7 дней, или Биг и проклятое видео

      Биг очнулся в ворохе изрисованных кругами листов с ощущением, будто вынырнул из бреда. Он не понимал, когда и как нарисовал все эти стремные рисунки мальчика из кино. Они смотрели на него своими пустыми черными дырами, как смотрит на зрителя «Черный квадрат» Малевича – с остервенением пугающей, всепоглощающей пустоты, затягивающей самую душу в свои недра. В никуда. От этого зрелища и окружающей его гнетущей тишины становилось не просто жутко, тоскливо и обреченно. Будто вся жизнь ушла из его тела, из целого мира, оставив только эту черную дыру. Казалось, никакие краски мира уже не скрасят его жизнь, и все, что происходит, больше не имеет значения. Видимо, так и ощущается смерть в последний момент.       По традиции девочка была тут как тут, просто молча стояла напротив, у входа в комнату, мрачно выделяясь на фоне белой глянцевой двери. Она бы так же мрачно отражалась в экране огромного телевизора, но это было невозможно – матовое покрытие не допускало отражений. Биг ощутил, что пугавший персонаж уже не вызывал никаких эмоций, кроме, пожалуй, усталого раздражения. Никаких тебе подскоков, никакого «Фу, бля, опять ты!» - ничего уже не подрывало на месте, ничего не хотелось выражать и испытывать. - Ну и что теперь? – уныло отозвался парень, перебирая листы настолько безучастно, что гостья, кажется, уже пожалела, что не застала в комнате Танкхуна. – Я всю свою сознательную жизнь провел в этих стенах. Все эти люди для меня как семья, которой я никогда не знал толком. Ты же даже не знаешь, что это за люди!       Телохранитель встал, прошел по комнате, мимолетно касаясь пальцами мебели, каких-то отдельных предметов. Вещи, которые были здесь всегда, казались ему незнакомыми, но как-то по-особенному родными. Все в комнате было как будто бы нереально, но вызывало какие-то щемящие ощущения в глубине его существа. Это место уже много лет он зовет домом. Эти люди, и господа, и коллеги, стали его единственными близкими, частью его самого. Все до одного, как братья и сестры. Даже несносный Танкхун. Ну как не любить этого невыносимого павлина? Без него день – не день, если бы однажды он не появился в его жизни, было бы просто необходимо найти что-то типа того. Хотя, разве возможно нарочно придумать такое недоразумение? Даже эта комната сейчас, будто пропитанная его характером, самой сущностью периодически рыжего модника, вычурная и пестрая, как сам хозяин, казалась самой любимой и родной. Не смотря на всю своеобразность, внутри Кхун бесконечно добрый, просто по-своему, еще маскируется профессионально. А так – сама душевность и участливость. Разве он, пусть даже со всеми своими недостатками и принадлежностью к мафиозной семье, заслуживает жуткой гибели? - Два дня, а дальше? Что будет потом? Что принесет тебе гибель такого количества людей? Удовлетворение? – он задавал вопросы будто не ей, а самому себе, совершенно не надеясь на ответ. В нем стали закипать злость и досада, но в каком-то совершенно незначительном количестве. – А ты знаешь, что принесет это нам? Покой. Долгожданное освобождение. На самом деле, ты даже не представляешь, какую услугу оказываешь каждому из нас. И обществу.       Биг подошел к девочке и опустился на колени так, чтобы их лица поравнялись. Он уже сам не понимал своих эмоций, все одновременно и смешалось, и притупилось. Вдруг на краю сознания всплыла мысль, не сон ли это все, ведь во сне человек редко понимает свои чувства. Кроме страха, конечно. Он отвел мокрые пряди с лица и неожиданно для них обоих просто прижал к себе ребенка, обнимая настойчиво, но как-то по-отечески бережно. От этого жеста на мгновение им обоим стало одновременно и легко, и тяжело, но, видимо, это было совершенно необходимо в этот момент. - Ты знаешь, я бы очень хотел тебе помочь, кем бы ты ни была. Но совершенно не понимаю, как это сделать. Конечно, ты можешь забрать наши жизни в надежде, что станет легче. Только, боюсь, это не решит проблемы. Не так ли?       