Глава 1. Тоска по дому (Гоуст)
Последнее, что помнил Гоуст, это то, что он ненадолго задремал на посту. Настала его очередь отдыхать, но он почти не спал. Мужчина был начеку 24/7. Но он особенно устал во время этой миссии и, следуя приказу Прайса, расслабился и почувствовал, как его подбородок опускает тяжелую голову на грудь, он тихо похрапывал под маской-черепом.***
Когда Саймон проснулся, он на мгновение вздрогнул. Он сидел в довольно удобном планере, вытянув перед собой длинные ноги в спортивных штанах и носках, никакой обуви. Он все еще чувствовал ткань маски на своих щеках, но едва замечал это, осматриваясь в своем новом, причудливом окружении. Комната, освещенная мягким светом либо раннего рассвета, либо угасающего дневного. Стены комнаты были кремовыми с розовыми акцентами, а прозрачные занавески, пропускавшие свет, были цвета балетных туфелек. Книжная полка, похожая на детскую, заполненная твердыми картонными книгами для младенцев; чучела слонов и жирафов валялись на полу, где кругом лежал ковер ярко-розового и оранжевого цветов. В углу стоял пеленальный столик, сундук с сокровищами, наполненный другими игрушками — откуда Саймон это знал, было выше его понимания, — а у стены стояла белая мобильная кроватка, с рисунками танцующих слоников в пачках. На повторе играла сладкая мелодия, но она не раздражала. На самом деле, это тронуло Саймона до глубины души. Он медленно встал, стараясь не издавать ни звука. Несмотря на свое массивное телосложение, дородный англичанин мог быть обманчиво тих, когда это было необходимо. Он осторожно на цыпочках подошел к кроватке и заглянул за бортик. То, что он увидел, заставило его сердце, обычно мертвое, как пепел, в широкой груди, бешено забиться. Крошечная девочка, одетая в розовый комбинезон, укрытая своим одеялом, крепко спала. Возможно, она была самой красивой малышкой, которую Саймон когда-либо видел, с ее густыми волосами, красными губами и длинными ресницами. Конечно, не похоже было, что он общался со многими младенцами. Но все же она была так прекрасна, словно куколка. Внезапно малышка заворочалась во сне, и Саймон отпрянул назад. Он не хотел, чтобы она увидела его маску и закричала. Как только он сделал шаг в сторону, глаза ребенка распахнулись и пригвоздили его к месту. Наступила тишина, Саймон тяжело дышал, опасаясь, что ребенок начнет плакать. Но её серо-голубые глаза просто посмотрели на него в замешательстве, прежде чем улыбка, подобная солнцу, озарила ее пухлое личико. — Папа! — воскликнула она, протягивая пухлые руки к обычно устрашающему лицу Саймона. — Па-а-а... — и она замолчала на детской тарабарщине. Саймон «Гоуст» Райли почувствовал, как у него потеплело в груди, и улыбнулся под своей маской. — Привет, малышка, — пробормотал он, подхватывая её на руки своими огромными ручищами. Малышка завизжала от восторга, в её слизистых деснах показались два торчащих зуба. Она схватилась за его маску, но он не возражал; просто продолжал ухмыляться как идиот под ней, а ведь обычно наводил на вражеские войска ночной ужас. Если, конечно, они выживали. Огромные глаза ребенка — того же оттенка, что и у него, — блуждали по его лицу, словно пытаясь запечатлеть его в памяти. Мгновение Саймон просто стоял, покачивая свою идеальную девочку в своих мускулистых объятиях, не обращая внимания на то, как её крошечные, сжатые кулачки упирались в его покрытую шрамами грудь, или на то, как она бессвязно бормотала, а он лишь хмыкал в ответ. Вскоре его дочь снова заснула, положив голову Саймону на подбородок. «Девочка находится в самом безопасном в мире месте», — с гордостью подумал он про себя. Он услышал шлепанье босых ног еще до того, как увидел тебя краем глаза. Но даже не оборачиваясь, Саймон знал, что ты стоишь в дверном проеме, сияя при виде своего чудовищного мужа, баюкающего вашу дочь в своих сильных руках. — Я слышала, как она лепетала, — тихо сказала ты, наблюдая, как он