🇮 🇳 🇸 🇹 🇮 🇳 🇨 🇹 🇸

Если бы её однажды мог спросить любой, кто рискнёт подойти к ней тем более на расстоянии пары шагов, как ей в целом населенный людьми мир… Зная, как он менялся не один век, у неё останется один и тот же заготовленный ответ, что он примитивен. Как был «валенком», так и остался не отшлифованным, не идя с преисподней ни в какое сравнение. Но будто загробная обитель лучше и великолепнее, когда кроме того, что там действительно возможно, даже поощряется за определенный почёт допускать и делать всё, больше особых различий нет. Можно упомянуть пейзажи, где адские более дистопичны и постоянно в черно-красных тонах, тогда как Земля более цветная и в ней наблюдается больше жизни. Но вот отличия между ними, между Адом и Землёй, как и между людьми и демонами едва ли можно обнаружить даже при скептическом настрое в защиту своего места рождения и отвергая все остальные из мира фантастики. Ведь демоны точно также могут отвергать землю с людьми… но что это может дать, кроме предубеждений? — Почему ты зовешь себя по имени Акира? Когда ты Амон, мой супруг. Тот, кого люблю я и кто любил меня до… своей пропажи. Почуяв твой сигнал… сигнал о том, что ты жив, я тут же ринулась на твои поиски. — Мисс, мы будем трахаться, или вы предсказатель судьбы? Она всегда была и остаётся рада становиться для него всем, кого бы он ни пожелал. Пока они, как одно время, исчисляющееся в веках, самая известная пара в Аду — первый владыка демонов и самоназванная их же королева — показывали свою влюбленность друг другу перед всеми, их известность по всей преисподней только росла и укреплялась. Не то чтобы им обоим, как правителям армий демонов, это было необходимо для большей известности и необходимости примыкания в их ряды новых членов армии. Практически все демоны воинственные создания, в том числе женские особи, с рогами, крыльями и когтями, как их мужья или возлюбленные. В армии отродий было плевать на то, мог ли мужчина-демон любить сексом такого же, как он… ведь все они важны своими боевыми навыками и готовностью умереть за сильнейшего из них, кто как раз их и ведёт на войны. — Ну пойдем… тхе, Акира Фудо. Пойдем сюда, оценишь меня… как ты смотришь на то, чтобы заплатить начальный абонемент, а я сделаю скидку на то, что ты будто оплатил средний? Она всё «пасёт» его, позабыв, сколько прошло недель с момента первого духовного сигнала Амона, короля демонов, её единственной любви. Она долго пыталась усвоить узнанную ей лично информацию, что её любимый оказался скрещен с человеком, который бы вынес телом и умом его мощь и влияние. Это не нечто лабораторное или незаконное, изначальное людское вмешательство здесь ни при чём вообще… если Амон захотел «затестить» человека, кто бы остановил его? Но причины его названой жены-демона не из легиона суккубов оставались ей неясны. Впрочем, и она, по имени Сирена, превратилась таким же путем, как и её Амон, который мог достижением людского облика наломать дров в своей психике, в роскошную женщину. С длинными белыми волосами, большегрудую, широкобедрую, в больно откровенном платье для того, чтобы ходить в нём, как гражданка среди людей. — Это значит, я могу… Так, я, получается, могу вставлять в тебя фаллосы, трахать в зад или связать ремнями… либо всё вместе? — Какой догадливый молодой человек… у тебя глаз на такое, говорили ли тебе что-то подобное? Могучий, мускулистый зелено-черный Амон, ставший молокососом-школьником, пусть ему вовсю распирает мозг половое созревание, а с недавних пор, до «скрещивания» молодой человек Акира был девственником при подруге Мики постоянно с ним рядом. Да, пусть он, как и все в его возрасте, может залипать на порнуху или болтать о девушках с ещё одним лучшим другом Рё Асукой, пускай тайна его работы