Дружбой ночью не займешься

      Какая же она красивая. Моя лучшая подруга для меня подобна Афродите. Её длинные русые волосы, голубые, как самое чистое море глаза. Спортивная фигура: подтянутый живот, сильные ноги и руки, её аккуратные плечи, спина гладкая, как у самой настоящей фарфоровой куклы. Но она не знает, что я по уши в неё влюблена и каждый вечер любуюсь её фотографиями в Инстаграм-аккаунте, а иногда и не только любуюсь. Она учится в моей школе, в одиннадцатом классе, ей вот-вот стукнет восемнадцать. А я только в девятом, она относится ко мне, как к сестре, и я не рассчитываю на что-то большее. Мне просто нравится, что она всегда рядом, что она относится ко мне не так, как к остальным: нежно, с заботой. Она часто меня обнимает и целует в щеку. Крис многие боятся, в школе она считает всех тупыми деградантами, кроме меня. Мне было это приятно. Она не стеснялась меня, хотя, я не блестала популярностью в школе. Ну, не считая девочек, которым нравится Кристина.       Они любят на меня кидаться, но блондинка меня всегда защищает. Я слишком слабая по сравнению с ней, даже не знаю, что Захарова во мне нашла.       Я долго о ней думаю и мечтаю о её руках на моем хрупком теле, но из очередных мыслей меня достает звонок. Я быстро промаргиваюсь, пытаясь прийти в себя, и тянусь к телефону, который лежит на прикроватной тумбочке. Я хватаю его, в надежде увидеть родное имя, так и случилось. На экране фотка Кристины и надпись "Криска" с сердечком. — алло, — непринуждённо начинаю я. — привет, Лизок, — мы не виделись сутки, а охрипший голос уже вызывает ощущение, будто мы не виделись вечность, снова эти бабочки в животе и желание жить,— я зайду за тобой, надо поговорить, — я пугаюсь, не зная, что в голове у Крис. Она слишком непредсказуема. — сейчас? — да, солнце, собирайся, я выезжаю.       Меня охватывает паника, вдруг она скажет то, что меня оттолнет или приведёт в шок. Я тут же соскакиваю с кровати и иду к шкафу. Крис живёт довольно далеко, у меня есть минут двадцать-тридцать. Я люблю выглядеть хорошо перед Захаровой. Она знает, что у меня уйму комплексов, и всегда зализывает мои душевные раны, но я все равно стесняюсь принимать её поддержку в полной мере. На руку я надеваю две резинки-пружинки, из своих коротких волос собираю маленький хвост на затылке, натягиваю спортивные штаны и большое худи, скрывая все дефекты тела. Уже апрель, погода радует, поэтому я просто нацепляю поношенные кроссовки и выбегаю на улицу.       Не успеваю я выйти, как меня кто-то хватает за талию сзади, а я рефлекторно начинаю вырываться из чужих рук. — эй, маленькая, ты чего, это я, — я резко обмякаю в руках Кристины, когда понимаю, что это она. — ты чего пугаешь? — а я не знаю, куда ты летела, вот и остановила. Идём, — блондинка выпускает меня из своих рук, давая возможность вздохнуть.       Мое дыхание учащается в миллион раз. Аритмия с Захаровой мне не страшна. Даже сейчас я смотрю на неё, как на икону. Самую красивую на свете, на которую хочется молиться вечность. Так и будет.       Я чувствую, как она хватает меня за руку, сплетая наши пальцы между собой. Её рука оказывается неожиданно влажной. Она волнуется. Язык жестов Кристины я знаю на пятёрку.       Первые пять минут мы идём молча. Тишина меня всегда пугала. Кристина выглядит потрепанной. Она не может набраться смелости что-то сказать, хотя обычно она очень общительная со мной. Я смотрю только на неё, иногда спотыкаюсь, но Крис привыкла, что я вообще не смотрю на дорогу и в моменты, когда я натыкаюсь на какие-то камни, она сильнее сжимает мою ладонь, дабы я не упала. И тут она резко начинает тараторить. — короче, Лиз, я не знаю с чего начать, но тянуть я уже устала, — мы продолжаем идти в таком же темпе, — ты мне нравишься. Я ради тебя отказалась от всех. Раньше у меня был широкий круг общения, а сейчас только ты. Я тебя очень люблю, но я не могу вечно скрывать от тебя эту херню. Ты идеальна, я не видела никого такого красивого, как ты. Я не умею говорить так же красиво, как ты. Поэтому даже хз, что сказать, — я пытаюсь вставить свои пять копеек раньше, чем старшая закончит, но она никак не дает. И мы резко останавливаемся. Я улыбаюсь, как дурочка, а она будто сейчас заплачет. Мы стоим секунд тридцать в тишине, — скажи что-то, — и я обнимаю её крепко. Я мечтала это услышать с тринадцати лет, а мне уже шестнадцать. — это взаимно, — мерно шепчу ей на ухо, прижимая её к себе. Она на секунду отрывается от меня, смотря в мои каре-зелёные глаза, пытаясь убедиться в подлинности моих слов. — пойдём гулять, — Крис счастливо улыбается и тащит в парк, до которого идти минут десять.       