Песнь Серафима

      Черные, цвета вороньего пера, длинные волосы, белое кружево на глазах, тонкая и бледная кожа, через которую можно было заметить сетку вен. Глаза прикрыты. Пышные ресницы оказались видны даже за десяток метров от огромного дерева, на котором сидел серафим, раскинув шесть пар крыльев в стороны. Перья рябью темных вод лежали на белом полотне чистоты. Вот только количества совершенных ангелом грехов Скарамучча знал не понаслышке. Он не знал, что ее так звали. Он не знал, что Коломбина была той, к кому нужно было идти в самую последнюю очередь. Она не была серафимом пару столетий назад. Она была обычным ангелом с безэмоционально серыми глазами.       Тяжело сглотнув, Эребос отступил в сторону, пытаясь покинуть это помещение, вот только ни двери, ни люка позади не было. Плотные корни деревьев застелили все помещение, не давая даже самой малейшей возможности для того, чтобы покинуть это место.       Внутри все продолжало пульсировать животным страхом, инстинктом самосохранения, которого, как парень думал, у него не осталось. Нет, он остался, еще как остался. Сейчас это стало как никогда ясно. Нужно было бежать. Бежать и как можно быстрее до того, как тело снова разорвет на части, разрежет тонкой полосой скальпеля, разорвут и снимут с оболочки кожу.       Очнувшись после какого-то странного препарата, который ввели в тело несколькими часами ранее, Скарамучча осмотрелся. Он наконец-то остался один. В этом белом помещении, где под самым потолком висели ангельские огоньки, слепя глаза, скованный собственной печатью, лежащей под спиной, но по крайней мере один. Стоило постараться извернуться, сбежать несмотря ни на что, но сил на это не осталось.       И все это происходило по такой глупой причине, что хотелось просто вырвать себе все внутренности, выпотрошить самого себя за глупость. Люди меркантильны, алчны, жадны — нельзя было об этом забывать, доверяя печать этой ведьме. — Сука, — прошипел Эребос, напрягая руки, чтобы оторвать их от койки, на которой сам лежал.       Его раны только-только начали затягиваться. Они ныли фантомным прикосновением холода, сотней игл, вкалываемых прямо в тени, растворяющих их до полного исчезновения. Рано или поздно они восстановятся, но с каждым годом это занимало все большее количество времени. Неужели в конце концов даже регенерация перестанет работать, и он исчезнет вот так просто? Вот так просто обратится в пыль, растает на этом столе и никогда не соберется обратно? — Вы не имеете права держать меня здесь! Семя первородного демона не может находиться в Раю! — вновь попытался выкрикнуть Эребос, ненависть и гнев в котором стали настоящим топливом к тому, чтобы раз за разом выдерживать уготованные ему пытки.       Внезапно входная дверь скрипнула, заставляя на секунду даже такого непробиваемого жителя ада, как Скарамучча, замереть в ожидании. — О, прошу прощения, ты так громко кричал, что я… — тихо пропел девичий голос, и его владелица подошла ближе, позволяя увидеть себя. — Неужели я так сильно мешаю? — усмехнулся демон. — Тогда выпустите, блять, меня отсюда! — Прости, я не имею на это права, — улыбнулась незнакомка, но ее палец провел прямо по печати, нарушая ее строй.       Скарамучча резко сел, с удивлением оглядываясь на ангела. Неужели все было так просто? Несмотря на свои слова она так просто его отпустит?       Похлопав глазами, Эребос уже хотел коснуться рукой своих теней, чтобы провалиться в них и найти выход с этого проклятого места, но его запястье перехватили, заставляя сморщиться от жгучей боли. — Эй! Убери свои руки! — воскликнул он, пытаясь вырваться. — Я ведь говорила, что не имею права тебя отпускать. Но мне стало так жаль тебя, надеюсь, хотя бы мое благословение принесет тебе спасение. — Чт…       Демон не успел сказать и слова, как его дернули в сторону. Он почувствовал, что тело, уже измученное сотнями различных пыток, пошатнулось, полетело в сторону, ноги запутались друг в друге, а спину огрело невыносимым жаром.       Звуки разбивающегося стекла заполнили помещение. Порошки окрасили белый мраморный пол во все цвета радуги, поблескивали под освещением, практически не оставляющем возможности найти в комнате тени, но в один момент тень нашла своего владельца сама.       Выдохнув сквозь зубы мучительное жжение, Скарамучча почувствовал, что ангел обняла его со спины, закрыла глаза собственной ладонью, заставляя кожу плавиться, зрение — ощутимо размываться. Под тихим шипением тканей заструились черные полосы теней, словно дым взмывающих к потолку, в то время как парень изо всех сил пытался вырваться из этой невозможной хватки. — Радуйся Мария, благодати полная, — тихо шептала девушка, пуская по своему пленнику колкую, давящую боль, проникающую прямо в черепную коробку. — Господь с Тобою; благословлена Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. — Прекрати! — истошно заорал демон, вытягивая вперед руки в попытках найти за что ухватиться.       