свой горький опыт.       Я улыбнулась, вспоминая годы музыкальной школы. О да, горький опыт заработать там было довольно легко. Особенно на муз литературе. Сейчас бы я с радостью такое изучала, но классе в пятом пряталась в гардеробе за куртками, лишь бы не попадаться преподавателю на глаза и не писать викторину по разным композиторам.       - Так хотите я вам телефон Светланы Николаевны дам? Думаю, она сможет Анюту и без поступления в школу взять. Только на фортепиано. Мне с ней поговорить? Замечательная женщина. Научила меня всему, что я знаю.       На фортепиано я шпарила только так. Ой, то есть, играла достаточно выше среднего. Пожалуй, из семи лет обучения в музыкалке - это единственный плюс. Ну и пара хороших друзей, разумеется.       - Было бы замечательно, Жень! А ты сама-то как выросла! Какая красавица стала! Какая статная!       О да, я и правда за последние три года довольно сильно изменилась. Из школы я уходила девчонкой, которая бегала по городу в кедах и весьма смутно понимала, что вообще ждать от этой жизни. Представляете, мне тогда даже казалось: если я не поступлю, мир вокруг рухнет. Все люди куда-то убегут, а я так и останусь на начальной ступеньке развития. Какое счастье, что теперь-то я понимаю: всё далеко не так. Жизнь есть и за пределами учебных заведений. Даже по-другому скажу. Жизнь и есть - то, что за пределами учебных заведений.       У меня за последние годы столько знакомых новых появилось. Хоть сейчас отчисляйся и устраивайся работать к любому из них. Музей, ресторан, театр. Звали много куда. Но учиться мне, как ни странно, нравилось, поэтому к друзьям на работу я бегала чисто для расширения кругозора.       - Женька, тебе очень идёт это пальто! Ты в чёрном сразу такая серьёзная. Взрослая совсем. Мальчишки, наверное, толпами за тобой бегают.       Оооо а вот и любимая тема подъехала. Моё затянувшееся одиночество. Каждый раз, как встречаю Елену на улице, она спрашивает меня про женихов. Оно и неудивительно: две девчонки из нашего класса ещё в прошлом году замуж выскочили. Одна даже родить успела. Я же как надела на себя монашеский обет в девятом классе, так одна и хожу. Не подумайте, я не против отношений. Я очень даже за. Просто, во-первых, если бы у меня и была девушка, классной я бы об этом не рассказала. Во-вторых, попробуйте найти девушку, когда выглядишь, как самый натуральный натурал. А в-третьих, какой смысл? Если они все не Покровская.       - Да что вы, Елена Борисовна, какие мальчики? Вы же знаете, меня только учеба интересует. Выхожу из дома в семь утра, возвращаюсь в десять вечера. Где ж мне с вашими мальчиками с таким расписанием встречаться? В электричках от Ярославского до Мытищ?       Да, я снова ей врала. В прошлый раз говорила, что недавно рассталась. Ещё раньше - что хожу на свидания, но не особо удачно. Сегодня вот решила спихнуть одиночество на университет.       - Что ж ты, Женька. Так на всю жизнь в девках и останешься. Нормальных же разберут!       Меня умиляла её материнская забота о нас. Ведь знаю, не со зла она. Искренне добра желает, по-дружески советует.       - Выбирать надо тех, Женя, кто сейчас особо не выделяется. Ходят себе тихонько в стороночке, книжки читают. Зато выберешь его - на руках носить будет. А женщине только этого для счастья и нужно. Чтоб любили. Самой любить не обязательно.       