осторожно положил малышку обратно в кроватку и подоткнул одеяло. — Я подумала, может быть, она проголодалась. — Я не хотел её будить, — признался он, все еще не сводя глаз с маленького чуда, которое вы оба сотворили. Вскоре он повернулся и посмотрел через мускулистое плечо. При виде тебя его сердце пропустило удар. Ты была так же прекрасна, как и в тот день, когда он впервые увидел тебя, но сейчас в тебе появилось какое-то сияние. Ты стала более соблазнительной во время прошлой беременности, одетая в шелковую ночнушку, в которой Саймон отчетливо видел твои набухшие соски сквозь тонкую ткань. Его член дернулся при виде твоей полной груди, — ты давно перестала кормить грудью из-за проблем с телом, — и округлых бедер. Твои волосы были мягкими и чистыми, на лице не было макияжа, но оно порозовело от любви. Саймон задавался вопросом, умер ли он; и если да, то чем он заслужил такую загробную жизнь? Великолепная жена и не менее великолепная дочь. Ты прошла по полу спальни своей девочки и встала рядом с Саймоном у кроватки, едва доставая ему до плеч. Ты смотрела вниз, и твой взгляд излучал любовь. Протянув руку, нежно погладила нежную щечку ребенка. Саймон осторожно придвинулся к тебе сзади, прижимая тебя вплотную к своей обнаженной груди, твои волосы шелковисто касались его горячей кожи. Он опустил свой прикрытый рот к твоей макушке и вдохнул твой запах. Твой приторный шампунь, средство для мытья тела, которым ты пользовалась, — коричневый сахар и что-то еще, — и запах твоей собственной кожи. Он мог вдыхать его часами. — Она такая красивая, не правда ли? — Спросила ты рассеянно. — Так и есть, — признал он. — Но это только потому, что она очень похожа на тебя. Ты хихикнула, почувствовав, как его руки сжались вокруг твоей талии, прямо под грудью. — Ну, у нее твои глаза и характер, это точно. — Она перерастет это. Ну, во всяком случае, характер точно измениться. — Я бы не была так уверена, — покачала ты головой. Вы вдвоем стояли там, просто уставившись на ребенка, потом ты, наконец, чуть повернула голову. Саймон наблюдал, как ты подняла руку и погладила ею лицо в маске. Его глаза затрепетали, закрываясь, и он подался навстречу твоему прикосновению. — Я бы хотела, чтобы ты снимал маску, когда возвращаешься домой, Саймон, — горестно прошептала ты. — Я скучаю по твоему лицу. — Плохая привычка, — простонал он в ответ на твои ласки, блуждая руками по твоим пышным изгибам. Твое дыхание сбилось, и ты начала таять. Саймон почувствовал, как его спина напряглась, и прикусил губу под маской. — Я поработаю над этим, любимая. — Ты обещаешь? — Раздалось твое тихое бормотание. Саймон сломался. Он развернул тебя и поднял на руки. Ты взвизгнула, прикрывая рот рукой, чтобы не разбудить свою спящую дочь. Ты обхватила бедрами его живот, свободной рукой обхватив его могучие плечи. Выражение похоти и любви во взгляде твоего мужа было таким тяжелым, что ты задрожала от желания. Прижавшись ближе, так что твоя грудь прижалась к его груди, осторожно приподняла его маску ровно настолько, чтобы увидеть его потрескавшиеся губы и щетину. От него все еще пахло сигаретным дымом и уличным воздухом, поскольку он вернулся с дежурства всего несколько часов назад. Скорее всего, он заскочил в душ, забрел в детскую и там потерял сознание. Ты не оставишь без внимания своего поседевшего, встревоженного мужа. Но когда Саймон отнес тебя в вашу общую спальню — скорее твою, чем его, — ты почувствовала, как твоя грудь наполняется любовью. Потребовались годы, чтобы сломить Гоуста и вернуть место Саймону. Измученный, красивый англичанин, которого ты встретила в отпуске одной роковой ночью. Это ни в малейшей степени не было легкой прогулкой. На самом деле, Гоуст был настоящим мудаком в первые несколько встреч, которые у вас были. Но что-то в тебе, должно быть, всколыхнуло его старое, посеревшее сердце, потому что он искал тебя каждый отпуск и хотел провести с тобой