Амариллис белладонна

      На созревание рекомбинантного организма требовалось время, и потому бывших морпехов выводили из стазиса по очереди. Сначала разбудили наиболее готовых: Лайла, сознание которого загрузили в новое тело одним из первых, Чжанга, Файка, затем полковника Куоритча, а после и всех остальных. Уолкер очнулась рывком, глотая воздух широко раскрытым ртом; казалось, прошёл всего миг между закрывшейся над ней крышкой капсулы копирования сознания и пробуждением. Голова была готова расколоться от разом нахлынувших воспоминаний, а в носу стоял тошнотворный запах пластиковых трубок аппарата системы жизнеобеспечения.       Первые полчаса напоминали бредовый сон: проснувшиеся в одной палате Александр и Лопес (которых удалось узнать по рисункам на теле и паре откровенно тупых шуток) были синими и такими же растерянными, а солдаты-охранники, ранее возвышавшиеся на полголовы, теперь дышали ей в живот. Вращая ушами, Уолкер слышала тиканье часов на запястьях надзирателей за дверью, обострившееся зрение позволяло разглядеть мельчайшие точки синих веснушек на голых плечах Лопеса, а длинный хвост, так некстати цепляющийся за всё подряд на пути, сбил с ног несчастного учёного без предупреждения подошедшего со спины. Их держали в палате, снова и снова гоняя по тестам, чтобы удостовериться в соответствии жизненных показателей экспериментальной норме — средства, вложенные RDA в проект «Феникс», должны были окупиться.       Сжимая руки в кулаки, Уолкер видела за стеклом иллюминатора приближающуюся Пандору и думала о множестве радостных и тоскливых моментов прошлой жизни; вплоть до последней ночи перед вторжением, которую она и Здинарск провели вдвоём. За несколько месяцев знакомства Здинарск стала верной боевой подругой, надежной опорой и страстной любовницей. Она доказала Уолкер, что иногда на пепелище смерти и разрушения возрождается нечто новое. Чувства расцвели и, подобно цветам, оказались растерзаны гусеницами боевых машин, оставив Уолкер только воспоминания и робкую надежду, что в той мясорубке Здинарск выжила.       Куоритч, пришедший в себя после пробуждения, собирает их в грузовом отсеке несколько часов спустя. Меняя халат на повседневную форму, Уолкер трепещет в ожидании встречи с командой: морпехов не назовёшь близкими друзьями, что согласятся болтать о глупостях ночи напролёт, но за годы совместной службы на Пандоре между ними сформировалось кое-что гораздо важнее — доверие. Уолкер была готова в любой момент подставить плечо, закрыть собой, защитить и точно знала, что каждый из отряда сделал бы тоже самое для неё. Заходя в зал, Уолкер усмехается: ребята, рассматривающие друг друга почти с детским интересом, выглядят бодрыми для тех, кто мариновался в растворе почти двадцать лет.       Мир вокруг на мгновение останавливается, а с губ срывается вздох облегчения, когда Мария, наконец, находит взглядом её. Сознание словно посещает дежавю, отсылающее к моменту, когда Здинарск и только-только перешедшую под командование Куоритча Уолкер представили друг другу. Мария не верила в любовь с первого взгляда, но, когда в животе все сжалось от жгучего желания при виде капли пота, стекающей по чужой груди в тот жаркий день, подумала, а вдруг это оно? Добиваться взаимности пришлось упорно и долго, чтобы в конечном итоге убедиться — не ошиблась.       Появление полковника разбивает мираж вдребезги.       Уолкер слушает наставления Куоритча вполуха, без стеснения разглядывая расположившуюся неподалеку Здинарск. Это их первая встреча после пробуждения. Даже несмотря на типичные для наʼви внешние признаки, знакомые человеческие черты проступают на поверхности: у Зи тот же упрямый взгляд из-под бровей, она так же складывает руки на груди, внимая словам полковника, и горделиво поднимает подбородок, улыбаясь краешком губ, когда замечает чужое внимание. Уолкер обнажает зубы в наглой ухмылке, покачивая гантель в ладони: раньше Зи нравилось, когда Мария поднимала её под задницу сильными руками, игриво вжимая спиной в стену, — вмиг потемневший взгляд из другого конца комнаты подсказывает, что понравится и сейчас.       Имя Джейка Салли мелькает в речи Куоритча чаще, чем требуется для обозначения цели. Упрекать полковника, однако, язык не поворачивается; Мария ведь и сама не чиста помыслами.       