Биг опустил голову ей на плечо, ощущая, как маленькие холодные ручонки обняли напряженную спину. Они стояли так несколько минут, казалось, что целую вечность. Пока в голову Бига вдруг не пришла дурная мысль, заставившая его ожить и рассмеяться, отстранившись от девочки. - Ты представляешь, если сейчас войдут ребята? Они и так стебут меня, что мы типа парочка, а тут вообще никаких шансов на выживание! – девочка склонила голову набок, от чего из глазницы резко потекло, и пальчиками осторожно убрала прядку с лица парня. – Ты бы тоже смеялась, если бы было чем! У тебя там, кстати, глаз по ходу вытек. Не понимаю, есть ли необходимость его собрать и залить обратно, или дать платок…       Девочка почти наигранно шутливо толкнула его в плечо, и Биг понял, что шутку оценили. Сложно различать эмоции, когда от лица мало что осталось, но жесты иногда тоже говорят о многом. Парень встал, и тут же был пойман за руку. - Так и знай, в катакомбы не пойду больше! – уверенно сообщил он, получив в ответ взгляд снизу вверх и поглаживание по руке.       Девочка открыла дверь и повела его наружу, но вместо коридора они очутились в зале, наполненном ликующей публикой за столиками и на балконах. Перед ними возвышалась сцена с тяжелыми бордовыми задниками и портьерами в тон. На освещенной сцене находился только один микрофон, а публика выкрикивала имя телохранителя. Девочка подтолкнула парня к лестнице, а сама уселась за столик прямо перед сценой. - Это что? Я должен туда идти? – в ответ девочка изобразила аплодисменты и подбадривающе кивнула. – Последний стенд-ап?       Биг оглянулся – толпа ревела и ждала начала выступления, каждый хлопал в ладоши и выкрикивал что-то. В последние годы телохранитель часто шутил, что выйдет на пенсию и станет комиком. Стеб, конечно, ведь шутил он весьма специфически, не всегда смешно, но хотелось попробовать себя хотя бы раз. Он потянул шею в сторону, размял пальцы и смело шагнул вперед. Была-не была, может, это его последний шанс. Ощущать себя на сцене было странно, непривычно, немного страшновато. Но желание испытать новые ощущения сильнее страха. Оно всегда вытесняет все, включая здравый смысл. Оно толкает на преступления, и чего стоят несколько минут позора, если на кону мечта? Биг желал этого всем сердцем, сейчас он понимал себя больше, чем когда-либо. Неуклюже взять в руку микрофон, улыбнувшись самому себе, брякнуть «раз-раз», чтобы зал стих, и погнали. - Ну что, всем привет! Я приветствую вас в нашем дурдоме, лучшем в городе, между прочим, и меня зовут Биг. Хотя, вы и так это знаете – мы же все сейчас просто у меня в голове, и это все не более чем мое воображение, - зал взревел от хохота, и это ободрило до такой степени, что парень забыл о робости и отсутствии опыта публичных выступлений. – Я телохранитель и убийца, и это полный отстой, товарищи! Почему? Прежде всего твой день расписан по минутам, а события распланированы с такой тошнотворной точностью, что для фантазии и неожиданных поворотов судьбы нет места от слова совсем. Думаете, что так не бывает? Но по факту даже поход в туалет есть в моем расписании. Каждый! И нет места для маневра. Захотел лишний раз выпить кофе, согласуй график с руководством за недельки три, не меньше. Но самое страшное – у меня этих начальников пять. Вот клянусь! И с каждым нужно согласовать каждую чашку, и каждый задаст вопрос: «А ты в курсе, что лишний кофе может вызвать необходимость дополнительного согласования расписания технических перерывов на туалет?» И каждому придется объяснять, что мною уже все предусмотрено – я включу кофе за 30 минут до такого похода, примерно между подзатыльником от Пи`Чана и убийством того парня, за двадцать минут до очередного совещания, как раз он – этот кофе – дойдет до места высадки. Пять начальников – это отдельный трэш в жизни телохранителя, потому что хоть тебе и сказали, что ты защищаешь одного члена семьи, по факту каждый диктует тебе, как это делать. Это как если ты жена, и у тебя сразу четыре свекрови. Вот замужние девочки в зале меня поймут. Просто дно. Ты не так готовишь ему кофе, забыл