Идём мы в компании друг друга, разговаривая обо всем на свете, разделяя свои эмоции между собой. Слишком мило, и что теперь, мы встречаемся, или она просто любит меня уже не так, как раньше? А что будет, если я её поцелую? Нет, страшно, я никогда не целовалась. Хотя сейчас она кажется ещё красивее… — Лиза, — тянет блондинка, — ты тут? — она вырывает меня из моих мыслей, и я мычу, давая положительный ответ, — пойдём за мороженым, мечтательница, — а я и не заметила, как мы дошли до парка.       Тут ничего не поменялось. Однотипные пейзажи. Памятник Ленину, который говорит о центре города, газон, лавочки с влюблёнными парочками, среди которых сейчас окажемся мы с Кристиной.       Мы идём к ларьку с мороженым, где как будто бы именно нас ждала женщина слегка за сорок с избыточным весом в платье в крупный горох, будто из фильмов семидесятых. Она начинает рассказывать нам про мороженое и всякие сладости на прилавке. Я очень люблю сладкое. — я буду с шоколадом и карамелью , — говорю я, и старшая усмехается нестандартному выбору. — а мне клубничное, — улыбается блондинка. — не смей оплачивать, — бурчу я, зная её закидоны. — С хера ли я не буду платить? Ты же теперь моя, да ты всегда была моей, — я улыбаюсь и она притягивает меня за шею к себе. — я тебя скоро обанкрочу, — смущаюсь, когда чужая карта оплачивает мороженое. — не обнищаю я, идём, — и вот снова она тащит меня куда-то. Теперь понятно куда — лавочка.

***

— блять, Крис, — обцеловывая чужое тело, выдаю я. Мне не неприятно, даже наоборот, но я не привыкла к такому напору. Даже страшно чутка. И тут же Крис отстраняется. — остановиться? — блондинка отрывается от моей бархатной шеи, и заглядывает в мои глаза, которые, кажись, стали ещё более прозрачными и невинными.       Мы находимся дома у Захаровой, она давно живёт одна, и я часто была в этой комнате, но даже не мечтала, что окажусь тут при таких обстоятельствах и с такими намерениями.       Крис не особо чистоплотная, но у неё в квартире очень уютно. Но на ночь она меня никогда не звала.       Я лишь отрицательно машу головой, мол, продолжай, и она продолжает. Она облизывает мою шею, обводя языком черную татуировку. Она полностью овладевает мной, я чувствую себя её. Это то, о чем я мечтала всю свою жизнь. Она такая милая и нежная сейчас. Господи, как же приятно, никогда в жизни не чувствовала себя так хорошо. Неужели ,я так долго сама же тянула это все и вот в один день это случилось, она подушечками пальцев касается моих плеч, а потом обнимает, чего я даже не ожидаю.       Я прижимаюсь ближе и вдыхаю дешёвый парфюм, к которому так привыкла. А потом она отходит от меня и тянет за руку на кровать. Страшно. А Крис не спешит, медленно и неторопливо целует снова и снова. Как же хорошо. Я ничего не вижу, у меня плывёт перед глазами. Но я чувствую, как её руки оказались под худи, там один спортивный топ. Она проглаживает мой торс, добиваясь бурной реакции. И она получает табун мурашек, ах... Стыдно. Она смотрит мне в глаза и улыбается глупо. — маленькая, — протягивает старшая. Мой взгляд тут же фокусируется на ней, — ты, если что, говори.       Я не могу что-то сказать, будто язык проглотила, а Кристина становится намного решительнее. Она резко снимает с меня ярко-зелёную кофту, оставляя в чёрном спортивном топе. Сквозняк из открытого окна покрывает меня миллионом мурашек, от которых я таю быстрее, чем сахар в чае. Она оглядывает моё тело, словно что-то очень дорогое, а потом льнет к ключице. — господи, — стону от её языка, очерчивающего мои впадины, но она отрывается и все также самодовольно улыбается. — в суе господа бога не поминай, — потом она снова начинает облизывать меня.       