для практически совершеннолетнего парня остаётся покрытой тайной до поры до времени. Но чтобы нагинать слабый пол под себя, а тем более слышать, как дамы сами могут просить его о сексе… но эта Сирена, суть и сущность которой Амон внутри Акиры как позабыл напрочь, исполняет свой план, только её. Да, мозговой штурм требует усилий, и неплох способ его внедрения в ум нуждающегося в такой операции, если для этого ей будет необходимо раздвинуть ноги, рассвободив груди и промежность от «оков» грёбаных тряпок. И если что, вести сверху на нём… лишь бы Амон вспомнил её, даже без нужды в те же секунды трахнуть на всю длину её, как свою жену, чтоб ему наконец вернулся ум и, самое главное, всё огромное количество воспоминаний о ней! — Ладно, меня привлекла ты… кстати, не потому, что больно горяча… в таком виде, демонесса. Я учуял твою сущность, и ты всё хочешь чего-то от меня, что следишь уже сколько времени? Позволь-ка, я напомню, что сейчас занимаюсь уничтожением демонов. Ты демон, значит... что мне мешает без ножа разрезать твои ну очень охуевшие титюли, чтобы их пожарить и съесть? — Но и ты, блядь, тоже, дорогой! Неужели вся суть, что ты внутри человека — гарантия, что тебя не порежут, как одного из первых слуг Ада, каким бы независимым ты ни оставался при моей жаркой любви к тебе? Ха-а, вообще-то я, и… сейчас тоже в человечьей шкуре. Вот и подумай, есть ли у меня та же уверенность, что меня не натянут огромными остриями… муж мой, сейчас в чужих шкурах мы оба. Она и дальше, в будущие дни пыталась бы сделать всё, чтобы расставить точки в отношении того, чтобы Амон её вспомнил и… припал к её объятиям или сам окружил её ими? На что тоже бывают способны жуткие демоны, которыми можно пугать и взрослых. Или скорее как раз для повидавших жизнь людей даже многовековые демоны окажутся примером того, что любовь сквозь века или тысячелетия может нахуй уйти окончательно. Но Сирена, если так и есть, совершенно не могла понять мотивов Амона, при котором всегда была в наличии его составлявшая больше половины адских жителей армия… и преданная любовь в её лице, не отходившая от него ни на шаг. И ведь сколько раз он видел перед собой её пользу… тогда, и до недавнего времени была преданной, потому что вверила ему свою жизнь и он ценил это. Но теперь слово «преданный» обрело совершенно противоположное значение. Которое заставляло её, как демонессу с шикарными формами и безжалостным нравом, больно стискивать зубы и выходить из себя по мелочам. — Вот именно, потому что человеческие пороки, которые все эти ебаные люди называют их своей природой, даже не склонностями… Ох, все они до неузнаваемости продолжают менять тебя, любимый! Короче, Амон… мне противно имя Акира, ведь это не ты, а твоя оболочка, врезавшаяся тебе в разум. Они оба только зашли в якобы её комнату для приёма клиента и подачи ему на блюдечке всего своего тела… как она, пока всё ещё остаётся человеком, готовящимся снимать с себя всё без ожиданий, начала осыпать «мужа» своими опасениями. Они не давали ей спать, они побуждали чаще распалять и возбуждать клитор и красные стенки. Они роили в её голове кучу вариантов, что она будет делать в случае окончательного отвергания её как любимой женщины. Сегодня или никогда… почему это продолжает звучать настолько категорично и бесяще из-за отсутствия должного количества времени? Даже для них, как для дьяволов во плоти, вечных и испытавших всё, что только возможно было испытать… включая самые жестокие пытки, с каких бы обычный смертный умер сразу, стоит им даже не начаться. — Раз ты такого мнения обо мне, то я пойду… а ты с этого момента не вздумай приближаться ко мне… Сирена. Станешь настаивать… расчленять такую демоническую красоту вроде тебя даже мне будет чрезвычайно