Мёртвые души

      — Я пригласил вас, господа, чтоб сообщить пренеприятное известие. — Вэй Усянь был серьёзен как никогда.       Брат и сестра Вэнь переглянулись и одинаково опустили головы.       — Они всё-таки пришли, — хмуро произнесла Вэнь Цинь. — Сколько их?       — Их? — Усянь пожал плечами. — Двое. Но дело не в том, что всего двое…       — А в том, кто они такие, — понимающе кивнула дева Вэнь. — Но разве мы не сможем отбиться от двоих, пусть даже великих-развеликих?       — Насчёт величия не знаю, — покачал головой Усянь, — но отбиваться от них не принято. Можно, конечно, пуститься в бега, но…       Оба беглых Вэня кивнули. Куда можно убежать в этом мире дальше, чем на Луаньцзан!       — Тогда лучше нам с братом сдаться, — решительно сказала Вэнь Цин и вытащила иглы из рукава. — Если ты не отпустишь нас, я тебя…       Вэй Усянь попятился.       — Не отпущу? Куда не отпущу? Сами же говорите, что бежать некуда! И как вы хотите сбежать вдвоём, а мы все как же?!       Вэнь Цин со вздохом подняла глаза к небу, то есть к потолку пещеры.       — Не сбежать, а сдаться в плен. Может, тогда от вас отстанут.       — Не отстанут. И пленных они не берут.       — Да кто они такие наконец, эти «они»?!       — Переписчики из управы. Чиновник и его помощник.       — КТО?!       Вэй Усянь горестно вздохнул и пустился в объяснения.       Где-то с середины его сбивчивого рассказа Вэнь Цин начала понимать возникший казус — всё-таки она была из правящего клана и проходила обучение всяким житейским и хозяйственным премудростям. После Войны Низвержения Солнца как-то само собой получилось так, что на земли Илина — и на Луаньцзан в том числе — не заявил притязаний ни один из заклинательских Орденов. Тем самым, земли эти (и Луаньцзан в том числе) отошли в ведение гражданской администрации и, следовательно, подчинялись теперь местной уездной управе. Со всеми вытекающими последствиями.       — Они хотят только налог за этот год или недоимки за последние десять лет? — наконец спросила она, дослушав.       Вэй Усянь развёл руками. Такие понятия были вне его компетенции.       — Они пока хотят только произвести перепись населения нашей деревни. Но ясно же, что это только начало.       — И в-взятку нам им д-дать нечем, — вздохнул Вэнь Нин, показывая, что тоже немного разбирается в административных делах.       Трое «глав поселения» вздохнули и задумались.       — Ладно, — наконец сказала Вэнь Цин, решительно отряхивая залатанное платье. — Но говорить с ними буду я!       Уездный чиновник был похож на всех уездных чиновников: кругленький, в чёрной шапке-ушамао и с поджатыми губами. Его писец был похож на всех писцов: тощий, длиннорукий, взирающий свысока. На вежливый поклон Вэнь Цин оба ответили одинаково, только чиновник наклонил голову к левому плечу, а писец к правому.       По всем тропинкам и дорожкам они шагали мерным шагом, как солдаты. Заглядывали в дома, осматривали огороды, сунулись даже к берегу ручья, проверяя, нет ли следов скота на водопое.       — Сколько лет вы прожили здесь, госпожа? — на ходу начал допрос чиновник.       Вэнь Цин честно постаралась вспомнить. Вроде бы…       — Идёт седьмой месяц.       — Значит, с вас полагается налог на переселение.       Дева Цин усмехнулась полузабытой усмешкой племянницы Вэнь Жоханя.       — Мы уже уплатили этот налог — по предыдущему месту жительства.       — Там вы платили налог отбытия, — не понял её иронии чиновник. — А здесь вам надлежит уплатить пошлину прибытия. Есть в поселении дети?       — Один ребёнок.       — За него полагается внести школьный налог.       — Но мы всему учим его сами.       — Не советую, госпожа, — вежливо предостерёг писец. — Если будете утверждать это, то заплатите налог как содержатель учебного заведения, а он выше вдвое.       Вэнь Цин махнула рукой: школьный так школьный.       — Сколько урожаев в год вы здесь собираете? — продолжился допрос после осмотра огородов.       — Один! — отрезала Вэнь Цин. — И хорошо ещё, когда можно назвать это урожаем.       — Значит, урожайную десятину тоже будете платить один раз в год. — Чиновник кивнул писцу, тот на ходу ловко сделал пометку в длинном списке. — Я вижу здесь деревья, значит, будете платить ещё налог за фруктовый сад. Ручей вполне можно считать оросительной системой, на неё тоже полагается налог. И я видел винный жбан в одном из домов — значит, налог на виноделие. Мельницы у вас нет?       — Нам молоть нечего, — злобно отозвалась Вэнь Цин.       — А те корни, что сушатся во-он там, вы вручную размалываете? значит, налог на аптечное дело. Ну и само собой, налог на содержание дорог! — он пнул носком сапога крупный камешек, отбрасывая его с тропинки.       Вэнь Цин упёрла руки в бока и встала поперёк этой самой «дороги».       — Вы хотите сказать, что сюда придут дорожные рабочие и замостят нам колеи до самого Илина в счёт наших дорожных налогов?       — Управа выдаст разрешение, — отмахнулся чиновник, — а замостить вы можете и сами, вон тут сколько материала! Ещё и сэкономите на кормлении дорожных рабочих. Знаете, сколько они едят?!       Огромным усилием воли Вэнь Цин справилась с собой. Нужно было хотя бы дослушать, прежде чем убивать.       — Ещё что-то? — сквозь зубы спросила она.       Чиновник махнул пухлой ладошкой:       — Только сущая мелочь: подушная подать. Сколько человек проживает в поселении?       — А это как посмотреть! — вдруг весело ответили у Вэнь Цин из-за спины.       Вэй Усянь, в сопровождении Вэнь Нина, стоял там и размахивал какими-то листами бумаги.       — Вот, почтеннейший, я приготовил для вас наши списки! К чему вам утруждаться самому!       — Похвально, похвально, — проурчал чиновник, вытирая пот со лба. — Тогда позвольте присесть и принесите нам чаю, и мы посмотрим… А почему списков два?       — Всё очень просто! — Вэй Усянь подхватил его под локоток и подвёл к невысокому камню; Вэнь Нин поспешно подложил туда латанную подушку. Чиновник поморщился, но уселся. — Видите ли, уважаемый, наше население делится на две группы: души живые и души мёртвые. Живые души вот в этом списке, — он указал на меньший лист, — а мёртвые вот в этом. Как видите, он подлиннее, и каюсь: он не полон. Не у всех душ удалось узнать имя, увы, некоторые и сами уже не помнят, как их звали…       — Погодите-погодите! — замахал на него чиновник сразу обеими пухлыми ладошками. У писца вытянулось и без того лошадиное лицо. — Зачем нам перепись населения вашего кладбища??       — Так ведь это как посмотреть, — бесхитростно улыбнулся Усянь, поднял с земли листы и снова подал с поклоном. — Вот вы сказали: мы можем сами вымостить дорогу. Так мостить-то её как раз будут эти самые жители кладбища! Вы видели, сколько у нас домов? а какие отличные грядки? Без этих мёртвых душ мы бы и за десять лет такого не построили!       — Вы хотите сказать… — начал чиновник, наливаясь багровым гневом. Писец поспешно замахал на него своим длинным свитком, как веером. — Ладно, ваши байки расскажете кому-нибудь другому! Сколько в поселении ЖИВЫХ душ?       — Опять же как считать, — вздохнул Усянь и уселся на камень напротив. — Если душа может работать — она живая, так?       — Ещё как живая, — зловеще усмехаясь, заверил чиновник.       — Ну вот и я говорю, — согласился Усянь. — Вот к примеру! — Он сделал жест рукой, и Вэнь Нин выступил вперёд из-за плеча Вэнь Цин. — Этот молодой человек может без остановок и перерывов вскопать весь наш огород за день. Или таскать воду всю ночь и даже не устать. А видели бы вы, как он поднимает и дробит камни!       — Значит, он должен быть в списке живых! — возвысил голос чиновник.       — Брат Цюнлинь, — попросил Усянь и откинулся назад как в кресле, наслаждаясь зрелищем.       Вэнь Нин послушно распахнул куртку на груди. Незваные гости ахнули в голос, увидев дыру в сером теле и чёрные вены.       — Ну вот и как его такого в список живых? — вздохнул Усянь и жестом же разрешил Вэнь Нину запахнуться. — А ведь он у нас ещё самый целенький! есть те, кто без половины туловища или без головы…       Лица гостей понемногу начали зеленеть.       — Вот я и записал их всех в отдельный список, — закончил Усянь и в третий раз подал лист.       Чиновник отшвырнул бумагу как горящую ветку.       — Тогда их всех надо записать в… в кладбищенский реестр! — завопил он, окончательно теряя лицо. — И не приставать ко мне с этими... этими!       — А вы много видели жителей кладбища, которые могут так работать? — опять возразил Усянь. — Или вообще работать хоть как-то?       — Тогда в список живых! — потерял всякую голову чиновник.       — Но они же не дышат. Не едят, не спят, сердце у них не бьётся…       — В список мёртвых!       — Но они же…       Вэнь Цин крепко взяла Вэнь Нина за руку и повела за собой вверх к пещере. Вслед им продолжали доноситься выкрики: «…возит телегу!» — «…живой!» — «…не положено!»       Вэй Усянь вернулся, проводив гостей за барьер, когда уже смеркалось и на небе проступили первые звёзды.       — Уф-ф! — выдохнул он и уселся на пороге пещеры. — Ну я им и нагнал туману! сам от себя не ожидал… Вэнь Нин, дружище, прости, что так использовал тебя! времени не было придумать ход получше.       — Они вернутся? — осторожно спросила Вэнь Цин. — Ты уверен, что они не сообщат властям о здешних бесчинствах?       — Уверен, — усмехнулся Вэй Ин. — Этот толстячок напоследок спросил меня шёпотом, не продам ли я ему десяток-другой таких замечательных рабочих, которых не надо ни кормить, ни лечить, ни налог за них платить… а какой же чиновник сдаст другим такое хлебное место!