— Хоть ещё один снежок попадёт в меня, я тебя… — он не успевает договорить: в этот самый момент его перфоманса ораторских искусств и придумывания несбыточных, забавных угроз в него, а точнее за капюшон его короткой, белой куртки, прилетает холодный комок снега, обжигающий кожу и обдавая водой футболку, будто намеренно заставляя капли течь по позвоночнику, изнуждая вздрогнуть. — В снег кину. И закопаю.
Николай быстро подбегает к Назяленской, которая, кажется, поняла, что дело неладное и грозное, и начала аккуратно, медленными движениями уходить с места преступления. Но, не удаётся: парень оказывается быстрее, сильнее и кидает её в снег, смеясь. На её лице пролегает искренне недовольство и удивление данной ситуацией, наглостью и беспорядком. Мужчин нужно держать в ежовых рукавицах! Но также, говоря по искренне человеческому секрету, она думает о том, что он выглядит чертовски красиво: растрепанные золотистые волосы, покрасневшие от холода щеки, мальчишечья, озорная улыбка. Однако говорить этого ему точно не стоит — и так самооценка больно высока, уже пробила экзосферу, наверняка, если не преодолела черную дыру, устремившись дальше. (Честно говоря, вполне заслуженно).
— Ты ахринел?! — подцепляет ноготками снег, кидая парню в лицо, пытаясь выбраться. Николай лишь ложится рядом и делает снежного ангела. — Может, бригаду пора вызывать, милый?
— Я сейчас тебя закопаю в желтый снег, милая, — небрежно кидает в неё снег, смотря на чистое, голубое небо, который улетает в совершенно другую сторону.
— Лох, — не сдерживается и смеётся, поднимаясь из горы мягкого, белоснежного одеяла природы. Отряхивается, всё ещё улыбаясь, наблюдая за своим парнем (ах, да, ей нравится думать, что он —
её). — Вставай, одноклеточный, простудишься.
Николай, как и подобает каждому джентльмену, тяжело вздохнул от данной тяжелой, но любимой ноши его жизни, которая час назад отказалась лепить из снега... кхм… и поднялся на ноги, обличая себя от снега лёгкими движениями влажных ладоней. Он целует её в щеку, крепко обнимая, тайком застегивая куртку до конца (зима всё же, простудится ещё..):
— Скоро Новый год, — улыбается одной мысли, словно ребёнок, предвещающий подарок под ёлкой после полуночи в первый день наступившего года от Дедушки Мороза (или хотя бы Санты Клауса.. у кого будет свободное время навестить его квартиру или дом).
— Иногда ты поражаешь меня своими фактами, — усмехается, но звучит это без нотки ехидности или насмешки.
— Первое января — это к тому же международный день похмелья, день образования Словакии и день восстановления независимости чешского государства, — пожимает плечами, поправляя пряди своих волос, проведя по ним пятью пальцами.
— И ещё десяток праздников.. и про чьи-нибудь именины ты забыл точно, — глупый диалог, но какой-то родной, в каждом слове которого чувствуется детская доброта и подростковая любовь. — И от куда ты это всё знаешь?
— Тик-ток нужно смотреть. И рилсы. Тогда будешь знать, что в мире происходит.
В декабре всегда чудесно. Ароматы хвои и мандаринов витают в воздухе, а город сияет ярче, чем обычно. Все спешат купить подарки для своих близких и друзей, украшают дома, готовятся к празднику. Но самое главное — это то особое чувство, которое появляется у каждого в этот период. Это чувство ожидания чуда, надежды на лучшее будущее, веры в волшебство. Оно наполняет сердца людей теплом и радостью, помогает забыть о проблемах и заботах. И хотя Новый год — это всего лишь дата в календаре, для многих он становится символом новых начинаний, перемен к лучшему.