больно. Но ведь напросишься — и только попробуй меня остановить! Сирена, в своей комнате страстного блуда, у входа в которую висел прайс, сколько она за что берет плату, закуривает и начинает предлагать Акире разбавить недопонимание никотином. М-да, он, конечно, продолжал оставаться загадкой сам для себя… не так давно не особо желающий втягивать себя в драки, что бы не была за причина, не трахавший ни одну из девушек-сверстниц, не особо куря и тем более не напиваясь в сопли. Гик за онлайн-игрушками с кучей манги на полках в его комнате, но хотя бы без дорогостоящих фигурок фэнтези-персонажей… у которого всё же есть однополая и разнополая дружба без секса. Сирене не нужно было обо всём об этом знать… ведь наполовину потерявший память Амон в теле сопляка, которому и были даны от него мышцы, буйность и половая охота, курил перед ней. Они оба, как идеальная парочка в свободной одежде — он весь черный, что касалось волос и одежды, так же как она в белом, хотя души их обоих много кто осмелился бы назвать отвратительными — пускали дым друг другу в лицо, и начинали с нетерпения облизывать губы. — Ладно, чёрт, Акира… б-б-блядь… Захочешь — ляжешь со мной, я впервые не буду заставлять мужчину лечь на меня или подо мною. Любопытно, если ты, как человек-дьявол, раз забыл всё о своей жене… понятия не имеешь, как я умею подчинять мужчин в постели и заставлять их быть трахнутыми мной. Сейчас Акира подошёл к поправляющей своё декольте Сирене настолько близко, как бы прежде не подступился ни к одной женщине. Кроме матери, чтобы обнять и поцеловать в щеку, только и всего… даже с Мики, его близкой подругой, они настолько не сокращали расстояние. Подойдя, встал перед женщиной-демонессой, думая, что начал давать ей то, что она хотела — прикасался своей оболочкой из тела к её точно такой же оболочке, неважно, женская она или нет. Начинает касаться плечами, грудью к её выпирающим за одеждой, коленями… выпустив много дыма к её лицу, на что она, как любительница расслабиться под курево, прокашлялась и начала ладонью убирать серое облако перед собой. — Ну-у, почему бы с этого не быть в чёртовом нетерпении, покажешь… милая моя? — Это говоришь не ты, Амон, замолчи… это говорит недозрелый соплежуй вместо тебя, понял? Акира, ты презирай меня сколько угодно, но твои мышцы и твой рельеф, чёрт возьми… да я даже уверена, что у тебя член моего мужа, а не твой! Это не твое, мальчик… как он мог дать тебе все свои достоинства? Ему стало нравиться чувствовать её сексуальную дрожь, которую можно было распознать во всей красе, только окончательно растворяясь в прикосновениях и поцелуях. Стали бы любовники думать, что могли говорить слишком много того, чего исполнить не смогут или не захотят… Все эти красивые, поэтичные слова любви на эмоциях, которые очень хороши только для того, чтобы жёстко распалять воображение и хотеть друг друга через много различных сексуальных практик всё сильнее. Если не дура, то пусть верит в то, что он, хотя бы сполна полюбит её, раз заплатил ей за трах… шлюхи не будут ожидать многого, даже если им охота провалиться в сладкие мечты. Что ж, а у них, обслуг для членов клиентов может быть только одна мечта с множеством вытекающих из неё ответвлений — чтобы некоторые клиенты были у неё постоянные, притом адекватные, заботливые, выделяющие из себя любовь как фрукт нектар. Которые хотя бы не изобьют её по лицу, стоит ей как бы сделать что-то не так. — Ну-с, несносная женщина с крыльями… можешь попробовать вернуть, как ты сказала… мышцы, рельеф и член его законному владельцу? А собираешься ты вернуть Амона, затрахав до смерти меня, как его сосуд, да… чтобы передать ему то, что он якобы потерял? Заканчивающий учёбу молодой человек, ранее в жизни не делавший ничего