***
Роуч проснулся в мед.отсеке будучи одурманенным. Какие бы наркотики ему не вкололи, похоже, они сильные, приводили мысли в замешательство. Он не мог вспомнить, что произошло. Посмотрев вниз, увидел бинты, обмотанные вокруг его груди, чистые, без пятен крови. — Хэй, Гэри. — Он слегка вздрогнул, но расслабился под знакомым давлением рук Гоуста, когда они взяли его в свои. — Как ты себя чувствуешь? — Я не знаю, не чувствую никакой боли. — Док дал тебе хорошие лекарства, да? — Большой палец Гоуста поглаживал верхнюю часть его ладони, и Роуч улыбнулся. Это утешало. — Ты что-нибудь помнишь? — Нет, все как в тумане. — Пуля попала в плечо, ты упал с холма. Ты даже умудрился насадить себя на ветку, если можешь в это поверить. — Эти руки замерли, крепко сжимая его, выдавая истинные чувства Гоуста, несмотря на поддразнивающий голос. — Ты знаешь, как все испортить, да? — Я жив, не так ли? — Скорее, повезло, что жив. — Саймон, со мной все будет в порядке. — Роуч вздохнул и откинулся назад, нахмурившись от вызванного этим приступа боли. — Черт, действие лекарств заканчивается. — Тебе придется подождать ещё, я не могу допустить, чтобы у тебя была передозировка. — Всегда приглядываешь за мной, верно? — Всегда. Под строгим присмотром Гоуста Роуч начал выздоравливать. Сначала это было медленно и болезненно, но когда док дал ему несколько таблеток, они помогли снять напряжение, оставив его в приятном оцепенении. Но за оцепенение пришлось заплатить, он не мог нормально мыслить, и Гоусту пришлось прекратить тренировки, потому что он не мог метко стрелять, не говоря уже о физических упражнениях. — Сколько еще таких штуковин нужно принять? — Всю бутылку, так сказал док, — Роуч поднял её, чтобы убедиться, что та наполовину полна. — Осталась еще неделя или две. — Ты попадешь в ад, как только они исчезнут. — Гоуст взял бутылку, и на одно безумное мгновение Роучу захотелось выхватить ее обратно, испугавшись, что мужчина заберет их. — Отдохни немного, хорошо? Мне нужно, чтобы ты снова встал на ноги. Я же не могу потерять своего лучшего сержанта, не так ли? — Всего лишь сержанта, что насчет мужа? — Ну, его я тоже не могу потерять. — Гоуст наклонился вперед, чтобы поцеловать его. — Так что отдыхай. — Да, сэр. Проходили недели, раны заживали. Роуч снова начал тренироваться, хотя и небольшими порциями. Ему стало лучше, и Гоуст, наконец, смягчился и снова обнял его. Было так хорошо быть живым. Но когда таблетки закончились и началась дрожь, он не мог перестать думать о том, чтобы принять еще. Просить дока — дохлый номер, он знал, что этот человек никогда не даст ему больше. Что он мог сделать? Становилось все хуже и хуже, и он знал, что Гоуст беспокоится. Он продолжал спрашивать, все ли с ним в порядке, что ему нужно, и что Роуч мог ответить? Что ему нужны таблетки? Гоуст не понял бы, а может, и понял, и это было еще хуже. Он не хотел тащить Гоуста обратно в темное место в голове, к его демонам. Итак, однажды ночью, когда Гоуст спал, Роуч выскользнул из комнаты и вломился в мед.отсек. Он взял таблеток ровно столько, чтобы продержаться до тех пор, пока боль не пройдет. Вернувшись в постель, он в шоке уставился на маленький пузырёк в своих руках. О чем, черт возьми, он думал? Он украл лекарства. Соуп не будет счастлив. Гоуст взбесится, когда узнает. О Боже, Гоуст. Роуч посмотрел на спящего мужчину, и чувство вины пронзило его, как удар в живот. Гоуст никогда не простит его. Поэтому Роуч тихонько спрятал пузырёк и свернулся калачиком в объятиях своего мужа, который крепко обнимал, несмотря на сон. Он старался изо всех сил, правда. Прошло три дня, прежде чем он открыл пузырёк. — Роуч, это седьмая мишень, которую ты пропустил. Что не так? Тебе стало лучше. — Гоуст опустил ствол пистолета и забрал у него оружие. Озабоченное выражение на его лице только заставило Роуча почувствовать тошноту от чувства вины. — Тебе больно? — Нет, на самом деле я в порядке. Просто расслабился, наверное? — Гоуст не выглядел убежденным. — Перестань переживать из-за меня. — Это моя работа. — Я в порядке. — Роуч улыбнулся и быстро поцеловал его. — Хотя, может быть, на сегодня хватит стрельбы. — Хорошо. В тот вечер у Гоуста была встреча с Соупом, так что Роуч знал, что у него есть несколько часов для