Отчаяние и жалость

      Бледноликое солнце, скрывавшееся за серым скопом тяжёлых туч, уже который день не согревало берег Ава’атлу. Холодный ветер стал ещё сильнее и порой резко вздымал волнами остывший песок. Чуть подрагивая от покалывающих мурашек, Ло’ак стряхивал со своих ног колкие крупицы. Его старший брат, стоя по колени в воде, поднимал со дна длинную сеть, переполненную трепыхавшейся рыбой.              -Хвостик не застудишь? — соскалившись, Ло’ак кинул на старшего брата полунасмешливый усталый взгляд. Нетейам не обратил на него никакого внимания, стараясь как можно быстрее закончить работу. Не то, что хвост — ноги уже сводило от холода. И сейчас, продрогшего на’ви поддерживала только одна мысль как можно скорее добраться до дома. Там, в полукруглых, похожих на гнёзда-коконы песчаных чаек, маруи его ждала тёплая постель из свеженабитого камыша, а в ней такой же тёплый, едва отошедший от сна Ао’нунг. В голове соблазнительно всплывали приятные сцены, где сын оло’эйктана, кутая замёрзшего мужа в одеяло, набитое пухом лесных камышей, греет ему стопы. Его ласковые, мягкие, но немного с царапинками и шероховатостями пальцы накрыли бы ледяную синюю кожу, гладя и массируя, чтобы разогнать кровь. И было бы неплохо, если Ао’нунг зайдёт чуть выше, проведя подушечками вдоль стройных голеней, поднимется на острые краешки коленок и плавно, щекоча внутреннюю часть, сомнёт в ладонях бёдра супруга. А после, когда Нетейам вдоволь согреется под его руками и крепкими поцелуями, они бы уснули в обнимку прямо посреди этого слишком холодного дня, прячась от стужи в их тёплой и уютной лачуге.       Нетейам с досадой цокнул языком. Возможно, именно сейчас он так и провёл это утро, если бы его не дёрнуло проснуться раньше. Да ещё и измучившийся за ночь Ло’ак заявился прямо в это время, ища себе компанию для оздоровительной прогулки. Тут уже никак не оставишь брата. В таком полуобморочном состоянии он может упасть или вообще забрести не туда. А после ищи его во всех маруи, не дай Эйва блюющего противными остатками вчерашней кавы.       -Может тебе уже хватит там сидеть? — обернулся Нетейам, цепко захватывая все концы сети, — Иди лучше помоги мне.       — Я не думаю, что это хорошая идея, братец, — длинные косички Ло’ака качнулись от внезапного порыва ветра, когда парень отрицательно замотал головой, — Меня всё ещё мутит.       — Да может тебе легче станет? Хотя бы раскачаешься немного, оно из тебя и выйдет.       — Думаю… Если только на рыбу.       Серые и мокрые нити со скрипом натянулись, когда Нетейам направился к берегу, таща за собой чужую ношу. Слава Эйве, улов был не таким уж и большим, как обычно бывает в этих местах. Шаг за шагом, мужчина, проваливась пальцами в вязкий песок, вытаскивал из воды рыбу, пока Ло’ак стыдливо наблюдал за ним. Волны то и дело пытались повалить на’ви, однако тут же разбивались об его крепкие икры, пенясь и шурша в наступившей тишине.       — Как думаешь, меня простят? — Ло’ак подёргал кончиком хвоста, когда Нетейам, мокрый по колено, уселся рядом с ним. Свёрнутая сеть громоздким кулем лежала в стороне, пока в ней отчаянно прыгали на боку серебристые свежевыловленные рыбы.       — Простят… Хотя бы из жалости. Да и понять тебя не трудно, — не сразу ответил Нетейам, стряхивая с пальцев капли солёной воды. Ло’ак только кисло сощурился, чувствуя давящее на его сердце негодование.       — Вот опять. Ты говоришь так, будто мы совсем не победители, а наоборот…- его раздражённый взгляд покосился на задыхавшуюся под сеткой лупоглазую рыбу, что умирая, бездумно смотрела на серое небо, — Я не имел право вести себя так, Нетейам. Позорить нас… Я ведь уже не тот безалаберный малец, как раньше. Ещё и семью оло’эйктана оскорбил при всех.       На горизонте, чуть дальше непривычно безлюдного рифа, показались массивные гребни тулкунов. Всплывая на поверхность, эти грациозные и громадные существа перекрикивались между собой, жалуясь на холод морских вод. Серые, украшенные татуировками плавники хлопали по поверхности океана, длиннные хвосты вздымались вверх, а после, с грохотом падали обратно под воду, пуская за собой одну волну за другой. Ло’ак молча наблюдал за ними. Где-то, всё так-же одиноко, плавает его духовный брат, дожидаясь очередной встречи с ним. Нетейам же следил за тем, как от далёких, но сильных движений тулкунов, ускоряется прибрежное течение.       — Ты отчаялся, только и всего, — на’ви подбадривающе потянул брата за плечо, запрокидывая свою руку, — и ты просто слишком устал.       Широкая спина одного из тулкунов хлопнула об гребень волны, когда тот кувырком вынырнул на поверхность. Нетейам мог поклясться, что это был духовный брат оло’эйктана, такой же крупный, покрытый вдоль чёрными узорами татуировок в виде цветов и полос водорослей.       — Пока вода совсем не остыла, давай как-нибудь навестим вместе бабушку? — вдруг предложил Ло’ак, опустив устало веки, — Я хочу увидеть её.       Когда очередной тулкун нырнул под воду, печаль, так же громко, тяжело и резко, упала на сердце старшего из братьев, стоило тому услышать те неловкие слова. Тоскливо завыло в округе. Где-то вновь над своим гнездом заплакала острокрылая чайка.       — Я тоже. И ты прав, когда вода остынет, сделать это будет не так легко. Ещё и Жатва совсем скоро.       Прозрачные капли стекали с мокрых пальцев ног умолкнувшего в задумии мужчины, окрашивая бледновато жёлтый песок в тёмный глиняный цвет. Сидевший рядом Ло’ак смотрел, как одна за другой, капельки пробегались по венкам и прятались в тёмных изгибах стопы брата, и вспоминал, как когда-то эта стопа была не больше нынешней стопы Тук. Тогда и лес был вокруг, и семья была вместе. Каждое утро было наполнено вылазками в лес вместе с родителями, день — беготнёй и играми с яркими солнечными зайчиками, что просачивались через зелёную мягкую листву деревьев, а вечер, когда Нейтири и Джейк улетали уже одни, был посвящён бабушке. Сидя перед костром, Мо’ат переплетала их растрёпанные, испачканные косы, заботливо мазала волосы внуков ароматным маслом из косточек фрукта, пока из её губ лились старые-престарые истории племени Оматикайя. Ло’ак всё ещё помнил, как сладко те пахли масла, как бабушка простирала свои руки, указывая пальцами на звёздную россыпь ночного неба. И как Нетейам, не дождавшись конца истории, засыпал прямо на земле, облокотившись на брата.       -Ты прости, что назвал тебя вчера затычкой, — наконец, сказал мужчина и Нетейам ухмыльнулся, следя за тем, чтобы никакая рыба не выскользнула через прорези, — И нянькой… И за те пошлости про тебя и Ао’нунга.       -Простил уже, — улыбнулся на’ви, — только в следующий раз, когда тебе будет так плохо, лучше беги ко мне или к другим из наших. Мы, в отличие от кавы, хуже не сделаем.       От этих слов на душе у Ло’ака стало теплее. Весь вчерашний день, с самого момента, как его отец и Тоновари объявили о перемирии между на’ви и небесными людьми, парня всего изводило от обиды. Он пытался спрятаться от этого гадкого, тошнотворного чувства, укрыться через разговоры с родными, помощи меткайнам, и даже поедании праздничной пищи. Но ничего не действовало. Разговор выходил натянутым и тревожным. Вся ноша, которую он брал в свои дрожащие руки, вываливалась из них. А еда комком вставала поперёк горла, лишая какого-либо удовольствия от её поглощения. Уже действительно в отчаянии, Ло’ак запивал сладкой кавой всё лежащее тяжёлым камнем на сердце. Словно в тумане таяла боль, становилось отчего-то так легко, весело и радостно. Перестали казаться неуместными разноцветные украшения дома, хотелось броситься впляс под музыку уже не таких навязчивых флейт. На’ви был так счастлив в опьянённом экстазе, что совершенно не замечал как сильно развяз его язык.        Воспоминания колкой волной стыда и вины нахлынули на бедовую голову, как только мужчина проснулся от тяжкой, но не долгой полудрёмы. Ло’ак не понимал, как он мог себя так отвратительно вести перед всеми, особенно перед младшей сестрёнкой, что наверняка испугалась его. А оло’эйктан и тса’хик теперь ни за что его не впустят в свой дом после такого позора. Эйва, и так подобает вести себя прославленному сразу в двух племенах воину?       