подобного… стал прижимать молодую женщину, для которой зона борделя была прикрытием, чтобы поймать его в свои сети, к себе так близко, как бы не сразу смог также приобнять девушку. Продолжил забаву от сладости пробы её «сахарного» тела на ощупь, запуская одну руку к чудесным грудям, а вторую за трусики, без труда проведя рукой за располагавшийся как раз для свободной женщины низ платья немного выше колен. Этого ли она хотела, желала, мечтала в своих фантазиях, когда делала сидушки дивана мокрыми? Чтобы он стал обжигать её своим дыханием, почти как демон мог ранить точно такую же демона огнём изо рта… чтобы он касался её везде, где бы ни пожелал… чтобы его член выпирал к её паху, где тоже от томительных ожиданий всё было в порядке. И она ощущает себя готовой… но в то же время ей будет нужно принять факт, что стоит быть готовой оказаться использованной, а не вернуть себе многотысячелетнюю любовь своего единственного Амона. — Для на первый взгляд озабоченного малолетнего дебила без особых перспектив ты довольно сообразителен… опять же не без помощи мужа, готова поставить сто долларов. — Оу, мне они пригодятся на игровые автоматы и сладкую вату… пусть твой муж, владыка демонов, сполна распробует детские развлечения! Всё становилось неплохо ровно до этого момента… и без того жаркая атмосфера не особо большой комнаты, где трах-кровать вовсю располагалась рядом и была усеяна привлекающими глаза светло-фиолетовыми цветами, наполнялась ещё большим теплом. В том числе и уютом, что вообще может предоставить занятие сексом за деньги или ради выяснения отношений без ругани или непониманий, которые и были изначальной причины такой интимной встречи. Между молодым человеком, когда-то владыкой демонов, и женщиной, их единственной богиней… Не болтал бы особо Акира лишнего — глядишь бы, разобрался по-быстрому трахом с этой одержимой и дальше продолжил бы топать по своим делам! К Рё Асуке, его Богу, который открыл ему глаза, прямо как и написано в Библии, что Бог открывает глаза «неразумным». — А ну немедля забыл то, что я сказала про деньги… не буду возвращать то, что ты заплатил! И ложись уже на меня нормально, мелкий ублюдок Акира Фудо… я постараюсь не оскорблять тебя и род твой, если ты будешь напоминать мне его-о-о… Войди в меня уже и отымей, юнец… делай со мной, что хочешь. — О таком дважды просят только импотенты и, так скажем, напрочь увлечённые субкультурами люди, верно? Не должно выглядеть чем-то больно очевидным то, что оба любовника при странных обстоятельствах оказались не особо далеко от кровати, чтобы растечься на ней и начать «блудить» от души по-всякому. Может, промелькнет хоть какая-нибудь малая доза настоящего между ними… или на это ожидаемо может надеяться только женщина? Чьё чувственное, нередко метающееся из стороны в сторону сердце обожает быть любимой… и воспримет предательство слишком болезненно. Какой бы она ни была своевольной кровопийцей абсолютно без комплексов, как Госпожа Сирена — всё равно всё сводится к тому, что она обожает быть зависима от члена того, кого любила и любит немножко больше него в отношении самого себя. Акире было плевать, что он на вид мог годиться ей в старшие сыновья, будто совершал инцест с матерью… Как ненормальный, принялся кусать её нижние губы у рта, лизать её глаза, массировать пальцами клитор этой демонессы внутри женщины, мять эти огромные красивые груди, открыв их перед собой за искусные лямки платья. Не особо спуская её трусы, но полностью отбросив свои вместе с брюками, полностью положил начало тому, что давал ей, что она хотела… с чем следила за ним только ради того, чтобы снова быть трахнутой единственным любимым, без чего оказалась не в силах жить уйму времени спустя? Что ж, две картины — изнасилование