себя. Он сидел на кровати, пытаясь читать и не думать о таблетках, но не мог. Не мог сосредоточиться на словах, которые с таким же успехом могли быть написаны на другом языке, несмотря на весь их смысл. Это было уже слишком. Роуч открыл ящик стола и достал пузырёк. — Гэри, какого черта? — Он не слышал, как открылась дверь. Роуч подпрыгнул, пузырёк упал на пол, и таблетки рассыпались. Он смотрел на Гоуста в наступившей тишине и задрожал. — Мне просто нужно было, чтобы кто-нибудь помог мне, — выдавил он, слезы текли по его щекам. — Мой разум не останавливается, и я хочу, чтобы все это прекратилось. Я хочу, чтобы все это ушло! — Прекрати, прекрати. — Гоуст крепко схватил его за руки. — Ты не можешь так поступить с собой. Нужно прекращать, больше никаких таблеток. — Ты не можешь... — Я могу и сделаю это. — Гоуст отстранился и подобрал упавшие таблетки. — Что ты делаешь? — спросил Роуч, наблюдая, как тот заходит в ванную. — Подожди, Саймон! — Он последовал за ним, но слишком поздно, их уже смыли в унитаз. — Ты придурок! — Нет, Гэри, это ты идиот! Ты украл их из мед.отсека, не так ли? — Гоуст провел рукой по волосам и раздраженно вздохнул. — Соуп убьёт тебя, он, черт возьми, убьёт нас обоих! Господи, как долго это продолжается? После несчастного случая? Понимание, отразившееся в его глазах, заставило Роуча почувствовать себя ужасно. — Я... мне жаль, они мне нужны. Они помогают заглушить боль. — Черт. — Пожалуйста, Саймон, никому не говори. Мы можем сохранить это в секрете. — Секрет?! Ты украл гребаные лекарства! — Гоуст расхаживал взад-вперед, чуть ли не вырывая на ходу свои волосы. Роуч сел на кровать и попытался не упасть, но дрожь не прекращалась. Только теперь он понял, в каком дерьме оказался. — Я не хотел, мне просто нужно было ещё. Гоуст проигнорировал его. Спустя долгое время он, наконец, остановился и вздохнул. — Хорошо, вот что мы собираемся сделать. Ты приведешь себя в порядок. Больше никаких таблеток, ты меня слышишь? — Роуч кивнул. — И мы больше никогда не будем говорить о сегодняшнем вечере. Если Соуп спросит, мы не знаем ни о каких пропавших лекарствах, понятно? — Хорошо. — Мне нужно нечто большее. Обещай мне, что больше не будешь принимать таблетки. — Гоуст стоял на коленях рядом с кроватью, его глаза горели. — Поклянись мне, Гэри. — Я обещаю. Это обещание продлилось одну неделю. Когда Роуч убирался в комнате, он нашел несколько забытых таблеток и ничего не смог с собой поделать. Гоуст нашел оставшиеся на следующий день, и это стало концом их брака. Доверие исчезло, а без этого у них ничего не было. Гоуст вернулся в свою комнату, и они перестали разговаривать. Роуч так старался, но мужчина отказался признать его. Ему всегда удавалось ускользнуть или он просто откровенно игнорировал его, и это причиняло боль. Но это была его собственная вина. Роуч знал это, и по мере того, как недели превращались в месяцы, он начинал понимать, что их отношениям пришел конец. Эти месяцы были мучительными. Он едва мог смотреть на Гоуста, не говоря уже о том, чтобы разговаривать с ним. На базе он начал избегать его любой ценой, вел себя так, как будто Гоуста не существовало. На заданиях он стискивал зубы и справлялся с этим, потому что так было нужно. Когда пришли бумаги, Роуч все утро просидел, уставившись на конверт, и так и не смог его вскрыть. Чего он ожидал? Прошло больше полугода, а они почти не разговаривали. Конечно, Гоуст хотел развода. Даже при мысли об этом слове ему хотелось плакать. Роуч свернулся калачиком и крепко сжал в кулаке свои волосы. Это была его вина, полностью его вина. Он раскачивался взад-вперед на стуле, чуть не падая. Может быть, если бы он упал, то в нём проснулся бы здравый смысл. Соуп было тем, кто нашел его. Он вытащил бумаги и вздохнул, просматривая их. — Ты удивлен? — Я не могу... — Роуч, ты облажался. У тебя были месяцы, а ты ничего не исправил. Смирись с этим и подпиши бумаги, потому что мы оба знаем, что Гоуст не передумает. — На его стороне, да? — Ни на одной из сторон. — Соуп положил бумаги перед ним. — Речь идет о том, чтобы делать то, что правильно. — И ушёл. Соуп одаривал его жестокой любовью с тех пор, как узнал о таблетках. Роуч не винил его, он был благодарен, что у него все еще была работа. Но было больно