Знали бы вы, дорогая Елена Борисовна, сколько раз я уже слышала такие советы. И почему все люди за сорок дружно говорят мне, что любить - это привилегия для книжных девушек и глупых романтиков? В чём вообще тогда смысл брака? Да, возможно, я ещё слишком молода, поэтому у меня нет нужды затыкать кем-то своё одиночество. Я просто его не чувствую: вокруг всегда столько людей и событий. Мне, наоборот, нравится приходить домой в тишину и понимать, что не придётся что-то готовить "нелюбимому мужу". Одной ахуенно. А если так уж сильно приспичит, съедусь с друзьями. Всё лучше, чем с каким-то рандомным мужиком, "лишь бы был".       - Спасибо за совет, Елена Борисовна, но мне правда и так хорошо, - уклончиво ответила я и попробовала перевести тему разговора, - а как там наша Галя поживает? Я слышала, её до завуча повысили. И в "Педагоге года" она недавно выиграла. Молодчина просто, очень ей горжусь. Дочка её как?       Елена Борисовна немного удивилась, когда я назвала литераторшу по имени. Ну а что? Для меня она давным-давно уже просто Галя. Просто человек, которому я подарила своё сердце, не требуя ничего взамен. Это в школе она была Покровской Галиной Александровной. Сейчас я выросла, и десять лет разницы перестали казаться чем-то сверхъестественным. Моя Галя. Моя Галинка.       - Галя? - переспросила Елена Борисовна, - это ты так Александровну величаешь что ли?       Да, попахивает панибратством, согласна. Но называть Покровскую по имени-отчеству у меня язык не повернётся. Я взрослая женщина. Она взрослая женщина. Мы больше не скованы рамками "строгий учитель" / "послушный ученик". Хотя, сказать по правде, послушным учеником я никогда и не была. Думающим? Да. Рациональным? Да. Вежливым? Непременно. Но кто сбежит сегодня с географии в кино? Женька! Конечно, Женька! И весь класс вместе с ней.       - Да, Покровскую, - подтвердила я слова классной, ничуть не смутившись от её удивлённого взгляда.       - А давно ты её видела? - переменилась в лице Елена Борисовна.       Мне показалось, она обдумывает что-то, пока говорит со мной. Что-то, о чём размышляет уже довольно давно, но озвучить не решается.       - Года два назад видела. С мужем домой шла.       Я пожала плечами, делая вид, что мне абсолютно безразлично, что сейчас скажет классная. Сама не знаю, зачем спросила. Как будто ответ Борисовны что-то изменит.       - А ты разве не слышала? Витя и Катя сгорели, пока у нас кинотеатр тушили. Да-да, те развалины, что около станции. Правильно ты поняла.        Я застыла на месте, пытаясь переварить услышанное. Как сгорели? Когда?       - Боже... - только и смогла вымолвить я после минутной паузы.       Витю, мужа Покровской, я знала лично. Хороший парень. Всего на два года её старше. Работал программистом в какой-то фирме, в жене души не чаял. А Катя, когда я из школы выпускалась, ещё даже в садик не ходила.       "Жень, последи за моей синеглазкой, пожалуйста. Я всего на десять минут", - оставляла меня с ребёнком литераторша в те трудные дни, когда из-за загруженности мужа ей приходилось брать ребёнка на работу.       "Хорошо, Галина Александровна. Не спешите, мы с Катей скучать не будем".       Обычно я сажала девочку к себе на колени и рассказывала что-то из любимых ирландских сказок. Или норвежских. Знала я много, поэтому оставаться в кабинете со мной Катя всегда была рада. Покровская же неизменно возвращалась с двумя кружками чая в качестве благодарности за мою внимательность и терпение.       Ещё видя Галю, идущую с дочкой утром в школу, я точно знала, что после уроков зайду, чтобы она могла немного передохнуть и разобраться с рабочими делами.       Первые недели две Александровна отпиралась. Но Катя так сильно просила оставить её посидеть с "маминой сказочницей", что в конце концов Покровская всё-таки смирилась: "Хорошо, помогай, спасибо. Но тогда с меня будут чай и бутерброды".       - Ты б зашла к ней, Жень. Я же вижу, что ты скучаешь, - прервала Елена Борисовна мои размышления, несильно постучав по плечу.       - А да ой простите. Не знаю. Не думаю, что это хорошая идея. У нас с Покровской довольно сложные отношения. Я не хотела бы их усугублять.       На самом деле я боялась, что чувства (когда-то собственными руками задушенные) снова вспыхнут, если я вновь Её увижу. А вырывать Покровскую из своего сердца дважды я бы точно не хотела.       В прошлый раз я отошла, осознав, что она счастлива в браке.       Плакала. На стенку лезла. Но отошла.       Сейчас, оглядываясь назад, даже удивляюсь: откуда в маленькой девочке было столько силы и мудрости? Что бы случилось, если бы я призналась Покровской в чувствах? Неловкая улыбка? Игнорирование? Звонок родителям? Это смешно. Взрослая женщина никогда не влюбится в подростка. И я это прекрасно понимала.       - Это ты о своей детской влюблённости?       Меня аж передёрнуло от такого вопроса. Откуда? Откуда она знает? Я не говорила ни одной живой душе. Даже дневники не вела.       - С чего вы..? - попыталась я возмутиться, но, кажется, пылающие щеки выдали меня с головой.       - Так это правда... - прошептала женщина.       Упс, спалилась немного.       - Да, это правда. Я всегда её любила.       Отпираться было уже бессмысленно. Эта женщина раскусила меня, как орешек. Одним лишь вопросом вытащила наружу всё, что я прятала в закоулках сознания почти семь лет.       - Что ж, не хотела я этого говорить. Но, думаю, тогда тебе всё-таки стоит к ней зайти. Возможно, только ты и сможешь вытянуть её из этого омута скорби. Более того, я почти со стопроцентной вероятностью могу сказать: она будет тебе рада.       - Она знает про меня?       Не знаю, зачем я это спросила. Разумеется, Покровская была не в курсе моих чувств. У неё своя семья, свои заботы, да и я вроде серенады под окнами не горланила, оды ей не посвящала.       - Знает, - ответила Елена Борисовна.       Вот это поворот, здрасьте приехали. Кто ещё знает? Может, директор? Может, весь город? Почему она мне не сказала? Почему не поговорила? Хотя, может, и хорошо, что не сказала. Жалостливого: "Жень, это пройдёт" я бы не выдержала. Не хочу, чтобы к моей любви относились, как к болезни. Даже Покровская. Тем более Покровская.       - Тогда мне точно не стоит к ней идти. Не хочу ставить её в неловкое положение.       Да, пожалуй, так правильно.       - Она знает и она тоже скучала по тебе. Не будь дурой, Евгения, поддержи человека.       Я совершенно не понимала, как мне следует поступить. Думаю, на месте Покровской мне было бы не очень приятно увидеть бывшую ученицу, ещё и влюблённую, ещё и в меня, ещё и говорить с ней о погибшем муже.       - Почему вы так уверены, что она будет рада? Она сама мне говорила, что однолюб. И что любит она мужа. Зачем ей я со своей любовью? Только лишние проблемы! Да и мне зря на что-то надеяться не хочется! - я перешла на крик, - она сама говорила, что такая любовь греховна! Что союз мужа и жены священен! Да, я была её любимой ученицей, потому что неплохо разбиралась в предмете. Но это всё, Елена Борисовна! Это всё! Я хорошая, пока я занимаю призовые места! Без этих конкурсов я её даром не нужна! Отличная игрушка и способ подзаработать на моих выступлениях, избежав уговоров! Вот кто я ей! Бесплатное средство для выполнения педагогических планов! Не более! Я не вижу абсолютно никакого смысла в нашей встрече.       Я немного переборщила с воспоминаниями, и давняя обида вылилась наружу горячими слезами. Да, мне было больно. Больно, оттого что Покровская никогда не видела во мне человека. Только вот поняла я это слишком поздно. Она любила меня за результаты. Я же хотела не этого.       - Ты правда думаешь, что она пользовалась твоей любовью в корыстных целях? Открой глаза, у неё ваше совместное фото в паспорте лежит, Женя!       Борисовна ударила по мне словами, словно ладонью по щеке, мгновенно вернув мне способность здраво мыслить.       - В смысле фото? Моё фото? Вы ничего не путаете? Точно моё?       Я была мягко говоря в шоке от такой новости. В моей голове Покровская была гениальным стратегом, который утром присылал мне в WhatsApp кучу работы, а вечером сидел с коллегами за чашечкой чая и ухахатывался с того, что смог всучить новый конкурс влюбленной дурочке. Моя фотография в паспорте в это представление совершенно не вписывалась.       - Твоя фотка, да. Твоя точно. Вы там вместе стоите под зонтиком около нашего ДК, в котором ты когда-то взяла Гран-При. Она сама мне её показывала, когда после вашего выпускного плакала.       Моё удивление росло всё больше и больше. Этот выпускной я помнила до мельчайших подробностей. Покровская пришла на него под руку с мужем. Я всё мероприятие пыталась подойти к ней и поговорить. Но, увидев в моих руках букет, она лишь усмехнулась и поцеловала Витю. Показушно так. Противно. Мол "иди отсюда, девочка, маленькая ещё ты для настоящих чувств".       - Почему плакала?       Я уже и забыла, что вообще-то торопилась домой решать тест по профилактике. Тест открыт до шести. Сейчас без пяти шесть. Плевать, пересдам. Но я должна разобраться.       - Из-за тебя плакала. Я зашла к ней в кабинет уже под вечер. Она сидела за столом и подписывала ту фотографию. Насколько я помню, писала она что-то прощальное. Показав мне фотографию, закрыла лицо руками и начала кричать, что это всё неправильно. Что она к тебе привязалась и теперь не может смотреть в глаза мужу. Что соврала тебе, оттолкнула поцелуем и обидела. Что она полная дура, совершенно не понимает, что натворила, и что продолжает творить.       Ещё одно слово, и я готова была перелезать через забор школы и бежать на второй этаж в Её кабинет.       Что эта женщина сделала? Заставила меня поверить в то, что я ей не нужна. А в это время изводила переживаниями саму себя же.       - Елена Борисовна, даже если всё и правда так, как вы рассказываете. Неужели через три года ещё есть шанс что-то изменить? Да она давно забыла, наверное, обо мне, как о минутной слабости.       - Но ты же за три года её не забыла.       Не забыла.       Что я вообще творю? Почему я рассказываю своей учительнице о любви к другой учительнице? И почему я иду по направлению к школе?       - Галина Александровна сегодня до семи, она часто теперь задерживается, - вела меня под руку Елена, параллельно кивая охраннику, чтобы пропустил нас через турникет, - про дочь лучше не спрашивай, закроется тут же. Про мужа тоже. Да, она его любила, ты права. Но я ещё ни разу не видела, чтобы Покровская так из-за кого-то переживала, как из-за тебя на выпускном.       До гардероба мы дошли довольно быстро.       Елена Борисовна не стала здесь останавливаться, потянув меня за руку дальше по коридору.       Салатовые стены, большие окна. По левую руку - кабинеты, по правую - вид на стадион. В конце коридора лестница. Кабинет Покровской на втором этаже, Елены - на третьем.       - Одежду оставишь у меня. И причешись.       Борисовна завела меня в свой класс и ушла за чайником. Я же медленно сняла пальто, поправила волосы и осмотрелась.       Что я вообще здесь делаю? Я студент третьего курса, почти уже врач. А бегаю за школьной влюбленностью, как маленькая девочка, полагаясь лишь на слова математички.       