время. Секс даже не рассматривался, хотя Саймон считал тебя, вероятно, самой великолепной женщиной, которую он когда-либо видел. Но по мере того, как продолжалось медленное ухаживание, любовь росла. И вместе с этой любовью пришло внезапное и неловкое предложение руки и сердца. А потом, несколько лет спустя, родился ребенок. Саймон уложил тебя на одеяло и впился в твой рот своим. Его руки потянули тебя за ночнушку, оттягивая вырез вниз, чтобы обнажить твою тяжелую грудь. Ты хныкала, когда он ласкал их, а потом ахнула, когда он позволил своей руке забраться в твои кружевные трусики. Ты выбрала их, зная, что он это оценит. Саймон не скрывал своей любви к твоей новой материнской фигуре. Когда он приник ртом к твоему горлу, толкая толстые пальцы в твое влажное влагалище, он бормотал что-то бессвязное. Тяжело дыша, ты сорвала с него маску и вдохнула, когда он поднялся над тобой, его черты были видны в тусклом свете твоей комнаты. Красивый, мирный и покрытый шрамами. — Что? — Вздохнула ты. — Я сказал, что скучал по тебе, — повторил он, загибая палец и заставляя тебя испытать эйфорию. — Я так сильно скучал по тебе, любовь моя.***
Саймон проснулся со вздохом, грудь его тяжело вздымалась. Его не было в квартире, он не был в постели с красивой женой и спящей дочерью по соседству. Он был в палатке, на задании в полевых условиях, а за пологом палатки маячил силуэт капитана Прайса. Ему было холодно, одиноко и горестно. Его повседневное состояние. Его тело откликнулось на сладкий сон, и Саймон зажмурился, чтобы унять свою эрекцию. Но когда он сделал это, слезы защипали ему глаза, напугав даже его самого. Он все еще чувствовал твой запах, все еще мог видеть счастливую улыбку на лице своей малышки, когда она проснулась и увидела своего папу, стоящего рядом. — Гребаный ад, — прорычал он себе под нос. — Ты теряешь самообладание, старина. — Гоуст? — Раздался оклик Прайса. — Ты не спишь? Пора меняться. — Да, сэр, — ответил Гоуст, усыпляя Саймона на некоторое время и выходя из палатки. «Может быть, когда я усну в следующий раз», — печально подумал он. — «Я еще увижу вас».***
Глава 2: Жадность (Кёниг)
(прим.автора: «I need a big boy. I need a big boy. I need a big booooooooooooooiii.» — SZA. Я люблю этот небоскреб. Кроме того, я встречала хедканон, что Кёнига зовут Артур, так что я, буду использовать это имя. Потому что мне кажется странным, что читательница называет его Кёнигом на протяжении всего фика.)
***
Самолет тряхнуло, но Кёниг едва обратил на это внимание. Он сидел, опустив голову на локти, измученный. Его тревожное расстройство снова проявилось случайным образом перед этим заданием, и лейтенант Райли — он же печально известный Гоуст — приказал ему попытаться отдохнуть. — Но, сэр... — запинаясь, начал Кёниг. — Никаких «но» по этому поводу, ты, большой ублюдок, — рявкнул злобный солдат с маской черепом. — Я не допущу, чтобы тебя убили, потому что тебе нужно было не надолго закрыть глаза. А теперь сядь на свою задницу и спи, черт возьми. — И с этими словами он развернулся на каблуках и зашагал обратно к передней части самолета. Так что, не имея другого выбора, Кёниг — со своими два метра и десять сантиметров — присел на корточки и наклонил вперед свою жутковатую голову в маске. Сон пришел почти мгновенно, и он начал храпеть так громко, что заглушил шум двигателей самолета.***