заставить его надеть шапочку, а куда ты его посадил не туда в машине, пристегнул не по фэн-шую, и парень у него очередной отстойный, надо избавиться срочно… а как? Зарыть его по дороге в садике, сказать, что потерял? И не дай Будда, если подопечного зацепило – тебе кобзда! Царапина – пластырь жалко тратить, а вынос мозга, словно ты его пытал лично в подвале три недели в самой жесткой форме. Ну как так-то? Он же не подросток! Он мафия, мля! Причем он сам в твой график вносит минимальный набор опций: отвези, привези, покорми, проводи очередного придурка до дома, спи. Но у него есть старший и он тоже твой босс и глава стаи «свекровушек». Редко согласен с остальными, но поддерживает для порядка. Смотрит мягко, но это, сука, самое жесткое. Ему не нужно на нас орать, тратить силы на наказания, он убивает взглядом, причем потом нечего хоронить. Под горячую руку лучше вообще не попадать: он по-отечески улыбнется, погладит по плечу, а потом, только ты за порог, начальнику номер три отдаст приказ закатать тебя в бетон по-тихому, и все. Никаких разборок. Еще есть его младшенький! Эта темная лошадка приказы отдает редко, но метко. Я иногда себя чувствую Векипедией, не меньше. Все связано со сбором информации о том, о сём… При этом каждый раз ты минимум должен скачать его из суперсекретной базы данных спецслужб или целое расследование провести с засадой, погоней и перестрелками. Не приведи с этим заданием не справиться, ведь претензия будет: «Я дал тебе всего одно задание!» или «Я поручил тебе элементарное!» Да блин, ЦРУ такое элементарное составом в триста человек агентов делает, а я что? Ну Арм еще, и все. Но самые крутые задания дает старший из молодых господ: посмотри со мной сериал продолжительностью в 450 эпизодов про то, как двое никак не признаются друг другу в любви. На середине первой серии хочется застрелиться или получить задание в духе ЦРУ. Ты сидишь неделю в режиме нон-стоп и пытаешься развлечения ради понять, как на свете могут появиться дебилы, которые пишут сценарии про инфантильных идиотов, до которых интеллектуально они не смогли дорасти. Пусть при этом вас не смущает простота и безопасность такой работы. Тут свои есть риски, опаснее поехавшей крыши даже. При просмотре сериала запомните, когда ты втягиваешься, и становится любопытно, сможет ли этот олень признаться или нет, это уже тревожный звоночек. Опасно, когда в какой-то момент ты различаешь еще пару-тройку сюжетных линий. Это как почти подсел. Но самое страшное, когда после или во время просмотра у тебя в голове альтер версия родилась! Это последняя стадия, неизлечимая! 90 процентов за то, что в свободное время начнешь писать фанфики! Ну а потом будешь писать все время, а в свободное время работать и все остальное в жизни. Проблема вписать кофе и туалет в график написания фанфика нерешаема! Но, к счастью, нет у меня такой возможности. Если бы этот господин был под моей заботой, то да. Уже б давно списался! Но нет. Со своим я скорее стану водителем Убера, чем великим фикрайтером. Ну хоть не шпионом, и на том спасибо! Нет никаких шансов для спонтанных решений. Я бы хотел, вот клянусь. Но даже обстоятельства диктуют мне, что делать. Не верите? Простой пример: неделю назад я еду за боссом по шоссе, ну знаете, где эти дурацкие развязки на выезде и понастроили новые дублеры. Один поворот не туда, и проще сделать круг вокруг, чем вернуться на маршрут. Еду в крайнем левом ряду, пробка, тоже, кстати, учтена в графике. Краем глаза на разделительной полосе вижу, как какой-то старик, взявшийся прям ниоткуда, падает на ровном месте и никак не может встать. Это было не смешно, конечно. Ну, если не думать, откуда он вообще взялся на этом газоне между двух проезжих частей. Видимо, в этом возрасте люди просто не думают о безопасности, пешеходный переход-то на непреодолимом расстоянии в десять метров. Пожилые люди, экономящие время, видимо, опасаются, что потратят последние мгновения жизни в пути к этому переходу. Лучше рискнуть, конечно… На самом деле это не смешно, я впервые