В окнах многоэтажного дома, одно за другим, зажигаются огни. Это семьи готовятся к ужину, а воздух наполняется ароматами еды и ощущением праздника. В каждой квартире свой уютный мир: кто-то украшает дом гирляндами и мишурой, кто-то слушает новогодние песни, кто-то наряжает ёлку. Но всех объединяет ожидание Нового года – времени, когда сбываются мечты и происходят чудеса. И каждая семья, собираясь за столом, чувствует эту магию и верит, что следующий год будет ещё лучше предыдущего.
Совсем скоро наступит Новый год. А с ним любовь, предательство, грусть, радость, слезы, разочарование, взросление, надежда, вера и непонимание самого себя и остальных, икота от смеха и многое-многое другое.
Счастье.
*
В одной из квартир города загорается свет. В ней живёт семья: женщина, мужчина и двое детей.
Мама начинает готовить ужин: сразу несколько блюд в один момент, что не доставляет ей неудобства. Скорее, наоборот, позволяет расслабиться и отдохнуть, привести мысли в порядок.
Папа приходит домой с работы и включает ноутбук, чтобы закончить дела. Через некоторое время он идёт мыть руки перед ужином, параллельно спросив жену о необходимости помощи. Всё же, работа — работой, но про семью и любимую забывать нельзя.
Дети, собравшись за столом в гостиной комнате, старательно, по-отдельности пишут письмо для Дедушки Мороза, конечно, говоря о том, что они были хорошими детьми в этом году. Разбитая ваза и десятки остальных проступков — пустяки.
В другой квартире тоже загорается свет. Там живёт молодая пара, которая недавно переехала в этот город. Девушка читает книгу, а её молодой человек раскрывает упаковки с едой из доставки, аромат растекается мягким паром по всей квартире, заставляя животных, маленького пса и пушистого кота, прибежать к хозяевам. Парень нежно целует девушку, что-то молвит ей, а она смеется в ответ, пряча лицо в его плече.
В третьей квартире загорается свет. Там живёт пожилой мужчина, год назад потерявший жену. Она готовит себе простой ужин и усаживается перед телевизором, поправляя очки, чтобы разглядеть кнопки на пульте и включить канал с излюбленной передачей. На полках стоят фотографии: он с женой, жена, их дети и внуки. Десятки книг и ещё сотня в шкафчиках. Он грустно улыбается, поглаживая кошку (невольно вспоминая, как его жена подобрала её в подъезде; она была самым добрым человеком, с самым большим сердцем, умершая от инфаркта), и, нажав на несколько кнопок смартфона, совершает видео-звонок дочери.
В четвёртой квартире загорается свет. Там живёт одинокий мужчина средних лет. Он работает удалённо, и поэтому только сейчас заканчивает свою работу (и вовсе не из-за позднего её начала, а из-за огромного, кажется, нескончаемого количества) и решает приготовить себе что-нибудь вкусное на ужин. Кажется, у него есть всё: квартира в центре города и элитном районе, большая зарплата и возможность обеспечить ещё нескольких людей. Но нет самого главного: внутреннего спокойствия, гармонии, любви и истинного счастья.
В пятой квартире загорается свет. Там живёт большая семья: родители, бабушка и дедушка, а также трое детей. Старшему ребёнку 10 лет, среднему — восемь, младшему — три года.
Родители работают, поэтому им приходится решать много бытовых вопросов. Кто будет забирать детей из школы? Как распределить домашние обязанности? Что делать, если дети не могут поделить игрушки? Нужно купить родителям лекарства и оплатить занятия детям!
Несмотря на все трудности, члены семьи любят проводить время вместе. По вечерам они собираются в гостиной, чтобы посмотреть мультфильмы или поиграть в настольные игры. А в выходные часто устраивают пикники прямо в своей квартире: расстилают одеяло, достают вкусную еду и наслаждаются общением друг с другом. Дедушка рассказывает забавные истории из молодости, а бабушка улыбается, смеясь вместе с остальными.