Ты крепко спала, когда твои глаза резко открылись. Что-то было не так. В квартире было слишком тихо. Снаружи, даже в поздний час, Вена была оживленной. Но твои инстинкты подсказывали тебе, что что-то не так. Ты отбросила одеяло в сторону, пульс бешено колотился у тебя под ребрами, и схватила свою шаль. Выбежав из своей комнаты, ты застыла в коридоре. В комнате твоей маленькой девочки горел свет. Из-за открытой двери доносилась мертвая тишина. — Детка? — нервно окликнула ты. Никакой сонной реакции. Твоя малышка была говорливой, настоящей болтушкой. И, как и её дорогой старый отец, она почти не спала. Итак, тот факт, что ответа не последовало, заставил тебя поддаться панике. — Милая? — Твой голос был более пронзительным. — Ты в порядке? — Ты заторопилась к двери. — Милая, ты... — Ты замерла, страх уступил место облегчению, а затем тающей капле любви. Огромная, возвышающаяся фигура человека, которая обычно испугала бы любого нормального человека, раскачивалась в планере. На нем была его жуткая маска, от него все еще пахло полем и возвращением домой на самолете. Но его впечатляюще длинные ноги были скрещены, и он напевал австрийскую колыбельную маленькой девочке в своих сильных объятиях. Его голубые глаза устремились на тебя в ту минуту, когда ты появилась в дверях. Затем палец взметнулся к тому месту, где должен был находиться его рот под драпирующей маской, призывая к молчанию. Артур. Ты прислонилась к дверному косяку, и, почувствовав твою панику, Артур поднялся и уложил вашу дочь обратно в постель. У нее были растрепанные волосы, нос, как у ее отца. Но все остальное было от тебя. Артур часто восхвалял за это какого бы то ни было Бога, заявляя: — Я не хочу, чтобы моя девочка была похожа на меня. Я хочу, чтобы она была похожа на свою мать. — Почему? — спросила ты, пытаясь покорить безумные волосы своей девочки. — Ты такой красивый, Артур! Разве ты не хочешь, чтобы она была немного похожа на тебя? — Нет, — он покачал своей могучей головой, слышался сильный акцент. — Почему я должен хотеть, чтобы она была похожа на меня, когда она выглядит как её мать? Богиня, спустившаяся на землю? — После этого ты оставила все как есть. — Прости, liebe, — он тут же бросился к тебе и заключил в свои неуклюжие объятия. Ты, будучи миниатюрной женщиной, едва доставала Артуру до середины груди, но приветствовала его руки. Ты знала, что он должен был вернуться домой на этой неделе, но он забыл сообщить, когда именно вернется в Австрию. — Я не хотел тебя пугать. — Ну, тебе это не удалось, — вздохнула ты, вдыхая аромат своего мужа. — Я думала, кто-то вломился! — Если бы они попытались, они были бы мертвы, дорогая, — пообещал он мрачным и неприступным тоном. Ты отстранилась достаточно, чтобы посмотреть на нервное лицо своего мужа-горца. Затем возбуждение сменилось хихиканьем. Настолько сильным, что тебе пришлось прикрыть рот и оттащить массивного, сбитого с толку Артура за собой. — Я не понимаю, что тут смешного? — Спросил он, его голубые глаза были потерянными. — Ты носил здесь эту пугающую штуковину? — Ты указала на его лицо. —Артур, ты дома. Я хочу видеть твоё лицо, глупый мальчишка. Он напрягся, но затем кивнул. Осторожно стянул маску со своей головы и показал свою внешность. Растрепанные рыжие волосы, веснушки и сломанный нос. Голубые глаза на мальчишеском лице, застенчивом из-за того, что он годами прятался за своей кошмарной маской. Ты не могла винить его; ты знала о трагическом прошлом своего возлюбленного. Издевательства, социальная тревога, которые на несколько часов вывели его из строя. Когда вы двое встретились, ты предполагала, что так оно и было. Но он ходил за тобой по всей базе, как щенок мастифа, жаждущий внимания и доброты. Твой брат, который был военным в том же отряде, что и Кёниг, был не слишком счастлив, но смягчился, когда ты заверила, что могучий австриец — никто иной, как джентльмен. Ты подошла к своему уже мужу, поманив его скрюченным пальцем к себе. — Иди сюда. Артур покраснел и наклонился вперед. Ты схватила его за воротник и крепко поцеловала в губы. Он застонал, тая в твоих объятиях. — Иди прими душ, — прошептала ты ему в сухие губы. — Я подожду. — Д-да, liebling.***