почувствовал себя реально беспомощным: стою в крайнем правом ряду. Плотничком, пробка, и при всем желании не выйти из машины и не помочь человеку встать. Еще дорога, как на зло, выполнена «для людей»: нет ни обочины, ничего. Даже при возможности там просто нельзя припарковаться. Сижу и размышляю о собственной беспомощности в вопросе помощи человеку – что за моветон! В кое-то веки убийца решил помочь упавшему старику, и все против него! Даже государство со своими дорогами и правилами дорожного движения. Не то, чтобы я их все прям соблюдал… но ведь прям так в наглую… люди же смотрят. Сгорая от стыда за себя и общество, я стою и вижу картину, как некий рейсовый автобус, набитый битком, останавливается метрах в пяти от старика и пятидесяти от остановки, открывает двери и выпускает поток людей. Во-первых, понимаю водителя: такое количество народа, опаздывающего… куда там они все вечно торопятся… не может пятьдесят метров стоять в автобусе в пробке. Они чуть этот лайнер не перевернули, и, видимо, водитель был таким же заложником ситуации. Во-вторых, теперь понятно, откуда на дороге берутся старики – их туда привозит автобус… и там и оставляет, как в древние времена на льдинах… довозит и в последний путь… Но поразило меня не это! Меня поразила толпа. Море людей, сплошная серая масса. Беспощадный поток, который вот натурально подхватил старика, как щепку, и вот уже в вертикальном положении потащил через дорогу на тротуар… в десяти метрах от пешеходного перехода. Вот я сижу и думаю, ну ни фига себе, как люди жизнью-то рискуют каждый день! Я-то понятно. У меня график, и тайминг, и броник в конце концов. А им-то все это зачем? Ведь в любой момент появится одна машина с таким, как я, и сметет их без разбора, как моторка сквозь волну… Зачем так рисковать? Зачем, когда не знаешь, в какой момент все оборвется. Я вот знаю… и хочу жить. Но даже тогда, когда в своей железной тюрьме я сидел и не знал, меня просто поразило, как так люди не ценят свои жизни?       Биг оглядел зал. Уже никто не смеялся, но слушали тихо, будто ловили каждое слово. Среди гостей он безошибочно обнаружил своих жертв – случайно или по приказу убитых или похищенных. Ему вдруг стало все равно, что никто не смеется. Ему вдруг захотелось выяснить что-то для себя. Не исповедаться и не попросить прощения, просто задать вопросы: - Зачем вам все это было нужно? Что оказалось дороже жизни? Деньги, власть, контроль, острые ощущения? Никто не находился в безвыходной ситуации и последний хрен без соли не доедал. Вы все шли осознанно на верную гибель. Так скажите мне, ради чего? – но зал ответил только могильной тишиной. – Да пофиг. Мне все равно. Я погибну через два дня, и единственное, что греет мою душу, что вот она помогла мне исполнить мое последнее желание! Спасибо тебе, мертвая девочка. Пусть это тоже всего лишь иллюзия, но теперь все это не зря! Только ребят жалко. Ну не заслужили они все вот это, чтобы не сделали. Я имею ввиду, они ведь хорошие парни! Особенно эта несчастная парочка – секта плюшевых мишек на розовых пижамах. Арм и сам похож на этих мишек и кроликов – такой милашка в этих своих трогательных очечках. Всегда старается минимизировать потери среди мирного населения, хотя мог бы этого и не делать. У него, мне кажется, кодекс, как у Декстера – если невинный, нужно придумать, как не убить. Его эти «тщательно скрываемые» отношения с Полом – тут никакого сериала не надо. Но, если честно, я им иногда завидую: эти хваталки за ручки, пока никто не видит, типа случайные обнимашки и целовашки – детский сад по сути, так ведь в этом и есть вся наша жизнь! Эмоции – суть нашего существования. Пол, конечно, часто ведет себя, как недоумок, но на самом деле очень заботливый и участливый. Не только с Армом, с каждым из нас. Его тут за утро семь раз облили кофе, и он ведь ни разу даже не выругался толком… А Танкхун? Разве он заслужил? Да это самое безобидное недоразумение из всех, что я когда-либо видел. Ну да, согласен, наряжать тебя сахарной ватой был перебор, но все веселее, чем это платьице. К тому, же, если я все правильно понял, оно из некачественной ткани у тебя, может аллергия возникнуть. Тебе все равно, а парень переживает, считает, что зуд может возникнуть. Его модно-сериальные атаки – самый опасный акт терроризма, который можно только придумать. Но ведь с ним весело, разве нет? И ты сама позволила облачить себя в платье! Не хотела бы, фиг тебя заставишь, мне ли не знать.       