Собрание заканчивается, рекомбинанты разбредаются по каютам, и только Здинарск уходить не спешит. Она облокачивается плечом о стену у дверного проёма, лениво провожая взглядом товарищей, пока в отсеке не остаются только Уолкер и суровый на вид сопровождающий, сжимающий винтовку в руках.       Уолкер усмехается: они теперь важные персоны. Но RDA серьёзно думают, что в случае чего один человек сможет остановить девятифутового морпеха? Здинарск хмурит брови:       — Оставьте нас.       Солдат задирает голову. Видно, сомневается: прямого приказа — ни отпустить, ни задержать — не было, но, даже если охрана подчиняется непосредственно генералу Ардмор, содействие проекту «Феникс» и вышестоящему полковнику Куоритчу никто не отменял. Бросив короткое: «Одна минута» и обогнув Здинарск по широкой дуге, он выходит за дверь.       Уолкер откладывает гантель и поднимается с места. Разгоряченная, она потягивается, поднимая руки над головой, и шагает навстречу. Навострив уши, Здинарск окидывает её оценивающим взглядом:       — Выглядишь так, будто скопытилась лет двадцать назад.       Совсем не изменилась; последние крохи сомнения как ветром сдувает.       Уолкер фыркает: «Иди сюда» и сгребает Здинарск в объятия, ладони уверенно ложатся на чужую спину, крепко сжимая и почти отрывая от пола. В груди трепещет: пока они не встретились, Мария даже представить не могла, насколько сильно соскучилась. Здинарск гладит её плечи и яростно стучит хвостом по бедру; Уолкер слышит, как ускоряется сердце напротив. Здинарск умеет врать, но только не ей. Растворившись в тепле близкого человека, Уолкер шумно выдыхает и прячет лицо в изгибе чужой шеи. Они стоят так вечность, в молчании, вспоминая ощущение друг друга, пока не возвращается охранник.       Под строгим контролем им выдают снаряжение и оружие, а затем сопровождают в каюту. Помещение маленькое, явно непредназначенное для наʼви: крошечный иллюминатор пропускает полосы света из космоса, в углу низкий стол, у дальней стены тумбочка и шкаф в половину их нынешнего роста. Полным оснащением корабля предметами быта для рекомбинантов RDA не озаботились, потому временными койками служат застеленные поверху тонким матрасом грузовые ящики. Но это мелочь: всяко лучше, чем спать на сырой земле в окружении храпящих морпехов, собравшихся в кучку, чтобы согреться. Уолкер оставляет форму на краю ящика, баллон с диоксидом углерода — на полу, а бронежилет с разгрузкой, согнувшись в три погибели, укладывает на стол.       Модель винтовки в руках сопровождающего кажется незнакомой, всё-таки за несколько лет RDA должны были освоить новые технологии — Марие не терпится опробовать их в бою. Сердце колотится, разгоняя кровь по телу; Уолкер усаживается на койку, сжимая ладонями колени.       — Сильно не привыкайте, мэм. Высадка на Пандору через десять часов. Сбор на нижней палубе для брифинга — через девять, — сообщает сопровождающий, останавливаясь в коридоре. — Это ясно?       Здинарск сдержанно кивает и, отдав честь, закрывает дверь перед его лицом. Плечи опускаются, когда она разворачивается.       — Жду вас на коленях через десять секунд. Это ясно? — передразнивает Уолкер, вытягивая руки.       — Так точно, мэм.       Здинарск хитро улыбается и охотно подходит, виляя бедрами: над резинкой спортивных штанов, натягивая ткань майки, выделяются острые косточки. Мария обнимает за талию и прижимается лицом к животу, пока Здинарск гладит её голову, перебирая пальцами тугие косы на затылке. Ткань майки тёплая от тела, но этого чертовски мало. Ловкие пальцы ослабляют завязки на штанах и приподнимают края: невысоко, но достаточно, чтобы беспрепятственно скользнуть горячими ладонями вверх по стройным бокам и прижаться губами над пупком. Уолкер нежничает, потираясь щекой и зацеловывая гладкую кожу под рёбрами. Упругие мышцы сокращаются под языком, как от щекотки, а рисунок татуировки приходит в движение.       — Что-то счетчик запаздывает, — усмехается Здинарск на выдохе и плавно соскальзывает на чужие бедра, торопливо стягивая майку вместе со спортивным топом через голову. Жетон на цепочке коротко звякает, когда Зи в спешке задевает его циферблатом наручных часов. Достаточно такой малости, чтобы её завести... Это даже льстит.       — Мой промах. Но из-за такой красоты рядом немудрено потеряться во времени, да?       Здинарск закатывает глаза, но её скулы становятся на пару тонов темнее:       — Где ты набралась этого дерьма?       — Лопес выдал медсестре на тестах, когда очухался.       Здинарск широко улыбается, качая головой — да, это в его стиле, — и гладит большим пальцем чужую скулу, рассматривая. Глаза Марии остались теми же: радужки цвета сухой травы, карие пятнышки у зрачка, темно-зелёный край и бесконечное обожание. Никто не смотрел на Здинарск так, как она. Даже сейчас, когда Уолкер скользит восхищенным взглядом по её обнажённому телу, кончик хвоста извивается, ударяясь о стену, выражая заинтересованность.       — Ну? Что думаешь? — спрашивает Здинарск чуть погодя, поднимая подбородок Марии костяшками руки и вынуждая смотреть в глаза.       — Синий тебе к лицу. Даже если мои воспоминания стёрли, сегодня я влюбилась бы снова.       Одновременно потянувшись навстречу, их губы сливаются в чувственном поцелуе. Они касаются неторопливо и нежно, заново узнавая друг друга, а с практикой нарастает и желание. Уолкер притягивает Здинарск ближе, прижимая к своей груди и запрокидывая голову, чтобы углубить поцелуй. Её язык задевают острые зубы, заставляя крупно вздрогнуть; Здинарск, не открывая глаз, сбивчиво шепчет извинения и обнимает лицо ладонями, снова притягивая к себе.       Здинарск увлеченно вылизывает её рот, пока руки Уолкер, спустившись по мускулистой спине к основанию возбужденно мечущегося из стороны в сторону хвоста и запустив пальцы под резинку штанов, подхватывают под упругую задницу. Уолкер поднимается с ней на руках, ощущая грудью чужой гортанный рык, и, развернувшись, укладывает спиной на жёсткую постель. Здинарск обхватывает её ногами, прижимает к себе, заставляя вымученно выдохнуть: жар её тела ощущается даже сквозь несколько слоев одежды.       Уолкер отрывается от её губ, коротко кусает в подбородок и спускается ниже, упираясь коленями в матрас. Здинарск пахнет изумительно, Мария вжимается носом под челюстью и, пользуясь тем, что на чернилах на коже почти не разглядеть следов, оставляет на тёплой шее пару засосов.       Руки гладят чужое тело, лаская аккуратную грудь, спускаясь к животу, слегка царапая короткими ногтями, и обратно. Она вся как произведение искусства, расписанная десятками сюжетов, перетекающих один в другой. Уолкер целует её грудь, обхватывая губами маленькие соски и кружа языком по ореолам. Под рёбрами бешено колотится сердце, а грудь ходит ходуном, когда Мария сминает ладонями мягкую плоть. Здинарск смотрит на неё, как голодный хищник на добычу; уши Уолкер сами по себе прижимаются к голове в подчинении. Зрачки расширены чуть ли не во всю радужку, а дыхание подозрительно поверхностное с тихими хрипами через приоткрытые влажные губы.       Когда пальцы на её лице начинают подрагивать, сквозь розовый туман всплывают наставления медсестры. Уолкер находит в себе силы оторваться и, дотянувшись до баллона с диоксидом, натягивает маску Зи на лицо. Вот и побочный эффект: теперь у них рост наʼви, сила наʼви и ловкость наʼви, но взамен — невозможность дышать с людьми одним воздухом. Успокоившись, Зи возвращает маску, и Мария делает пару глубоких вдохов, ощущая, как уходит тяжесть в груди, которую она ранее списала на возбуждение.       — Порядок? — спрашивает, ласково поглаживая чужой живот большими пальцами. Здинарск несколько раз кивает в ответ. Её хвост, прижатый к матрасу, щекочет чужую ногу. — Хорошо, не пугай так больше. Приподнимись-ка.       Коротко клюнув Зи в губы, Мария возвращается к своему занятию. Здинарск скидывает ботинки и помогает Уолкер стянуть с себя штаны вместе с бельём. Она отклоняется на подушку, выгибаясь в спине и раздвигая ноги, чтобы Уолкер устроилась между.       — Ебаный свет... — поражённо выдыхает та и прикрывает рот рукой, следуя пристальным взглядом от промежности Жницы, вдоль крепкого пресса, к её лицу. — Они реально скопировали всё.       Здинарск приподнимается на локтях и, замечая, как дрожат от едва сдерживаемого смеха чужие плечи, закатывает глаза. Реакция Уолкер понятна — её первым впечатлением от детализации рекомбинантного тела тоже был шок, — но от понимания желание врезать по полосатому нагло усмехающемуся лицу никуда не девается. Вместо этого Здинарск пихает Уолкер коленом в плечо, поторапливая:       — Хорош болтать.       — Не терпится? — Уолкер невинно улыбается, играя бровями, и требовательно отодвигает ногу Зи в сторону. — Мы двадцать лет не виделись, дай хоть взглянуть.       Здинарск раздражённо рычит и откидывается головой на жёсткую подушку. Внизу живота тяжелеет, и колени дрожат от того, насколько не терпится, но спорить с Уолкер бесполезно — та упрямая, как баран.       Узор татуировки, что тянется от половых губ к бедренным косточкам, такой же агрессивный, каким Мария его запомнила: кислотные пятна фона переплетаются со строгими линиями чёрного контура. Над лобком распустившийся бутон ярко-красного амариллиса в окружении колючей проволоки; лепестки опасно изгибаются, а тычинки вываливаются из центра, сплетаясь в раздвоенный змеиный язык. На взгляд Уолкер — совершенная безвкусица, но символично. Аура неприступности, мощи и самоуверенности, что сопровождала Здинарск в человеческом облике, в теле рекомбинанта возросла в разы. Но, пусть сейчас она и выглядит жёстче и грубее, её дыхание всё так же сбивается, стоит Уолкер только прикоснуться.       Мария тяжело сглатывает и опускает голову: горячие губы прижимаются к линиям татуировки мягко, язык ласкает прохладную кожу. Острого слуха касается тихий вздох, а кожа бёдер под ладонями покрывается мурашками. Уолкер помнит, что, несмотря на суровую внешность, Здинарск любит нежно.       Длинные пальцы крепко впиваются в косы, когда Мария скользит языком во влажное нутро и вылизывает шелковистую кожу. Зи замирает, словно не может решить отстраниться или податься вперёд, в конечном счёте выбирая второе: она надавливает рукой на чужой затылок, вынуждая Марию опуститься на локти. Та только этого и ждала. Обласкав губы, Уолкер вбирает в рот набухший от возбуждения клитор и двигает языком в чётком ритме, даже не заботясь о том, чтобы вовремя сглатывать вязкую слюну, что сочится по подбородку из приоткрытого рта.       Она поднимает глаза: плоский живот Зи подрагивает, а грудная клетка ходит ходуном, от чего очаровательная аккуратная грудь слегка покачивается. Рот приоткрыт, между губ то и дело мелькает тёмный язык, а огромные зрачки внимательно следят из-под ресниц. Уолкер криво усмехается и, демонстрируя зубы, несильно прикусывает бархатную кожу острым клыком. Здинарск игриво взрыкивает в ответ и поднимает таз, проезжаясь вагиной по чужому языку. Уолкер удовлетворённо мычит, вытягивая его навстречу: она любит, когда Здинарск отпускает себя. Мария держит чужие бедра, помогая двигаться, и сама не отстаёт, наклоняя голову, чтобы максимально увеличить контакт. Вскоре дыхание Жницы становится чаще, а движения теряют чёткость, срываясь с ритма, пока она упирается в матрас пятками. Мария чувствует приближение оргазма по тому, как сокращаются вокруг её языка тугие стенки.       — Н-не так, — Здинарск отодвигается и дёргает удивленную Марию на себя. Та поддаётся, накрывая её своим телом и устраиваясь между разведенных колен. Здинарск втягивает в жаркий поцелуй и трется промежностью о бедро, оставляя мокрые следы на форменной ткани. Она низко рычит, проводя языком по чужим губам: — Трахни меня, как следует.       Уолкер улыбается и, чувствуя, как покалывает щеки от чужой откровенности, заинтересованно дёргает хвостом. Дважды просить не нужно. Облизав пальцы, Мария медленно вводит их до основания, неторопливо растягивая тугие стенки. Здинарск на мгновение напрягается с непривычки, но так же быстро берёт себя в руки, укладывая ладонь на чужое запястье и направляя.       Внутри неё горячо, влажно и тесно. Иногда Уолкер жалеет, что у неё нет члена, чтобы на себе почувствовать, каково это насадить лучшую женщину RDA, но, стоит лишь вспомнить, что Здинарск не подпустила к себе никого из этих неотесанных придурков, ошивающихся поблизости, и только у неё — Марии Уолкер — есть разрешение касаться её в таких интимных местах, как настроение сразу же взлетает до небес. Помимо разрешения, правда, есть ещё и опыт, и знания, благодаря которым Уолкер может удовлетворять Здинарск хоть всю ночь напролёт.       