Мгновение спустя ты уже лежала на боку в постели. Без одежды, если не считать запасной простыни, от возбуждения у тебя между ног стало мокро. Поначалу Артур был застенчивым любовником, но после нескольких лет ухаживаний и, в конце концов, нервного срыва из-за предложения, ты смогла увидеть австрийского специалиста в режиме настоящего монстра. И, черт возьми, это заставляло тебя дрожать. Обычно такой молчаливый и послушный, Артур, казалось, щелкал выключателем, когда дело доходило до сексуальной жизни. Обычно покорный и кроткий, несмотря на свой огромный рост, он иногда испытывал желание превратиться в животное в постели, и ты молилась, чтобы это была одна из таких ночей. Твоего мужа не было несколько месяцев, ваша дочь умоляла снова увидеть своего папу. Тот факт, что он так внезапно вернулся домой, сделал тебя счастливой, хотя ты и жалела, что он напугал тебя до чертиков, пробравшись тайком. Дверь тихо распахнулась, и ты напряглась. Ты услышала тяжелое дыхание Артура и то, как кровать сдвинулась под его весом. От него пахло мужским средством для мытья тела, а его теплая, влажная кожа безоговорочно прижималась к твоей обнаженной спине. Ты услышала, как он застонал, и сильная рука накрыла тебя, прижимая вплотную к его обнаженному телу. — Ты влажная, — выдохнул он. — Я чувствую это на своих бедрах, liebe. Ты замурлыкала, прижимаясь спиной к мощному торсу своего мужа. — Я подумала, что не буду спешить со своей одеждой, раз уж ты так рано вернулся домой. — Ты дьяволица, — прорычал он, и его тон заставил тебя задрожать. Зубы Артура впились в мышцу, соединяющую твою шею с плечом. Его большая мозолистая рука обхватила твою грудь, мягко сжимая. Ты почти сразу почувствовала, как он возбудился, и вздохнула, когда он лизнул отметину, которую оставил на твоей коже. — Любовь моя, — пробормотал он наконец. — Я скучал по тебе. — Я... я тоже скучала по тебе, Артур, — пробормотала ты. Он покрутил твой сосок между пальцами, и ты тихонько вскрикнула. — О-остановись, пока я не кончила слишком быстро. Его член просто дернулся от этого предложения. — Дорогая, — промурлыкал он со своим глубоким австрийским акцентом. Исчез испуганный, похожий на мышку Артур, которого ты встретила много лет назад. Это был стойкий Кёниг, готовый к действию и принимающий его с удовольствием. — Я тут подумал. Нашему маленькому ангелочку почти три года. Конечно, ей одиноко. Возможно, нам следует... — он замолчал, покусывая местечко у тебя за ухом, которое заставило тебя непроизвольно покраснеть. — Артур, будь ты проклят, — выдохнула ты. — Mein gott, ты промокла насквозь, — прохрипел он. Внезапно его хватка стала похожей на тиски, его ладонь почти до боли сжала твою грудь. — Дорогая, давай заведем еще одного ребенка. Ты ахнула. Он без усилий скользнул внутрь, и ты застонала, уткнувшись в кожу его предплечья. Артур напевал у тебя за спиной. Позволяя тебе привыкнуть к его огромным размерам, прежде чем он осмелится пошевелиться. Наконец, ты подняла голову, шмыгая носом, когда через несколько секунд он полностью вошёл. — Еще один ребенок? — Пискнула ты. — Маленький братик или сестренка, — взмолился он, начиная медленно обрабатывать тебя. Равномерный темп, затем толчок. Равномерный темп, затем толчок. Ты была доведена до слез всего за несколько секунд. — Ты же знаешь, наш ангел был бы рад иметь брата или сестру. — Э-это так много... БЛЯТЬ, АРТУР, — причитала ты. Он зажал тебе рот ладонью, и вы оба застыли. Биение твоего сердца отдавалось эхом в твоих ушах. Когда он убедился, что ваша дочь не проснулась, он возобновил свои толчки. — Много работы, Артур, — взмолилась ты, здравомыслие угасало с каждым толчком. — Ты не хочешь ещё одного ребёнка? — Он зарычал, как демон. — Я скучаю по твоей беременности. — Серьёзно? — Захныкала ты, возбужденная до боли. — Ja, — усмехнулся он. — Я помню, какой круглой и мягкой ты стала. Какой большой была твоя грудь, — и для наглядности он ущипнул тебя за сосок так сильно, что ты застонала, — и какой мягкой была твоя попка, когда я хватался за нее. — Его рука оставила твою грудь, чтобы схватить тебя за левую ягодицу. — Я скучаю по тому, как ты сияла, как очаровательно раскачивалась. — Ты извращенец, — фыркнула ты. Почувствовав, как он