Всё, я расположена для неё, я получаю удовольствие. Я поглаживаю по её золотисто-русым волосам и слегка постанываю. А она все ниже, уже живот плоский трогает и засосы ставит по всему худощавому телу. Меня аж трясёт от неё, от её рук. А потом она возвращается к моему лицу. Кристина садится на меня и прижимает к себе за щеки руками. Ладони холодные так и втягивают меня в долгий поцелуй.       Тяжесть её тела почти не ощущается, лишь ощущение влаги там, внизу от её ,хоть и одетой ,промежности на животе. Захарова стягивает с себя футболку, и я подмечаю её спортивное тело. Я будто смелею и могу теперь схватиться за её талию, не отрываясь от поцелуя. Я не сдавливаю её талию, просто держусь, чтобы не упасть на спину. А подружка моя довольная донельзя моим проявлением в контакте. Ну а что, я бревно что ли? Хотя я боюсь посмотреть ей в глаза, но понимаю, что она стоит напротив очень близко и соприкасается с моими губами, облизывая мою полость изнутри. Воздух кончается, носом дышать не выходит. Поэтому я в мгновение отлипаю от родных губ. И пока я прихожу в себя, понимаю, что с меня с диким желанием слетает одежда: топ и спортивные штаны. Я втягиваю воздух. Для неё я априори лучшая. Она усаживает меня на край потасканой софы. Я уже понимаю, что она задумала. Она сидит снизу на коленях и целует меня всю, оглаживает, успокаивает, но не говорит ни слова, как обычно она это делает, дабы умиротворить. Знает, что я стесняюсь, и снимает с себя джинсы, да, она права, так комфортнее. А я резко захотела взять её за плечи и обнять. Обниматься во время секса, по-моему, скоро станет традицией. Она обнимает в ответ, поднимаясь с колен. Но продолжается это недолго. Она опять спускается, но теперь нагло лезет своими ручонками под ткань последнего элемента белья и ждёт разрешения, а я головой машу. Она снимает ничем не примечательное белье, мне хочется спрятаться или как минимум закинуть ногу на ногу, но нельзя, она уже меж бёдер целует нежную кожу. Я отрывисто дышу, кажется, я задыхаюсь. Потому что она слишком резко соприкасается с клитором. Её язык делает что-то невероятное, она мучает долго, вырисовывая узоры с разным напором. Как мне раньше могло казаться это противным? Новые ощущения, мне не приходилось себя ещё трогать, а когда это ещё и чужие руки... Я очень быстро срываюсь на полукрик-полустон. Но очень хочу ещё и ещё, Кристина не отстраняется и делает это долго, минуту, две, три, десять, не упуская возможность облапать меня всю, да чего греха таить, я тоже в моменте опускаюсь ближе к ней, трогаю, прижимая её головушку к промежности, чтобы улучшить ощущения. И получается. В один день так много новых ощущений. Как же приятно быть любимой. Я не могу больше летать в облаках, ведь старания Кристины не могли пройти тщетно, и я в мгновение чувствую прилив, хочется кричать ещё дольше. Живот тянет ещё сильнее, вот оно, то самое прекрасное чувство, о котором все говорят. И вот я его впервые в жизни достигаю, кончаю с самым громким стоном, хотя и все остальное время я совсем не сдерживалась, но этот стон особенный. Я впиваюсь в широкие плечи Захаровой почти насквозь, а потом, уставшая, падаю на кровать. Кристина, довольная собой, ложится рядом, а мне хочется спрятать лицо. Шума знает и запрещает скрыться, поднимает меня за подбородок худыми пальцами. — я тебя люблю, — по словам произносит голубоглазая. — а что будет завтра? — в плане? — ну, ты не станешь меня избегать или что-то такое, — не знаю откуда у меня такие мысли. — разве я так когда-то делала? — нет, — коротко отвечаю я. — тогда, что за бред ты несёшь? — я тебя люблю, — наконец-то отвечаю я взаимностью. — не смей думать такими ущербными мыслями, иди сюда, — Кристина настойчиво затягивает меня в свои объятья.       Неужели я впервые в жизни такая счастливая с человеком, который был почти всю жизнь рядом?…