несогласной женщины и то полотно, где она взглядом с улыбкой молит быть оттраханной — однако, совершенно разные. И вот, сразу стал входить в неё на всю длину, чувствуя изничтожающий его огонь внутри себя, когда её ткань касалась его ствола и яиц. — А-ах-х, Амон, блядь… охуеть, давай, сладкий! Омой меня своими слюнями похоти по мне, мой повелитель… Лижи у меня… целуй там, где задерживаются твои глаза, мой хозяин… Давно расположившись на готовящейся к приему жидкостей кровати в полный рост, нанявшие себя друг перед другом любовнички наконец стали окончательно расслабляться в объятиях и требовательных касаниях друг друга. Так они думали, но пока им было хорошо то, что представлялось им достаточно времени, ничто бы не помешало сполна насладиться сексом… как вещицей, требующей немало сил и эмоций. Но самой желанной, чем продолжают окончательно болеть не только люди, но и всё существа с мозгами — физические и духовные. — Доведу тебя, сука, чтобы ты на всю жизнь запомнила… Акира про себя ожидал, что то, что он предоставлял Сирене, убедит её заткнуться, не говоря ни слова при получении долгожданного эротического кайфа, кроме воплей его имени. Стало быть, если она предоставляла себя в таком месте, как проститутку среди толпы таких же девушек в одном борделе… тем временем она продолжала до этого дня не трахаться ни с кем из людей с деньгами на пользование её телом, ожидая только его? Как бы то ни было, они продолжали неистово соединяться вместе половыми органами, пока он трахал её, вполне себе как одержимый её слишком сексуальной красотой. А она обнимала его руками за спину и толкала ногами его зад, чтобы он входил глубже, чем мог делать это сейчас. Конечно, было между их комнатой полным-полно других, где также женщинам платили и после этого делали с ними, что хотели. Но даже если бы все шлюхи, которым от зарплаты за трах оставались крохи, могли даже орать в унисон все вместе от членов одноразовых любовников… Сирена глушила их своей сиреной изо рта. Она, естественно, далеко не такая, насколько бы жажда страсти временами не застилала её разум, от которого идут разные любопытные в своём безрассудстве поступки, определенно вопила от удовольствия с множественной примесью долгожданности интимного воссоединения с Амоном громче всех остальных. — Оу нет-нет-нет, это я заставлю тебя раствориться во мне! Позволь мне сесть на тебя… хотя я даже спрашивать не буду! — А говорила, что… ебать, чёрт, ты так резко… Резко, с напором, мгновенно, при переполненности долгожданной страстью в мозгу и пульсирующей вагине, Сирена, не без осторожности, но начала исполнять задуманное. Как бы ей сильно не хотелось оставаться в свободном, распластанном, покорном положении под «мужем», часть памяти которого каким-то образом после слияния будто буквально «сожрал» этот парень, она возжелала показать, что лучше не разочаровывать её полной амнезией к своей персоне. У неё было сравнительно немного времени для любопытного, роскошного выбора, какой только может сделать женщина в знак сильной симпатии к мужчине, которого окончательно увлекла за собой в постель своим видом, напором и полнотой картины из одних только желаний. Для неё не то чтобы этот выбор был особо тяжел, но вот с Амоном он обретал некоторую священность — сама про себя трепетала от решения, сесть ли ему на член сверху, или всё-таки на лицо. Выбрав второе, начавшая раскрывать свою сущность демонесса-гарпия посчитала, что не прогадала. Начали проступать сквозь привычное, но отчасти редкое среди людей бесподобное женское тело, орлиные когти, верхние и нижние. «Давай же… давай, Амон, мой милый… полно тебе уже держаться за этого заморыша, высвободись для меня! Даже не ради меня, твоей жены, прошу… выйди из него ради себя, ведь ты с ним