осознавать, что даже его капитан говорил ему, что это правильный выбор. Если это правильно, почему так больно? Роуч уставился в нижнюю часть листа, подпись Гоуста была болезненной, но реальной и стояла прямо перед ним. Он подписал бумаги, Гоуст хотел развестись. Роуч посмотрел на кольцо у себя на пальце, и на глаза навернулись слезы. Он потерял все. Дрожащей рукой он поставил подпись над своим именем. Вот так просто их браку пришел конец После этого Роуч перестал носить свое кольцо на руке, надел его на шею. С глаз долой, но никогда не из сердца. Тяжесть была постоянным напоминанием о том, что он натворил, не давала ему полезть в ящик стола за вторым украденным пузырьком, о котором никто не знал. И вот однажды Гоуст пришел к нему в комнату с новостями. — Роуч, я ухожу. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду, что уезжаю на некоторое время. Соуп сообщил мне о запросе на перевод, и я принял его. Я больше не могу быть здесь с тобой, это убивает меня. Один из нас должен уйти, и мы оба знаем, что тебе нужна стабильность. — Гоуст вздохнул и сел рядом с ним. — Итак, это прощание. — Что ж, прощай. — Роуч встал, ненавидя находиться так близко к тому, кого он так сильно любил. Кто-то, кто больше не хотел его. Гоуст усмехнулся. — И все, просто «прощай»? Знаешь что, иди на хуй, Гэри! Это все, что ты можешь сказать после всего, через что мы прошли? — Мне больше нечего сказать. Мы подписали бумаги, все кончено. Чего ты от меня хочешь? Хочешь, чтобы мне было грустно? Ты хочешь, чтобы я умолял тебя остаться? — Скажи мне, что тебе не все равно! — Я не могу. — Роуч скрестил руки на груди, защищаясь. — Мы не разговаривали несколько месяцев, мы едва можем смотреть друг на друга. Ничего не осталось, Саймон. Твой отъезд — он поможет, нам обоим нужно двигаться дальше. Как только Гоуст исчез, было все равно что снова вздохнуть в первый раз. Не видя его лица, не слыша его голоса, Роуч больше не был в ловушке. Медленно, кусочек за кусочком, он собирал себя воедино, пока снова не начал чувствовать себя самим собой.***
Звук двигателей разбудил Роуча, и на мгновение он задумался, что происходит. Потом понял, что это, должно быть, самолёт Гоуста, боль была острой и режущей, отчего у него перехватило дыхание. Слезы затуманили его зрение, и он быстро вытер их. Трясущимися руками Роуч открыл ящик стола и достал маленький пузырёк. Он был наполнен таблетками, все еще не распечатан, не поврежден. Если бы кто-нибудь узнал, что они у него есть, что ж, его карьера в оперативной группе закончилась бы быстрее, чем он успел бы сказать «мне жаль». Это было еще одно напоминание о том, в чем он когда-то так сильно нуждался превыше всего остального. — Блять! — Бросив обратно в ящик, Роуч захлопнул его и встал. Он больше ни минуты не мог оставаться в этой комнате, у себя в голове. Холодный воздух на улице действовал бодряще. С каждым глотком его голова прояснялась, и постепенно мысли успокаивались. Какой беспорядок. Он еще даже не видел Гоуста, а уже был разбит вдребезги. Вот и весь прогресс. На следующее утро в кафетерии Роуч опустил голову и сосредоточился на еде, стоявшей перед ним. Даже когда поднялась суматоха и все встали, чтобы поприветствовать Гоуста, он продолжал неподвижно сидеть на своем месте. Когда Поэт вернулся, взгляд его был укоризненным. — Не говори этого, — предупредил его Роуч. — Тебе следует поговорить с ним. — Поэт вздохнул и протянул ему листок бумаги. — Это от Гоуста. Роуч взял его и сунул в карман. — Я подумаю об этом. — Ты не можешь избегать его вечно. — Я знаю. — Роуч склонился над своей тарелкой и покачал головой. — Но не сейчас. После этого он поднял глаза только один раз, ровно настолько, чтобы увидеть Гоуста, сидящего напротив него. Он выглядел здоровым и целым, больше не носил свою балаклаву. По крайней мере, одному из них стало лучше. Внезапно Гоуст взглянул в его сторону, и в тот момент, когда их глаза встретились, Роуч почувствовал, как вся эта вина обрушилась на него, словно грузовик. Затем всё исчезло, мужчина вернулся к своему разговору, оставив Роуча потрясенным. Нет, он не был готов к этому. Он все еще помнил их последний разговор, как будто это было вчера. Он больше не мог есть, не мог находиться в этой комнате с Гоустом ни минуты. Поэтому