Дверь распахнулась и я повернулась с мыслью: "Ну наконец-то, Елена Борисовна. Я уж думала, с ума тут без вас сойду"       - Лен, ты чего так поздно верну… - Галя заглянула в кабинет и застыла на месте, увидев меня, сидящую на парте, - …лась.       Подождите, слишком быстро. Я не успела придумать, что ей скажу! Я ещё не причесалась!       - Добрый вечер, Галина Александровна, - попыталась я сказать как можно более спокойно, но у меня плохо получилось скрыть волнение.       - Жень, что ты здесь делаешь?       Честно? У меня к себе тот же вопрос. Я вообще домой шла тест по профилактике делать и борщ уплетать.       - Я…       Глупо! Как же это глупо! Почему я вообще повелась на уговоры Борисовны? Да, может, она наплела мне с три короба? Может, сидит сейчас за стенкой и смеётся в тряпочку?       Так всё, соберись.       - Я пришла к вам. Думаю, нам надо поговорить.       Галя с опаской осмотрела коридор, затем зашла в кабинет и закрыла за собой дверь.       - О чем ты хочешь поговорить?       Я перевела взгляд с ее лица на парту, затем вновь вернула на неё, как бы намекая: «подойди поближе, пожалуйста».       Галя сложила руки в замок, но ко мне всё-таки подошла и присела рядом.       - Жень, что? Не мучай меня, скажи прямо. Ты меня ненавидишь?       Мы сидели так близко, что я могла чуть ли не кожей чувствовать, как бьется её сердце.       Она и правда очень много плакала. Пыталась натянуть улыбку, но получалось у неё это как-то вымученно, театрально. Веки опухшие, взгляд потухший, на ресницах отсутствует тушь.       Я заглянула в родные глаза и мне вдруг безумно захотелось ее поцеловать.       - У неё были твои глаза, Галь. И папин носик.       Это было рискованно. Очень рискованно. «Не говори с ней о дочери. И о муже. Закроется».       Я терпеливо ждала реакции. Прогонит? Хорошо. Пошлёт? Ну и пусть. Я же вижу, что ей нужна поддержка. Ей нужно выговориться, а эта фальшивая улыбка лишь усугубляет ситуацию.       Вопреки моим ожиданиям, Галя меня не выгнала. Она меня… обняла?       Её нежные руки гладили мою спину, а дыхание обжигало шею. Девочка моя, что ж ты раньше мне не сказала?       Она немного отстранилась, посмотрела прямо в глаза, а затем начала усыпать мои щёки поцелуями.       - Женечка, не оставляй меня, пожалуйста. Не уходи. Ты мне очень нужна.       Такая детская, такая наивная просьба разожгла во мне какой-то немыслимый фейерверк эмоций. Я положила руки на ее талию и прикоснулась губами к шее, почувствовав, как у неё учащается пульс.       - Не уйду.       Ещё минуты на две мы застыли в объятиях друг друга, как вдруг дверь снова открылась.       - Опа! Девочки, а вы времени зря не теряете. Хоть закрылись бы!       Елена Борисовна стояла в проходе, держа чайник и тарелку с печеньями в руках.       - Ой, Лен, то есть Елена Борисовна, мы тут… - Галя попыталась закрыть рукой следы моей помады на шее, но достаточно быстро поняла, что прятаться уже поздно.       - Идите-ка вы домой, девчонки. Вам двоим явно надо о многом поговорить.       Елена сделала вид, что снимает шляпу, и вышла из кабинета, а Галя посмотрела на меня.       - Забери меня. Пожалуйста. Я не хочу туда возвращаться.       Кажется, «туда» означало - домой к Покровской.       Неудивительно, что она частенько ночевала в школе в последний год. Без мужа и ребёнка трёхкомнатная квартира превратилась в склеп, наполненный горечью, пустотой и старыми фотографиями. Я бы сама свихнулась одна в такой жить.       - Значит, идём ко мне.       Я помогла Покровской спрыгнуть с парты и, взяв ее за руку, повела на выход из кабинета.       