***
Если и может что-то быть хуже семейных вечеров, в которых от слова «семья» одно лишь название и сомнительно схожая кровь в организме, которая вот-вот затопит весь город из-за повышенного давления, вызванного злостью и скрытым за маской улыбки и дружелюбия отвращением, то это явно существует не на Земле. Возможно, в Аду, если он существует, и то вряд ли. Наверняка, в Аду это является самым сильным наказанием, для каких-нибудь маньяков, убийц, педофилов, насильников или людей, которые собирают такие вечера.
Конечно, нельзя не упомянуть, что во время таких собраний находятся и, так называемые, братья по разуму (постскриптум — отсталости в умственном развитии и непонимании рамок дозволенности), которые объединяются в коалиции по уничтожению психики и ментального, до этого стабильного состояния других членов, случайно и по воле жестокой подруги-судьбы, не щадящей никого и ничто, попавших на данное празднество с родственниками.
К сожалению, со взглядами Алины, мог согласиться лишь букет темно-алых роз, кровавым взглядом наблюдающий на неё с подоконника. Она устремляет свой взгляд в тарелку с салатом, переворачивая половинку черри вилкой, время от времени усмехаясь на высказывания родственников и парочки смутно знакомых ей мужчин (кажется, это друзья отца). Застряли в двадцатом веке, называется.
К счастью, сегодня её никто не беспокоит и не задаёт сотню глупых вопросов, на которые стоит отвечать спокойно и с улыбкой, под строгим взглядом настороженного отца, контролирующий каждое движение, жест и слово приехавшей дочери. Сегодня всё внимание направлено на её так называемых братьев, которые прилежно сидят во главе стола, принимая поздравления и пожелания, выдавливая улыбку.
В отличие от её первого дня пребывания в компании «семьи», когда неизвестная ей женщина, оказавшаяся её тётей по пятой коленки рыбки её четвеюродной собаки по линии папиной кошки дядиного шурина, решила вспомнить, как «держала ее на руках совсем ещё вот такую», показывая соответствующий жест, обозначающий маленький размер, спросить, есть ли у неё «мальчик» и когда она собирается рожать. Хотелось, честно безумно хотелось, ответить, что, судя по вам и вашей семье, где муж ходит и на лево, и на право, и на север, и на юг, только не к жене и постоянно бухает, лучше молиться каждое утро на то, чтобы внезапно превратиться в лесбиянку, или обходить мужской пол за километра так три для безопасности. А лучше вообще в монашки.
Но, конечно, так она не ответила. Казалось, если она скажет что-то кроме «мальчика нет, после окончания высшего образования», отец тут же перегрызет её глотку и тут же предложит гостям полакомиться сладкой, молодой и столь наглой кровушкой. И они бы не отказались. Накинулись бы на её бледное, почти белое тело, впиваясь острыми, идеально сделанными у самых лучших стоматологов зубами, борясь за лишний кусочек тела…
Святые, фу, что за фантазия?
Алина, аккуратно и незаметно поправив платье, поднимается со своего места, держа «дежурную улыбку», по правде, чувствуя искреннюю атмосферу Манилова из «Мёртвых душ» нелюбимого Гоголя от самой себя. Сахарные глазки, сахарные речи и всё, черт возьми, сахарное. Приторное и ненастоящее. А для чего? Нет, ну, Манилов понравится и угодить хотел, и так далее, о нем даже речи не будет, а вот ей зачем? Риторический вопрос.
Подходит к отцу, болтающему о чём-то с Маргаритой, женой и ее мачехой, всё так же улыбаясь, что было вполне похоже на настоящую радость и довольство нахождения здесь, хоть на актрису поступай, сдай все экзамены на сто баллов и провались на последнем этапе вступительных экзаменов.
— Есть разговор, — оглядывает собравшихся людей, встав рядом с мужчиной. Он ничего не ответил, лишь кивнул, мол, продолжай, на такую шавку своих драгоценных речей и слов я тратить не собираюсь. — Когда я в Санкт-Петербург улетаю? Ты обещал, что сразу после дня рождения я смогу вернуться.