он встал и ушел, пока не натворил какой-нибудь глупости, вроде расплакаться на месте. Выйдя в коридор, Роуч вытащил скомканную записку и уставился на неё. Он не был готов. Поэтому вместо того, чтобы прочитать послание, он отправился на пробежку. Записка лежала в его ящике, с глаз долой, но не из сердца вон. Когда он вернулся в свою комнату, там его ждал Гоуст. Что ж, рано или поздно это должно было случиться, и, похоже, он принял решение. Роуч остановился у двери, глядя себе под ноги, слишком боясь взглянуть в эти глаза, в которых когда-то было столько любви, он не хотел знать, что в них было сейчас. — Роуч, нам нужно поговорить. Нам нужно сделать это, чтобы мы могли двигаться дальше. — Тогда говори. Гоуст вздохнул. — Вот так? — Справедливое замечание. — Роуч закрыл дверь и сел на кровать, Гоуст занял стул. — Так о чем ты хотел поговорить? — Ты прочитал мою записку? — Роуч покачал головой. — Ладно, нам нужно найти способ поладить. Так что я готов оставить прошлое в прошлом, если ты готов. Что ж, в эту игру могли играть двое. Роуч протянул руку и встретился взглядом с Гоустом. — Привет, я сержант Гэри «Роуч» Сандерсон. Приятно познакомиться. —Лейтенант Саймон «Гоуст» Райли. — Гоуст пожал ему руку, и от этого прикосновения у Роуча скрутило живот. Это был первый раз, когда они прикоснулись более чем за год. — Я думаю, ты не называл бы своего имени. — Откуда ты это знаешь? — Верно. — Роуч отпустил его руку и усмехнулся. — Извини, довольно трудно притворяться, что я тебя не знаю. — Что ж, все меняется, прошел уже год. Может быть, ты знаешь меня не так хорошо, как тебе казалось. — Однако в его глазах светилось веселье, и Роуч не смог удержаться от улыбки. — Или, может быть, вообще ничего не изменилось. — Я попробую, если ты готов. — Договорились. С этим хрупким согласием Роуч попробовал завести новую дружбу с Гоустом. Это было трудно, и иногда он оступался, и их взгляды встречались, показывая, что они гораздо больше, чем друзья. Иногда Гоуст допускал промахи, и маска его лейтенанта снималась достаточно надолго, чтобы Роуч мог увидеть человека, за которым он был замужем. Одна хорошая вещь, которая вытекала из всего этого, заключалась в том, что Гоуст обеспечивал идеальное отвлечение внимания. Он не вспоминал о таблетках уже несколько месяцев. Потом настал день, когда они облажались. — Черт, это было так близко — Гоуст захлопнул дверь, и звуки шагов и выстрелов стихли. По пути к месту встречи они попали в засаду и сделали крюк через какие-то трущобы. — Я думаю, сейчас мы в безопасности. — Почему мы всегда оказываемся в подобных ситуациях? — Роуч поднял голову и ухмыльнулся Гоусту. Адреналин, хлынувший в его организм, затуманил его мысли. — Прямо как в старые добрые времена, да? Руки Гоуста были в его волосах, и через несколько секунд он оказался прижатым к стене, когда их губы встретились. Боже, его целую вечность так не целовали. Подпитываемый адреналином и, вероятно, немного отчаявшись, Роуч поцеловал его в ответ. Затем рука Гоуста оказалась у него в штанах, и черт возьми, если это не было потрясающим ощущением. Звук распахивающейся двери привел их в чувство. Роуч был быстрее, и мужчина был мертв еще до того, как успел поднять пистолет. Гоуст все еще держал руку в штанах. Их взгляды встретились, и он усмехнулся. — Теперь все как в старые добрые времена. Пошли, а то мы пропустим рандеву. Вернувшись в самолёт, Роуч глубоко вздохнул и закрыл глаза. В прежние времена он бы сейчас старался не оседлать Гоуста. Однако при нынешнем положении вещей они находились на противоположных концах самолета, пытаясь не замечать друг друга. Это была ошибка, вызванная адреналином, катастрофа, которая могла разрушить всю их дружбу. Как только они приземлились, мужчина исчез. В душе Роуч не мог выбросить Гоуста из головы, и ему было стыдно признаться, что он дрочил. Чего бы он только не отдал, чтобы провести еще одну ночь с Гоустом, и это была его вина, что он никогда этого не сделает. Все, что осталось, — это мысли и воспоминания, плохая замена. Роуч ударил кулаком по стене, на мгновение поддавшись всей этой ярости, и бил по ней снова и снова, пока его руки не стали слишком окровавленными, чтобы продолжать. — Роуч, прекрати это. — Голос Гоуста звучал у него в голове, и он