Биг спустился со сцены – зал был пуст, только девочка за первым столиком с бокалом коктейля в склизкой ручке. Он был уверен в этот момент, что ей очень грустно и тоскливо, что в ее сердечке шевельнулись какие-то струны. По крайней мере на это только и оставалось надеяться. - Я действительно благодарен тебе за все. Никогда столько не думал о смысле жизни, как в эти дни. Ведь так сложно думать о том и о тех, к кому привык, как к двери в туалет. Они всегда здесь, нет никакой необходимости анализировать и размышлять. Но сейчас я настолько четко себе представляю, как они мне дороги, каждый из них, что готов подорвать сам себя прямо сейчас, если это поможет их спасти, - девочка оставила коктейль и положила ладошку поверх его руки. – Ты же тоже все чувствуешь… Спасибо, что помогла исполнить мечту. Пусть даже не взаправду. Теперь буду сожалеть только о том, что не смог провести последние минуты жизни с Чаном.       Он бросил микрофон и было ринулся на выход, как буквально врезался в открытую дверь комнаты Танкхуна. - Чува-а-ак, ты как? Ушибся? Что это была за фигня? – послышался от двери в апартаменты голос Пола. - Бля! – Биг потер шишку на лбу. – Аж искры из глаз! - Ну, приятель, ты нормально так со всей дури приложился! – Арм протянул холодное полотенце и помог еще полуслепому товарищу добраться до дивана. – Что за мрачный монолог? Ты репетировал надгробную речь или что? Понимаешь, обычно ее другие произносят. Формально нас на похороны позовут в другом, более спокойном качестве. Биг обиженно бросил суровый взгляд на товарища и отвернулся. Парни уселись с обеих сторон от телохранителя и начали успокаивающе поглаживать его руки, что взбесило еще больше. - Да бросьте вы оба! Я не ребенок ваш… вам… вообще! И я не репетировал речь! – он вырвался и вскочил, обнимая себя руками, на что ребята лишь переглянулись и рассмеялись. – Да пошли вы оба, пижамные извращенцы! Лучше расскажите, что нарыли.       Арм вскочил с места и из брошенного под порогом портфеля достал папки с документами, раскладывая их на столе прямо поверх художеств Бига. - Смотри, Поли-Чон действительно был отцом погибшей от передозировки девушки, и он действительно покончил с собой в психушке в канун нового года. Но вот интересный факт: у него была еще одна дочь – Нияви, которая умерла на следующий день после нового года в городской больнице от какой-то болезни. - То есть, по естественным причинам, - без особого энтузиазма отозвался Биг. - Ты не понимаешь! - вмешался Пол. - Ей было восемь, и она попала в больницу в тот же день, что ее отец в психушку. И угадай, сколько дней она его ждала? - Семь дней! Ребенок семь дней пробыл в больнице один в ожидании неминуемой гибели, - отвесив оплеуху партнеру, вернул себе инициативу техник. – Ее мучали галлюцинации, одиночество и страх. И еще она рисовала жуткие картинки! - Так наш призрак – не жертва преступления семьи или типа того. Это одинокий ребенок, который погиб от болезни… - Биг ощутил невыносимую обиду за девочку. Ему это было очень близко, ведь когда-то он сам был брошенным одиноким ребенком на улице. Как же страшно и больно было маленькой Нияви оказаться совершенно одной в больнице на грани жизни и смерти, погибнуть в одиночестве на новый год. – Невыносимо даже думать об этом. Но в плане нашей ситуации все это вообще не имеет смысла! Еще один день потрачен зря на поиски результата, который снова ведет в тупик. - Еще как имеет! Вовсе это не тупик! – воскликнул с порога неизвестно откуда появившийся Танкхун с огромными пакетами. – Тот нож, которым свел счеты с жизнью ее отец, в больницу пронесли по приказу моего отца.