так ослаб! Даже умственно, и волю потерял, дорогой мой… Прошу, сладкий, грубый и одновременно нежный только со мной… Хочешь, разорви его бошку изнутри на ошмётки и вытащи свои огромные рога со своим истинно мужественным лицом!» Она принялась держать передними его пояс, чтобы он со вкусом, очень плотно присасывался к вагине будто к бокалу вина, что ещё ему было нельзя по возрасту из-за внешности. Восторженно постанывает, между тем поёт то про себя, то вслед его замечательным действиям языком… поглаживает в знак полного одобрения всем этим действиям языком и губами его щеки, царапая их легонько, но с каплями крови после порезов. Всё это казалось ей, как жестокой убийцей тел и душ внутри них, слишком прекрасным, потому что секс случился с тем, кого она искала, чтобы вернуть к себе, уж очень много времени! Но она однажды, после нескольких минут не сразу заметила, что он вдруг перестал и… похоже, вообще ничего не собирался продолжать делать! — Вфе-е-ех, хе-е-е… Рё… Рё-ё, где ты… бля-я-ядь, Рё… куда ты… Пьяный бред, шизофрения под градусом, белая горячка, или «белочка», хотя вряд ли могло быть вообще причастно к этому состоянию алкогольного извержения всякого дерьма такое красивое животное. На первый взгляд могло показаться, что то, как Акира произносит эти слова и как всё это выглядит со стороны… не что иное, как «диагноз» алкоголизма. Будто он уже умудрился перепить… женских половых желез, струившихся на него ручьём, пока их обладательница была очень довольна собой, что практически вернула своего Амона опять же тем, что предложила ему себя полностью? Сигареты не помогут успокоиться, лишняя рюмка чего бы то ни было из крепкого может оказаться роковой, тогда как наркотики, скорее всего, просто растворят их обоих среди реальности, и они оба как минимум ничего не будут помнить. Была ли в этом своя определенная печаль, что кое-что оказалось безвозвратно полностью и окончательно? И слухи оказались правдивы, что он — владыка демонов, вступил с Сатаной в половую связь, став единым целым даже на расстоянии, чтобы упразднить замысел Бога истребить всех людей. И только она, его жена, всегда желавшая быть покорной только ему одному… только богиня демонов Сирена до последнего не желала принимать то, что он больше её не желает! Как супругу, как женщину… как ту, которую можно трахать сутки напролет, а она в сексуальном угаре будет просить ещё в многократных размерах! Что она могла давно быть ему не нужна… тогда как все подчинённые ей воинственные отродья были достаточно осведомлены о том, что она не у его дел. — Что-о-о, я ведь почти тебя… ты специально не желаешь возвращаться ко мне? Мелкий ублюдок, мне заставить тебя заплатить за то, что ты стёр память моему единственному мужу? — Рё-ё… Рё, блядь, куда ты меня покинул, Рё-ё! Куда, ебать тебя Дьявол, унесло от меня? Сирена наполовину открылась ему, не думая впечатлять, ведь тот Амон, которого она знала столько веков… ему были не нужны напоминания о том, кто она, как она выглядит и что за мечты с желаниями и фантазиями вечно пожирали её до основания, пока она была без него. Множество раз в одиночестве на постели без него могли бы стоить того, если он… Амон бы точно оценил верность его названой супруги, что ради него она не делила ложе с кем-то другим, и тем более с очередями любовников. Маньяки, насильники и прочие обычные граждане не могли не обращать на неё внимание… и те, кто склонен присматриваться к множествам других юбок уже при одной в наличии в законном браке. Теперь, окончательно начиная углубляться в себя, ей предстояло понять, действительно ли Амон изменил ей с Сатаной сознательно. Эта гарпия ненавидела растрепанные по всему своему телу перья только в одном случае — если это состояние её врождённой роскошной