не уходил. Он схватился за голову и заплакал, упав на колени. Теплые руки обняли его, вода прекратилась, когда выключили душ. — Я держу тебя. Последнее, что заметил Роуч, была мягкая постель и поцелуй в лоб, прежде чем отключиться. На следующее утро он проснулся и обнаружил, что его руки аккуратно перевязаны, но боль никуда не делась. Никаких обезболивающих. Оглядевшись, первое, что он заметил, было то, что это была не его комната. Боже, запах подушки разбивал ему сердце. Не хватало только рук Гоуста, обнимавших его. Дверь открылась, и там стоял он, с глазами, полными беспокойства, когда подошел к кровати и опустился рядом с ним на колени. — Привет, — тихо сказал Роуч. — Что происходит? — Это ты мне скажи. Прошлой ночью ты орал во все горло в душе, избивая себя до крови. — Руки Гоуста мягко поймали его, поднимаясь к запястьям. — Не срывайся, Гэри. — Я все еще здесь, не так ли? — Едва ли. — Гоуст нахмурился, и хватка на запястьях усилилась. — Прости, что я поцеловал тебя. Есть границы, которые я не должен пересекать, и это была серьезная грань. — Теперь уже слишком поздно. Хотя это было приятно. — Роуч знал, что ему не следовало говорить таких вещей, но было трудно не быть честным с этим человеком. Человек, который когда-то значил для него все. — Я бы все отдал, чтобы провести с тобой еще одну ночь. — Заткнись, Гэри. — Нет, это ты заткнись, Саймон. Я люблю тебя. — Он серьёзно любил. Ничего не изменилось. Как бы он ни старался, он все равно любил этого человека и всегда будет любить. — Ты подписал бумаги. — Ты не оставил мне выбора. — Нет, ты не оставил мне выбора! Ты предпочел эти гребаные таблетки, а не нас. Каждый раз, когда я смотрел на тебя, все, что я мог видеть, было предательство. Как ты мог так поступить, Гэри? Ты хоть помнишь, чем это закончилось? — тихо спросил Гоуст. Роуч почувствовал себя так, словно его ударили ножом. — Да, я знаю. Это была моя вина. Я предпочел таблетки тебе. — Голос Роуча застрял у него в горле. Он разрушил их брак, и все из-за каких-то гребаных таблеток. — Мне так жаль. — Я бы сказал, что это в прошлом, но наконец-то приятно услышать твои извинения. — Гоуст вздохнул и улыбнулся. Это была любящая улыбка, и у Роуча закружилась голова от ее вида. — Ты покраснел. — Что? — Роуч дотронулся до своей щеки и понял, что так оно и есть. — О, ну, я думаю, с этим ничего не поделаешь. — Пойдем, давай что-нибудь поедим. Следующие несколько недель были лучшими в жизни Роуча, во всяком случае, лучшими за последний год. Он не был так счастлив целую вечность. Его отношения с Гоустом снова расцвели, и дружба была не единственным, что было у него на уме. Гоуст, казалось, согласился, потому что тот поцелуй в трущобах был не единственным. Боже, он так сильно хотел залезть в штаны Гоуста. Однако поднять эту тему было нелегко. Всякий раз, когда он пытался, Гоусту внезапно нужно было уходить. Это было похоже на начало их отношений заново, и мысль о близости заставляла его бежать. — Ты ведь понимаешь, что мы были замужем, верно? Я сосал твой член много-много раз. — Роучу пришлось сдержать смех, когда Гоуст нахмурился. — Теперь у тебя со мной проблемы? — Нет. — Так в чем же проблема? — Проблема в нас с тобой. Мы развелись не просто так. — Это не помешало тебе поцеловать меня. — Он схватил Гоуста за руку, заставляя его остаться. — Мы оба знаем, что здесь что-то есть, Саймон. Мы действительно собираемся упустить наш второй шанс? — С чего ты взял, что я хочу получить второй шанс? — Это была пощечина. Гоуст, казалось, понял это, потому что выражение его лица смягчилось. — Ты хочешь знать, что я почувствовал, когда увидел эти таблетки? Ты мог бы пырнуть меня ножом, и это было бы не так больно. Ты солгал мне в лицо, Гэри, и ты ожидаешь, что я просто смирюсь с этим? — Это не то, что я имел в виду. — Гребаные таблетки. — Гоуст усмехнулся. — Я скучаю по тебе, Гэри. Но мне нужно, чтобы ты действительно пообещал мне, что у тебя не будет секретов. Одна ложь, и я ухожу навсегда. — Обещаю, никаких секретов. Я тоже это имею в виду, я никогда не буду лгать тебе, никогда. — Что-то изменилось в глазах Гоуста, и вот оно, все, чего не хватало Роучу. Любви. — Хэй, Саймон. — Заткнись и ложись на кровать. — Роуч и не подозревал, насколько он был лишен физического