Коридор третьего этажа. Лестница. Поворот. Лестница. Поворот. Снова коридор. Раздевалка. Мы шли молча, будто боясь, что неосторожные слова могут разрушить эту хрустальную идиллию. Галя завела меня в учительский гардероб и сняла своё пальто с вешалки.       - Жень, ты не злишься на меня за тот поцелуй? Это было очень глупо с моей стороны. Мне стоило просто поговорить с тобой. Объяснить, что меня пугают эти чувства. Мои чувства, - она сделала паузу после этих слов, а потом продолжила, накидывая на себя пальто, - я растерялась. Со мной никогда такого раньше не было. Как ты смотрела на меня, когда оставалась после уроков писать сочинения. Как мы ездили с тобой вдвоём в другие города на конкурсы. Как ты мило поздравляла меня с каждым праздником. Как помогала с Катей…       Тут её голос дрогнул, и я подошла поближе, чтобы помочь ей застегнуть пальто и завязать пояс.       - Галь, я не хотела разрушать твою семью. Прости, - мои пальцы неумело передвигались от верхних пуговиц вниз. Удивительное дело: третий курс лечфака (меня даже от вида трупов никогда не трясло), а в её присутствии руки не слушаются, - я специально держалась подальше. Не знаю, как ты всё это узнала. Мне казалось, я хорошо маскируюсь.       - Ты заступилась за меня перед директором, - сказала Галя, положив руки мне на плечи, - я пролила чай на его компьютер, а ты взяла вину на себя. Тогда-то я всё и поняла. Про тебя, - она прижала меня к себе и положила голову на мое плечо, - а потом ты заболела и месяц не появлялась в школе. Это были самые худшие уроки в моей жизни. Однажды утром, в который раз ища тебя глазами в толпе учеников, я поняла всё и про… и про себя.       Я медленно приблизилась к её лицу, и остановилась буквально в сантиметре, аккуратно заправив её волосы за ухо.       - Галь, ты там была?       Она знала, что я имею в виду. Кинотеатр. Я не могла отделаться от мысли, что этого разговора могло и не случиться. Что она могла так же погибнуть под завалами горящих балок.       - Была, - Покровская закрыла глаза и, сократив расстояние до минимума, провела своими губами по моим, едва прикасаясь, - меня вытащили из огня пожарные. Вытащили, а через секунду здание обрушилось.       Я не могла дышать в этой душной каморке. Слишком много известий за последний час. Я не успеваю всё переживать. Она всё так же прикасается губами к моим, но не целует, будто ожидая разрешения или первого шага. Вить, прости, ты же знаешь, я бы никогда…       Мы с ее мужем были хорошими приятелями. С Катей мы были даже друзьями. Почему они позволили им умереть? Почему я сейчас стою и обнимаю жену человека, которого очень сильно уважаю?       Во мне смешались все чувства разом. Скорбь, удивление, горечь, любовь. Я даже не заметила, как Галины щеки стали солеными. Но она не плакала, нет. Это были мои слёзы. Мои слёзы по утраченным жизням. И от осознания, что я не могу Покровской ничем помочь. Как бы я ни хотела, дочь я ей не верну.       - Жень, поцелуй меня, - прошептала Галя мне на ушко, и я взяла её лицо в ладони, чтобы подарить наконец долгожданный поцелуй.       Домой мы шли перебежками. От переулка к переулку. От угла к углу. От тени к тени. Словно юные подростки, прятались от изучающих глаз.       Меня в городе знали многие. Её знали почти все. Увидеть безутешную вдову в объятиях своей бывшей ученицы для людей было бы полнейшим шоком, но нам было совершенно не до них. Мы бежали, взявшись за руки, и целовались на перекрёстках. Невинно, почти невесомо. Лишь говоря этим жестом друг другу:       «Ты со мной?»       «Я с тобой»       И бежали дальше.       Я открыла подъезд ключами, поздоровалась с консьержем и затащила Галю в лифт. Как только двери закрылись, она прижала меня к стене и впилась в губы страстным поцелуем.       