шубы только по всей длине рук с ногами и чуть выше паха случалось не из-за интенсивного жаркого, долгого секса. Столько её усилий было напрасно, даже если бы она правильно поняла, почему Амон в теле мальчишки Акиры сделал то, с чего она всё ещё не могла отойти от шока. Даже Сатана, как его любовник, взял себе человечье имя и оболочку… если это такой же молокосос, каким бы умом Первый царь демонов не наделил его, новой целью для дамы, смысл жизни которой оказался растоптан, станет его истребление. Его, как того, кто позволил этому случиться… кому «человек-дьявол», что для неё звучит крайне убого, осмелился отдать свою анальную девственность. И вот сейчас, перед дней, перед её голым роскошным телом, где перья по плечам и рукам, когти и крылья тоже служили её красоте, а не прикрытию наготы... он как в бреду захлёбывался слюнями по кому-то другому. Её Амон... по тому, о ком она даже подумать не могла! — Ах ты… ты-ы-ы! Ты всё-таки стал пидором, раз зовешь к себе имя… Сука, я согласна с тем, что в нашей с тобой едва не распавшейся, Амон, армии, хватало воинов, создавших любовный союз с мужчинами. Они касались нас с тобой в основном на вручении наград, но теперь ты, любимый мой… как ты посмел в мире людей окончательно ни во что меня не ставить! — Выеби меня, Рё… куда ты дел-л-пфу-ся? Ты куда м-меня бросил с эт-той… она только и делала, что насиловала меня. Только ты меня ласково трахал… блядь, куда ты исчез! Свои слезы «бедная» Госпожа Сирена, за спиной которой были миллионы трупов, и этот список может очень скоро пополниться в неадекватном увеличении, не терпела немного больше того, что об неё бы вытерлись и пошли как ни в чём не бывало дальше! Убивала ради него, сама смертельно разбиралась с теми, кто пытался приударить за ней, лишь бы оставаться его… ему не приходилось утруждать себя лишать её вероятных любовников и насильников жизни. Но почему для неё оставалось до сегодняшней ночи вполне просто держать обет ему… тогда как демоны по своей натуре чрезвычайно развратны и имеют демоническое право трахать всё, что влажное и податливое члену каждого из таких любителей приключений. Невозможно вернуть… даже если Амон принес себя в жертву вот так, ради чего-то «благого», что не может поддаваться описанию у множества рядовых демонов, которые могут только убивать и трахать. — Уехал поезд, да… или я обрёл больше смысла, чем регулярная ебля одной и той же женщины, нет? — Мразь, ты за это поплатишься, гнида… я разорву твоё тело, но достану моего настоящего Амона любой ценой! Он бы ни за что так не сказал, ты поработил его ум своей примитивностью, хотя он соединился с тобой первым! Самоутешение и убеждение самой себя в своих словах… даже если это ничего не изменит, Сирене было нужно успокоить свою душу теми предположениями, которые она желала слышать. Вот только скажет их сама себе, не ожидая никого другого, ведь из преисподней либо никто не знает правды, либо она известна и находится прямо перед ней в её ложе в публичном доме на закрытой территории одного клана якудза. Похоже, ей стала ясна суть прлностью… Амон не просто стал пресмыкаться перед кем-то, но вышел на довольно высокий уровень подчинения перед Сатаной, пока все демоны считали его примером и олицетворением мужества. Теперь это похоже на мудачество, но разве не на ещё одном основании плюсом к общей картине, что Госпоже гарпии, гаргульи, валькирии плевать на людей, как на вид, продолжающий сильно разрастаться по Земле? — Если в этом твоя воля, любимый… в том, что ты сделал и делаешь, то… Ты, дорогой, больше не услышишь от меня ни единого слова. Будешь просить прощения, молить о снисхождении, но с этого момента я не отвечу тебе. — Больно надо, пернатая спермотоскизница. Мало кто хвастает возрастом