Женщина понимающе отходит, предлагая гостям выпить в очередной раз за здоровье, счастье и благополучие её сыновей, поднимая бокал с соком. Гости, вряд ли имеющие право поступить иначе, повторяют за ней и выполняют просьбу.
— Вначале ты устраиваешь истерики и ноешь, что не хочешь переезжать, цитируя тебя, «у меня здесь вся жизнь», а сейчас рвешься обратно. Разве тебе не хочется провести время с семьей? Отметить такой чудесный, напомню, семейный праздник в кругу близких людей, Алина? — его голос звучит властно, беспрекословно, так, будто ты не можешь ему не повиноваться. И многие не поступают иначе.
— Не хочу, — пожимает плечами, чувствую, как телефон в её сумочке вибрирует в оповещение о новом сообщении. Не сейчас. Она складывает руки на груди, слегка усмехаясь. — Я уверена, что я тебя порядком смущаю и напрягаю. Расслабься, пап. А праздник я отмечу в компании вправду близких и родных людей, а не с тем, который любит неродных сыновей больше, чем родную дочь, которая просто-напросто напоминает ему о бывшей жене-суке.
— Заткнись, — он не рявкает, не повышает голос, но произносит иначе, строже, так, что можно прочувствовать кожей его недовольство её словами. — Не говори ничего про моих сыновей. И не упоминай её.
— Без проблем. Тогда завтра в шесть я улетаю, — усмехается, всё так же не смотря на отца, перекрестив ногу с ногой. — Чтобы, не позволь Святые, не сказать лишнего слова и не опозорить тебя. Ещё раз повторим твою теорию? Я сама изъявила желание переехать и поступить в престижный Лицей, а ты, как хороший отец позволил мне сделать это, хоть и очень не хотел отпускать.
— Кажется, стоит поработать над твоим поведением и воспитанием, — его голос становится все более раздраженным, а Алина все сильнее надвигается вперед, стараясь атаковать и сломать его баррикаду в виде «видишь, я могу оставить тебя здесь на праздник, и ты, как всегда, ничего не сделаешь с этим».
— Кажется, я могу перестать играть в твоих «Кукол», перестать вести себя так, как тебе угодно. Представляешь, я могу сейчас закатить истерику и рассказать всем, какой ты. Плачущим девочкам обычно верят сочувствующие тётеньки и их мужья-дурачки, — словно передразнивает, поправляя волнистые пряди волос. — Или я улетаю в Питер, или я больше не сделаю ничего из того, что ты «прикажешь».
— Ты не получишь ни копейки больше, — сжимает кулаки, перекрещивая руки на груди, словно повторяя жест дочери. Только от него это выглядело гораздо более устрашающе и менее, намного менее расслабленно. — И что будешь делать в незнакомом городе без денег и образования?
— Придумаю что-нибудь, — всё ещё легко улыбается, делая вид непринужденной, светской беседы о том, какой салат был лучше или какого цвета купить платье.
— Алина, перестань, — резко отрезает, будто ставя жирную точку в конце диалога, которую никак не исправить, не продолжить писать дальше — будто тетрадь закончилась или чернила в ручке. Её не получится ничем скрыть, так как она всё равно будет видна.
— Я не понимаю, зачем разводить этот цирк, папа. Твои глупые манипуляции сработают разве что на пятилетнего ребёнка, — ведёт плечом, наблюдая за тем, как официант выносит очередные бутылки с шампанским. — Я приехала, покрасовалась во благо, напомню, не себе, а тебе, дабы не подорвать твою репутацию «восхитительного семьянина и лучшего папочки», поулыбалась твоим друзьям и партнёрам. А теперь я хочу обратно.
Мужчина смотрит на нее, словно на маленького, расшалившегося ребенка, кажется, даже не вслушиваясь в её слова. Переходный возраст у девочки, наверное.
— Алина, а что тебе не нравится, скажи мне? — вполне спокойно произносит, никак не реагируя на её речи. Это её обязанности, в конце-концов. — У тебя есть всё.
— Всё? — искренне удивленно и возмущённо произнесла она, впервые поднимая взгляд на отца.