стал тверже, зная, что он был близко. — О-о, пожалуйста, любимый, — всхлипывала ты. — Пожалуйста!.. — Mein liebling! — Артур зарычал тебе в шею, кончая внутри тебя. Вы лежали, потные и задыхающиеся. Завороженная, ты перевернулась на другой бок и повернула к себе теперь уже застенчивое лицо своего мужа. Ты поцеловала его, затем взяла за подбородок и встретилась с ним взглядом. — Я не уверена, что хочу ещё одного ребёнка, Артур. Он посмотрел на тебя, потом кивнул. — Утром я схожу в аптеку. Мне... жаль. — Не извиняйся! — Ты заплакала, целуя его в потный лоб. Ему было стыдно; это не то, что ты хотела, чтобы он чувствовал. — Я люблю нашу девочку. Очень люблю. Но она — слабая. И ещё... сама по себе, — ты замолчала, не желая, чтобы он чувствовал себя виноватым. — Nein, — покачал головой Артур. — Это выматывает. Мне жаль, любовь моя. Мне следовало сначала спросить. — Все в порядке. — Нет, это не так. — Он поднял твою руку и поцеловал тыльную сторону, как рыцарь поцеловал бы принцессу. — Я люблю тебя. И нашего маленького ангелочка. — Я тоже люблю тебя, Артур. Он улыбнулся, заключая тебя в свои объятия. И ты заснула, прижавшись к его мускулистой груди.***
— Просыпайся, ты, чертов придурок! Кёниг вскочил на ноги, по привычке отдав честь. — Извините, сэр! — Воскликнул он. — Я... я не хотел проспать весь полет. Я просто... Гоуст откинулся назад, свинцовые глаза наполнились неприятным чувством. — Кёниг... — Я обещаю, что это больше не повторится, сэр, — бессвязно бормотал австриец, обливаясь потом под маской. — Кёниг... — Мне так хотелось спать, и я просто... — О, черт возьми, — Гоуст поднял руку и зашагал прочь. — Разберись с этим, а потом говори. Кёниг замер в замешательстве, затем опустил глаза. Он мог бы выброситься из самолета прямо сейчас. Его член был тверже стали, вытянутый по стойке смирно в брюках. — Scheiße.***
Глава 3 : Мальчики, мальчики, мальчики. (Соуп)
Соуп редко спал. Обычно он был зависим либо от алкоголя, либо от кофеина. Но по какой-то причине именно сегодня он особенно устал. Ничто не сходило с ума, ничто в мире не катилось к чертям собачьим. После нескольких учений и совещаний с капитаном Прайсом и лейтенантом Гоустом, Соуп удалился на свою койку и лег. Он был один и на мгновение подумал о том, чтобы простимулировать себя. Но после нескольких секунд вынужденных стонов и пронзительного «О да» порнозвезд он просто выключил телефон и перевернулся. Он все равно предпочел бы спать. Через несколько мгновений он захрапел, слюни стекали по его подушке, когда наступил сон.***
— Мальчики, ведите себя прилично! — крикнула ты из окна. Близнецы-негодяи, слишком похожие на своего отца, дрались друг с другом на улице, используя колоритный шотландский сленг — без сомнения, этому их научил их старый добрый «отец», — ты просто закатила глаза и закрыла ставни. Нет смысла переживать из-за отсутствия здравого смысла у твоих мальчиков. Из-за чего бы они ни ссорились, они выкладывали это на стол и заканчивали с этим через несколько мгновений. — Они мальчики, моя сладкая, — Джон поцеловал тебя в висок перед отъездом на свое последнее задание. — Ты знаешь, в скольких драках я участвовал с другими парнями моего возраста? — От тебя никакой помощи, Джон МакТавиш, — вздохнула ты. Мальчики были проблемными. Это не было ложью. Бывали времена, когда даже Джону приходилось повышать голос и грубить им. Они не были неуважительными или бесстыжими. Просто гиперактивными и склонными к озорству. Но каждая ситуация всегда возвращала их к тебе, руки были сцеплены за спиной, лица опущены, глаза голубее неба, когда они, всхлипывая, приносили извинения тебе, их матери. — Прости, ма, — пробормотал тот, у кого были ямочки на щеках, как у Джона. — Мы больше не будем этого делать, ма. Мы обещаем! — ответил тот, что стройнее, с дрожащими губами. В конце концов ты отправляла их обратно на улицу, где они продолжали как ни в чем не бывало дышать свежим и