в несколько тысяч лет, не только среди женщин. С последним словом ему вслед, красноречивым и ёмким «Получай, сволочь», Сирена свободно достала один из самых больших дилдо в её арсенале и засунула Акире в рот, чтобы он посасывал его, пытаясь выплюнуть. И пока он мешкал, что могло занять у него времени до одной минуты, стала торопливо одевать около мокрого паха страпон, чтобы действительно начать насиловать его так, как он теперь «обожает» в сексе с партнёршей… или партнёром… уже неясно и уже неважно, ведь намерения и склонности распознаны. И она стала для него абсолютно нелюбима, что оказалось для неё сильнейшим ударом… сколько бы её не кололи, резали, били и сжигали части её тела прежде. Ради Амона Сирена терпела все ужасы наяву, в том числе над собой и своей довольно завидно устойчивой психикой… а он, выслушав какие-то бредни, повернулся очком к «хозяину», который мог сказать что угодно. Что абсолютное слияние духовных сил и врождённых способностей, где их совмещение окажется способным убить Бога, может быть только через анальный секс… пусть Сатана и гермафродит, но опять женский сосуд неспроста называется слабым. — Я сделаю исключение… нравится, пидорас, когда тебя насилует преисполненная яростью женщина? Это то же самое для тебя, как если бы в тебя проникал мужчина по любви и твоему согласию? Всё ещё мычишь, пока хуй во рту… ненастоящий, а ты его так заглотнул, серьезно? Акира, Амон, «богомерзкий» человек-дьявол, и ещё какое-то прозвище, которое вспоминать у неё не было времени, стали для Сирены именами нарицательными. Что бы мог сделать тот, кого она любила во много раз больше своей жизни, чтобы она перестала думать о нём настолько категорично, слишком преисполнившись разочарованием? Молчать, убираться от неё подальше и делать, что было задумано… иначе Бога не умертвить, раз его так стала волновать эта тема. Будь у него адекватные оправдания случающемуся по цепной реакции, на что она продолжит не верить и поступать по своему, как настоящая Госпожа демонов… не будет против выслушать, да только что это изменит? И вообще, подаст ли он ей руку для примирения после того, как с горем пополам выплюнул розовый дилдо, со всей силы сжимаясь в её ягодицы и оставляя на них глубокие порезы своими когтями, чтобы она завопила от боли и прекратила страпонить… Амон мог выбрать одно из двух — договориться или же биться насмерть — но Акира искал пути отступления. Чтобы зализать раны на заднем проходе, а то есть «лучше подготовиться» к следующей встрече. — Бешеная сучара, блядь, я тебе это обязательно припомню, слышь! Только попробуй снова пытаться влюбить меня в себя. Думал избавиться от твоего внимания, но теперь из-под земли достану, стоит тебе появиться хоть где-нибудь, верная шалава! — Чего сейчас шансом не пользуешься? Ведь я отхуярю тебя раньше, если ты надумаешь сбежать! Хотела было сразу дать по лицу парня кулаком с выпущенными когтями… но сразу, или через минуту, разницы в этом особо не наблюдается. Ведь кровь пошла при продолжающихся криках, и, к слову, уже давно бы распорядители шлюшьего коридора пошли на проверку того, что происходит здесь и сейчас. Ярость Сирены очень сильна, из той категории, какую не обуздает ни силой, ни сексом тот, кто сильнее её. И она точно ассоциируется с максимальным растяжением удовольствия от медленной смерти того, кто перешёл ей дорогу. Пусть его когти прилично впились в её ягодицы, чтобы заставить её мучиться… но она, как ухватила дилдо Акире в рот, взяла также и большой тесак, начиная приставлять его к горлу парня при порезанной на лоскуты футболке. «Говори, что хочешь, и оскорбляй, пока язык на месте. Что, мелкий хуесос, подумал, будто только резиновые хуи — мои посторонние предметы, чтобы тебя отъебать по-крупному?»