контакта. Прикосновения Гоуста были так приятны, что это было почти невыносимо. — Черт, у тебя есть смазка? — В ящике стола. — И впервые за несколько месяцев он вспомнил, что еще там было. — Подожди! Слишком поздно. Гоуст держал в руках пузырёк, и пути назад не было. — Я забыл. Я забыл, что он там, мне так жаль. — Роуч обхватил ладонями его лицо и повернул его к себе. В этих глазах больше не было любви, и это разбивало ему сердце. — Саймон, я обещаю тебе, что ничего не примал. Прошли месяцы с тех пор, как я в последний раз вспоминал о них. — Тогда почему она полная? — Таблетки позвякивали в его дрожащей руке. — Ты снова украл? Ты когда-нибудь останавливался?! Роуч вздрогнул от этих обвинений. — Я перестал в тот день, когда ты сказал мне, что все кончено. Ты хочешь, чтобы я тебе это доказал? — Выхватив бутылку, он вылил содержимое в унитаз и смыл их. Пустой пузырёк со звоном упал в мусорное ведро. — Мне не нужны таблетки, я хочу тебя. — И я должен в это поверить? Ты уже давал подобные обещания раньше, что же изменилось на этот раз? — Теперь я чист. — Он вытащил кольцо из-под рубашки. — И я знаю, сколько они стоят. — Я не могу этого сделать. — Гоуст вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате. С таким же успехом это могло быть как в тот первый раз, когда он снова поймал Роуча с таблетками. — Я больше не могу! Есть ещё? — Он рывком выдвинул ящики, и Роуч почувствовал, как по его щекам потекли слезы. — Ты продолжаешь обещать мне, что это все, а потом появляются новые таблетки, так где же остальные? — Больше ничего нет. — Я тебе не верю. Ненадежный. Нелюбимый. Нежеланный. Гоуст обыскал комнату, а Роуч сидел на кровати и наблюдал. На мгновение, на одно прекрасное мгновение, в прошлом, ему показалось, что они снова вместе. Гоуст любил его, даже если это длилось всего секунду. Теперь всё прошло, и он чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо. Хорошо, что эти таблетки тоже кончились, потому что он не был уверен, что сможет пережить эту ночь. Как только Гоуст уйдет, он снова останется один, и винить ему будет некого, кроме самого себя. Наконец, когда места для поисков закончились, Гоуст остановился. — Веришь мне? — Пока мне придется это сделать. — Посмотри на меня, — сказал он. — Саймон, посмотри на меня! — Не называй меня Саймоном! — Гоуст, наконец, взглянул на него, впился взглядом. — Гоуст или лейтенант. Это все, кем я являюсь для тебя. — Верно, потому что полчаса назад ты не собирался трахать меня, — усмехнулся Роуч. — Разве ты не потратил все это время с тех пор, как вернулся, пытаясь наладить наши отношения? Почему бы тебе тогда просто снова не убежать?! — Может быть, я так и сделаю! — Роуч вздрогнул, когда дверь за ним захлопнулась. Роуч проверил свой ящик, убедившись, что все исчезло. Вот тогда-то он и нашел записку. Ту самую, которую Поэт подарил ему от Гоуста в день его возвращения. Роуч совсем забыл о ней и трясущимися руками наконец открыл. Я все еще люблю тебя. Ему нужно было почувствовать что-то, что угодно, кроме разбитого сердца. Вытерев лицо, он пошел в ванную, чтобы привести себя в порядок. Умываясь, он увидел кое-что в отражении зеркала. Одна крошечная таблеточка рядом с унитазом. Когда он поднял её, каждая частичка его существа хотела принять её и заглушить боль. Было бы так просто. Один глоток, и все пройдет. Это блаженное оцепенение помогло бы ему забыть обо всем. Цепочка на его шее зацепилась за кожу, и Роуч рывком вернулся к реальности. Не раздумывая ни секунды, он смыл её и попятился назад. Он почти выбросил все это из головы, и все из-за одной гребаной таблетки. Он врезался в кого-то и подскочил, чтобы обнаружить, что Гоуст вернулся. — Что? Почему ты здесь? — Я погорячился, прости. — Руки Гоуста обнимали его, и он чувствовал себя в такой безопасности, что не мог сдержать слез. — Мне так жаль, Гэри. Я просто увидел эти таблетки и испугался. Я знаю, что ты не употребляешь, я знаю, что ты бы больше этого не делал. — Не уходи, пожалуйста, не оставляй меня снова одного. — Я не брошу, обещаю. — Гоуст уложил его на кровать и крепко обнял. — Я бросил тебя однажды, когда ты больше всего во мне нуждался, и больше этого не сделаю. Я останусь на всю ночь, если тебе это понадобится. И он это сделал. Роуч не