Дом

Дом... Это просто игра. Я играю белыми. (tkhaah, отчет с игры "Падение Гондолина", Краснодар) Дом. Это такая игра. Черные и белые резные фигуры, и поле, расчерченное на квадраты. Вчера ты закончил новый набор для этой игры, второй из тех, что есть у нас. Первый вырезал я когда-то. Я делал фигуры из камня: из темного кровавика и молочно-белого опала. Доску я выложил лазуритом и "соколиным глазом" – море и небо. Ты сделал все из дерева, и само это было радостно: прежде ты говорил, что никогда больше не сможешь работать по дереву, как раньше - руки отвыкли и огрубели, отвыкла и огрубела душа. Сейчас я видел: это изменилось. Ты сказал, что сделал игру в подарок моей дочери. Нашей с melde дочери. Да. Это хороший подарок. Дерево для белых фигур, шероховатое, кажется мягким даже на ощупь; черные фигуры гладкие, отполированные так, что похожи на темные зеркальца. И доска, на квадратах которой так по-разному играет свет - неукрашенная на первый взгляд, полная сдержанной и неброской красоты - для более внимательного зрителя. Дом - это такая игра. Черные и белые фигуры, прямые линии. Точно так же мы смотрим на мир: белое и черное, свои и Враг. Белым построили мы наш город среди черных скал. Дом - это такая игра. Правила ее всегда были неизменными. Сейчас они изменились, или я неверно понимаю отданный нам приказ? Король приказывает не покидать стен. Король приказывает защищать город, но запрещает его покидать даже для вылазок; Король не желает встретить врага на равнине. Первое неоспоримо; последнее – немыслимо: он знает, что за войско идет на нас. Глухой обороной нам не спасти наш город. Дом - это такая игра? Мы заигрались? Мы создавали этот белый прекрасный город. Мы клялись защищать его. Сейчас белые стены алы в отсветах пламени, и пламя — уже под самыми стенами. Алой масти не было прежде в этой игре. Алое – это гнев. Это мы. Я говорю тебе и всем нам: сейчас. Дом... Это такая игра. Я играю алыми.