прозрачным шотландским воздухом, что наполнял ваших маленьких близнецов удовольствием и энергией драться друг с другом чуть ли не до смерти. — Это, конечно, сыновья твоего мужа, не так ли, миссис МакТавиш? — Капитан Джон Прайс заметил это при первой встрече с твоим диким выводком. — Вы понятия не имеете, капитан Прайс, — устало ответила ты, когда суровый, но добросердечный англичанин принес чашку кофе. И вот ты здесь. Уставшая и раздражительная, ваши мальчики проклинают друг друга на таком красочном языке, что у тебя не было другого выбора, кроме как наказать их позже. Ты вымыла руки в раковине и обернулась как раз в тот момент, когда тяжелая сумка упала на кафельный пол. Ты ахнула. Ты даже не услышала, как открылась входная дверь. Там, в дверном проеме, освещенный, словно самим Богом, стоял Джон. «Соуп», как называли его коллеги. Почему, тебе еще предстоит выяснить. Твой муж был далек от грязи. На самом деле, он проводил в ванной больше времени, чем ты. Но Соуп? Это было странное прозвище. Тем не менее, глядя на своего мужа, ростом 187.96 см, его дурацкую стрижку, кривую улыбку, распростертые для тебя руки в облегающей футболке, твое сердце сделало сальто. — Джонни, — захныкала ты, бросаясь в его объятия. Он сжал тебя так сильно, что ты могла поклясться, что услышала, как хрустнуло ребро. Затем он отстранился и схватил тебя за волосы, поворачивая голову и целуя тебя так страстно, что ты испугалась, что он займется с тобой любовью прямо на кухонном полу. Когда он отстранился, ты покраснела и затаила дыхание. Он был не лучше. — Ты ублюдок, — выдохнула ты в его распухшие губы. — Ты должен был позвонить. — Я должен звонить своей собственной жене, прежде чем вернусь домой? — Возмущенно заявил он со своим сильным акцентом. — О, заткнись, — ты поцеловала его в местечко чуть ниже подбородка, и Джон вздрогнул, как будто его обдало морозом. — Я скучала по тебе, ты, большой идиот. — Продолжай говорить мне непристойности, женщина, — пообещал он со сдавленным смехом, — и я подарю тебе еще одного ребенка. Угроза, хотя и ужасающая, привела тебя в восторг. Джон едва мог оторвать от тебя свои руки с тех пор, как встретил тебя много лет назад. Твой старший двоюродный брат присоединился к группе 1-4-1, пригласив тебя погулять, пока он навещал Джона в Шотландии. Чего никто не ожидал, так это того, что Джон станет почти одержим тобой. Он отвратительно флиртовал: ты ему отказала. Он пытался отстраниться: ты невинно писала сообщения, убеждаясь, что с ним все в порядке. Он пьяно заявлял, что сделает тебя своей женой и наполнит тебя потомством МакТавишей: твой брат чуть не забил его до смерти. В конце концов, ты поддалась его уловкам и обаянию. Свидание было искренним и милым; никакого секса до шестого месяца. Но потом Джон сделал предложение, заявив, что ни одна другая женщина не воздаст ему должное, и ты согласилась. Почему? Кто знал? Ваш брак был счастливым и быстрым. Джон поселил тебя в маленьком доме в Эдинбурге, приезжал домой в отпуск, занимался с тобой любовью как сумасшедший, а затем уезжал на другую миссию. Конечно, жизнь была одинокой. Но в первую очередь ты была независима, и тебе не нравились люди в твоих делах. Затем, в один прекрасный месяц, тебя стало тошнить, ты пропустила цикл. Джон был вне себя от радости; ты была в ужасе. Тебе не нравились дети. Ни в малейшей степени. Но Джон мечтал о собственной семье — нескольких мальчиках, с которыми можно было бы поругаться, дочь, которую можно было бы баловать. А когда пришли результаты, что у вас будут мальчики-близнецы? Ты практически упала в обморок, а Джон чуть не пробил потолок на радостях. — Мы сделаем так, как ты пожелаешь, моя дорогая, — пообещал он. — Я хочу, чтобы ты была в безопасности и счастлива. — Но дети, Джонни, — причитала ты, взвинченная гормонами. — Да пошли они к черту, — рассмеялся он. — В следующий раз мы постараемся, чтобы нам так не повезло. Но ты не смогла сделать аборт. Тебе полюбились образы двух мальчиков, бегающих вокруг, выпрашивающих поцелуи на ободранных коленях, учащихся защищать друг друга от своего отца-военного. Было ли это легко и гламурно? Нет, черт возьми, нет. Но ты любила своих сыновей. И видеть странную ухмылку Джона каждый раз, когда мальчики набрасывались на него, когда он возвращался домой, было достаточно для вас обоих.***