На этот раз его точно убьют. Он точно не выживет. Но, может быть, так будет даже лучше. Ему не придется никогда испытывать то же самое. Он сможет опуститься в заслуженный мрак бытия, сгореть в собственной ненависти, взвившейся в нем ураганом и клубами дыма к самому Богу. — Хватит! Отпусти меня! — продолжал кричать он.       Так жалко. Хвататься за свою жизнь всеми силами — это действительно жалко. Скарамучча ненавидел это в себе, но все продолжал пытаться вырваться до момента, когда закончится молитва, до того, как его разорвет на куски, которые в итоге все равно будут находить друг друга и собираться по частям. — Что… Что ты тут делаешь?! Отпусти его! Нам еще нужно его тело! — крикнул кто-то со стороны, и в тот же момент Эребос упал на колени, но увидеть что-либо так и не сумел.       Глаза расплавились, стекая темными ручейками прямо по открытым дырам скул внутрь теней, вырывавшихся из тела. Те тоже пытались убежать. — Ему было плохо, я пыталась помочь, — тихо ответила девушка, лицо которой демон уж точно никогда не сможет выкинуть из своей головы.       Это происходило из года в год. Его пытали, рвали, раздирали, а затем появлялась она, чудом прерываемая возвращавшимися докторами. И хотя порой у демона получалось сбегать, пользуясь теми моментами, когда эта незнакомка нарушала структуру печати, но чаще, намного чаще, нужно было готовиться лишь к безграничным мучениям в «благословенном объятии».       Очнувшись от морока воспоминания, Скарамучча гулко вздохнул. Отступать было нельзя, некогда и некуда. Он остался один на один с собственным страхом. Интересно, смог бы Кадзуха увидеть лицо Коломбины, если бы заглянул глубже в душу возлюбленного и сколько вещей он бы смог вытащить на поверхность, если бы была возможность?       Вытянув в руках яркую золотую цепь, Эребос приготовился драться не на жизнь, а на смерть. Не стоило даже пытаться обмануть эту девушку, кроме того он уже успел выдать себя с потрохами, и, несмотря на убеждение Синьоры в том, что серафим может пасть вместе с ними, Скарамучча успел отбросить от себя даже малейшие надежды на это. — Неужели ты не рад нашей встрече, сколько лет, сколько зим, — спокойно протянула Коломбина, покачивая босыми ногами в воздухе.       На ее лице читалось смирение, безразличие, и, несмотря на приветливую улыбку, от нее чувствовалась немая опасность. И эта опасность была не такой, какую можно было ощутить от попросту страшных вещей, но, раз почувствовав её, уже не забудешь. И Куникудзуси помнил, решая, что лучшая защита — это наступление.       Он раскрыл крылья, одним рывком подлетая к потолку и уже оттуда выкидывая вперед руку в попытках ранить собственного мучителя. Цепь летела, извиваясь змеей, грозилась ужалить своими незримыми клыками, но тем не менее Эребос не мог поверить в собственный успех. Коломбина даже не сдвинулсь с места, продолжая самозабвенно улыбаться. Вот только и подобного исхода событий демон предсказать так же не мог       Резкая вспышка света и клацанье метала друг о друга заставили резко притянуть оружие назад. Отбила удар вовсе не девушка, сидящая на дереве, а кто-то другой.       Свернув цепь на руках, Скарамучча уперся взглядом в незнакомку. Та стояла ровно, вытянувшись словно по струнке. Если бы ему довелось увидеть ее в период человеческой жизни, парень бы точно решил, что она танцовщица. Настолько плавны были ее движения, настолько ровна осанка, но вот кресты в глазах сияли и полыхали огнем. Внешний холод скрывал за собой многое.       Четыре крыла незнакомки резко раскрылись, рука, держащая кроваво-красный меч, оказалась прижата к груди, а тонкий седой хвост начал покачиваться из стороны в сторону от угрозы, от нарастания и уплотнения силы вокруг нее. Даже подолы светлого сюртука закачались в сторону. — Не нужно, Арлекино, я в порядке. Это мой старый друг, — пропела своим голосом Коломбина. — Но Госпожа! — воскликнула вторая девушка оглядываясь на нее, но в итоге спрятала свое оружие и отошла в сторону, неустанно следя за вторгшимся в темницу ангелом.       «Какой еще друг?» — спросил сам себя Эребос, но тем не менее, и сам опустился на землю, хотя оружие и держал при себе. — Эребос, я знаю, для чего ты пришел ко мне.       Демон сузил свои глаза, сжимая губы в тонкую полосу. Откуда она могла знать, что он пришел искать странную дверь? От чего она вообще была? Было сложно предположить это, но тем не менее от того, что один из серафимов был в курсе его дел, доверия не возрастало. — О чем ты говоришь? — спросил Скарамучча, все еще надеясь на то, что девушка не могла вот так просто узнать о всех его грязных делах в раю. — Ты хочешь, чтобы я стала вашим оружием и пала с небес, — улыбнулась она, приоткрывая глаза, спрятанные под полосой кружева. — Госпожа, это правда? — обернулась на нее Арлекино, раскрывая глаза. — Неужели на Небесах завелись крысы? Тогда я обязана… — ангел не успела договорить.       