Письмо

Старший из Диазов сидел за столом и грыз ручку. Он писал письмо Даниэлю, которого не видел с того рокового дня. Шон был рад, что, благо, с младшим ничего не случилось и у него хорошая жизнь в Бивер-Крик. Да, пусть с тех пор они в разлуке, но они присылают друг другу письма, а порой созваниваются по видеозвонку. С того дня прошло много времени и жизнь Шона изменилась: он жил на родине отца, продолжил его дело, а недавно от одиночества его спас Финн. «Подумаешь не Коста-Рика с кокосами, зато есть пляж с Шоном Диазом» — сказал Макнамара в тот день, когда нашел Шона. — Пишешь письмо волченку? — за спиной оказался Финн и обхватил плечи Диаза. Вспомнишь солнце — вот и лучик, так сказать. — Да, скоро его день рождения как-никак, — Шон сразу повернул голову к своему парню и положил свои руки на его. — Ещё один его день рождения без меня — со вздохом сказал он и опустил взгляд. — А вот и нет, — кокетливо улыбнулся Финн. — Я знаю эту улыбку. Что ты задумал? — Ничего криминального, один случай дал мне понять, что с таким надо немедленно завязать, — на миг он стал поникшим, но в следующую секунду снова лучезарно улыбался, однако в глазах осталась грусть. О да, тот случай, из-за которого его парень теперь с протезом, точно остался в его памяти, а черный глаз каждый день напоминает ему об этом. — Финн, всё хорошо, ты хотел как лучше для всех, — его рука начала гладить татуированную щёку. У Шона не было времени злиться на Финна, ибо все его мысли тогда были заняты тем, чтобы найти Даниэля. Когда он увидел Макнамару на больничной койке, простил его с мыслью «На что только не пойдешь, чтобы выжить». — Так что ты задумал? — перевел тему Диаз. — В общем, есть тут ребята, возят за границу туда и назад, также могут помочь решить проблемы с документами. Они-то и помогли мне попасть сюда. Поэтому день рождение Дэна может стать днём воссоединения моих любимых братьев волков, — он чмокнул своего парня в скулу. Шон на миг задумался, представил, как он появится на пороге, дверь ему откроет взрослый Даниэль, удивлённо скажет «Шон?!» и они крепко обнимутся спустя столько лет. — Финн...Это замечательно, — ошеломлённо сказал Шон, а по его щекам тут же потекли слёзы. — Солнце, это меньшее, чем я могу искупить свою вину перед тобой, и я хочу, чтобы ты был счастлив, — Макнамара прижался своей щекой ко влажной щеке своего парня и принося об неё. Старший брат волк был на седьмом небе от счастья и снова думал о предстоящей поездке. Вот они пересекают стену, возле которой расстались, проезжают Аризону, где были с матерью и любовались живописными видами, дальше... Мысли о будущей дороге сменились воспоминаниями, каким был путь до этой стены. Побег из больницы, выезд из города на угнанном автомобиле, фермер-расист, церковь в Неваде и Лисбет. Эти воспоминания о том, как Шону пришлось соврать Бобби, угнать машину какой-то женщины, петь песню тому ублюдку, давясь слезами, смотреть на то, как из твоего младшего брата сделали совсем другого человека. Ему больно вспоминать: вот он стоит на втором этаже и смотрит на Даниэля, затем пытается забрать его из этой секты, но тот не верит Шону и уходит; терпеть все те удары и падать, но каждый раз вставать и говорить Даниэлю, как он любит его. Макнамара заметил, что теперь его парень уже не плачет от счастья, а вот-вот разрыдается, а его плечи начали подрагивать. Он тут же прижал Диаза к себе и начал успокаивающе гладить того по черным волосам, тихо приговаривая: «Чш-ш, милый, я с тобой слышишь? Ты много боли испытал за свой путь сюда, но теперь ты не один, я с тобой, я никому не дам тебе вновь причинить боль, всё будет в порядке. Обещаю, солнце. Нет, я клянусь, ты достаточно настрадался, теперь ты будешь счастлив. Прости, что меня не было рядом, прости, что ты проходил тот ад в одиночку. Больше такого не повторится, слышишь? Шон, всё будет хорошо, я рядом, любимый». Слова Финна подействовали и Шон начинал приходить в себя, постепенно выходя из этого калейдоскопа плохих моментов. Он сильнее прижался парню, обняв его в ответ. Финн прижался губами к его макушке. — Финн, как думаешь, я хороший брат? — тихо спросил Диаз. — Я испортил детство Даниэлю, резко оборвал его нормальную жизнь и заставил пережить его кучу дерьма, а, когда в его жизни были самые важные моменты, меня не было рядом, — голос дрожал, а из глаз покатились новые ручейки слёз. — Шон, милый, ты лучший брат. Я не получал от своих братьев вместе взятых столько любви, сколько ты подарил Даниэлю. Ты, несмотря ни на что, продолжал быть с ним рядом и желал ему лучшего, всегда старался его уберечь. Ты очень сильный, я так горжусь тобой, — он поднял его лицо и посмотрел ему в глаза. — Я уверен, что Даниэль будет полностью со мной согласен, так что не переживай об этом, солнце, я так не люблю, когда ты винишь себя и страдаешь, — вздохнув, Финн прижался своим лбом ко лбу Шона и прикрыл глаза. Диаз видел, как дрожат бледные губы. Он знал: Финн всё ещё чувствует вину за тот случай на плантации, пусть не говорит об этом. Он понимает, что характер у Макнамары такой, что тот не скажет об этом и не захочет об этом говорить. Поэтому, когда Шон снова видел, как его парень сидит задумчиво и продолжает попытки научиться резьбе, тихо садился сзади него и обнимал. Утыкаясь носом в шею, чувствовал, что на лице парня появилась улыбка, а затем чужие руки сжимали его. Шон прижался к дрожащим губам. «Финн, помни: я люблю тебя, несмотря ни на что» — прошептал он в губы. Теперь из транса начинал выходить Макнамара. Они целовались неспеша и нежно, разделяя таким образом боль друг друга. Порой кто-то из них с губ переходил на другие участки лица: то Макнамара начнет целовать щеки со следами от слез, то Диаз спускался с губ на подбородок или, наоборот, поднимался и целовал нос и переносицу. Финн сел к парню на колени. Постепенно поцелуи теряли былую нежность и становились более страстными и глубокими. Шон одной рукой прижимал к себе парня за талию, а другой сжимал дреды на затылке. В ответ Финн сжимал смуглые плечи, прижимался ближе. Дыхание у обоих становились всё тяжелее, сердце всё ускорялось, а по телу начинал стекать пот. Тут одна из рук Финна начала медленно спускаться с плеча по груди, торсу и остановилась у пояса штанов. Шон разорвал поцелуй. — Прости, но мне сначала нужно дописать письмо, — стыдливо произнес он и убрал шаловливую руку, на что Макнамара лишь улыбнулся. — Поможешь? — Конечно, сладкий, — он перекинул одну ногу, чтобы сидеть боком, и обнял Диаза за плечи. Тот обнял его одной рукой за талию и прижал к себе. Они посмотрели друг другу глаза и улыбались. Финн быстро прикусил смуглую щёку и также быстро отстранился с ехидной улыбкой. Шон в ответ поцеловал того в шею. После секундной игры в гляделки оба рассмеялась, а затем приступили к письму.