спал, не мог уснуть. Гоуст остался с ним, и хотя он заснул, руки, обнимавшие его, не отпускали. Когда в окна начал проникать свет, Роуч встал, разбудив Гоуста в процессе. — Куда ты идешь? — На пробежку. — К тому времени, как Гоуст сел, он уже переоделся. — Увидимся позже. — Гэри, подожди. — Не называй меня Гэри. Роуч или сержант. — Он не стал дожидаться ответа и ушел. Может быть, было жестоко бросать эти слова ему в лицо, но Роучу было все равно. Он просто хотел убраться подальше от Гоуста и немного поразмыслить трезво. К тому времени, когда он вернулся в свою комнату, она была пуста. Стараясь не думать о том, когда это происходило в последний раз, Роуч начал тренироваться. На стрельбище было пусто и умиротворяюще. Попадание в каждую мишень напоминало ему, что он трезв, что он не сделал ничего плохого. Да, он кое-что забыл, но сделал это не нарочно. — Отличная стрельба, Текс. — Я англичанин, и этот акцент ужасен. — Ну, на самом деле юмор никогда не был моей сильной стороной. — Гоуст прислонился к своему рабочему месту и вздохнул. — Итак... Роуч, как ты себя чувствуешь? — Извини, мне не следовало тебе этого говорить. — Не больше, чем следовало мне прошлой ночью. — Мы действительно все испортили. — Роуч покачал головой. — Вот тебе и второй шанс. Я должен был рассказать тебе о таблетках. Я не могу поверить, что забыл... Внезапно его осенило, насколько все было бы по-другому, если бы этот пузырёк не был найден. Они наверняка все еще были бы в постели, удовлетворенные и влюбленные. Вместо этого они стояли ранним утром на стрельбище, пытаясь снова собрать воедино осколки своих отношений. — Может, это и к лучшему. Может быть, мы не созданы друг для друга. — Ты в это веришь? — Я не знаю. — Роуч горько улыбнулся. — Но мы не совсем хорошо справляемся с этим, не так ли? — Верно. — Между ними воцарилось молчание, а затем Гоуст произнес одно слово, которое разорвало ему сердце. — Друзья? — Да, друзья. Роуч дал себе обещание больше не подвергать опасности их дружбу, как бы сильно он ни хотел большего. По мере того как месяцы превращались в годы, им становилось легче, поскольку они находили ритм. Вскоре прошло три года. Затем поступил приказ убрать Макарова. Они потратили эти три года на то, чтобы разобрать операции русского по частям, перекрыть пути отступления. Загнанный в угол и лишенный союзников, теперь пришло их время нанести удар. Все прошло почти без сучка и задоринки, если не считать того, что Гоуст получил пулю в ногу. Роуч сидел вместе с Гоустом на авианосце и ждал взлета. Команда все еще охраняла убежище и искореняла остатки сопротивления Макарова, но он обеспечивал безопасность Гоуста. Когда он зашипел от боли, Роуч на мгновение отвлекся. — Тебе нужны какие-нибудь лекарства? — Если ты сможешь их найти. — Роуч порылся в стеллажах и наконец нашел аптечку. Внутри был маленький флакончик с парой обезболивающих. Он быстро передал их Гоусту. — Спасибо. — Просто не забудь сказать Соупу, что ты их взял. — Это была слабая шутка, и он получил в ответ сердитый взгляд. — Извини, у меня тоже не очень хорошее чувство юмора. — Что ж, это единственное, что у нас есть общего. — Гоуст со стоном приподнял ногу. — Черт возьми, я буду рад убраться отсюда. Я с нетерпением жду, когда в меня долгое время не будут стрелять. — Значит, ты думаешь, что это все? — Поскольку Макаров мертв, его союзники давно ушли, а то, что осталось от его сопротивления, уничтожается, пока мы говорим, мы мало что можем сделать. Я бы дал всему происходящему несколько месяцев, и оперативная группа будет распущена. — Он открыл глаза и, приподняв бровь, посмотрев на Роуча. — Так что же ты будешь делать? Однажды у них уже был подобный разговор, давным-давно, когда они еще были замужем. В то время было достигнуто соглашение о возвращении в его родной город. Роуч все еще планировал сделать это, но теперь без Гоуста. Вместо того чтобы покупать дом на двоих, он возьмёт однушку. — Роуч? — Эм, я думаю, вернусь домой. — Он откашлялся и посмотрел вниз. Заметив, что Гоуст все еще истекает кровью, он схватил немного марли, чтобы прижать к ране. — А как насчет тебя? — Я не знаю. Мои планы пошли прахом, как только я подписал документы о разводе. — Рука Гоуста нашла его руку и крепко сжала. — Все еще, вроде