В это время, переживший отравление организм давал о себе знать. Тело ломало, мышцы плеч и ног периодически сводило от спазмов. Тошнота, хоть и не такая сильная, как вчера, слабо подсасывала в животе. И при этом ужасно клонило вновь в сон. За всю ночь Ло’ак проспал всего пару часов, тратя остальное время на скорые побеги в туалет. Изнурённый, он так бы и лежал на жёстком полу, накрытый тоненьким покрывалом, если бы не Рея. Сама не проспав и более часа из-за постоянной чужой ходьбы в комнате, она заботливо подняла любимого с его скудной постели, чтобы он обязательно продышался свежим воздухом. Лишь только проводив Ло’ака до двери она смогла с облегчением вернуться на свой гамак, заворачиваясь в пропахнувшее камышом одеяло.       Сложив рыбу в корзины, братья понесли улов к общим закромам. Однако, едва они успели дойти до широких дверей нежилой постройки, как неожиданно трижды протрубели в сигнальный горн. Глубокий, раскатистый звук басом отдался о стены затемнённых домов деревни. Разбуженные им жители, заспанные, протиравшие собственные лица от ещё не ушедшей дремоты, выглядывали на улицу, в недоумении озираясь друг на друга.       -Все в маруи оло’эйктана! — кричал дозорный со своего поста, — Собрание племени!       — Собрание? — Ло’ак поставил на землю корзину, смотря, как меткайины в спешке собираются у дома Тоновари. Не долго думая, братья последовали за остальными, оставив корзины прямо посреди закромов.       Маруи Тоновари были уже переполнены меткайнами, когда мужчины вошли внутрь. Вчерашние праздничные украшения так и висели с потолков, покачиваясь от сквозняка и отражая на себе тёплый свет факелов. Ещё вчера здесь царило веселье, а теперь воздух чуть ли не дрожал от нависшего напряжения. Никто не понимал, зачем так скоро и резко оло’эйктан решил собрать всех. Неужели, пока все спали, успело произойти что-то серьёзное? Повсюду, из каждого уголка дома гудели разговоры собравшихся рифовых на’ви. Кто-то недовольно ворчал на холод, где-то вспоминали вчерашнее торжество, глядя на давно потухший костёр. Но, несмотря на это, в глазах каждого из жителей Ава’атлу читалась тревога.       Нетейам взглядом отыскал Ао’нунга, найдя его среди своей семьи. Тот устало переминался с ноги на ногу, осматривая бирюзовую толпу в поисках своего синекожего мужа. По обе стороны от него стояли Рея и Тук, держа мужчину за руки. Рядом с Туктирей была её мать. Нейтири заботливо накрыла плечи своей дочери мягкой пурпурной накидкой и предлагала детям Тоновари тоже укутаться во что-нибудь. Те скромно отвечали благодарностью, но не хотели, чтобы женщина из-за них тратила своё время. Младшие дети оло’эйктана, Тиара и Та’ару прятались в складках соломенного пончо, которое надела на себя сидевшая в стороне тса’хик. Они совсем не понимали того, что происходит вокруг, однако оба близнеца чувствовали что-то неладное при виде морщинок на переносице матери. Спустя миг, Нетейам заметил и самого оло’эйктана, направлявшегося в центр толпы.       -Мой народ! Слушай моё слово, — Тоновари шаг за шагом поднимался к алтарю. За его могучей спиной, покрытой тёмными лоскутами острых листьев пальм, украшавших одеяние мужчины, резко смолк говор. Меткайины внимательно следили за своим лидером, стараясь не пропустить ни слова.       — То, что я вам скажу, не обрадует вас. И даже, возможно, заставит вас разочароваться во мне, усомниться в моей годности быть вашим оло’эйктаном и дальше. Я пойму, если так и будет. И прощу вам, как вы можете простить меня. Но прошу, выслушайте, — глубоко вздохнув, оло’эйктан обернулся к своей супруге, что молча поддерживала его, обнимая своих младших детей, — небесные люди, проигравшие нам и не сумевшие силой захватить наши земли, теперь умоляют о перемирии и дружбе.       Возмущённый гул голосов раздался в доме. Стоило меткайнам только упомянуть небесных людей, так они уже грозно шипели, высунув языки. Но последние слова их вождя быстро сменили ярость на непонимание и удивление.       -Они признают, что их поведение ужасающе. И раскаиваются перед каждым из нас. Однако, не только прозрение, ниспосланное им Матерью, подтолкнуло их на этот серьёзный шаг. Отчаяние — вот что наполнило их сердца, — Тоновари стукнул копьём о деревянный помост алтаря, заставляя окружавших слушать его ещё более внимательно, — Дом, обитель, откуда они и пришли к нам погибает на их же глазах. Всё живое, что когда-то наполняло их землю должно умереть. По крайней мере, такую информацию передал нам вождь небесных людей. И теперь он, от лица каждого небесного человека, просит нас впустить их хотя бы на границы земли, дабы цивилизация продолжила своё существование…       — Пустить небесных людей сюда? — кто-то крикнул в толпе.       — Мой вождь, но они же демоны! — поддержал его другой голос.       Ао’нунг, слушавший своего отца вместе с остальными, обернулся в их сторону, чтобы увидеть, кто так смело перебивает Тоновари. Первого он узнал сразу — младший брат погибшего друга Онгу, такой же задиристый и невысокий на’ви, как и его родственник. Вторым был отец Яшви, товарища, что также остался среди волн. Сутулый, но плечистый мужчина, опиравшийся одной целой ногой в землю, держался за свои деревянные костыли. При виде их, накатившая на Ао’нунга злость, конечно, сошла на нет.       -Это не означает, что они придут в Ава’атлу, — Джейк вышел чуть вперёд, с сопереживанием глядя прямо на высказавшихся, — Скорее всего они поселятся на отдельных территориях, подальше от всех на’ви.       — Чайки и рыбы тоже существуют в разной среде, Турук Макто, — застучали об пол ножки костылей, когда мужчина вышел на открытое пространство. Его изодранный уродливый хвост тяжело волочился по земле, собирая пыль, — Но птицам это не мешает охотиться за рыбами.       — Яквэй, мы понимаем твою досаду, — оло’эйктан обратился к нему, стараясь сделать голос как можно мягче, — Но совет оло’эйктанов принял решение быть милосердными к этому заблудшему народу. Простые люди — не воины — ни в чём не повинные дети и женщины, погибнут, если мы не пойдём к ним навстречу.       Тяжко заскрипела половица под ножкой одной из костылей, когда Яквэй опёрся на неё. Изогнувшись, мужчина, под сочувствующим взглядом Джейка, перетащил свой безжизненный хвост вперёд и шумно бросил его на пол.       — Видите это, мой оло’эйктан? А вот это?       На’ви хлопнул себя по обрубку бедра, что торчал перемотаным белыми тряпками куском тела. Настолько странно и неприятно смотрелась конечность, что некоторые меткайны даже поёжились от её вида.       — Я больше не могу плавать, мой оло’эйктан. Мой удел теперь плести корзины и разрисовывать горшки, сидя возле дома. Хвост больше не двигается, и я думаю уже отрезать этот бесполезный кусок моего изувеченного тела. А моя жена… Она больше не сможет родить от меня дитя. А я ведь был одним из первых мужчин в этой деревне, помните мой оло’эйктан? — плечи Яквэ задрожали вместе с его голосом, — Я ловил своему народу так много рыбы, работал вместе со всеми, строил дома. Я был нужен здесь!       Ао’нунг, наблюдая за мужчиной сбоку, только сейчас заметил, как Яшви был похож на своего отца. Такие же раскосые, миндалевидные, необычные для этой местности, тёмно-бирюзовые глаза, прямой плоский нос, острый подбородок. Даже гримаса боли, отпечатавшаяся в памяти Ао’нунга на всю жизнь, была до ужаса похожа.       — Но это ерунда, мой оло’эйктан, правда…- Яквэй приложил ладонь к своей груди, не заметив пойманный вовремя Ао’нунгом костыль, что едва не упал на землю. Мужчина вернул бывшему воину его орудие, ощущая, как сильно пахнут лекарствами чужие бинты.       — Благодарю тебя, — продолжил Яквэй, наконец принимая костыль из рук Ао’нунга, — Правда, это всё ничего, если бы только мой мальчик… Мой сын… Он ведь мой единственный ребёнок, Тоновари! Нога, хвост, мои детородные органы — да я бы отдал хоть оставшуюся ногу, вместе с руками… Да дьявол с ними, я бы свою жизнь отдал, лишь бы мой Яшви был жив. Ты же тоже отец, мой оло’эйктан, так отчего? От чего ты так спокойно готов отдать демонам нашу землю, за которую мы отдали самое ценное, что у нас было?       — Я не спокоен, Яквэй. Моё душа, как и ваша, болит и разрывается на части. Но я знаю, другого пути нет. Отчаянность заставит их ринуться сюда и нам придётся убивать не только воинов, но и детей, что также ищут спасения.       — Эйва не простит нам детоубийства, — голос тса’хик донёсся со стороны, — Не простит убийства тех, кто безвинен в наших страданиях. И рано или поздно накажет так же, как наказала небесных людей их мать. Или вы хотите мстить, мой народ, как мстят родители за своё убитое дитя?       Перенеся детей, накрытых пончо, со своих колен на ковёр, Ронал встала. Открыв плечи сквозняку, она вышла в центр круга, в ожидании ответа. Но его не последовало. Меткайины продолжали недовольно смотреть на своих предводителей, молчанием держа своё негодование.       — Законы не уберегут наших детей от тех, кто их не чтит, -посреди тишины ответил Яквэй, — Демонам всё равно на нас. Всё равно на Эйву.       — Их вождь обещал нам мирное сосуществование, — поддержал тса’хик Джейк, подняв вверх пятипалые руки, — Поверьте мне, выходцу из их племени, что не всем из них чужда доброта. Я, хоть и давно забывший свой род, мои друзья, такие же чужеземцы — мы всегда были и будем за вас, за эту землю. Мы научились жить здесь, научились видеть. Хотя для многих мы так и остались не прошеными гостями.       Слушая отца, Нетейам, давно пробравшийся через толпу на’ви к совей семье, взял Ао’нунга за руку, слегка отвлекая от происходящего в центре. Меткайин улыбнулся ему, приобняв за талию, и ощутил, насколько холодна под его рукой кожа любимого.       — Твой отец так редко упоминает своё происхождение, — прошептал рифовый на’ви, стараясь согреть Нетейама, — Даже непривычно слышать и понимать, что он другой.       — А он и не другой, — ответил ему Нетейам, — Он только родился там и прожил какую часть своё жизни, про которую, кстати, очень не любит вспоминать. А после встретил мою маму и выбрал новую жизнь здесь.       — Чувства к твоей матери подтолкнули его к этому? — меткайин перевёл взгляд на Джейка с Нейтири, молча стоявших чуть поодаль друг от друга. Женщина, больше похожая на тень вчерашней воительницы из лесного племени, была совсем рядом и Ао’нунг смог разглядеть, как глубоко впала кожа под её нижними веками. Дыхание, отличительно ровное и тихое, как у спящего. Крепкие плечи, раскрашенные ультрамариновыми полосами, прятались от холода за полупрозрачной накидкой, но даже так на’ви заметил, что Нейтири будто бы вся сжалась, стоило спорщикам повысить голос. Её супруг, наоборот, стоял рядом с оло’эйктаном, что-то доказывая Яквэю и остальным возмущенным меткайнам, при этом резко жестикулируя. Да так, что края его верхней одежды, сшитой женой из лоскутов животной кожи, откинулись за спину мужчины, оголяя грудную клетку.       — Как думаешь, ты бы так смог? — о чём-то раздумывая, вдруг спросил его Ао’нунг. Нетейам, что уже не понимал, кто выигрывает в споре, такой вопрос сильно озадачил.       — Смог бы я оставить всё, чем когда-то жил, ради тебя?       Ао’нунг, не отводя взора от Тоновари, в ожидании закусил губу. В центре спор никак не хотел униматься. Яквэй и ещё парочка поддерживающих его меткайинов яростно выступали против решения совета оло’эйктанов. А его родители терпеливо выслушивали их аргументы, хоть Ронал и пропускала в своём взгляде искры злости от такого нахальства. Смотря на происходящее безумие, Ао’нунг только и мог, как ждать момента, чтобы броситься к отцу на защиту, если вдруг у кого-то хватит ума вытащить оружие.       — Да, Ао’нунг, — Нетейам чуть прищурился, приподнимая уголки губ, — Хотя мне будет очень жаль того, что придётся отпустить.       Смутное чувство щекоткой прошлось изнутри. Смесь вины за странный, нелепый вопрос, и детского, но такого яркого счастья заставили Ао’нунга улыбнуться супругу в ответ. Он хотел было утихомирить своё эго, пообещав Нетейаму, что никогда не вынудит его пойти на такое, но, их тайное, тихое удовольствие было прервано громким, оглушительным треском дерева, что сразу привлекло внимание отвлёкшихся супругов.       То треснул пол, проткнутый насквозь алым копьём оло’эйктана. Держа его за рукоятку, Тоновари тяжело дышал, поджимая губы. Даже его супруга, не ожидавшая такого, пораженно стояла чуть поодаль, отпрыгнув от страха в момент удара. Перед ними на полу лежал Яквэй, бледный и напуганный. Рядом валялись опрокинутые костыли.       — Мой народ, — чуть ли не прошипел сквозь зубы Тоновари, — Я с самого начала сказал, что вам не понравятся мои слова. Я знал, что так будет и был готов к вашим разочарованным взглядам. Но я не знал, что моё сердце настолько скрыто от вас, что вы не видите мою боль в нём. Посмотри в мои глаза, Яквэй и произнеси вновь то, что только что сказал!       Меткайин молчал. Согнутая нога торчала коленом вверх, дрожа и покачиваясь от нервов.       — Запомни, мой друг: даже если мой сын жив и все остальные члены моей семьи тоже, я не ослеп от счастья. Я рад, правда рад, что Эйва сохранила им жизнь, но мне горестно за всех, кому пришлось погибнуть, -после Тоновари обратился уже и к остальным меткайинам, — И я хочу, чтобы каждый понял одно: совет оло’эйктанов принял такое решение, чтобы больше не было жертв. Ни среди на’ви, ни среди небесного народа. И я надеюсь, что вы, мой народ, последуете моему примеру и доверитесь небесным людям так же, как сделал это ваш оло’эйктан.       Вытащив без труда своё копьё, мужчина переложил её в ладонь, крепко сжимая граненую поверхность. Переведя дыхание, он тяжело поднял веки, открывая себя и свои чувства соплеменникам как можно больше. Хотя ему казалось, что за всё время его правления, его сердце и так было открыто каждому.       — Небесные люди хотят собрать представителей всех известных им кланов на своей земле. Они заключат с нами союз и только после официального разрешения каждого представителя вступят сюда. Как они будут жить, где и, самое главное, среди кого — решится вовремя переговоров. Но цель показать себя, свою культуру и то, благодаря чему они всё ещё достойны жизни. Проще говоря, наши вчерашние враги хотят стать нам друзьями. И я думаю, вы понимаете, что я решил дать им шанс.       — Мой оло’эйктан?..- Яквэй умоляюще простирал к нему руки. Гудение ветра, так хорошо слышное в гробовой тишине и поддерживаемое всеобщим молчанием, протяжно шумело под куполом маруи.       — Яквэй, — Тоновари присел перед искалеченным мужчиной, заботливо собирая его костыли, — Ради вас всех я отправлюсь на планету небесных людей. И пока меня не будет, мои старшие дети под регенством тса’хик станут во главе нашего клана. Таково моё слово.       Замерло дыхание в глубоких лёгких рифовых на’ви. Яквэй, поднятый с пола Тоновари, и остальные жители, не отводя взора от оло’эйктана, всё ещё вопрошающе глядели ему вслед, когда тот вновь возвращался на прежнее место, где беззвучно качались на сквозняке длинные навески алтаря.       -Отец? — не в силах от шока говорить громче, Ао’нунг шепотом обратился к родителю, спеша к нему подойти. Его сестра только сдавленно вскрикнула, тут же прикрыв рот ладонью. Испуганно она смотрела на то, как Тоновари шаг за шагом поднимался на помост, словно тот вот вот провалится под ним, утащив отца в зияющую тёмную бездну.       — Отец, — душа тревогу, Ао’нунг отчаянно окликал Тоновари, — Не нужно этого делать! Ты слышишь меня?       Но мужчина, будто оглушенный, даже не обернулся к сыну. Его широкая, жилистая ладонь легла на холодную поверхность старой кости, вплетённой в алтарь. Лицо оло’эйктана, открытое теперь лишь только святыне племени, спрятали длинные волнистые локоны волос, когда Тоновари в молитве наклонил голову.       — Таково моё слово, — пошатываясь на месте, повторила за ним Ронал, пока крупные капли слёз катились по её широким скулам.       

…

      Новость, оглашенная на собрании, пошатнула каждого из жителей деревни. Разбредаясь по домам, меткайины бурно обсуждали услышанную новость, так и не в силах поверить в неё. Ао’нунг старался обходить каждого из толпы как можно мягче, но в спешке то и дело неаккуратно натыкался на кого-нибудь. Неудачно вставшие на его пути на’ви, даже не получившие извинений за толчки, только и могли, что возмущённо глядеть Ао’нунгу вслед, недовольно косясь на воина.       — Ао’нунг! — Нетейам шел за супругом, пытаясь как-то докричаться до него, — Постой! Подожди меня хотя бы!       За ним следовали Рея и Ло’ак, что на ходу извинялись перед остальными за поведение мужчины.       — Проститемегобрата, - волнуясь тараторила девушка, невнятно выговаривая из-за этого некоторые слоги, — Проститепожалста!       -Извините, — вскидывал свою пятерню Ло’ак, пожимая плечами, — Мир, бро! Случайно, чисто случайно!       В конце пути, когда они дошли до пустых без своих двух хозяев маруи, их встретил непривычный запах сырости. Солнце больше не согревало помещение как раньше. Без его лучей грустно и одиноко висел в на пороге ловец света, качаясь на ветру круглыми морскими кристаллами. Ао’нунг резко отодвинул украшение и уселся напротив неразведённого костра, спрятанного под замёрзшей жестяной пластиной. Гремя крышкой и сухими поленьями, лежащими рядом с костром прозапас, он и не услышал, как рядом с ним на корточки опустился Нетейам, медленно укладывая руку на чужое напряжённое плечо.       — Твой отец должен был это сделать. Он вождь, прямой представитель клана.       — Да, но это не отменяет того факта, что это опасно, — ответил Ао’нунг. Вспыхнула добытая искра, ради которой мужчина так старательно растирал два куска дерева, пропитанных огненной смесью — смолы пальм, что воспламенялась в трении. Он аккуратно поднёс подожженную деревяшку к костру и в следующий миг его лицо покрыл мягкий, пока ещё слабый, тёплый свет. Постепенно он переходил с хмурого лица на шею, оттуда захватывал и другое находящееся рядом лицо, взволнованное и уставшее, распадался на плечах и грудных мышцах на’ви.       — Я согласен, — качнул головой Ло’ак, устроившийся вместе с Реей напротив пары, — Нет никаких гарантий, что это всё не ловушка.       — Вот видишь, — указал на него Ао’нунг, обернувшись к Нетейаму, — Ло’ак и то меня понимает. А отец?! Накричал, стоило только подойти. Даже и слова не дал сказать.       Жемчуг ножных браслетов Реи звонко стукнулся о землю, когда та села напротив брата. Длинные морщинки пролегли вдоль её нижних век на вспухшей от недосыпа и совсем недавно пролитых слёз лазурной коже. Хоть и с пониманием, но всё же с укором, она ответила Ао’нунгу, пытаясь как можно спокойнее донести до него свою мысль:       — Нельзя на него обижаться сейчас. Ты же видел, какое давление на него оказало наше племя и как тяжело ему, вообще, дался этот шаг. Скорее всего, у отца уже просто не хватило сил держать себя в руках.       — Рея, племя правильно поступает, что давит на него, — мужчина посмотрел на сестру, пока та потеплее укутывалась в длинное вязаное покрывало, заботливо переданное ей и Ло’аку другим хозяином дома, — Все понимают, что если и отпускать его, то уже навсегда. Наш народ любит отца, чтобы так просто отдавать его на заклание.       — Ты говоришь так, будто для него этот визит — верная смерть, — дослушав до конца слова мужа, ответил Нетейам, — А что если небесным людям действительно нужна помощь? Им же проще быть нам союзниками, нежели врагами. А напав на оло’эйктанов они точно больше не смогут расчитывать на перемирие.       -Я согласна с ним, — Рея перевела свой задумчивый взгляд с костра на Ао’нунга, который от неожиданности даже подогнул кончики ушей, — Никто не говорит, что теперь небесным людям можно полностью доверять. Особенно, после того, как они поставили нам такие условия: они будут либо умирать здесь, сражаясь, либо там. Но и на’ви для них представляют не меньшую угрозу. Потому что где гарантия, что мы не нападём на наиболее беззащитных? Не станем относится к ним как к худшим существам? Если встать на сторону небесных людей, то для них мы такие же демоны, как и они для нас. В этом я уверена. И поэтому, думаю, что стоит попытаться хотя бы сделать шаг навстречу…       — Рея… Эти условия! Да они сами и себя в них. Такова их природа — нападать и убивать. А если не удалось в открытую, то они обязательно пойдут на хитрость, — с нетерпением высказался Ло’ак, едва не перебив девушку, — а ты говоришь о дружбе с такими! Ты серьёзно считаешь, что это как- то вообще возможно?       — Да, считаю, — Рея упрямо настаивала на своём, хоть и не без грусти, что Ло’ак не поддержал её, — разве ты сам не рос среди небесных людей?       При этих словах она мягко ухватилась рукой за один из мизинцев супруга, чем вызвала удивление остальных. Ло’ак, которому давно так прямо не указывали на его гены, опешил.       — Они совсем другие Рея. И их слишком мало по сравнению с теми, кто направлял на нас автоматы.       — Но они же всё-таки есть, — не унималась девушка, слыша как её брат цокнул языком, — А твой отец? Он же тоже был солдатом, верно?       — Да, но его случай особенный, — вмешался Ао’нунг, — много ли ты ещё слышала о солдатах RDA, что стали на’ви? Или хотя бы остались здесь помогать этим вашим учёным? Я лично нет и, думаю, что ты тоже.       Рея ничего не смогла на это ответить. Она пыталась что-то придумать ещё, но вскоре сдалась, принимая своё поражение. Было понятно, что этих двоих не переубедить, так стоит ли дальше тратить время? Нетейам, прочитав её мысли по выражению лица, также принял решение капитулировать в этом споре. Глядя на то, как упрямо стоял на своём супруг и как нехотя, но всё же надломилась под его натиском Цирея, воин решил, что настырство их отца скорее передалось более старшему сыну оло’эйктана, нежели дочери.       -Так и что теперь? — Ло’ак вскинул тёмную бровь, обращаясь к Ао’нунгу, — Что теперь будешь делать?       -Думаю подождать какое-то время, пока он не успокоится. Потом снова попробую вразумить его. Не уверен, что получится, конечно. Тем более на его стороне мать, а идти мне против неё, всё равно, что охотится на акулу в одиночку. Глупо и опасно.       -Я буду на твоей стороне, — подбадривающе сказал Нетейам, слегка посмеявшись над точным сравнением разгневанной тса’хик с акулой, — Думаю, это не будет лишним.       Ао’нунг, благодаря своего верного супруга, приобнял Нетейама, утыкаясь лбом в его мягкую щёку. Две тени, дрожащие за их спинами на высокой соломенной стене дома, слились в одно большое тёмно-серое пятно, что нависло над влюблёнными тяжёлой кляксой.       -Я думал, что ты, наоборот, не против этого.       — Не против, — Нетейам провёл кончиком холодного носа вдоль одной из линий татуировки мужчины, чмокнув Ао’нунга в висок, — я делаю это только ради тебя… Ло’ак, я тебе сейчас врежу.       На’ви угрожающе перевёл взор на своего младшего брата, что вовсю кривлялся перед ними, сжимая губы трубочкой. Елозя мускулистыми руками по своим плечам, он дурачливо имитировал поцелуй, стараясь сделать это как можно громче и глупее. Продолжалось это не долго, пока Ао’нунг, ворча что-то про явно непрошенное приданное в виде родственничка, не ткнул на’ви пяткой в трясущийся от смеха бок.       — Дурак, тебе бы с него взять пример, — толкнула супруга уже с другой стороны Рея, немного смеясь при этом. Её звонкий голос, наконец-то принял весёлый тон, более привычный, не вызывающий тревоги от неожиданности. Но и он, к сожалению, затих через мгновение.       — Что? — недоумённо Ло’ак потёр поражённое девичьим кулаком плечо, — Хорошо, пойдём все вместе и попытаемся отговорить Тоновари, довольны? Только Эйвой прошу, не сегодня. Я пока слишком слаб, чтобы спорить с вашими родителями.       Какое-то время гости ещё сидели в маруи. На улице ветер становился только сильнее и его протяжное гудение, сквозь толстые балки, разносилось по комнате. Небо так и осталось застланным тучами. В какой-то момент даже накрапывался мелкий дождик. Это на’ви поняли по едва слышному стуку капель о разноцветный брезент, служивший навесом перед входом в дом. Ао’нунг по-хозяйски решил угостить родных соком, когда-то выжатым лично из плодов прибрежных растений. Перелив напиток из длинного сосуда с узким горлышком в небольшой котелок, он поставил сок на огонь, чувствуя, как скоро сладость забурлит своими сиреневыми пузырями. Доселе сидевшая на месте Рея прилегла на колени супруга, о чем-то болтавшего с братом. Она была слишком утомлена за сегодняшнее утро, чтобы хоть как-то принимать участие в их беседе, а потому решила поскорее воспользоваться моментом и немного передохнуть. Сквозь пелену дремоты, она наблюдала за тем, как плавно и нежно облизывал стенку котла острый язык пламени, повторяя за изгибами листьев подводных лиллий, что были вылиты на котле.       Столько всего пережитого. Столько претерпевшего и преодолённого было за ними. Неужели Эйве оказалось этого недостаточным, чтобы они наконец смогли спокойно жить под солнцем, как и раньше? Рея мысленно взмолилась Матери, уже падая в глубокий, но мутный, беспокойный сон.       О, Эйва. Дай же нам сил.