Коломбина спрыгнула с коры древа. Пара щепок осыпались за ней, опадая у самых корней. Листва запела свою песнь, в то время как Скара опешил, наблюдая за поцелуем двух девушек. В тот же миг одно из перьев Коломбины почернело, заполняя небольшой ряд прямо в середине. — Не стоит, это то, во что мы не можем вмешаться, — с улыбкой заметила девушка, приглаживая торчащие пряди серо-черных волос. — Я понимаю тебя, и, раз уж он твой друг, я могу его пощадить, но ты не забыла что меня приставили наблюдать за тобой? — возмутилась Арлекино, сужая свои глаза.       Из-за чего-то Эребос почувствовал себя неловко. Он не мог определиться, не то убрать свое оружие, больше не опасаясь нападения, или же вновь попробовать напасть на опережение, но ни то, ни другое не казалось правильным. Оставалось лишь ожидать того, что произойдет. Эти двое уже были в курсе того, что задумал демон, и, возможно, предателем оказалась именно Синьора, вот только, быть может, именно об этом она и говорила? И почему Коломбину ни капли не заботило то, что ее перья продолжали темнеть, не заботило даже то, что ее посадили в клетку, в то время как ему самому приходилось держать все свои чувства в узде. — Не стоит завидовать мне, — улыбнулась Коломбина, легкой походкой обходя свою стражницу, приобнимая ее за плечи и притягивая ближе к себе. — И что же еще мне не стоит делать? — грубо бросил парень, все же вытягивая свою цепь для удара. — Как ты стала серафимом? В нашу последнюю встречу пару человеческих столетий назад у тебя была одна пара крыльев. — Хочешь узнать, как самому стать серафимом? Мы так хорошо дружили, я бы могла тебе рассказать взамен на объятья, — продолжала улыбаться Коломбина, протягивая свои руки к демону, но тот тут же отскочил на пару метров назад.       Скарамучча прекрасно знал, что сейчас бы это не причинило никакого вреда, вот только старые воспоминания все еще кололи внутри ядом, заставляя проглатывать фантомные ощущения. — Я больше никогда в жизни не позволю тебе касаться меня, — шикнул Эрбеос, на что серафим лишь пожала плечами, разворачиваясь в сторону дерева, складывая руки позади себя. — Удиви меня, Эребос, — улыбнулась девушка, оглядываясь на него. — Я знаю о всем, что происходит в раю, за это и сижу здесь. Но, если ты сможешь самостоятельно узнать обо всем, я спущусь за тобой. — С чего ты решила, что ты мне нужна? Я лишь искал ту проклятую дверь. — Я знаю, что без меня у ада будет мало шансов, так же как и без этой прекрасной девушки, — Коломбина коснулась макушки Арлекино, которая до сих пор лишь оценивающе смотрела на внезапно появившегося «друга» заключенной. — Прошу заметить, что я не подписывалась на это, — прикрыв глаза, ответила стражница. — Но, если вы спуститесь с Небес, я последую за вами.       На подобное заявление серафим лишь легко посмеялась, открывая свои глаза, обращая их в сторону Скарамуччи. — Я думаю, ты в состоянии осознать, для чего мне нужен ты, — прошептала она, после чего подняла ладонь выше к потолку.       Почувствовав легкую встряску, демон так же поднял голову. Прозрачные стекла темницы начали опускаться все ниже и ниже. Свет небес из них приближался с невиданной скоростью, заставляя Куникудзуси напрячься в попытке оценить пространство. Но, прежде чем ему удалось сбежать от этой вспышки света, он обнаружил себя прямо у кромки города.       Разговора будто бы и не было вовсе. Он стоял на опушке, за которой простирались далекие поля, гулял свободный ветер, раздувая изумрудную траву. Волны на ней казались настолько живыми, что пришлось несколько раз поморгать, чтобы понять, что все это было лишь игрой света.       «Черт побери», — подумал про себя ангел, тут же встряхивая голову от лезущих на самый кончик языка непотребных слов. Что это вообще было? Внезапная сделка с той, кого бы стоило вовсе избегать?       Услышав хруст позади себя, Скарамучча в панике обернулся. То, что он проник в темницу к серафиму, уже было большим нарушением, но вот нахождение на границе полей душ ему так просто не простят. Пришлось в панике прятаться за ближайший ствол дерева в ожидании, когда внезапные посетители уйдут. Вот только вместо кого-то незнакомого перед глазами сверкнула знакомая рыжеволосая макушка. — Эй, что ты тут забыл? — спросил Куникудзуси, понимая, что на эту границу пришел никто иной, как Аякс. — А? Куни? А что ты здесь делаешь? — чуть ли не подскочив от голоса за своей спиной, спросил в ответ парень. — Пошли отсюда, пока нас не заметили, — бросил демон, подхватывая своего сослуживца за руку.       Аякс лишь посмеялся, почесывая затылок, но взгляд его синих глаз скользнул обратно в сторону поля, становясь тяжелым, таким, о котором Эребос не хотел ничего узнавать. Лишняя морока на голову. Мертвых нужно оставлять там, где они должны быть.