От неуверенности и опаски не осталось и следа.       На этаже я живу одна. Соседей нет. Отсюда и дальше мы полностью отделены от посторонних глаз.       - Жень, я никогда этого не делала, - прошептала Покровская, на секунду оторвавшись от моих губ и перейдя на шею, - с женщиной.       У меня коленки подкосились от её громкого дыхания и томного голоса. Это же надо так сильно возбуждать меня одними звуками.       Двери лифта раскрылись и мы, не отрываясь друг от друга, начали передвигаться вдоль стенки по направлению к моей двери.       - Ключи, Галь, у меня в кармане ключи, - руководила я ее действиями, пока сама развязывала пояс на ее пальто.       - Тут нет, - ответила девушка, прощупав все мои карманы.       - Значит, в штанах.       Теперь пришла очередь Покровской расстёгивать моё пальто и сбрасывать его на пол. Грязная плитка? Плевать, потом помою. И пальто, и плитку.       Достав наконец ключи из моего кармана на брюках, Галя передала их мне, а сама подобрала с пола валявшиеся пальто.       - Добро пожаловать в мою скромную обитель. Надеюсь, ты не очень сильно замёрзла.       - Очень сильно, - парировала Покровская.       Даже в темноте я знала, что она прикусила губу. Очень уж игриво звучал ее голос.       - Что ж, тогда я приглашаю вас в душ греться, Галина Александровна.       Галя скинула с себя сапоги, повесила пальто на вешалку и протянула мне руку, чтобы я показала ей дорогу.       Зайдя в ванную, я наконец включила другой источник света, помимо лунного сияния, пробивавшегося сквозь ткани штор.       - Ой, светло! - зажмурилась Покровская и закрыла руками глаза.       - Если хочешь, могу сделать потемнее. Но я очень хочу тебя видеть.       Прокрутив выключатель немного влево и изменив освещение до полумрака, я подошла к Покровской и, положив руки ей на грудь, начала медленно расстёгивать пуговицы на платье.       - Жень, а у тебя было… с девушкой?       Расстегнув последнюю пуговку, я аккуратно сняла с неё ткань и положила на калорифер.       - Нет, Галь, нет. Я так и не смогла никого полюбить после тебя.       Моя рубашка очень быстро оказалась там же, на калорифере, и Галя присела на колени, чтобы расстегнуть пояс на моих штанах.       - Я волнуюсь, что сделаю что-то не так, - сказала она, посмотрев на меня снизу вверх, пока вытаскивала пояс из петель и отбрасывала куда-то в сторону.       - Ты не можешь сделать что-то не так. Что бы ты ни сделала, это будет правильно.       Я обошла девушку со спины и тоже присела позади неё на колени. Как только мои пальцы коснулись ее кожи в попытке расстегнуть застежку лифчика, Галя слегка вздрогнула, но меня не остановила.       - Я не злюсь на тебя, я тебя люблю, - я медленно прикоснулась губами к её лопаткам и обвила девушку рукой за талию.       В ответ на это она чуть раздвинула ноги и откинулась назад, сильнее прижавшись ко мне.       - И, если позволишь, постараюсь сделать тебя счастливой.       Я передвинула руку с талии ниже, вырисовывая круги на внутренней стороне ее бёдер. Мои губы целовали шею и плечи, иногда чуть оттягивая кожу. Галя схватилась за ручку впереди стоящего шкафчика с ванными принадлежностями и стала двигаться в такт моей руке.       - Женя, ты…       - Да?       - Ты невероятна.       Я подхватила её под руки и подняла на ноги, чтобы мы наконец смогли зайти под горячий душ.       Струи воды падали сверху согревающим дождем. Стёкла душевой кабинки покрылись конденсатом и из прозрачных превратились в практически матовые.       