— Ебать, дорогая, — простонал Джон, наблюдая за тобой из-под полуприкрытых век. Ты скакала на нем, как на жеребце. Руки на его мускулистых плечах, голова откинута назад, грудь подпрыгивает, ты закусываешь губу, чтобы не закричать. Ваши близнецы легли спать несколько часов назад, но это не означало, что они спали. Джон сжал твои бедра, двигая тебя в такт своим толчкам. Сдавленный крик вырвался из твоего горла, и ты укусила его за шею сбоку, чтобы не разбудить своих мальчиков. — Из-за тебя меня убьют, любимая, — выдохнул он. — Прайс считает, что иметь засосы в высшей степени непрофессионально. — Мне насрать на то, что он думает, — ответила ты, затаив дыхание. Джон смотрел на тебя так, словно ты была сделана из золота. Он наклонился вперед и схватил грудь. — Ты такая красивая, — его голос был глубоким от тоски. — Боже, я думал о тебе каждый гребаный день. — Джонни, — захныкала ты. Он толкнулся очень сильно. — Эта большая задница, — прорычал он, — и эти толстые бедра. Боже мой, я сошел с ума! — Джон, прекрати... — простонала ты. — Скажи это, — он свирепо схватил тебя за волосы. — Скажи мне, что ты скучала по мне, непослушная штучка. — Я... я скучала по тебе, — захныкала ты. Полоса в твоем животе становилась горячей и растягивалась с каждой секундой. — Громче, — скомандовал он, протягивая свободную руку и хлопая тебя по пышному бедру. Ты заскулила. — Я скучала по тебе, Джон, —плакала ты. — Не-а, — ухмыльнулся он. — Громче, ты, шлюха. Твои глаза закатились, и ты кончила на него. Джон яростно выругался, сделав несколько толчков еще раз, и кончил следом. Несколько мгновений вы тяжело дышали, затем оба встали, чтобы сменить простыни на чистые. Прежде чем ты успела застелить постель, Джон обхватил тебя за талию и притянул к себе для страстного поцелуя с языком. — Я скучал по тебе, любовь моя, — выдохнул он, потный и счастливый. — Да неужели? — Ухмыльнулась ты, ущипнув его за сосок и заработав протестующий вой. — Ма! — раздался пронзительный визг твоего старшего близнеца. Выругавшись, ты накинула халат и крепко завязала его узлом. Джон нырнул за своими боксерами и натянул их на свой истекающий, размягчающийся член. — Все в порядке? — Э-э, да, милый, — смущенно отозвалась ты. — Почему с ней должно быть не все в порядке, ты, тупица? — потребовал Джон, уперев руки в бедра. Ты почти отчитала его, но не смогла сдержать смешок, сорвавшийся с твоих губ. Наступило молчание, затем младший близнец возмущенно сказал: — Если ты еще раз назовешь мою маму шлюхой, я убью тебя, папа. Я обещаю! Улыбка Джона погасла, и он выбежал из комнаты. Крики твоих мальчиков-близнецов эхом разнеслись по коридору. Ты села, прижав руку ко лбу, неудержимо смеясь, когда радость наполнила твое сердце. Мальчиков было много. Но, по крайней мере, этот выводок был твоим.***
— Джонни, проснись. Соуп вздрогнул, в замешательстве оглядываясь по сторонам. То, что встретил его пристальный взгляд, было не прелестной женой и двумя озорными мальчиками, а Гоустом, — его устрашающий лейтенант. — С-сэр? — сонно простонал он. — Поступил вызов. Одевайся и пойдем. — Гоуст развернулся на каблуках, его плащ драматично развевался у него за спиной. Оставшись один, Соуп перевернулся на спину. Он был наполовину возбужден, представляя твое лицо и улыбку, дурашливые голоса ваших близнецов. Боль, похожая на пулю, пронзила Соупа, и он перепрыгнул через край кровати и натянул брюки. «Однажды я доберусь до тебя», — подумал он со свирепостью, удивившей даже его самого. — «Просто подожди, дорогая».