Уолкер склоняется к её лицу, целует глубоко и долго, ловя губами чужое дыхание. Она осторожничает до тех пор, пока Здинарск не начинает ерзать задницей по простыни в попытке найти нужный угол.       — Потом не жалуйся, что сидеть неудобно, — Мария сгибает пальцы к лобку, массажируя чувствительные ткани круговыми движениями и постепенно наращивая темп. Большой палец ложится на клитор и надавливает, растирая в том же ритме. Здинарск, получив желаемое, мычит в ответ что-то невразумительное.       — Вот так, ещё немного, моя хорошая, — шепчет Уолкер, прижимаясь вспотевшим лбом к чужой щеке, и быстрее двигает пальцами. Здинарск выгибается навстречу, хватая её за волосы, и втягивает в жадный поцелуй. Мария довольно улыбается, когда они в спешке стукаются зубами. Тело Здинарск напрягается, она зажмуривается и хмурит брови, рефлекторно пытаясь свести колени, но Уолкер держит крепко. Всего несколько торопливых движений, и Здинарск молча замирает, до боли впиваясь ногтями в чужие бока. Уолкер не отпускает её до последней судороги, целуя в мокрый висок.       — Я когда-нибудь дождусь от тебя хоть звука? — она вынимает пальцы и растирает горячую смазку по красному цветку, ощущая подушечками остаточную дрожь.       Здинарск выдыхает и облизывает пересохшие губы:       — Может быть. Если постараешься, — вполне можно счесть за остроту, но улыбка выдаёт её с головой.       Она прижимается к горячему телу Уолкер, начиная замерзать, чувствуя, как остывает пот на коже, и разглядывает сияющие в свете спутника точки на её лице. И в этом взгляде столько трепета, нежности и благодарности, что у Уолкер все сжимается в груди. В этот раз точно не из-за недостатка воздуха. Здинарск кладёт ладонь на её лицо и гладит скулу большим пальцем, говорит неожиданно серьёзно:       — Когда набрали половину команды, а тебя всё не было, я решила, что уже не разбудят.       Уолкер медленно кивает, понимая, о чем она говорит. В состав проекта «Феникс» были включены десятки хороших солдат и помимо морпехов полковника, не было никакой гарантии, что их вернут к жизни одновременно.       — Вызвалась наблюдать за Куоритчем, думала, выпрошу списки или график какой, как в себя придёт. А он чуть блок не разнёс в процессе, вчетвером пришлось сдерживать. Ни о каком разговоре, конечно, и речи не было. А в неведении, — она тяжело вздыхает, — непросто.       От этих слов у Марии в груди словно распускается поле цветов. Здинарск редко позволяла себе откровенничать, предпочитала держать эмоции внутри, порой не подпуская даже Марию. Тем ценнее для неё чужая искренность сейчас. Здинарск правда скучала и надеялась, что та вернётся. Мария ласково улыбается:       — Но ведь всё обошлось.       — Ага, спасибо твоему послужному списку.       Здинарск отмахивается, будто пытаясь свести на нет всю серьёзность момента. С Уолкер такое не проходит, она знает её слишком хорошо, и не упускает шанса по-дружески поддеть:       — Просто скажи, что любишь меня, уже.       Здинарск замирает, разглядывая её во все глаза. Она призналась лишь однажды, в ту последнюю ночь, раскрасневшаяся и смущенная. Сейчас её губы приоткрываются, как будто она собирается сказать именно то, что Уолкер так хочет услышать, но:       — Поцелуй меня в зад.       — О, обязательно, мы только начали.       Уолкер звонко чмокает её в плоский нос и заваливается рядом, потеснив. Хвост Зи тут же обвивает чужую ногу. Мария гладит её по животу и задумывается на несколько мгновений, прежде чем выдать:       — Так, чтобы восполнить двадцать лет, нам нужно сделать это ещё около... Двух с половиной тысяч раз?       — Тогда не будем терять время, любовь моя.       Здинарск подскакивает с прытью, которой никак не ожидаешь от только что полностью расслабленного человека, и нависает сверху, сверкая янтарными глазами в сумраке каюты. В неверном свете спутника она выглядит, как богиня: возбужденная, дикая и опасная. Пальцы Зи в нетерпении дергают ремень с форменных брюк. Уолкер с готовностью тянется к ней руками, обнимает за талию, сминая пальцами гладкую кожу, и притягивает к себе для поцелуя. Их губы сталкиваются с нежностью и желанием.       До высадки десять часов, а сколько времени осталось им — загадка. Получив второй шанс на жизнь, Уолкер собирается провести каждый подаренный миг с пользой. Тем более, когда есть с кем и ради кого.