Так и хотелось спросить: «Всё — это быть брошенной в незнакомом городе? Всё — это быть нелюбимой родным отцом? Всё — это быть используемой? Всё — это быть откупленной деньгами?». Он правда не понимает или притворяется дурачком?
Что ей нравится? Святые, здесь не хватит и пяти часов, чтобы перечислить все недовольства и обиды, начинающиеся с её лет так семи. С развода родителей.
Но, несмотря на то, что сказать хочется так много, она лишь разворачивается и устремляет шаг на улицу. Подышать свежим воздухом, проверить мысли, чтобы никого не обматерить и не убить.
Она включает телефон, заходит в социальную сеть и видит несколько новых сообщений: десяток из группы с друзьями, одно от Мальена и одно от Александра. Улыбается, сперва смотря видеосообщения от друзей, отвечая текстом или кидая стикер в ответ, записывает «кружок» и выходит из группы.
А дальше только интереснее. Задержав касание об экран на аватарке бывшего парня, открывает окно чата для предпросмотра. Восхитительная функция. Она лишь усмехается, пробегаясь глазами по сообщению.
Мальен Оретцев:
Слышал, что ты приехала. Погуляем, может, поболтаем?
Предварительно отправив скриншот начала циркового представления с клоуном всея Руси в главной и единственной роли в чат с подругами, выходит из предпросмотра, так и не читая сообщения. Больно высокая награда для такого мудака, как он.
А теперь то, что она тщательно откладывала в дальний угол шкафа, всё не решаясь приступить. Тут уже не выйдет схема «проигнорировать и забыть»..
Александр Морозов:
Здравствуй, Алина. Как ты?
Она улыбается, сама того не замечая. Печатает, стирает и вновь печатает ответ, пытаясь подобрать простые, но одновременно с этим сложные слова.
Глупо это.
Он, сидя за восемьсот километров от нее, не знает, почему пишет, интересуется и ждет ответ, включая экран телефона каждые несколько минут.
Это глупо, ведь через несколько месяцев они больше никогда не увидятся, а она не ответит ему на не менее глупое сообщение; затем ему вовсе не придется писать их.
Это глупо, ведь он всегда знает, что думает, какие чувства и эмоции испытывает, зачем делает то или иное действие, что будет делать дальше, но с ней…
глупость.
Алина Старкова:
Привет! Всё хорошо, на дне рождении у своих любимейших братьев)
А ты как?
Мужчина улыбается, читая сообщение и сразу же набирая ответ, отвлекаясь от работы. Ему даже не хочется думать об этом. Это просто-напросто
глупость.
Девушка с трепетом и странным волнением, сжимая телефон в руках, наблюдает за переменчиво появляющейся строкой под именем собеседника «печатает…».
Александр Морозов:
Я чувствую всем своим телом твой сарказм.)
В порядке, на работе. Порядком заскучал без тебя)
Александр усмехается своим же действиям и потирает переносицу. Пускай будет так. Но если она хоть раз покажет, что ей это неприятно, он прекратит, не сделает больше ничего подобного в её сторону.
Алина краснеет, стараясь скрыть это от самой себя и не думать об этом вовсе. Просто сообщение. Просто слова.
Она набирает ответ: «А тело у вас красивое…», но тут же стирает его.
Святые, больной разум…
Алина Старкова:
Никакого сарказма)
Совсем скоро я приеду обратно, и вам будет не до скуки)))
Александр Морозов:
Верю-верю)
Жду с нетерпением, Алина.)
Из главного зала доносится оповещение о том, что пора переходить к самому долгожданному (по крайней мере для именинников; и это не многолетний, дорогой коньяк (его вынесли еще давно до этого) — торт. Пора возвращаться, нельзя пропустить то, что может сделать этот вечер лучше.
Алина Старкова:
Смотрите, не очаруйтесь мной, Александр)
Я убежала есть десерт! Не скучай!)
«Я уже», — думает Александр и все же возвращается к работе.
