Судьба и ее доказательства

      Кабинет Альберта Крюгера находился на самом верху высоченной башни корпорации Крюгера. Кошмарное здание иглой возвышалось над окраиной дистрикта G2. Конечно, даже корпорация Альберта носит его фамилию. Он всегда умел заставить любую ситуацию вращаться вокруг себя. Лучший студент университета, единственный ребенок в богатой семье, избалованный вниманием и своими способностями гений, он ни разу в жизни не испытывал трудностей. Насколько бы умен он ни был, он не заслужил и капли той славы, любви, что доставалась ему за красивые глаза (Винсент не считал их красивыми). Просто очередной горделивый самозванец. Винсент видел десятки таких. Они обычно не задерживались в его жизни – он не тратил время на тех, кто не был достоин. Этот просто был слишком хорош. Но не лучше Винсента. Больше нет.       Технически, корпорация Крюгера носила фамилию отца Альберта, ведь основателем Krueger’s Health Solutions Corporation был именно он, но будто бы Винсенту было дело до этого. На этот раз единственное, что имело значение – то, насколько быстро Альберт соображает и на что он готов для сохранения своего имени.       Они не виделись со времен РМУ. Винсент получил желанное место в компании мечты, а Альберт остался в университете еще на пару лет, мечтая получить ученую степень в морской биологии. Куда же это привело его? Винсент вошел в лифт. В кнопках, казалось, была вся стена справа от входа. Вполне в духе Крюгера. Он нашел нужную не без труда, отметив, каким кошмарным был дизайн интерьера. Стены пестрели узором цианово-пурпурных переплетающихся линий и пятен. В глазах бы рябило, если бы Винсент не был… Винсентом.       Он бы сказал, что полностью спокоен. Его тело расслаблено, взгляд сфокусирован, а мозг сосредоточен. Но даже сейчас, в его почти полностью машинизированном теле клокотали эмоции (просто шумели моторы). Он потратил всю жизнь, чтобы стать идеальным. Холодным, проницательным, отстраненным. Работая адвокатом нужно уметь забыть об эмоциях и собственных убеждениях. Честно говоря, он с успехом оставался верен своему образу последние годы. Он быстро адаптировался, быстро соображал, быстро находил идеальные слова. Чего он так и не научился скрывать, так это его сердце.       С самого первого дня в РМУ жизнь Винсента разделилась на до и после. Он любил думать, что это потому, что он, наконец, доказал каждому человеку в этом сумасшедшем мире, что решает свою судьбу сам. На деле же все, казалось, было предопределено. Альберт был лучше него во всем. Как бы Винсент ни старался, Крюгер всегда был на шаг впереди. Он был уверенным (слишком), знал себе цену (переоценивал), умел очаровать любого (не Винсента), был чертовски умным (зазнайка) и обаятельным (самовлюбленным). И как бы Винсент ни старался противиться, в какой-то момент он стал учиться только ради этой жгучей вражды. Не важно, какая дисциплина стояла на пути, он тратил на нее десятки часов в неделю. Только чтобы впечатлить своего лучшего врага (показать всем, как Альберт ничтожен на самом деле)       За годы разлуки постоянно распаляемый огонь соперничества поугас. Винсент уверен, что едва ли их пылкая взаимная ненависть оставила на нем следы. Винсент не догадывается, что вся его личность – последствие четырех лет в РМУ. Без этого адреналина погони за успехом в груди иногда бывает до ужаса пусто. Возможно потому, что ему не хватает кого-то, кто даст ему стимул бежать к цели, минуя любые преграды. Возможно потому, что в груди Винсента давно уже стоит металлический каркас и десятки моторов.              Двери лифта, наконец, открылись. Впереди простирался смехотворно длинный коридор. На этом этаже стены были отвратительно сероватого оттенка. Винсент провел по шершавой штукатурке пальцами и усмехнулся: его кожа почти сливалась с цветом помещения. В болезненном свете флуоресцентных ламп (что за старье) этот коридор выглядел кошмарно (под стать хозяину). Корпорация Крюгера – еще более затхлое местечко, чем корпорация Майерса. Винсент сделал глубокий вдох и шагнул к двери. В его легких осел слой пыли. В груди едва заметно защемило. Какой-то механизм точно дал сбой.              — Доктор Альберт Джеральд Крюгер, один из ваших пациентов уличен в убийстве, краже и нарушении законов не только дистрикта G2, но и международного уровня. Его дело поручено мне, и я здесь чтобы допросить вас как его лечащего врача.       — Здравствуй, Винсент.       В полумраке полупустого кабинета за столом сидел темноволосый мужчина в пурпурной жилетке и что-то записывал. Несмотря на то, что фигура напротив даже не подняла на него взгляда, Винсент готов был поклясться: это был он. Альберт Крюгер ни капли не изменился с последней их встречи. Кажется, он все также имел привычку улыбаться самому себе, когда увлечен работой. Винсента все также это бесило. Забытое чувство непривычной искоркой промелькнуло где-то в его механическом нутре.       — Я искренне советую вам содействовать следствию, это в ваших же интересах.       Винсент выложил на стол ордер на арест и победно взглянул на Альберта. Тот понимающе (как же) кивнул, но голову не поднял.       — Что именно вас интересует, мистер Эджуорт? — в голосе Альберта, казалось, была усмешка.       — Абсолютно все по делу Уолтера Крейга.       —Он был одним из самых тяжелых моих пациентов. Уолтер был склонен к агрессии и провел несколько месяцев у нас в палате. Но, боюсь, он не осознавал происходящего. Уолтер страдал от тяжелой степени шизофрении, но, кажется, наши методы помогли ему выкарабкаться. Ему было значительно лучше, когда я видел его в последний раз. Не думаю, что могу дать больше. Вы уверены, что он виновен?       — Вы подтверждаете, что ваш пациент не получил должной помощи от вас и вашей корпорации, мистер Крюгер?       Винсент не любил игнорировать вопросы. Еще сильнее Винсент не любил невозмутимый тон самовлюбленного интернационального студента – нет, теперь уже всемирно известного специалиста – из G2. Винсент ненавидел его гладко выглаженную белоснежную рубашку. Винсент ненавидел идеальную чистоту этого кабинета. Винсент ненавидел аккуратно выведенные чернильные буквы на слегка розоватой бумаге с гравировкой компании в руках у Альберта. Винсент ненавидел то, как его голос предательски дрогнул на последнем слове.       — Я не говорил этого, — (все также насмешливо отвечает на серьезные обвинения.) Винсент никогда не понимал, как может такой гений быть настолько слеп. Он способен на лету уловить смысл задач высших курсов математики почти без подготовки, но ни за что не признается самому себе, что зажат в углу. Попал в безвыходный тупик. Винсент не знал, что он ничуть не лучше.       — В таком случае, доктор, вы не оправдываете своего звания, — фыркнул Винсент, подходя ближе к деревянному столу с монограммой компании. — И, если вы не планируете кооперировать, — он прокашлялся и выложил на стол второй ордер. — Вы обвиняетесь в склонении своих пациентов к убийству, самоубийству и многочисленным правонарушениям.       — Я могу предоставить его медицинское дело завтра утром.       — Ни в коем случае. Вы известны тем, что ваши медицинские записи абсолютно не сходятся с реальностью после того, как их запрашивают органы закона. Мне потребуется дело Уолтера Крейга как можно скорее. Сегодня я должен составить отчет о нашей беседе.       — Конечно. — Альберт был подозрительно покладистым. Поднявшись со своего кресла, он подошел к одному из шкафов и стал тщательно искать там что-то. Его проворные пальцы в черных перчатках листали папку за папкой в одной из громоздких стопок бумаг и записей. — Зачем ты здесь, Винсент? — будто невзначай спросил Крюгер, не отрываясь от поисков. Монотонный шелест бумаг в его руках навевал чувство ложной безопасности. Винсент помедлил мгновение, не отрываясь от завораживающих, ловких движений чужих рук (просто проверка. Кто знает, чего ждать от этого мерзавца). Слишком долго.       — Я здесь от легального департамента G4. Ваш пациент находится под трибуналом и мне поручено расследовать его дело. — он старался скрыть любое волнение в своем голосе, но грациозно и с треском провалился. Он не звучал достаточно уверенно. В любой другой ситуации это не играло бы роли. Любая другая публика пропустила бы едва заметную нотку беспокойства мимо ушей. Но Альберт точно вычленил ее из четко отрепетированной речи Винсента. На его губах вновь появилась довольная усмешка. Казалось, будто он рад (чушь) вновь увидеть (крах) Винсента.       — Вижу ты преуспел. — пальцы опытного врача выхватили какую-то папку из кипы бумаг. Альберт раскрыл ее и пробежался глазами по титульной странице. — Хотя бы однажды. — Винсент пропустил это мимо ушей, продолжая пристально наблюдать за движениями Крюгера. Пока что держать себя в руках было слегка проще, чем раньше. В груди Винсента поселилось лживое чувство превосходства. На секунду он поверил ему. — Ты ведь специально ждал шанса, чтобы приехать?       Винсент почти позволил себе рассмеяться доктору прямо в лицо.       — Абсурд.       — Почему бы еще тебе так нервничать?       Где-то в голове Винсента надломилась еще одна шестеренка, обрубая подачу питания ко всему телу. Он застыл, вглядываясь в полное непомерного самомнения лицо. Всего на мгновение. Всего на секунду.       — Почему ты думаешь, что я нервничаю?       — За годы в РМУ я научился читать тебя, как открытую книгу.       Доктор огладил переплет папки в его руках. Поставил ее на место. Приступил к новой стопке. Корешки в ней были алыми с золотыми гравировками. Винсент автоматически прищурился, пытаясь прочесть мелкие буквы. Спокойствие Альберта начинало медленно выводить его из себя.       — Конечно. — презрительно проскрипел сквозь зубы Винсент.       — Ты скучал по этому. — Крюгер на мгновение посмотрел в пыльно-серые стеклянные глаза Винсента. Неужели Альбер только что обвел рукой себя? — Тебе не хватает кого-то, кто будет для тебя испытанием.       — Чушь.       — Мне точно этого не хватает.       Винсент стиснул зубы сильнее и впился неровными ногтями в свою ладонь. Что-то в этих словах показалось слишком настоящим. Искренним. Альберт не способен быть искренним. Все, что он делает, он делает для своей выгоды. Но это оставалось фактом – на секунду в его голосе проскользнула человеческая эмоция. Не часть идеально сформированного образа. Неровная, несовершенная интонация. Реальная. Подлинная. Винсенту показалось, что это была глубокая тоска. Винсент плох в распознавании эмоций. На секунду Альберт выглядел настоящим. Его взгляд на секунду показался уставшим, горьким. Секунда прошла.       Они стояли, молча смотря друг другу в глаза. Винсент отчаянно держал зрительный контакт, пытаясь считать хоть малейшую тень человечности в его взгляде. Хотя бы малейшую подсказку. Но Крюгер, подобно воде, которую потревожило дуновение ветра, принял прежнюю позицию доктора непоколебимости. Винсент был рад, что легкие в его груди принадлежат ему. Он дышит так бесшумно, как может. Задерживает дыхание. Боится выпустить из легких едва уловимый аромат моря. Боится, что рядом с Альбертом Крюгером, он, киборг, выглядит слишком по-человечески.       Будто нарочно, взгляд цепляется за едва заметные морщинки в уголках глаз давнего врага. У Винсента нет морщин. У него нет изъянов. Его тело больше компьютер, чем организм. Но это не мешает зияющей пустоте внутри открыться вновь. Где-то на дне пропасти виднеется разгорающееся пламя. Он чувствует его в кончиках пальцев.       Альберт делает шаг вперед с папкой алого цвета в руках. Когда он достал ее? Они не прерывают зрительный контакт.       — Что с тобой стало? — глухо полу-шепчет полу-говорит Винсент. Похороненное под тоннами бумаг и светских разговоров чувство азартного отвращения ударило ему в голову. Тошнотворный пурпур глаз напротив был невыносим. Винсент продолжал анализировать. Это его работа.       — А с тобой? — они оба опирались руками о стол. Гладкое дерево было безупречно отполировано, но Винсент был готов поклясться, что в его ладонях уже с десяток заноз. В горле пересохло (в этом кабинете кошмарный микроклимат). Он все еще не решался вдохнуть достаточно воздуха. Шестеренки в голове, которая будто разом опустела, бешено вертелись в поисках ответов. В поисках слов. — Ты так хотел быть самостоятельным. Решать, кто ты.       — Всегда иду к своим целям, тебе ли не знать.       — Кому, как ни мне. — Альберт помедлил. — Почему же при первой возможности ты вверил свою жизнь в чьи-то чужие руки? Ты изо всех сил рвешься перекроить судьбу, но не можешь признать, что тебе это не под силу. Ты ищешь поддержки в том смысле, что тебе нужна причина держаться. Тебе нужен кто-то. Тебе нужна мечта.       — Мечты приводят в тупик. Ты тому подтверждение. — Винсент крепче стиснул зубы. — Тебе ли рассказывать о самостоятельности. Ты родился с идеальным будущим. Деньги, компанию, даже свой докторский титул ты перенял от отца. Все в твоей жизни было решено за тебя. Для тебя. Ты ничего не добился своей верой в судьбу. Только пожертвовал единственным, что делало тебя человеком.       — Но я добился тебя.       Винсент проигнорировал эту явную провокацию. В его глазах промелькнула давняя злость и обида. Если Альберт до сих пор нуждается в нем, чтобы потешить свое эго, Винсент не станет препятствовать этому. Только на этот раз Крюгеру придется очень постараться для этого. Винсент больше не одинокий мальчишка, у которого амбиций больше, чем людей вокруг. Винсенту нет дела до мнения этого психопата. Альберту больше не на что давить.       — Ты один из самых эмоциональных людей, которых я когда-либо встречал. — черт. — При первой встрече ты показался мне холодным и бесчеловечным. У тебя был самый большой потенциал, который я когда-либо видел у человека. Ты мог достичь чего угодно, и это поражало меня. — это явно очередной способ запудрить мозги. — Но не более..       Поддаваться на эту уловку значило бы признать поражение.       Винсент позволил себе глубокий вдох.       Сейчас по его телу разгонялась энергия, которая канула в воспоминания с десятилетие назад. Дышать становилось тяжелее. Может, моторы не справлялись с разгоревшимся чувством внутри? Майерс делали высококачественные механизмы, но у каждой машины есть температура плавления. Вряд ли это имело отношение к данной ситуации. Винсенту хотелось разбить непоколебимую маску Альберта. Желательно кулаком.       Крюгер прикрыл глаза на секунду. Тоже сделал вдох. Медленно выдохнул. Улыбнулся краешком губ.       — Винсент, ты никогда не задумывался, что, может, ты сам — причина твоего жалкого существования? Ты где-то свернул с пути честного адвоката и теперь ты здесь. Потому что последний раз, когда ты чувствовал себя в силах что-то изменить, — университетские годы. Ты не был лучшим, но знал, что можешь им стать. Жаль, что каждую толику своего потенциала ты истратил на доказательство своей компетенции миру. Миру, который и так знал каждое слово, которое ты так усердно вычерчивал на доске мироздания, пытаясь доказать аксиому, — Альберт тихо вздохнул, будто сожалея о чем-то. — Даже своего заклятого врага ты создал сам. Я не боюсь проигрывать, Винсент. Я знаю себе цену и был полностью готов смириться с тем, что рядом будет кто-то в разы умнее, смышленее. Но потом я увидел, сколько в тебе неуверенности, страха… Насколько тебе было важно быть лучшим. Как ты жаждал быть принятым в общество сверстников… — кажется, Крюгер не спешил заканчивать мысль. Догадаться, что он имел в виду, было не трудно. — Тебе нужны были условия для задачи, ответ на которую был известен. Знаешь… Я бы сказал, что это была судьба.       В следующую секунду доктор Альберт Джеральд Крюгер упал обратно в свое мягкое кресло, потирая раскрасневшуюся от удара щеку. Винсент нависал над столом со слегка раздраженным выражением на лице. Если Альберт так умен, как думает, то наверняка поймет, сколько злости еще осталось внутри. Пламя наконец вспыхнуло, разом растапливая все механизмы самоконтроля, построенные за много лет. Винсент бы сказал, что это было заслуженно. Винсент не хотел признавать, что манипуляции сработали.       — Не смей говорить о судьбе.       В ответ последовала лишь очередная усмешка. Зреющего синяка на идеальной скуле Альберта было слишком мало.       Повисла такая забытая, но такая знакомая тишина. Оба громко дышали. Винсент был похож на изношенную машину. Лицо искажено эмоциями сильнее, чем ему бы хотелось. Руки с пугающей силой давили на невинную (только не в этом месте. Здесь каждый предмет покрыт толстым слоем подлости) столешницу. Серые глаза остро сверкали даже в полумраке кабинета. Альберт выглядел заинтересованным.       — Ты ее прямое доказательство.       Заключенные в черные перчатки руки вслепую нашли выбившийся галстук Винсента. Альберт уверенно обвил дорогую ткань пальцами. Потянул. Впечатался губами в недовольную гримасу Винсента. Тот перегнулся через стол и мимолетом толкнул папку в алой обложке, так не кстати лежавшую на краю письменного стола. Глухой стук упавшей папки был заглушен неразборчивым ворчанием и томным вздохом.       Из кожаного переплета выпали десятки бумаг. На одном из них было нарисован портрет Винсента с поразительной схожестью.