Галя стояла, прислонившись спиной к стеклу, а по ее груди, животу и ногам ручейками стекала вода.       Я обхватила её руками за талию и, пройдясь губами по ключицам, медленно начала спускаться вниз. Белоснежная кожа сводила с ума, а её реакция на каждое мое прикосновение, отзывалась во мне все большим и большим приливом возбуждения.       Когда я спустилась уже достаточно низко, чтобы покрывать поцелуями нижнюю часть ее живота, Галя вжалась руками в боковые стенки кабинки и вновь прикусила губу, издав первый стон.       Это придало мне уверенности в своих действиях, и я закинула её ногу себе на плечо.       - Женя! - крикнула Покровская, ещё сильнее надавив руками на стенки душевой.       Я даже на секунду успела испугаться: а выдержит ли стекло такую нагрузку? Уж лучше держись, Галь, за меня.       Не знаю, какой дух или голос руководил моими действиями, но стоило мне лишь дотронуться губами до клитора, Покровская подалась мне навстречу, прогнулась в спине.       Прекрасно, Евгения, ты на правильном пути. Чуть приподняв её ногу и поставив душевую сидушку, я смогла подлезть ещё поближе и провела языком между влажными складками.       - О боги, - прошептала Покровская и схватилась рукой за мои волосы, прижимая сильнее к себе.       Посасывая клитор, я вошла в неё сначала одним пальцем, потом вторым и начала ими немного двигать, наблюдая за последующей реакцией.       - Женя, быстрее, - простонала Покровская, закрыв себе рукой рот, и я не стала ее больше мучать. Увеличила темп, левой рукой при этом сжимая её бёдра, и плавно перемещая ладонь вниз к коленям, затем обратно, на живот, на бёдра, на колени.       - Женька!!! - выкрикнула в последний раз Галя и обмякла в моих объятиях, жадно хватая ртом воздух.       Спустя какое-то время, когда её дыхание уже выровнялось, и мы даже успели немного обсохнуть, Покровская заговорила вновь.       - Я тоже тебя люблю, Жень. Я должна была сказать это ещё тогда. Даже Витя обо всём догадался. Я не смогу справиться с этим в одиночку. Пожалуйста, давай будем вместе.       - Я только за, - улыбнулась я своей бывшей преподавательнице и притянула её к себе за подбородок для ещё одного поцелуя, - только сейчас ты одеваешься, берёшь мою футболку и идёшь в кровать. Не хочу, чтобы ты заболела.       Всю ночь на простынях лежали две одинокие фигурки, окутанные лучами лунного света. Уже не одинокие. Она рассказывала мне о Кате. О том, как справлялась в первые дни после трагедии. О муже. Витя был хорошим человеком. И она правда любила его. По-дружески.       Наши ноги уже давным-давно переплетались под одеялом, а руки покоились друг у друга на талиях, будто подтверждая, что это вовсе не сон.       - Я их очень сильно любила, Жень. Думаю, Витя даже понял бы меня и отпустил. Он всегда был очень мудрым человеком.       - Я тоже их очень любила, Галь. Хочешь сходим завтра на кладбище? Ты была там?       - Нет, не была, боялась. Хочу.       Следующий день озарил спящий город рождением новой семьи. Я ловила каждый её жест и каждую улыбку, с радостью замечая, что, чем больше мы разговариваем, тем её глаза становятся теплее.       - Ай, Женька, не ешь, я тебе ещё пригожусь, - подпрыгнула Галя, стоя у плиты и помешивая в ковшике какао, когда я подошла сзади и легонько укусила её за плечо.       Это был знак наивысшей любви, клянусь! Никакого насилия.       - Не съем, дорогая, не съем. Только поцелую.       Я чуть отодвинула лямочку её домашней футболки и прикоснулась к месту укуса губами.       - Синеглазка. Моя синеглазка. Галенька.       - Твоя, Жень, - повернулась ко мне Покровская и застыла, соприкоснувшись лбами и оставляя горячее дыхание на моих губах, - твоя.