как, надеюсь уехать с тобой. — Мы говорили об этом. Лучше быть друзьями, помнишь? — Я устал притворяться, что не влюблен в тебя. — Когда Роуч отстранился, он прижал крепче. — Послушай меня, Гэри, пожалуйста, просто послушай. Давай попробуем еще раз, настоящий второй шанс. — Ты так говоришь только потому, что тебе больше некуда идти. Мы пытались, пытались, но все, что получается в итоге, — боль. Я больше не могу. — Еще один шанс — это все, о чем я прошу. — Их взгляды встретились, и искренность в глазах Гоуста заставила его сердце заболеть. — Я люблю тебя. К черту все это, если он тоже не любил этого мужчину. — Хорошо. — Хорошо? — Я тоже тебя люблю. Так что я готов попробовать еще раз. Наклонившись вперед, они поцеловались. Было приятно снова ощутить эту связь после стольких лет. Теперь его руки были свободны и зарылись в волосы Гоуста. Через мгновение он оказался у него на коленях, и, черт возьми, он уже расстегивал ремень Гоуста и стягивал с него брюки. Годы без физического контакта привели к тому, что он изголодался. — Черт, Гэри, мы должны остановиться, пока кто-нибудь не увидел. — Никто не придет, они заняты. — У нас нет никакой смазки. — Я что-нибудь найду. — Поиск чего-нибудь подходящего не занял много времени, и когда Гоуст взял бутылку, он тоже, казалось, потерял над собой контроль. — Ладно, тогда тащи свою задницу обратно сюда. — Только не кончай в меня, тогда будет легче отмыться. Секс был быстрым и интенсивным. Ни один из них не продержался долго из-за длительного воздержания, и, как и думал Роуч, их никто не прервал. Он был осторожен с ногой Гоуста, следя за тем, чтобы тот не испытывал боли, но обезболивающие сделали свое дело за него. Секс заставил его оцепенеть от удовольствия, мало чем отличающегося от того, что когда-то давным-давно было с таблетками, но намного лучше, потому что это было по-настоящему. — Мне казалось, я сказал, не кончай в меня. — Извини, ничего не мог с собой поделать. — Гоуст лениво улыбнулся, его глаза все еще были закрыты, и Роуч должен был привести его в порядок. — Мне было слишком хорошо, я так по тебе скучал. — Скорее, по моей заднице. — И по ней тоже. Марля творила чудеса с очисткой. Бросил её в пакет с окровавленными вещами, дабы никто бы не заметил разницы. — Не притворяйся, что тебе не нравится мой член. Роуч критично оглядел его. — Ты, блять, под кайфом, не так ли? Господи, насколько сильными они были? — Очень сильными. — Ну, по крайней мере, тебе не больно. — Присев рядом с ним, Роуч поморщился, и его рука переместилась к чувствительному месту у основания позвоночника. — В отличие от меня. — Мне жаль, что ты не можешь их принять. — Не стоит, я лучше подержу тебя за руку. — Как сказал, так и сделал. Ощущение того, что пальцы Гоуста переплетены с его, было потрясающим. Давно упущенное удовольствие, и он не хотел терять его снова. — Пойдем со мной, вернемся домой. — Конечно. Они снова поцеловались, теперь медленно и нежно, просто наслаждаясь друг другом впервые за много лет. Именно появление Соупа окончательно разлучило их. — Ладно, голубки, хватит обниматься. Мы возвращаемся на базу. Как нога, Гоуст? — Все в порядке. Я принял таблетки. — Таблетки? — В аптечке. — О, хорошо. — Соуп приподнял бровь, но Роуч только покачал головой. — Постарайся немного отдохнуть, приятель. Я разбужу тебя, когда мы вернемся. Гоуст быстро поправился под присмотром Роуча, но отказался от лекарств. В их головах все еще живо прошлое, то, что произошло, когда они в последний раз шли по этой дороге. Отказ был глотком свежего воздуха, как будто они оба решили измениться к лучшему. Поэтому, когда оперативная группа распалась, они вернулись в родной город Роуча, и были сильнее, чем когда-либо. Через несколько недель Гоуст снова встал на одно колено, прося дать ему еще один шанс. Он не успел договорить, как Роуч поцеловал его и сказал «да». Вернув кольцо на палец, Роуч никогда не был так счастлив. В плохие дни Гоуст был рядом со всеми своими обещаниями, напоминая ему, что больше не нужны эти таблетки. В хорошие дни, ну, в те дни он был слишком доволен, чтобы думать о чем-то другом. Теперь хороших дней было больше, чем плохих. Каждый день он обязательно говорил Гоусту, что любит его, и каждый раз тот отвечал ему тем же. Большего и не надо.